Мальчик с угрюмым выражением лица сел за стол и стал покорно ждать положенную порцию утренней похлебки.
То был последний день, когда Влад видел отца живым.
Спустя четверо суток в дом постучался служивый человек. Открыв дверь мальчик сразу почувствовал что-то неладное. Посыльный молчал и постоянно пытался отвести взгляд в сторону. Затем, собравшись с мыслями, он быстро отчеканил загодя отработанную фразу:
– Вам письмо от гарнизона.
– Отца сейчас нет, но я ему обязательно передам, – пообещал Влад.
– Нет, как бы это сказать, – замялся служивый. – Это вам лично в руки, вот.
Закрыв дверь, мальчик развернул конверт и побледнел.
Веселье, с тех пор, покинуло его сердце на долгие годы.
* * *
Поместье необъятных размеров, окруженное стенами, уходящими ввысь на целых три, а то и четыре метра. Два этажа и десяток комнат. Мальчик не мог поверить случившемуся – теперь это пристанище и для него. У порога стоял господин во всем черном. Приветливо улыбаясь, он махал со ступенек рукой приглашая войти.
Единственным родственником Влада, после кончины родителя, оставался дядя Крюгер, о котором при жизни отец и упоминать-то не желал. А сын особо и не спрашивал. Влад только знал, что серьезных конфликтов у папы с братом не имелось, но недолюбливали они друг друга с самого детства.
– Проходи, проходи, – торопливо озирая округу, разразился речью дядя. – Осмотрись вокруг. Надеюсь, мы быстро сдружимся. Возможно ты уже наслышан обо мне, от множества снующих поблизости, гнусных сплетен и лжи, но не верь всему что говорят. Я ведь столько прожил один не, оттого что люди ко мне не тянутся, напротив, смазливые девицы постоянно зарятся на скопленный в здешних залах достаток. Да и завистливые слуги ничем не отличаются от них. Каждый хочет урвать кусок пирога да пожирнее, и оттого, мне глубоко противны посторонние дармоеды. Но с тобой совсем другая история. Ты из рода Редоран, а это древняя благородная фамилия! Племянника в беде я не брошу, как-никак, а родная кровь. Справедливый наследник несметных накоплений. Годы, знаешь ли, уже не те, пора задумываться и о таких приземленных вещах. Просто подумай, как же удачно для всех сложилось, что твой отец… Ну, не будем о грустном. Лучше располагайся поудобнее и наслаждайся нажитой роскошью на равных.
Влад ничего не слыхал о Крюгере от иных лиц, но прозрачный намек родственника взял на заметку. Зайдя внутрь, мальчик первым делом внимательно изучил жилище. Парадная комната оказалась настолько громадных размеров, что голова шла кругом. Готический стиль. Мрачные, покрытые тонким слоем пыли, узоры на стенах и потолке. Повсюду, в совершенно хаотичном порядке, виднелись предметы современного искусства вперемешку с различным старинным хламом. Вдоль стен развешаны, также, не поддаваясь логике, всевозможные картины, от дорогих и достойных внимания истинных ценителей живописи до небрежно размалеванных холстов. В конце прихожей расположилась сдвоенная полукруглая лестница, ведущая, по всей видимости, на следующий этаж.
– И все это теперь твое! – не смог удержаться дядя. – Может мое призвание всеобщим уважением и не пользуется, но прибыль приносит изрядную. Ростовщичество крайне полезно для кармана, знаешь ли, – дядя похлопал рукой по плотно набитому кошельку.
– А ежели вещью, попавшею в оборот заинтересуюсь лично, так всегда можно сделать выкуп невозможным. – Крюгер лукаво подмигнул потенциальному ученику. – Долг, честь. Так модно талдычить о всякой угодной верхам чепухе на каждом углу. Вот, например, братец, царствие ему небесное, угробил отмерянный срок на какую-то глупость. Прозябал в нищете, да в ней же и помер. А я ему сто раз предлагал создать общее дело. У нас единая фамилия, а это многое значит! Родня должна держаться рядом. Доверять же кому попало, не следует. И тебе, кстати, не советую. Воспитаю как сына. Будешь лучше меня! В детстве я часто мечтал о власти настоящей, но добился лишь крепкого торгового положения. Теперь вся надежда на подрастающую поросль. Я скуплю всех солидных учителей, как по ученым, так и по боевым наукам. Покажи что ты из дома Редоран, потомок властного рода! А там, глядишь, и ко двору приставлю, не зря ж в столице живем…
Дядя Крюгер строил великие планы. Строил все выше и выше из воздуха башни. А мальчик внимательно слушал.
