Функциональное сканирование применяется достаточно успешно. Элементы сознания сканируются и записываются на цифровые носители по отдельности (чувственные образы; ощущения и представления, обладающие значением и смыслом; знания как совокупность ощущений, запечатлённых в памяти, и т.д.). Для получения объёмной оцифрованной копии сознания его отсканированные элементы сводятся воедино – это называется «моделированием скана личности».
Если процедуры сканирования и моделирования проведены корректно, на выходе получится цифровое сознание, очень близкое к своему прототипу.
Цифровая личность будет способна мыслить и чувствовать по выработанной её биологическим прототипом программе, переживать те же алгоритмы эмоций. Но она не сможет развиваться и приспосабливаться к иным, неизвестным прототипу на момент сканирования условиям, формировать новые поведенческие паттерны и алгоритмы.
Поэтому имеющиеся у нас сканы не могут корректно функционировать в неизвестных прототипам условиях: в теле железных грифонов. Не могут они и синхронизироваться с Плесенью, отвечающей за физиологический функционал грифонов.
Творецку нужен человеческий разум в теле его грифонов, чтобы сделать то, в чём некомпетентна Плесень. Все мы догадываемся, что это, хоть и молчим, потому что доказательств нет ни у кого. На цели Города намекает и выбор кандидатов, отобранных Городом для сканирования: все четверо – профессиональные военные. Инвар тоже был профи, но его мы со Сталью отсканировали сами, без распоряжения Творецка.
Наша задача – переписать код скана личности так, чтобы он смог работать внутри железного грифона, скоординировавшись с Плесенью, без попыток суицида. Человеческий разум должен достигать поставленных ею целей, используя человеческий опыт и алгоритмы поведения. То есть он должен анализировать информацию и принимать решения, которые лежат вне знаний и опыта Плесени (потому что этот гадючий космический грибок, ….., ни черта не соображает в отрыве от своей грибницы, в условиях большого мира, и силён только здесь, в Творецке, где разросся до грандиозных, ….., масштабов).
У нас не получается. Профессор неплохой нейропрограммист, но все попытки пока безрезультатны (и минус несколько грифонов, навернувшихся с ныне закрытого Грифодрома: модуль памяти удалось сохранить, но звери восстановлению не подлежат).
Проблему решил бы скан, способный обучаться. Скан, снятый методом глубокого сканирования, но ни я, ни Сталь на это не пойдём, а кроме нас, «глубокое» никто не сделает.
Если мы не сможем исправить код в скане личности, чтобы тот принял новое тело с этой гадючьей Плесенью, может ли сама Плесень научиться мыслить у человеческого разума аналогичным ему образом?
Унн-Уран с отключенным модулем памяти делает то, чего Творецк знать не может. То, чего не делал даже с активированным модулем. Может ли это быть обучением? Может ли Плесень заглянуть в цифровой разум? Может ли это оказаться началом симбиоза?
Может ли отсканированный функциональным методом разум стать сильнее Плесени и подчинить её, сделав своей частью?
***
– Доброе утро!
Мягкий мужской голос эхом отскочил от бетонных стен и ссыпался вниз по ступеням, но Сага услышала его словно сквозь вату. Тело машинально дёрнулось в попытке встать, но тут же отозвалось болью, электрическими импульсами разбежавшейся по всем мышцам и костям и дрелью ввинтившейся в череп.
– Вот ведь…
Сага прикусила кончик языка, поймав едва не сорвавшуюся хитро завёрнутую фразочку. Приоткрыла глаза, потирая рукой одеревеневшую шею, снизу вверх глянула на стоявшего над ней Профессора: высокого, поджарого, с идеально подстриженной седеющей бородой бреттой, в отутюженном белом халате поверх неизменно свежей рубашки с обязательным галстуком.
– Не хотел вас тревожить, но мне бы пройти… – словно извиняясь, сказал он.
Сага так и уснула вчера, сидя поперёк лестницы с блокнотом в руках, закинув ноги на перила.
«Хороша экспозиция!»
