– Что?.. Что там?
Я попыталась встать, чуть не опрокинув поднос с завтраком, но Ваня остановил меня, сильно надавив на плечи и заставив сесть обратно. Он был таким серьёзным, что меня уже буквально потряхивало от страха.
– Погоди, тебе нельзя сейчас вставать…
– Да что там такое? Я хочу посмотреть!
– Там… Там…
– Ну?..
– Там… Ничего!
Он повалил меня на подушки и принялся целовать. А я от неожиданности даже сопротивляться не смогла, рассмеявшись вместе с ним.
– Какой же ты балбес! – выдохнула я, когда он, наконец, отстранился.
– Знаю. Зато люблю тебя!
– И я тебя, – произнесла я, но внутри вдруг что-то туго сжалось и запротестовало, словно я врала самой себе…
Остальной день проходил на удивление скучно, хотя в моей ситуации следовало использовать определение «Спокойно». Не хотелось ничего делать, никуда идти и ни с кем встречаться. Я лишь отзвонилась отцу, заверив его, что со мной всё в порядке и Ваня не отдал меня на растерзание маньякам, немного поболтала с Таей о прошедшей дискотеке, а потом выключила телефон.
Летний календарный понедельник для двух студентов, то есть для нас, являлся выходным, поэтому я решила провести его в тишине и покое, валяясь на диване перед телевизором и периодически проваливаясь в лёгкую дремоту. После странной, то ли кошмарной, то ли бессонной ночи такое времяпрепровождение казалось бальзамом для воспалённого мозга, измученного бесконечной чередой вопросов, на которые я не знала ответов. Ваня, как мог, поддерживал меня в бестолковом лоботрясничанье, с головой погрузившись в обстреливание потенциальных врагов и взятие стратегически важной точки. Он уже часа три не отрывался от компьютера, проигнорировав моё предложение посмотреть вместе фильм и грозя окончательно доломать кнопки мыши или разбить клавиатуру.
Под грохот очередного взорвавшегося на мониторе танка я переключила канал и невидящим взглядом уставилась в голубой экран, плохо улавливая, что передавали по новостям. Гораздо больше меня интересовал подлокотник и положенная на него мягкая подушка. Хотя обрывки информации я всё-таки усваивала.
Очередная забастовка рабочих в Китае…
Где-то шёл крупный град…
Террористы снова что-то взорвали…
Сектанты совершили массовое самоубийство…
В Америке разбился авиалайнер…
В Таиланде перевернулся паром…
Я стала слушать внимательнее. Наверное, меня разбудило происшествие в Таиланде, ведь ещё недавно мы с Ваней мечтали съездить в эту экзотическую страну. Но информационный блок быстро закончился, и ведущий уже другой передачи принялся с пеной у рта вещать про какой-то метеорит. Учёные обнаружили его пару лет назад, дали смешное название «Легат», но не уделили должного внимания, поскольку его орбита, хоть и пересекалась с земной, катастроф не предвещала. Предполагалось, что небесные тела благополучно разминутся в бескрайнем космическом пространстве. Однако по «Непонятным причинам» недавно метеорит сменил траекторию и по «Предварительным расчётам» в конце лета должен был упасть в районе Чёрного моря…
Чёрного моря…
Чёрного…
Чёрного, как глаза…
Его глаза…
Я отшвырнула пульт в сторону и закрыла лицо руками.
Сейчас меня всецело должна была заботить судьба планеты и наша жизнь после предполагаемой катастрофы. Но вместо этого перед взором возникла картина из первого слоя сна, породившая очередную волну отчаянья, как упавший в воду предмет вызывал серию волн, радиально расходящихся из центра. Казалось, что с каждой минутой, с каждой секундой воспоминания становились всё более нестерпимыми, не угасая и не теряясь в потоке новой информации.
Почему я не могла выкинуть из головы совершенно незнакомого человека, возможно, даже не существовавшего в реальности и живущего лишь в моём воображении? Почему не могла забыть его приснившиеся объятия? Почему даже наяву бездонные, чёрные глаза бередили мою душу, заставляя мечтать и надеяться?
Возможно, потому что где-то я уже видела их…
Нет! Не у Лазаревского, конечно! Бесспорно, глаза безымянного воина и глаза врача были похожи, но только цветом – одинаковой, непроницаемой чернотой. Наполнение же было совершенно разным, и чувства они вызывали тоже разные. Взгляда Лазаревского, с его проницательностью, подозрительностью и въедливостью, я боялась как огня. А взгляда незнакомого мужчины моё тело жаждало почти на физическом уровне…
Снова назойливое, предательское чувство закралось в душу и принялось грызть её изнутри. Мысли зациклились. Они носились по кругу, вновь и вновь возвращаясь к одной и той же идее – а если этот мужчина подходил мне больше, чем Ваня?