"Его дом – его правила. Нарушать чужие уставы глупо, да и невежливо", – так учил отец.
Сама судьба дала Владу шанс выбиться в люди, хотя он еще и не понимал этого. Может ли человек без совести дать достойное воспитание? Сможет ли купить неокрепший ум дорогими подарками да притягательными обещаниями. Сдержит ли данное в пылу резвых эмоций слово? Все это вопросы без ответа. А ответом на них станет сама жизнь.
* * *
Земли Мизатопии, что южным варварам стались не по зубам, входили в единое государство Раннего Лотоса. Именно стольный град остановил буйных захватчиков плотными стенами, благодаря удачному географическому расположению в ущелье меж двух степенных горных хребтов. Иных путей в северную часть континента кроме заранее укрепленного узкого перешейка просто-напросто не существовало. Разве что с моря, но его необъятных глубин издавна страшилось все Человечество. Столь уникальный, со стратегической точки зрения, проход приметили еще в древние годы и основали в его окрестностях скромное, но крайне многообещающее поселение, с рождения получившее гордое наименование – Риндия. Во время перехода из южных провинций в северные территории исконно взималась фиксированная дарственная подать, что быстро привело подрастающий город к экономическому процветанию. А в результате, и к господствующему положению в среде северян, всецело помешанных на торговле и достатке. Для сохранения стабильного потока податей с хватких купцов всевозможных мастей и были возведены Великие Стены Ринди. Колоссальные траты налоговых подношений прикрывались невинным предлогом защиты поселения от маловероятных крупномасштабных внешних угроз с юга. Когда же варвары в действительности не оставили камня на камне на просторах южнее Внешних Риндийских Врат, сами того не ожидая, излишне скупые властители стольной казны оказались в одночасье предусмотрительными спасителями и вечными героями для благодарного народа. Южане банально не нашли способа преодолеть на совесть сложенные укрепления. Осада длилась десяток месяцев, но потери со стороны северян исчислялись единицами, а провиант, оружие и боеприпасы нескончаемым караваном поставлялись с сохранившихся подконтрольных территорий. От, так называемой, «осады» жители столицы не испытывали особенных неудобств, кроме, разве что, слегка возросших налогов и наплыва прорвы беженцев.
Венценосные власти, не желавшие вечно кормить лишние рты, резко сменили приоритеты косных политических пристрастий и взялись яро пропагандировать морское ремесло как наиболее перспективное и дальновидное направление. Безработных скопилось – пруд пруди, а романтика дальних странствий хоть и не шибко прельщала привыкших к оседлости северян, но на что только не пойдешь ради лучшей доли? Тем более, государство всячески поддерживало мореходов, разумно полагая, что сколь бы не пахла, сея затея авантюрой, но при удачном стечении обстоятельств набить карман удастся изрядно, так еще и пристроить невольных страдальцев к делу – всегда хорошо. Первая же крупномасштабная экспедиция обернулась грандиозным успехом. Открытием континента, от бескрайних простор которого, захватывало дух. Катия – так провозгласил величать капитан флагманского судна земли юной надежды. Вдохновленный морскими победами обездоленный люд ринулся покорять дикие экзотические берега.
Стоит отметить, что в Риндии помимо Великих Стен имелось еще два ряда защитных укреплений. Внешние Стены, ограждавшие непосредственно сам город от прилегающих к столице территорий, да Внутренние – гордость архитекторов и строителей Риндийского Дворца Знати.
Именно здесь, в эту самую минуту, за последним оплотом обороны высоко привилегированных элит, и находились юноша пятнадцати лет да его дядя Крюгер, знаменитый на всю округу скряга и плут.
