– Форменн, – Виктор ощутил укол грусти. Перед глазами пронеслись обрывки воспоминаний: завёрнутые в саваны тела вокруг Поющей девы, пламя погребального костра, странная задумчивость Софии…
– До сих пор, стоит тебе состроить мрачную рожу, я вспоминаю ваши с Даниилом танцы на столе в крайне срамном виде, и сразу становится невозможно воспринимать тебя всерьёз. Ушлые девицы ещё тогда стащили всю вашу одежду и спустили по реке. Чудо, что успели всё до рассвета выловить. Вот же времена были, согласись?
– Не было такого! – возмутился Виктор, но в ответ услышал смешок. В ту Осеннюю жатву он напился в стельку и мог что-то… упустить из памяти, будь прокляты полные безумия годы, когда догматы Хранителей не успели закостенеть в голове, а душа пылала огнём бунтарства.
– Признаться, я иногда скучаю по тем годам. Когда самое ужасное переживание – не успеть вернуться до рассвета в крепость, а самая страшная проблема – прийти к наставнику Варгеру в неопрятном и недостаточно бодром виде.
Странные слова для человека, который с лёгкостью выкинул из сердца прожитую вместе юность и вспомнил о ней лишь в тот день, когда Виктор начал хранить Софию. Даже с Даниилом выходило встречаться чаще, хотя его перевели в столицу служить императорской семье. Интересно, что случится, если они соберутся вместе теперь? «Встретились в пабе Хранитель, Хранитель-изгнанник и Хранитель-Курьер». Звучало как начало шутки или фееричной попойки, вот только неизвестно, с каким финалом.
Маски остались позади, и сразу же стены зацвели так ярко, будто и правда их объяло пламя. Катерина натянула респиратор, перепрыгнула трещину в напольных плитах и быстрым шагом пошла по моховому ковру. Виктор нарочито медленно достал респиратор, он оглядывался то на маски, то на стремительно удаляющуюся фигуру Катерины. Раз она – полноценный Курьер, всё ведь должно пройти хорошо?
Виктор сделал пару осторожных шагов, но самозванка не спешила его останавливать. Наконец он увидел, что творится в тех закоулках бункера, на которые не распространялось влияние Двуглавого: из многочисленных трещин и разломов росли толстые ветвистые корни, под ногами хрустели почерневшие маленькие кости. Курьеры провели титаническую работу, раз смогли отвоевать хотя бы часть убежища. Вопрос только, зачем им вообще сдалось именно это место?
Прежде чем Катерина начала плести свою паутину из слов, Виктор сыграл на опережение:
– Как давно ты предала Хранителей?
– «Предала»? – Катерина хмыкнула. – Дня три назад. Знал бы ты, сколько лет мне приходилось из раза в раз доказывать Тарнетту идеальной службой, что я лучший кандидат для того, чтобы шпионить за Гаруспиком. То, что мне удалось заставить этих старых параноиков поверить в мою верность, я считаю главной из своих побед.
Виктор нахмурился. Зачем она влезла в настолько опасную игру? В голове не укладывалось, как это возможно – одновременно работать и на тех и на других.
– Гаруспик и Тарнетт долго ждали шанса узнать больше о жизни друг друга, и я им в этом помогла, – со смешком продолжила Катерина. Мысли Виктора не были для неё тайной. – Однако теперь я получила от Хранителей всё, что хотела. Тарнетт может считать отрезанную прядь Адды моим заявлением об уходе, – она достала из кармана конвертик и бросила его Виктору. Он нащупал нечто мягкое под слоем пергамента. – Крепость сильно изменилась с тех пор, как мы учились в её стенах. Пока я добывала прядь волос, то успела внимательно всё исследовать…
– Поможешь так же, как с Сороками? Опять обманешь, заставишь искать жемчужину в раковинах?
– Вновь сплошное недоверие, домыслы, подозрения, – Катерина вздохнула и приложила ладонь к груди. – Мой дорогой Раймонд, пойми, никто из Курьеров не отвёл бы меня к Сорокам за ручку. Без приказа Гаруспика Сирша будет с такой же ревностью оберегать свои связи, с какой степная кошка защищает котят. Самого Гаруспика спрашивать было рискованно, я ведь наивно пыталась уберечь своего, как тогда считала, напарника от лишнего внимания. Я верила, что мы можем справиться своими силами. Да только у тебя оказались другие планы.