Но на красивом, породистом лице Профессора не дрогнул ни один мускул, точно здесь это в порядке вещей – вот так ночевать посреди лестничного пролёта. Разве что меж его бровей на миг появилась едва заметная складочка, а во внимательном взгляде тёплых серо-голубых глаз промелькнул отголосок не то тревоги, не то сочувствия. Он больше ничего не сказал, просто протянул коллеге руку, чтобы помочь подняться. Вставая, Сага задела сумку, и в ней предательски звякнула опустошённая вчера бутылка. Доктор досадливо поморщилась. Профессор как будто ничего не заметил.
– Хотите кофе? – спросил он, предлагая ей небольшой термос. – Я взял с запасом. Никак не могу привыкнуть к отсутствию солнца, да и режим сна здесь совсем сбился, по утрам тяжеловато, – произнёс он, и уголок губ приподнялся в ободряющей полуулыбке.
– Хочу, – ответила Сага, принимая термос. – Спасибо.
Профессор коротко отмахнулся – не стоит, мол, ерунда! – и направился вверх по лестнице.
Сага провожала его задумчивым взглядом.
– Кстати, доктор Сага! – Он поднялся на полпролёта и остановился, что-то вспомнив. – Творецк достроил новый дом. Сегодня-завтра ждём гостей!
Глава 8
Рабочий день гудел контроллерами, щёлкал реле, стучал кнопками, мигал световыми индикаторами, шуршал исписанными листами бумаги и тянулся бесконечно, словно высоковольтный подводный кабель. По коридорам носились техники и лаборанты, за окнами клубился привычный голубоватый туман.
Сага тщетно пыталась сосредоточиться на столбцах мелких цифр на мониторе. Стоило моргнуть, они разбегались, словно тараканы, и приходилось заново искать участок кода, на котором она остановилась. Голова трещала. Всё тело ныло, как после первого в её жизни боксёрского спарринга. Вытянуться бы… Да хоть бы и прямо на полу!
Сага откинулась на спинку стула, закинула ноги на угол письменного стола и, глядя в мутный серый потолок сквозь полуприкрытые веки, двумя пальцами с силой помассировала переносицу. Именно в этот момент в её кабинет вошла… нет, ворвалась, – потому что, как всегда, без стука и с обычной для себя стремительностью – доктор Сталь. В дверях остановился с кучей папок в руках младший научный сотрудник Корнет[1]: ему перешагнуть чужой порог без приглашения не позволяло воспитание в традициях старомодного благородства.
Сага резко приняла более подходящую позу, балансировавший на двух ножках стул опасно покачнулся, и ей пришлось схватиться за край стола, чтобы удержать равновесие. Стопка папок в руках Корнета тоже покачнулась, словно юноша дёрнулся в готовности одним прыжком пересечь кабинет и подхватить Сагу, если она всё-таки свалится.
– Доброе утро, доктор Сталь. Вы сегодня рано.
Сталь метнула на Сагу строгий взгляд поверх узких очков в тонкой чёрной оправе. «„Рано“ – это для вашего нынешнего состояния», – читалось в её взгляде. Она сосредоточенно зашуршала принесёнными распечатками, отыскивая нужную. Сага приглашающе кивнула всё ещё стоявшему в дверях Корнету, и он, смущённо улыбнувшись, вошёл в кабинет. Ему было неловко, что они с доктором Сталью так бесцеремонно потревожили Сагу. А того, в каком виде они её застали, он, казалось, не заметил вовсе. По крайней мере, его лучистые, тёмно-изумрудные глаза смотрели на неё всё с тем же благоговейным и почтительным восхищением. «Тебе бы носить белый мундир и кортик при бедре, а не медицинский халат и ворох бумаг под мышкой!» – подумала Сага. Имя этому юноше с белогвардейской выправкой и взглядом безнадёжного романтика дала именно она.
Сталь наконец-то извлекла нужную бумагу и протянула её через стол Саге:
– Ознакомьтесь, пожалуйста.
И опять эти роящиеся чёрными мошками цифры!
– Я считаю, что анализ новых комбинаций сканов личности можно перепоручить младшему персоналу, а нам с вами, Сага, предлагаю сосредоточиться вот на чём.
Сага вчиталась в текст предложенного ей документа, нахмурилась. Почувствовала, как поджала губы стоящая над душой Сталь: во мнениях они опять не сойдутся.
– Что скажете?
– Предлагаете смоделировать скан из элементов сознания от разных личностей?
– Предлагаю от каждого из имеющихся у нас взять лучшее.