Внутренняя территория королевского дворца представляла собой роскошный сад, где повсюду, даже на протоптанных витиеватых тропинках, росла зеленая трава, а диковинные растения цвели и пахли в самых невообразимых друг с другом сочетаниях. Видно садовники холят и лелеют хрупкое творение, искренне веря, что красота – это не пустой звук. Сам же дворец больше напоминал каменную крепость, сложенную подобно многоярусной пирамиде, где каждый следующий этаж меньше и величественнее предыдущего. Верхним ярусом, подпирая грозное небо, сие строение служило однозначным посылом верным подданным: это центр мира и процветания горделивой страны. Именно под взором небес, на высоте десятков метров, вершатся судьбы, принимаются законы и устанавливается истина. Ни один другой город не смел претендовать на главенствующее положение, не превзойдя могуществом столь выдающийся шедевр архитектурного искусства. Так считал каждый северянин.
Дядя, будучи по долгу избранной профессии превосходным оценщиком, не раз размышлял вслух над приблизительной стоимостью обслуживания сего монументального колосса. Существование должно нести практическую выгоду, а владение – непосредственную окупаемость проекта. Прикоснувшись к небесному своду, хитрые риндийские мыслители приобрели гарантию неоспоримого повиновения окружающих. Что ж, вполне честная и справедливая сделка.
– Знай же, мой бдительный воспитанник, все на свете покупается и продается. Как земли, так и конкретные люди, – подвел ростовщик циничный итог. – Надеюсь, сегодня ты сможешь в том убедиться наглядно, если, конечно, не вздумаешь лезть на рожон пред цепким учителем. Стань тенью и учись на примере мастеров.
Вальяжной походкой Крюгер приближался к парадному входу во дворец. Юноша не отставал от родственника и на шаг.
– Кто вы такие? С какой целью? – рявкнул стражник королевских врат.
– А то ты не знаешь меня, Ведал, – шутливо погрозил Крюгер охраннику пальцем. – Не ты ли, дня этак три назад, карточный долг умолял простить. Что ж, сегодня я готов поддаться гласу милосердия. А теперь живо освободи дорогу и более под ногами не мешайся.
– Так это ж центральные ворота, – опешил караульный. – Ты проси, конечно, что хочешь, но тут предательством государя попахивает, а я на такое пойтить не могу. Да и пост выслуженный терять, как-то, не хочется.
– Какой же ты глупец, Ведал, – не унимался Крюгер. – Серьезно считаешь, что я с мальчонкой тут государственный переворот иль покушение, какое, планирую? Прикрой глаза да сбрось подозрения в отхожую яму. Возникли срочные частные интересы, которые скудного сторожевого ума не касаются, да и Родине, уж точно, не навредят.
– Страна-то, и правда, переживет, а вот какого-нибудь подслеповатого служивого могут и отстранить от праздной службы, – уперто гнул охранник прежнюю линию.
– Сейчас вокруг не души, а вот выйдет, кто поглазеть на свет Божий и плакали последние накопления одного чрезмерно азартного неудачника. Долг платежом красен. Так пускаешь или нет? – пошел напрямик дядя.
– Куда уж я денусь. – сдался Ведал. – Проходи, вымогатель. Только давай, того, резво дела эти заканчивай и бегом марш отсюдова.
– Да уж, чем быстрее, тем лучше, – подмигнул ростовщик на прощанье бывшему должнику. – А мне-то как не терпится разобраться с проблемой.
Теперь путь свободен. Крюгер и без лишних наставлений не желал задерживаться понапрасну. Он передвигался в лабиринте путанных дворцовых коридоров, словно шел по следу желанной добычи, скрыться коей уже не представлялось возможным. Минуя череду этажей с реакцией опытной поисковой гончей, охотник добрался до жертвы, которую и искал.
"Советник Стирвин Гобсли, уполномоченный Его Величеством по вопросам найма", – гласила у входа аляповатая вывеска.
Раздался стук в дверь.
– Можете войти, – прозвучал изнутри сдавленный голос.
– Гобсли, мой старый приятель, – с порога завел речь Крюгер. – Что-то не видно тебя в городе последнее время. Я уж и в большинстве достойных внимания кабаков выдохся спрашивать, и в мотеле "Сонная дева" про Стирвина неделями не слыхать. А ведь раньше из злачных заведений известного кутилу и силком было не вытянуть. Не захворал ли ты, друг, часом?