Невольно Виктор ощутил укол вины. Он зажмурился и мотнул головой, мысленно надавав себе пощёчин.
– Перестань винить меня в недоверии, ты сама не была полностью откровенна со мной. Я же больше не Хранитель, что тебе мешало сразу признаться?
– Тот потерянный щенок, с которым я говорила в «Последнем полёте аиста» месяц назад, тут же отрёкся бы от меня, узнав о моей подработке. Теперь ты не так поспешен в решениях, верно? Как тебе идея дать нашему союзу ещё один шанс? – Катерина распахнула руки, полностью открытая перед Виктором.
– Тебе-то какой прок от этого «союза»?
– Нам, навек чужим как для Хранителей, так и для Курьеров, следует держаться вместе. На самом деле я рада, что ты здесь. Больше мне не придётся тащить ярмо «синемундирного» в одиночку, – рука Катерины легла на напряжённое плечо Виктора.
Для Катерины все его страхи – «я один среди врагов», «мне не на кого положиться», «не знаю, кому верить» – были как на ладони, и она старательно латала эти дыры в сердце Виктора. Сложно не поддаться. Почуяв слабину, как акула чует пинту крови в море, Катерина осмелела и мягко обхватила пальцами ладонь жертвы:
– Чуточку доверия, мой дорогой Раймонд, это всё, что от тебя требуется. Вместе мы на многое способны.
По коже пробежали мурашки, но Виктор сомневался, что это реакция на близость. Огонёк в лампе встрепенулся, побился о стеклянные стенки и с шипением погас. Издалека послышалось эхо: «Ау-ау-ау». Отчаянный зов: «Тут кто-нибудь есть?», «Прошу, помогите». Что-то надвигалось из глубин убежища. Что-то, от чьего присутствия гасла и сохла огонь-трава.
Виктор схватил Катерину за предплечье и утянул к стене, шепнул: «Не дыши» и сам последовал своему совету. В воцарившейся тьме зажёгся огонёк, его было легко спутать с лампой. Неспешно плывя по воздуху, пучок холодного света приближался к бывшим Хранителям, его лучи ощущались на коже морозным покалыванием. Из мрака вышла невысокая фигура в балахоне, которая держала в вытянутой руке фонарь.
– Здесь кто-то есть? – с надеждой позвал женский голос, и фигура сделала пару бесшумных шагов навстречу людям, покачиваясь из стороны в сторону, будто земля уходила у неё из-под ног. Женский голос сменился детским: – Прошу. Ответьте. Помогите. Ау!
Лёгкие жгло от недостатка воздуха, а Удильщик не спешил уходить. Блудный дух чуял что-то, всматривался, тянул окутанную дымом тощую руку. Катерина засунула руку в нагрудный карман. Чиркнула зажигалка. Тьму разрезала вспышка необычного лазурного пламени, оно за мгновение объяло длинное перо. Рявкнув: «Убирайся прочь!», Катерина наотмашь ударила Удильщика горящим пером как оплеухой.
Существо взвыло, слились воедино крики сотен страдающих от боли людей. Фигура потеряла человеческие черты и прежде, чем Удильщик оказался полностью охвачен пламенем, он вдруг… вывернулся наизнанку, по-другому Виктор не смог бы это описать. В воздухе щёлкнул челюстью кротовий череп размером с собаку; его покрывали сколы и трещины, из крохотных глазниц бил яркий белый свет. На секунду подумалось: «Вот и конец», но Удильщик испугался людей гораздо больше, чем они его. Он кричал: «Я не могу дышать!» Молил: «Выпустите нас, откройте двери, откройте чёртовы двери!» Плакал: «Нам не найти выхода». Череп растворился во тьме, но эхо множества голосов ещё долго гуляло по туннелям.
Судорожно вдохнув полной грудью, Виктор привалился к стене. Катерина стряхнула с перчаток пепел, второй раз щёлкнула зажигалкой и вернула огонёк в лампе.
– Полезное перо. Где взяла?
– Где взяла, тебе не дадут.
Катерина поднесла лампу к стене: вместо огонь-травы и светящихся корней осталась труха. Она достала ещё одно перо, помельче, размером с её мизинец, и булавкой закрепила изнутри воротника Виктора.
– Считай это очередным жестом доброй воли, – она пригладила воротник куртки и проверила, что булавка не видна с лицевой стороны. – Никого не отпугнёт, зато сделает менее заметным.
– Для Удильщика?