Конечно, Ваня был хорошим. Очень хорошим. По крайней мере, лучше, чем я, поскольку не гонялся за безумными призраками, не предавал и любил, не требуя ничего взамен. И в очередной раз мне пришлось признать правоту мамы – Ване не стоило находиться рядом. Как ни печально, но это являлось единственным выходом из сложившейся ситуации. В итоге и ему, и мне станет спокойнее. Ваня перестанет переживать и заниматься самопожертвованием, а я перестану терзаться угрызениями совести…
Наверное…
– Вань, можно с тобой поговорить?.. – набравшись смелости, спросила я.
– М-да… Хочешь услышать мнение гения? – протянул он, не оторвав взгляда от компьютера.
– Что? – переспросила я, не сразу вникнув в смысл сказанной им фразы.
– Ты хотела поговорить. Хочешь услышать мнение гения? – повторил он.
– Не смешно, – фыркнула я, ощутив не только волнение, но и сжигавшее изнутри чувство вины.
Я снова нервно потёрла висок и нерешительно посмотрела на Ваню. Горло почему-то перехватило, и слова увязли в нём, как в тугом сиропе.
Как ему сказать?..
– Тогда что? – спросил он, даже не повернувшись.
– Вань…
– Да?..
– Нам нужно расстаться, – выпалила я, а сама не поверила, что смогла произнести это вслух.
Возможно, я только что совершила самую большую ошибку в своей жизни…
Ваня замер. Перестал стучать мышкой и несколько секунд просто сидел, уткнувшись невидящим взглядом в монитор. За это время персонажа, которым он управлял, расстреляли в упор, и механический голос объявил, что игра закончилась.
– Ты уверена? – наконец, спросил он.
– Я… Не знаю… – честно ответила я.
Ваня медленно повернулся на стуле, так же медленно подошёл ко мне и присел рядом, пытаясь заглянуть в глаза. Но я не смогла ответить ему тем же. Отвернулась. Мне стало ужасно стыдно оттого, что я хотела расстаться с ним из-за каких-то снов…
– Что случилось, малыш? – спокойно спросил он.
– Ничего… Просто мне кажется, что нам нужно расстаться…
– Лиз, ты же знаешь, что я люблю тебя… Ты меня разлюбила?
– Нет… Я тоже… Люблю тебя, Ваня…
Я не до конца понимала, что делала и зачем. Всё происходило не в реальности, не со мной. Мой разум наблюдал за совершаемым эгоистичным поступком будто со стороны, будто отделённый от тела толстым, пуленепробиваемым стеклом. Он видел, как я обыденным голосом предлагала Ване разорвать отношения, длившиеся три года, словно звала его сходить в кино, хотя внутри у меня всё переворачивалось от боли. Я этого не хотела. Не могла хотеть. Я любила Ваню всей душой, но всё равно расставалась с ним…
– Тогда зачем? Я не понимаю… – мотнул он головой.
– И не поймёшь. В последнее время я и сама себя не понимаю… Просто… Мои кошмары стали сильнее. Я начинаю бредить, как мама… Я… Я не хочу, чтобы ты видел, как я схожу с ума…
– Ты себе просто накручиваешь! Я уверен, с тобой всё в порядке! Не волнуйся, я буду рядом и не оставлю тебя!
– Знаю, Вань. Но я не хочу, чтобы ты был рядом. Так будет лучше для нас обоих…
– Да что ты говоришь?! – он вскочил, измерил комнату шагами, а потом вернулся и схватил мои руки. – Для кого лучше? Тебе без меня будет плохо, разве я не знаю? Лиз… Лиза!
– Прости, Вань…
Ледяной и спокойный голос сорвался, предоставив мне самостоятельно расхлёбывать последствия содеянного. Я расплакалась, а Ваня нежно и заботливо принялся вытирать мне слёзы, пытаясь успокоить.
– Ну, не плачь, малыш. Это всё глупости. Мы со всем справимся. Скажи мне, что не так? Я что-то сделал неправильно?
– Нет, ты хороший! Ты самый лучший!
– Тогда что? Ты в кого-то влюбилась? – неожиданно, со вздохом спросил он, но не злобно и холодно, как я ожидала, а скорее обречённо.
– Конечно, нет! Ты же знаешь, я так не могу… – произнесла я.
Вот только сама не поверила в сказанное.
Мне не хватало смелости признаться себе в том, о чём Ваня и так догадался – что я бросала его из-за мечты, из-за нереального и призрачного видения. Да, я не закрутила роман на стороне, но я влюбилась в другого. В того, кого даже не знала. В плод своего больного воображения. Разве нельзя было назвать это изменой? Хотела ли я уберечь Ваню от необходимости наблюдать развитие моей болезни или предавала его, изменив в душе? Расставалась ли я с ним ради него или ради себя, чтобы освободить место для других эмоций? Мне искренне хотелось верить, что я просто поддалась маминому влиянию, ведь обвинять кого-то другого было намного проще, чем себя. Но разве это было правдой?
Нет, не было.