В просторной, со вкусом обставленной комнате, за дубовым столом, в окружении пухлых стопок бумаг, восседал важный советник. Упитанное лицо собеседника выражало удивление и крайнее беспокойство.
– Кхм. Вот, что-то горло побаливает, – неуверенно выдавил из себя Гобсли. – Да и вообще, кругом дела да сроки. Здесь работа мертвым грузом не застывает. Верчусь не покладая рук на благо государя и Отчизны.
– Раз сам ты упомянул об столь усердной службе, то должен быть в курсе и про текущие вакансии при дворе. А то, знаешь ли, один, очень уважаемый и, бесспорно, честный на язык господин обещал "сделать все, что в его силах, но выдать моему парню пропуск в высшее общество". А реального подтверждения действием до сих пор нет и нет.
Стирвин нервно сглотнул и ответил, как смог, деликатнее.
– Так я давно проявил особое рвение. Обсудил со знакомыми влиятельными людьми. Но что ж поделать, времена настали тяжелые. Многие отроки дворцовых мужей нуждаются в теплых постах, а свободных углов и на них самих не хватает. Казначей у нас нынче строгий – лишних ртов не любит. Но вы, мистер Крюгер, обождите немного и местечко, рано или поздно, объявится. Я надеюсь, по крайней мере. И любые возможные усилия приложу, какие смогу.
Больше всего в жизни дядя не терпел одного – отказа.
Подступив вплотную к столу советника, он медленно, вкрадчиво произнес:
– Ты, все-таки, осмотри внимательнее затейные бумаги, быть может, и найдется пристойная должность, что нас устроит. Видишь ли, совершенно случайно по направлению к дворцу, проведал я желчный слух о крупном человеке, заведшем распутную девку на стороне. Рыжую бестию в постели. "Сонная дева" не раз являлась прибежищем их страстных утех в часы для большинства подневольных тружеников короны рабочие. И вот же оказия. Однажды, в состоянии далеком от трезвости, сей господин в журнале посетителей мотеля расписался истинным именем. Поступок недальновидный, что и говорить. Но беда не приходит одна. Буквально несколько дней назад, журнал учета посетителей "Сонной девы" исчез. А через несколько часов, супруга советника Его Величества по вопросам найма, может обнаружить сею пропажу, если непосредственный виновник сплетен срочно не предпримет экстренных мер.
Стирвин Гобсли, и прежде не отличавшийся особой храбростью, натурально остолбенел от услышанного.
– Я… Я только что вспомнил, – вдруг затараторил он. – Есть же, есть место!
Советник взялся шустро перебирать ценные хлипкие свитки. Ворох важных государственных документов в спешке обрушился на пол, иные оказались отправлены в совершенно не предназначенный для того раздел, но сейчас это волновало Гобсли меньше всего.
– Не то. Опять не то, – бормотал растерянный служащий себе под нос. – А! Вот же оно.
Он схватил какой-то невзрачный лист и лихорадочно пробежал глазами. А после: разорвал бумагу в мелкие клочья.
– Есть одна вакансия в посыльных, – неуверенно начал Стирвин. – Работа не слишком почетная, но крайне перспективная. Как-никак депеши государственной важности переносить. Это, кому попало, не доверяют. Здесь особый отбор кандидатов требуется, да и карьера возможная имеется. Вас, надеюсь, это устроит, потому что иначе я действительно ничем не смогу помочь.
Белый как полотно Гобсли мучительно ожидал реакции собеседника, словно от этого зависела его жизнь.
Крюгер благосклонно улыбнулся.
– Что ж ты сразу-то не разул глаза. Должность и правда, достойная. По крайней мере, в умелых руках. Но это уж оставь на меня. А теперь, будь спокоен. Забыл упомянуть, журнал "Сонной девы" не сгинул с лица земли, а оказался предан огню. Правда, подтверждение сей прискорбной утраты бессменная хозяйка заведения обнаружила только спустя неделю после роковой пропажи, и вы, господин советник, при желании, сможете лицезреть это знаменательное событие в первых рядах.
Дядя развернулся и проследовал к выходу. Но обернувшись у порога, мрачным тоном проговорил:
– Крюгер, в отличие от блудливых пройдох, твердо держит данное слово.