– Для всех, чьё внимание нежелательно. Кроме меня, конечно, – респиратор скрывал улыбку, но она угадывалась по хитрому прищуру. – Никому не рассказывай о моём подарке, тем более – не показывай. Навлечёшь на наши головы беду. Я могу на тебя положиться? – Вместо ответа Виктор отогнул ворот куртки и рассмотрел пёрышко. Оно казалось таким чёрным, что даже не отражало свет, лишь слегка переливалось голубовато-сизым цветом у самого кончика. Катерина сжала его предплечье. Ей действительно было важно услышать ответ. – Могу, Раймонд?
– Что случится, если кто-то узнает? Это всего лишь перо.
– Верно. Всего лишь перо. Но оно может спровоцировать ненужные вопросы. Я-то выкручусь, а вот тебя, боюсь, участь ждёт незавидная. Как-нибудь расскажу подробнее, если будешь хорошо себя вести. Ты же будешь?
– В разумных пределах.
Ответ Катерину явно не устроил, но на большее она могла даже не надеяться.
– Сейчас перед моими глазами вновь ваши танцы с Даниилом, – шутливо подначила она. – Сделай лицо попроще, мой дорогой Раймонд, и вернёмся под взор Двуглавого. Я расскажу и нарисую всё полезное, что подметила за время визита в крепость. Впереди нас ждёт много работы.
Глава № 2. Многоглавый грач
Дарнелл медленно приходил в себя после трагедии. Из разбитых окон слышались голоса дикторов, они едва успевали передавать по радио новости о переполненных лечебницах, потушенных пожарах и многочисленных случаях мародёрства. С мародёрами разговор был короткий – эшафот. Хейд осознавал риск, но не смог упустить возможность разжиться едой. Лямка сумки впивалась в плечо от тяжести консервных банок, пока Хейд одинокой тенью брёл по дорогам, на которых остались отпечатки лап, засохшая кровь, сверкали в первых лучах солнца осколки фонарей и окон. Дома утопали в полупрозрачной сиреневой дымке, словно это Майра раскуривала свои благовония.
Хейд мог только гадать, что творилось в цирке, когда все животные разом обезумели. К сожалению, уже не хватало сил, чтобы проведать Майру – за всю ночь он так и не сомкнул глаз. Зато успел заглянуть в Сорочье Гнездо: лопнула часть стеклянных стен астральной башни, но горничная Марта заверила, что Несса и Айлин в порядке. «Аист» тоже пережил встряску, вот только Ардашир всё равно уныло глушил своё пойло в компании Клары, пока в пабе не было ни одного посетителя.
А вот Горбы ничем порадовать не смогли: часть дворца Хоррусов не выдержала и рухнула. Хейд прошёл под обвитой плющом аркой, поглядывал на деревья и надгробия, но увы – птицы оставили своего птицевода. Даже привычного карканья Грачика было не слыхать.
– Айра, – позвал Хейд, но получилось несмело, тихо; как будто стоит ему нарушить мёртвый покой этого места – и случится нечто плохое. Но куда уж хуже?
– Айра! – отчаянно воскликнул Хейд, ворвавшись в пустующее логово брата. Никого.
– Айра? – пробормотал он, склонившись над столом и мазнув пальцем по следу ярко-алого порошка в ступке. От догадки внутренности скрутило в узел. Рядом лежал открытый мешочек с сушёными цветами могильника, степной розы и листочками коки – и это лишь малая часть того, что Хейд опознал. Алая улыбка. Отлично, его брат не только беззаконник, но и любитель втирать в дёсны опасную гадость.
– Айра, чтоб тебя! – рявкнул Хейд и брезгливо вытер пальцы тряпкой. Куда мог подеваться его нерадивый одурманенный братец? Внутри купола нашлись только оброненные на пол зеркала, покрытые паутиной трещин – словно по ним били ногами. Неужели Айра начудил? А если Левиафаны? Нужно искать дальше, и плевать, что от усталости ноги едва гнутся. Лишь бы поиски не привели к бездыханному телу…
Тишину руин нарушило эхо протяжного вопля. Хейд встрепенулся, с новыми силами бросился навстречу звукам, молясь, чтобы коварное эхо не завело его в тупик. Он оказался в тронном зале Хоррусов: обвалившаяся крыша засыпала обломками мраморный пол, от колонн остались пеньки, на стенах вместо знамён висели полусгнившие агитационные плакаты квадрианцев. О царствовании Хоррусов напоминал монолитный трон из бурого обсидиана; видимо, он был настолько тяжёл, что так его здесь и оставили, а дальше за дело взялись время и мародёры. Некогда искусная вещь, достойная императора, теперь была похожа на торчащий из пола гнилой зуб. Кромки сколов выглядели острыми, как стекло. На такой «трон» сядет лишь безумец, и именно на нём нашёлся Айра. Он обхватил руками колени и прижал их к груди, когда заметил, что кто-то вошёл через главный вход.