– Вы с ума сошли, – констатировала Сага, бесстрастно глядя в пронизывающие холодным металлом глаза Стали.
Корнет покосился на неё с изумлением и тревогой: попробуй, скажи-ка такое доктору Стали! Но та и не думала терять самообладания.
– Ваши выводы по обыкновению скоропалительны, – сказала она.
– Мы соберём монстра.
– Мы смоделируем уникальный разум, который, благодаря оптимальному подбору надлежащих элементов, станет обучаем и сможет адаптироваться к новым для него условиям.
– Он не станет обучаем, – спокойно ответила Сага, возвращая Стали документ, но та его не взяла, и Сага положила бумагу на стол. – Он заглючит и свихнётся раньше, чем мы успеем вставить модуль памяти в грифона. Как вы себе это представляете: чувственные образы от одного, воспоминания от другого, знания – от третьего? Уж простите, будет каша.
– Значит, сделайте так, чтобы её не было, – отчеканила Сталь. – Нам не нужен полноценный скан личности, нам нужен разум, способный справляться с определёнными заданиями. Всё, что не входит в круг поставленных задач, можно стереть. Мы ничего не потеряем, если удалим их память о школьном друге, об ощущениях от прикосновения к шёрстке котёнка или о вкусе жареного лука.
– Любая мелочь делает их теми, кто они есть, вам ли не знать. – Сага встала из-за стола, опёрлась о него ладонями. – Наобум выдернув что-то одно, мы рискуем обрушить всё или получить такую же хтонь, как эта гадючья Плесень, которая, как мы знаем, не может своим умом справиться с поставленной задачей.
Сталь смерила её холодным взглядом поверх очков. «Ну и сленг у вас, милочка!» – прочла в нём Сага.
– Нет никаких «их», доктор Сага, – сдержанно ответила Сталь. Без адаптивных способностей они и так не те, кем были… – она осеклась, но всё же договорила: – Были при жизни. И вы это знаете.
Она хватила лишнего, перешла границу, опомнившись, когда слова уже прозвучали. Сага впилась в её зрачки убийственным взглядом. Тем самым, что хуже лоботомии. Сталь ответила ледяной непроницаемостью. Она горько сожалела о сказанном, но сейчас даже морщинки у строгих губ её не выдали. Она бы извинилась, но этот взгляд… Давай, доктор, лупись о бетонную стену!
– Приступайте к работе. – Сталь кивнула на лежащий на столе документ и вышла из кабинета, хлестнув по косякам разлетевшимися полами белого халата.
Сага сжала челюсти так, что скулы побелели.
Корнет осторожно кашлянул, подошёл к столу и аккуратно сгрузил на его край принесённые папки:
– Вот, это предварительные расчёты и выборка…
– Спасибо, – перебила Сага, глядя поверх его плеча на пустой дверной проём.
– Вы же… – начал Корнет и не отступил, когда она полоснула его хмурым взглядом пронзительно-чёрных глаз. – Вы же не верите в успех, да?
Сага вздохнула. Злость клокотала у самого горла, но грубить этому славному мальчишке не хотелось. Он и без того выглядел сейчас так, будто попал под перекрёстный огонь. Однако бежать в укрытие не спешил.
– Я посмотрю, что можно сделать, – сухо сказала Сага.
– Вопросы оцифровки сознания до конца ещё не изучены, – улыбнулся Корнет, – и если есть возможность смоделировать разум, способный к обучению и развитию, вы найдёте её, доктор Сага, я не сомневаюсь. Ведь вы – лучшая в этой теме! Ну и доктор Сталь ещё, конечно же, – добавил он, зардевшись.
Сага посмотрела на Корнета, и язык не повернулся сказать то, что она думала на этот счёт на самом деле. Поэтому она просто кивнула:
– Время покажет, Корнет, время покажет.
– Вы не хотите, чтобы Город получил своё? – предположил Корнет.
– Я не хочу, чтобы он получил вообще хоть что-то, – резко ответила Сага, – он и так взял слишком много. Но и помешать ему не могу, он же всё равно найдёт способ заставить!
Фраза сорвалась с языка, и Сага тут же мысленно обругала себя: это слишком искренние слова, чтобы произносить их вслух, тем более – здесь. Она нервно побарабанила пальцами по столешнице.