После чего он лукаво подмигнул податливому собеседнику и удалился прочь.
За целое утро Влад не смел, проронить и звука. Но именно тогда дядя стал для него подлинным носителем чести. Он делает то, что должен. В точности исполняя обещанное. С его позицией считаются окружающие, и Крюгер беспрекословно следует установленным правилам игры. Мир не идеален. Не идеальны и люди. Характер не менее важен в человеке, чем моральные принципы. Несгибаемая натура способна обрести желаемое, минуя жестокие преграды. Разве не это путь к достойной жизни?
* * *
Поздним вечером Влад возвращался в поместье весьма довольный собой. Все шло как по маслу. К юным восемнадцати годам он изрядно продвинулся вверх по карьерным ступеням дворца Его Величества Гария Второго, и, что немаловажно, во многом благодаря личным заслугам, а не навязчивой помощи родственника. Конечно, Крюгер пристально следил за каждым шагом неокрепшего протеже. Учил правильному поведению с нужными людьми: излишне не перечить, но и не казаться слабаком.
"Заслужи уважение в обществе, – постоянно твердил дядя. – Пусть твое мнение имеет и вес, и практичное значение. Думай что говоришь. Выгоднее изречь мало, но донести сказанным многое".
Молодого посыльного поначалу не замечали. Он был одним из многих, но не таким как все. Выполняя поручения с идеальной точностью и внимательностью к деталям, Влад быстро приобрел репутацию пунктуального, заслуживающего особого доверия, человека. Работника, способного исполнять не только рутинные обязанности, но и быть причастным к куда более деликатным, сокровенным распоряжениям влиятельных лиц. В трудную минуту можно положиться именно на его стальное плечо. Для некоторых представителей узких кругов сильных мира сего он стал тем самым доверенным лицом, которое способно сохранить в тайне самый нелицеприятный секрет, при этом, не задавая знатному господину лишних неудобных вопросов. Дворцовые угодники, обычно предусмотрительные и циничные, чтят молчаливых друзей и готовы платить услугой за услугу, ради своего же блага. В результате, с обретением ценных могущественных союзников, юноша негласно занял привилегированное положение среди прочих многочисленных конкурентов. Уже после двух лет государственной службы Влад был назначен дворцовым гонцом. Год от года, с ростом доверия к подающей львиные надежды персоне, возрастала и ответственность. И вот, сегодня, наконец, настал тот долгожданный день, когда он выполнил первое в жизни распоряжение Его Величества Гария Второго. Сам факт сего судьбоносного события означал негласное повышение статуса и прочил завидную карьеру. Не зря, после завершенной, с соблюдениями всех дворцовых приличий, передачи секретных королевских документов, один из высокопоставленных государственных вельмож снизошел до похвалы к перспективному гонцу:
– Далеко пойдешь, парень. Король никогда не забывает людей, что попадаются ему на глаза.
На столицу опустилась ночь, и лишь отблеск полных лун освещал юноше путь. Вдали показались врата дядюшкиного поместья. Острый слух, коим обладал Влад с рождения, уловил в темноте далекий, едва различимый шорох, исходивший с окрестностей родимых владений. Потомок рода Редоран многозначительно ухмыльнулся. Видно дядя, так любивший держать под контролем даже незначительные мелочи, снова дожидался запоздалого приемника у распахнутой парадной двери. Но стоит ли волноваться о столь взрослом наследнике, который давно уже и сам может дать седеющему защитнику фору?
– На этот раз не отвертишься! – возвестил наперед молодой человек. – Я тебя слышу! Знай же, что излишним вниманием к моей персоне добиться ранних визитов не удастся, а вот подхватить простуду можно запросто!
После столь зычного заявления посторонние звуки заметно поутихли.
Вдруг, из ворот навстречу юноше выскочило четыре лица, закутанных в черные как смоль мантии. Одна из темных фигур, первой приметив Влада, недолго думая, метнула в его сторону скорое лезвие. К счастью, бросок оказался не точен, и смертоносное послание разминулось в полметра с намеченной мишенью. Трое других молча выхватили кортики и сообща взялись окружать излишне громогласную цель.