– Я из-за тебя в крематорий отъеду раньше срока, – несмотря на злость в голосе, Хейд выдохнул с облегчением. Видок у мелкого был, конечно… длинные волосы прилипли к потному лбу, сосуды на лице вздуты, глаза шальные, а сам он мелко подёргивался, будто кто-то невидимый тыкал его иголкой.
– Стой! – прокричал Айра не своим голосом. Хейд замер. – Крысы. Крысы рядом! Берегись!
Айра всеми силами нарывался на парочку хороших тумаков. Может, и не на пару. В то время как Хейд, рискуя своей головой, пролез в червивое логово, едва не попал в руки гвардейцев, чудом пережил давку и землетрясение – этот идиот развлекался степными травами и окончательно сорвал без того хлипкую крышу.
– В городе не осталось зверей, – сквозь зубы отчеканил Хейд.
– Они в тенях. Крысы. Крысы! Прогони их, прогони! – Айра отчего-то говорил на устаревший манер, выделяя голосом первые слоги и растягивая гласные. Хейд был слишком измотан, чтобы спорить. Он пнул ногой обгоревшую скамью, та от удара повалилась набок.
– Видишь? Здесь никого нет. Слезай, тебе нужно проспаться.
Айра неуверенно опустил ноги на пол. Белки его глаз густо налились кровью, зрачок почти полностью занял янтарную радужку. Не человек смотрел на Хейда, а зловредный чёрт из старых энлодских преданий.
– Удивительно, что именно дикарь пришёл ко мне на помощь. Хотя вы заметно отличаетесь от остальных дейхе. В любом случае я премного благодарна, – Айра улыбнулся. Дёсна и зубы красные, будто окровавленные – алая улыбка во всей красе. Ну точно, воплотившийся чёрт. – Я Люсия Роттершах, служанка леди Кэйшес. Как я могу обращаться к своему спасителю?
– Айра, ты… – Хейд так растерялся, что забыл слова, которыми собирался выбить из брата всю дурь – как в прямом смысле, так и переносном.
– Рада знакомству, сэр Айра. Своим появлением вы меня буквально спасли, но позволите ещё одну просьбу? – Айра сложил руки на груди. – Уведите меня прочь из этого места. Боюсь, стоит вам уйти – и крысы вернутся, – голос дрогнул, перешёл на торопливый шёпот. – Они до сих пор алчут моей плоти, жаждут обгрызть мои губы и пальцы, свернуться клубком в потрохах. Я не могу позволить этому повториться. Мне надо вернуться к больному сыну, понимаете? Я обещала. Обещала, что сегодня вернусь пораньше.
Беззаконник, наркоман, одержимый. Айра не переставал удивлять. Стоит ли пойти навстречу просьбе? Может, блудный дух успокоился бы и оставил Айру… если, конечно, это правда дух, а не травяной бред. Хейд плохо представлял, что делать с одержимыми, благодаря квадрианцам в нынешние времена они практически не встречались. Айра старался доброжелательно улыбаться, но вызвал этим дрожь отвращения. Была не была, Хейд повёл «Люсию Роттершах» прочь из резиденции по тому пути, по которому сам забрался внутрь.
– Вы упомянули леди Кэйшес. Речь о Дикой Кэйшес, я ведь не ошибаюсь? – Хейд протянул Люсии руку и помог перебраться через упавшую колонну. Та изящно приподняла сюрко на манер подола платья. Выглядело потешно, будет что припомнить брату.
– Побольше уважения, сэр Айра, – Люсия погрозила пальцем. – Не знаю, чем госпожа заслужила столь обидное прозвище среди дикарей, но она великая, выдающегося ума женщина. Иную император не приблизил бы ко двору, несмотря на… – она запнулась и добавила стыдливо, – не совсем чистую кровь.