Корнет шагнул ближе, в изумрудных глазах взвихрилась чужая боль, проживаемая острее собственной. Он дёрнулся, будто хотел накрыть ладонь Саги своей, но в последний момент не решился, и его рука просто легла на стол рядом с её.
– Если я могу чем-то помочь, – тихо произнёс он, – чем угодно!..
Сага выпрямилась, скрестив руки на груди.
– Давайте работать, Корнет. Вы слышали доктора Сталь.
Она улыбнулась уголком губ и указала взглядом на дверь. Дважды повторять не пришлось: Корнет кивнул – словно склонился в лёгком поклоне (ну как есть – белый офицер!) – и вышел из кабинета, столкнувшись в дверях с Профессором. Тот, проводив Корнета взглядом, многозначительно приподнял одну бровь.
– Он влюблён в вас, как золотистый ретривер: преданно, самозабвенно и безнадёжно! – мягко улыбнулся Профессор. – Мне его искренне жаль, но всё же приятно, что в нынешнем мире есть ещё место таким высоким чувствам.
– Он мне чуть не в сыновья годится, – хмыкнула Сага, обходя стол и присаживаясь на его край. Сравнение юноши с собакой ей не понравилось.
– Ему двадцать три, – возразил Профессор. – Мне в сыновья годится, но не вам. Как вы себя чувствуете, Сага?
– Великолепно, – безрадостно обронила она: забота Профессора, пусть и ненавязчивая, напрягала.
Тот мгновение подумал.
– От Медиума сообщили, что гость будет сегодня…
Новые жертвы Города теряли сознание сразу, как только оказывались за внутренним кругом силового поля. Занимались ими только Сталь, Сага и Профессор: извлекали и расшифровывали чип личности, проводили необходимые исследования (если Творецк не давал иных распоряжений через Медиума).
Первые сутки новеньких держали в смотровом кабинете лаборатории под наблюдением. Дальше всё зависело от их поведения, но обычно Город подбирал выносливых людей и как будто помогал им адаптироваться: ситуацию они принимали довольно быстро. Во всяком случае, за два года в Творецке Сага столкнулась с затяжной истерикой лишь у Тэлли, которая провела в смотровой три дня и пережила нервный срыв. Помогли отвары из benedicat acutifolia (здесь они помогали от всего, не только от злокачественных опухолей) и, как ни странно, – Профессор, с неизменным ласковым спокойствием утешавший девушку. Именно тогда Сага со Сталью узнали, что у него есть дочь – ровесница Тэлли.
«В детстве она очень любила книжку про крошку-фею, – неспешно, с выражением, словно слушательнице было пять лет, а не двадцать, рассказывал Профессор. – У феи были мелкие кудряшки солнечно-листопадного цвета и глаза, как июльское небо. Жила она под большим белым грибом, носила сотканные паучками платья, бусы из ягод брусники и браслеты из бутончиков дикого вереска. Лесные жители звали фею „Тэлли“, потому что она постоянно напевала: „Тилли-тэлли-талли-ли, тилли-тэлли-талли-ли“. И куда бы ни пошла эта фея, всюду впереди неё по лесным муравьиным тропкам скакало весёлое и звонкое, словно птичья трель, „тилли-тэлли-талли-ли“…»
Сага тогда подумала, что не существовало никакой книжки про крошку-фею, а сказку эту выдумал сам Профессор для своей крошки-дочери, которую и сделал главной героиней в платьице из паучьей паутинки и в брусничных бусах.
У новенькой тоже оказались мелкие кудряшки солнечно-листопадного цвета и глаза, как июльское небо…
– Я хотел… – выдернул Сагу из воспоминаний Профессор.
– Моя очередь дежурить, я помню, – кивнула она, не дав ему договорить.
– …хотел предложить подменить вас, если нужно.
– Всё в порядке, Профессор. Спасибо.
– Корнет, конечно, тоже захочет остаться… Для подстраховки.
– Корнет из группы доктора Сталь, у него достаточно своих обязанностей. «Для подстраховки» со мной побудет Раисмихална.
– О, эта женщина стоит десятерых! – с улыбкой протянул Профессор. – Тогда я за вас спокоен! Но вы всё же дайте знать, если передумаете. Моё предложение в силе, – серьёзно добавил он, покидая кабинет.
[1] Корне?т – низший офицерский чин в Российской империи.
Глава 9