Все случилось за доли секунды. Только отточенные до автоматизма приемы и рефлексы могли дать Владу шанс на спасение. Выхватив из ножен две тонкие, словно иглы, рапиры, он ринулся в бой, стремясь перехватить ускользающую инициативу. Пользуясь преимуществом длины орудия, ловкий боец, в молниеносном рывке, проткнул горло первому, оказавшемуся в опасной близости злодею. Немое удивление отразилось в глазах врага. Схватившись за шею, тот пытался вдохнуть в легкие толику воздуха, но лишь алая кровь полилась струей из открытого рта. Моментально вынув острие из горла жертвы, Влад, быстро сокращая дистанцию, бросился к паре неприятелей, находящихся друг от друга на расстоянии вытянутого клинка. Столь внезапный напор ошеломил и деморализовал нападающих. С разгону, левой рукой, опытный фехтовальщик проткнул насквозь второго с такой силой, что лезвие вошло в жертву по самую рукоять. А затем, отпустив плотно засевшую в противнике шпагу, правой кистью сделал выпад на третьего, пронзив тому самое сердце. Покойники обрушились наземь, не подавая малейших признаков к сопротивлению. Кровь хлестала из ран так сильно, что можно не сомневаться – Бог смерти, Ал, уже считал грехи хладеющей плоти, дабы прибрать в уплату стараниям жгучие души. Потеряв бравых союзников, единственный уцелевший агрессор бросился наутек. Не вынимая орудий убийства из почивших тел, Влад мерно извлек из рукава бритвенно-острый кинжал и метким движением пронзил отступающему бедолаге голеностоп. Свалившись с ног, раненный чужак еще надеялся уползти прочь, но затея та была тщетна.
Приблизившись к увечной жертве, юноша хладнокровно произнес:
– Хочешь жить, говори.
В глазах поверженного неприятеля читался ужас.
– Пощади, – взмолился незнакомец. – Ты внезапный свидетель мести, не более. Наша цель – ростовщик. Каждой местной собаке известно, – он гниль, не заслуживающая того что имеет. Мы явились добиться справедливости! Этот Крюгер, этот сукин сын, взял на сохранение важную для моих предков вещь и заломил небывалый выкуп. Даже услуги официальных лиц обошлись бы дешевле. Да и мир стал только лучше без этой мрази. Если встречал Крюгера хоть раз, то поймешь мотивы и забудешь о встрече, а я, клянусь честью потомков, не вспомню твое лицо после того как скроюсь за поворотом и растворюсь в ночной мгле.
Влад узнал все что хотел.
– Мой дядя не слыл святым, но обвинять его во лжи ты не смеешь. Услуги нашей семьи стоят ровно столько, сколько ты можешь себе позволить. Кровь за кровь.
Наследник дома Редоран резким движением свернул четвертому противнику шею.
Слепо надеясь узреть единственно драгоценного родича живым, Влад кинулся к вратам, отчего поместья. У порога, на том самом месте, где восемь лет назад маленький мальчик впервые встретил приветливого дядю, лежал Крюгер. Раненый в живот родственник растерял непомерное количество живительной жидкости, и даже лучший доктор оказался бы здесь бессилен. От угасающего наставника исходили тихие стоны. Налитые кровью полузакрытые глаза говорили о неминуемой смерти.
– Сюда, – прохрипел дядя. – Подойди и возьми это.
Умирающий, превозмогая усталость, выудил из-за пазухи обшарпанный медальон.
– Могущественная реликвия! – взгляд Крюгера стал подобен взгляду безумца. – Я сберег ее для тебя! Мортимер Гризвольд явился за ней, но я не отдал. Медальон не хотел уходить! Они искали его, но не смогли узреть даже в упор. Я хочу только одного – чтобы ты, лично, владел им! Считай это прощальной просьбой. Я верю, мой пытливый наследник сможет понять тайны, которые не смог разгадать я сам.
Вручив окровавленный амулет приемнику, дядя будто утратил оставшуюся крупицу жизни и, опустив веки, чуть слышно изрек:
– И помни, для меня ты – сын. Превзойди учителя. Будь достоин великой фамилии. Ибо ты – последний из нас.
Дух покинул бренное тело, и Крюгер обрел вечный покой.