Только сейчас Хейд осознал: он ведёт за руку эхо столь давней и значимой эпохи, что голова шла кругом. Люсия застала живыми семейство Эливайнн, Хоррусов, войну с дейхе и даже зарождение квадрианства, скорее всего. На языке крутилось множество вопросов, но не рискованно ли болтать с блудным духом? Впервые Хейд пожалел, что не особенно интересовался этой стороной Непреложных законов, в них наверняка нашёлся бы ответ.
Солнце ярко светило в глаза, когда они выбрались наружу. Люсия оглядела заросшие мхом могильные плиты, уродливую громаду Муравейника на соседнем холме, полузаброшенные дома, и что-то мелькнуло в её взгляде. Что-то, похожее на короткое осознание.
– Благодарю. Наконец я вернусь домой. Что бы вас ни привело сюда, сэр Айра, бегите как можно скорее. Здесь живёт страшный человек, злой человек. Если попадётесь ему – заключит в зеркале, никакой жалости не проявит, станет пытать одними и теми же вопросами снова и снова. «Знала ли ты Альму Кэйшес? – передразнила Люсия дрожащим от ярости голосом. – Она рассказывала о каменной двери? Видела ли ты её записи?» Я служанка, и просто занималась своей работой, откуда мне знать всё это?!
Айру колотило, как при лихорадке, голос сорвался на крик, от которого заложило уши. У обоих Мортов из носа потекла кровь. Скверное дело! Хейд вцепился в плечи брата и слегка встряхнул, пытаясь выдернуть Люсию из дурных воспоминаний.
– Мисс Роттершах, успокойтесь! Сейчас вы в безопасности! Вы хотели встретиться с сыном, не забыли? Ну же, поспешите! Он ждёт вас!
Сработало. Взгляд Айры остекленел, зрачок сузился до спичечной головки. Хейд бережно усадил обмякшего брата на землю и прислонил к стене. Вот что с ним делать? Одурманился, разбил зеркало, в котором томился дух, позволил вселиться в себя…
«…А ведь внизу валялось далеко не одно зеркало», – по спине пробежали мурашки. Айра облизал губы, перепачканные алым. Поморщившись, он открыл глаза с неестественно узким зрачком.
– Ты… – прохрипел он и схватился за лацканы пиджака Хейда, пытаясь найти опору. Хейд придержал брата под локти, с губ почти слетела обидная подколка, но Айра вдруг со всей дури ударил его лбом в лицо. – … Грязнокровный ублюдок! Обещал же, что выберусь и сдеру с тебя шкуру. Как видишь, я уже здесь! – он с рыком повалил Хейда на землю.
– Успокойтесь! Мы впервые видим друг друга! – Хейд пытался спихнуть Айру с себя, перехватить руки, но никак не получалось совладать с его безумной яростью.
– Все вы. Обезьяны. На одну. Морду. – После каждого слова прилетал удар кулаком. – Ты. За всё. Ответишь! Предупреждал. Не связываться. Со мной!
Это уже было слишком. С трудом, но Хейд выгрыз себе свободу. Первый же рефлекс: сбежать, спрятаться, обдумать, что делать дальше. Затеряться в развалинах не составило труда, вот только Айра всегда кружил поблизости, не затыкаясь ни на секунду. Он откопал в мусоре железный прут, теперь гулкий стук лома заполнял паузы в криках одержимого. «Брошу в костёр, вслед за твоей дражайшей сукой Кэйшес». Стук. «С лопающейся от волдырей кожей станешь гораздо краше». Стук. «Слышишь меня, тварь?! И не таких крыс выискивал, от меня в норе не спрячешься!» Стук.
Один вусмерть уставший Хейд не сможет упокоить всех недовольных Айрой духов – значит придётся сделать так, чтобы мёртвые не использовали брата как проходной двор. Если верить Непреложным законам, вода для блудных духов подобна вязкой смоле, может, это помогло бы изгнать их из тела? Во внутреннем дворике как раз сохранился фонтан в виде сплетённых воедино мурен. Из зубастых пастей символов династии Хоррусов до сих пор стекали мутноватые струйки воды, которые поступали по трубам из ближайшего пруда.