– Извини… – Ваня обнял меня и снова прижал к себе. – Я пытаюсь понять, зачем нам расставаться…
– Я не смогу тебе объяснить, – всхлипнув, ответила я. – Просто чувствую, что так надо…
– Уверенна?
– Нет…
– Просто скажи, ты сама этого хочешь? Да или нет?
– Я… Я не знаю…
– Да или нет?
– Да.
Ваня помрачнел как осеннее небо. Отстранился, закрыл лицо руками и долго так сидел – не двигался и, кажется, даже не дышал. И лишь сведённые до предела брови выдавали бурю эмоций, проносившуюся в его душе. Я не могла спокойно смотреть на его скупые мужские переживания, в которых сама была виновата. Я рыдала, даже не пытаясь вытирать стекавшую по щекам воду, и она капала, капала, капала, выливаясь за нас двоих…
– Ведь всё было нормально… – наконец, произнёс он.
И действительно, всё было хорошо. Пока у меня не начало развиваться безумие, по крупицам отравлявшее жизнь нам обоим. Пока все мои размышления не заняли увиденные ночью ужасы. Пока эти ужасы не перетекли в настоящую жизнь. Пока вымышленные чувства не подменили реальную любовь. Пока предательские мысли безостановочно не начали крутиться в голове. Пока люди вокруг, здоровые или же безумные, не возжелали нас разъединить, словно весь мир был недоволен нашими отношениями. Так что нет, в них давно не осталось ничего нормального.
– Ты всё же подумай… Может, не стоит рубить с плеча? – добавил Ваня, тяжело вздохнув.
– И что, ты согласишься всё вернуть? – искренне удивилась я. – После этого?..
– Да. Я всё равно люблю тебя, малыш. Моё отношение к тебе не изменилось и не изменится. Знай, что ты всегда можешь на меня рассчитывать…
– Спасибо, Вань…
– Можно я поцелую тебя в последний раз? – спросил он, но в его голосе не осталось ни капли надежды.
Я сдавленно кивнула.
Что я наделала?!
Ведь всё ещё можно было исправить! Вот прямо сейчас нужно было сказать, какой я была дурой, какую непростительную ошибку совершила и как сильно его любила! Нужно было попросить прощения, обнять и закричать, что я хотела быть только с ним! Но что-то удерживало. Это было сильнее меня, сильнее моих чувств к Ване и сильнее всех доводов и причин – ощущение, что если я пойду на попятную, то совершу непоправимую ошибку…
Ваня приблизил своё лицо и печально посмотрел в глаза. Потом поправил рукой выбившиеся волосы, поцеловал в лоб и лишь слегка прикоснулся губами к моим губам.
Как хотелось поцеловать его в ответ! Как хотелось! Я подалась вперёд, но Ваня уже отстранился. Тогда я обняла его и зарылась лицом в его майку, стараясь спрятать в её складках свой стыд.
– Вань, прости меня, пожалуйста…
– Всё будет хорошо, малыш… – прошептал он, нежно погладил меня рукой по спине, а затем несмело убрал её в сторону.
Вот и всё.
Теперь мы стали чужими.
После того как Ваня проводил меня домой, на улице начался ливень, почти такой же сильный, какой бушевал два дня назад. Но Ваня не взял зонт, а просто ушёл, оставив меня наедине с мерзкими чувствами. Я стояла на кухне и утирала слёзы, глядя в залитое водой окно, а мои мысли носились далеко – среди серых бетонных зданий, где под низвергавшимися из чёрных туч потоками дождя медленно брела одинокая фигура. Мне было жаль его. Я так хотела, чтобы Ваня остался, вот только зачем? Наши жизни теперь разделились, а предложение переждать ненастье у меня прозвучало бы, как проявление чувств, которых впредь не должно было быть…
Напоследок Ваня банально попросил остаться друзьями. Однако я не знала, смогу ли общаться с ним, понимая, какую боль причинила. Смогу ли смотреть ему в глаза и не испытывать неловкости. Смогу ли спокойно рассказывать о своей жизни и слушать о переменах в его. Нет, не получится. Лучше какое-то время не видеться, успокоиться самой и дать успокоиться Ване. А дальше – ну, как придётся.
Возможно, потом мы действительно сможем общаться…
Ночь без него оказалась ужасно холодной, постель – несоразмерно гигантской, а я сама в ней – крошечной и беззащитной. Мне не хватало его шумного дыхания, сонного ворчания и человеческого тепла – всего, к чему я так привыкла за три года. Пока я не спала, дождь шёл не переставая. Он капал и капал, стучал и стучал по карнизу, словно оплакивая наш разрыв. Сначала я тихо ревела, вторя монотонным завываниям ветра. Потом слёзы иссякли, и я просто лежала, невидящим взглядом уставившись в потолок, будто было что-то интересное в ровном и гладком листе побеленного гипсокартона.
Я не запомнила, как заснула. Наверное, в конце концов я просто забылась и, кажется, не увидела этой ночью ни одного кошмара…
Глава 6. Апокалипсис