* * *
Утро стояло солнечным, а погода за окном была чудесной. Подобными деньками Мизатопия редко баловала смирившихся с изрядной пасмурностью обитателей, но тем приятнее грело яркое солнце в чистом небе. Возможно первый раз за долгие восемнадцать лет, со смерти отца, Влад ощущал себя по-настоящему счастливым человеком. Открыв глаза, он увидел ее. Она была прекрасна. Чуть вытянутый овал лица, маленькая ямочка на подбородке, тонкие острые ресницы, – все эти обычные с виду черты казались такими милыми и родными поющему сердцу. Длинные белокурые волосы, тонкая талия да небольшая упругая грудь. Именно в этот момент Влад неожиданно осознал, что действительно влюблен.
Еще пару месяцев назад молодой человек и представить не мог, что чувства способны захлестнуть его с головой. Все чаще и чаще в последнее время он исполнял личные просьбы Его Величества Гария Второго, монарха преклонных лет. У государя не народилось сыновей. Покойная супруга монарха подарила свету единственное дитя – дочь голубых кровей. Не склонная к государственным переворотам риндийская знать, с давних пор относилась толерантно к вопросу престолонаследия. Фактически, приемником считался первый сын, при условии, что сам король прилюдно одобрит кандидатуру первенца, и не выберет позже иного претендента на трон из более достойных прямых потомков. При отсутствии кандидатур мужского пола допускались и женские особы. Такой принцип отбора сводил к минимуму возможность наступления смутных времен передела власти. При монархе постоянно значился целый круг прозорливых советников, ведающих, кто из царских отпрысков, в данный момент, являлся истовым любимцем и верным кандидатом на высший государственный пост. Подобная система позволяла правителю не опасаться за сохранность ценной жизни, так как каждый из детей старался скорее выслужиться пред отцом, нежели взять престол силой. Мирное течение событий устраивало и чиновников, коих более интересовало собственное устойчивое состояние благополучия. Балансированию на грани постоянных интриг и распрей скорее благоволили в замкнутом катийском вышнем обществе Белой Розы, где взять сверх меры свое острым умом и скопленным могуществом чем-то зазорным считалось редко, да и иных способов добиться нужных привилегий особо не существовало.
Единственную дочь короля – Ситию, с раннего детства готовили в качестве преемницы постепенно угасающего отца. Она соответствовала всем необходимым требованиям именитых королевских придворных. А именно, не стремилась вмешиваться в их личные дела, не имеющие государственного значения. Закрывала глаза на незначительные проступки дворцовой знати и жестоко подавляла серьезные нарушения закона. С каждым годом все большее число королевских полномочий переходило в руки молодой особы, а престарелый монарх все дальше отстранялся от управления страной. Сития не являлась человеком стремящимся изменить мир. Поступательное развитие общества и государственной системы, где каждый вельможа имел крохотную, но так важную для внутренней гордости частицу власти, вполне устраивало новоиспеченную королеву. Конечно, корона и официальные регалии по-прежнему находились в руках Его Величества Гария Второго, но негласно каждый дворцовый житель понимал, кто по факту имеет политический вес.
Сития, являясь не только очевидной преемницей трона, но также молодой и симпатичной девушкой девятнадцати лет отроду, никогда не испытывала дефицита в ухажерах. Многие благородные сыны состоятельных, и не очень, семейств мечтали стать объектом желаний будущей правительницы, но принцессу заинтриговал только один мужчина – личный гонец Его Величества Гария Второго, Влад из рода Редоран. Всегда обходительный с монархом, сей сумасбродный субъект, совершенно не обращал внимания на хорошенькую принцессу, которая регулярно присутствовала на каждом важном, и чрезвычайно скучном, дворцовом собрании. Галантный и немногословный выходец из среды Внешних, но никак не Внутренних, Риндийских Стен в точности исполнял приказы Гария, ее отца. Повода же для встречи с ним вдали от вездесущей свиты царственная особа представить себе не могла. Да и сделать первый шаг лично резонно считала ниже собственного достоинства. Титул есть титул.
Но сама судьба благоволила к принцессе. Однажды монарх, на одном из центральных собраний, после очередного, успешно и, невероятно быстро исполненного, гонцом поручения, обратил на Влада томный взор:
– Ты верой и правдой служил мне в прошлом, потомок рода Редоран. Пришел час подумать о грядущем будущем. Гонцов во дворце немало… Но людей, что способны словом принести землям процветание и благополучие никогда не бывает в избытке. Ты умеешь говорить. Ты можешь убеждать. Я сам был свидетелем подобных бесед и без внимания их не оставил. С этих пор, ты станешь государственным послом. Нести глас короны во имя Раннего Лотоса – твой прямой долг. И последнее, больше не просьбы мои будут приказом тебе, а уста моей дочери. Служи с честью и иди с миром.
Подобная речь, произнесенная в присутствии монарших советников и многих высших дворцовых чинов, означала не столько обретение титула непосредственно Владом, сколько фактическая передача бразд правления юной принцессе. Сития официально стала способна нести царскую волю иноземным народам и внутренним провинциям без согласований с отцом, получив, тем самым, практически неограниченные полномочия в области государственной внешней и внутренней политики. Повышение же гонца куда больше заинтересовало саму молодую правительницу, нежели придворную знать.
Влад, что обычно читал людей как открытые книги, в отношении чувств оказался куда как нерасторопнее. Поведение принцессы в первый месяц после долгожданного присвоения титула, немало озадачило прагматичного карьериста. Стараясь вести учтивые беседы, он замечал повышенное внимание к собственной персоне, что настораживало и предвещало одни проблемы. Считая, что попал в немилость, под неусыпный контроль, он лишь больше замыкался на работе да предпочитал не попадаться в поле зрения вспыльчивой своенравной особе без броских свидетелей.
Только спустя недели, на балу, устроенном в честь празднования Дня Свободы от южной оккупации, Влад, во истину, осознал всю глупость сего трусливого поведения. Когда принцесса Сития, с соблюдениями всех правил этикета и достойного тона, пригласила на танец государственного посла, и он ощутил дрожь в ее руках, неуверенность во время отточенных годами вальсовых па, молодой человек пришел к единственно возможному выводу. Для Влада, не имевшего даму сердца, данный факт представлялся в чрезвычайно выгодном свете. Милость будущей королевы дорогого стоит. Следовало извлечь максимальную пользу из столь удачно сложившихся обстоятельств. Упускать удачу попросту не разумно. Теперь, всячески проявляя внимание к принцессе, новоиспеченный ухажер ощущал ответный интерес в ее случайном взгляде и прочих тонких мимолетных намеках. Влад знал, лишь высокий титул не позволял девушке ответить взаимностью.
День следовал за днем, и спустя пару месяцев их общение приобрело особенно близкий характер. Престарелый отец на сложившемся факте внимание старался не заострять, хотя и приятным выбор дочери не находил, резонно полагая, что компетентная королева достойна куда более состоятельной и влиятельной пассии. Хотя, в целом, как к человеку, вопросов к Владу монарх не имел, оттого и, скрепя сердцем, пустил происходящее на самотек. По дворцу вмиг расползлись слухи и сплетни о первом действующем фаворите наследницы трона, чем немало подняли в глазах окружающих потомка рода Редоран. Даже советники короля нехотя улыбались послу, вне зависимости от личного мнения о любимце всемогущей принцессы.
Купаясь во славе, Влад, неожиданно даже для себя, обнаружил, что светские разговоры с Ситией приятны его слуху, а ее улыбка греет самую душу. Чувства проявились не сразу, но, как ранний лотос не спешит давать миру новые плоды, так и любовь медленно растопила вечный лед дерзкого сердца.
И вот, одним прекрасным солнечным утром, Влад понял, что действительно влюблен. Встав с царского ложа, он вышел на балкон необъятных королевских покоев. Что еще может желать человек? За жалкие двадцать четыре года он добился всего, что преследовал прежде. Он давным-давно превзошел почившего дядю. К чему стремиться? Чего ждать? Это ли не счастье? Каждый ставит пред собой грандиозные планы. Подавляющему большинству не хватает целой жизни для достижения вершин. Но у него на все ушел десяток лет да горсть приемлемых усилий. Посол Ее Величества возвышался над Ранним Лотосом, подпирая главой небеса.