Хейд нарочно скрипел кирпичной крошкой под ногами. Голос одержимого сорвался на хрип: «Кончай убегать!» Стук. «Стоило мне дать отпор, так сразу хвост поджал, а?!» Стук. «Ты же обожал допросы, ну же, давай, устроим ещё один, лицом к лицу!» Хейд отвечал очередным «случайным» скрипом, заманивая преследователя в ловушку. Вселившийся дух с трудом контролировал тело: запинался о каждый камень, пошатывался, как с похмелья, только ломом размахивал грозно и воинственно. Дождавшись, когда он в своих поисках приблизится к фонтану, Хейд бесшумно подкрался к нему со спины. В руке он сжал баллончик с газом.
– Вот ты и попалась, дрянная обезьяна! – одержимый крутанулся на месте, Хейд едва успел прикрыться от хлёсткого удара ломом. Боль обожгла руку, баллончик выскользнул из ослабших пальцев. Тут же прилетел второй удар, одержимый скалил алые зубы, смакуя своё превосходство. – На колени. Живо!
Хейд подчинился и рухнул на землю. Мог ведь всё бросить, сбежать, но тогда он вновь потеряет Айру. Скорее всего, навсегда.
– Будь остальные дейхе такими же послушными, глядишь, не пришлось бы всех вырезать, – ухмыльнулся одержимый. Схватившись за прут двумя руками, он замахнулся им, как мечом, примериваясь для последнего удара. – Не бойся, обезьянка, пытать не стану. Я, в отличие от тебя, знаю о милосердии.
– Но ты тоже обезьянка. Мы с тобой одной крови, одного роста, одного цвета кожи и волос. Неужели ты не заметил?
Одержимый состроил брезгливую гримасу, но что-то внутри него щёлкнуло. Он опустил лом и покрутил перед лицом рукой, разглядывая её. Налившиеся кровью глаза в ужасе распахнулись.
– Это… невозможно. – Он провёл ладонью по лицу, кончиками пальцев боязливо потрогал бороду, стянутые на затылке волосы. – Невозможно. Я Парсеваль. Парсеваль Аберконн. Не обезьяна, нет! Нет!
Аберконн был обескуражен, потерян, как внезапно выброшенный на улицу пёс. Рванув к фонтану, он всмотрелся в своё отражение на водной глади. Губы шептали, как заевшая пластинка: «Невозможно, нет, нет, невозможно». Хейд кинулся на Аберконна со спины, тот успел охнуть, прежде чем с головой нырнул в мутную воду. Одержимый поднял волны брызг, но вода быстро забрала все его силы: пальцы, вцепившиеся в рукава Хейда, медленно соскользнули с ткани. Хейд посчитал до пяти и дёрнул Айру на себя. Вгляделся в мешки под глазами, в алые из-за наркотика струйки воды, которые стекали с губ и терялись в бороде – пытался уловить хоть один намёк, что в тело брата стучится очередная пакость.
– Эй, болван, возвращайся уже, – Хейд ткнулся лбом в едва тёплый лоб Айры, надеясь, что так его будет лучше «слышно». – А то ведь моё терпение кончится, и я состригу твою бороду.
Айра не отреагировал даже на столь серьёзную угрозу. Выудив мелкого из воды, Хейд усадил его подле бортика фонтана. Сам рухнул рядом, едва касаясь Айры плечом. Чуть-чуть бы отдышаться, пока голова гудела от усталости, а вязкие мысли пытались выстроиться в план действий.
«Затащить Айру наверх. Связать чем-нибудь покрепче. Растопить очаг. Раздеть Айру. Просушить вещи… нет, не так, сначала раздеть, связать… а потом… потом…» – стоило дать слабину, как Хейда накрыла тёмная пелена. Даже во сне он не мог остановиться, вновь от кого-то бежал, спасался: то это был здоровяк-Левиафан, у которого он украл фигурку, то изрыгающий проклятья Парсеваль Аберконн, то Артур Эсвайр в костюме гвардейца, заряжающий на бегу револьвер, то Ищейка, предлагающий глянуть очередной фокус, то огненный гигант, стонущий и требующий остановиться.
Очнувшись, Хейд по инерции хотел вскочить и бежать дальше незнамо от чего, но тут же в унисон заныли ноги и ушибы от ударов ломом. Сон не принёс отдыха, такое в последнее время случалось постоянно, но хоть разум прояснился. Нос дразнил аромат свежесваренного супа. Судя по размеренному стуку, за окном моросил дождь. Впервые Хейд не нашёл в себе ни сил, ни желания встать с лежанки и заняться делами. Он уже давно не юный жеребец: тридцать лет для айрхе – приличный срок. Многие мужчины его возраста нянчили внуков, а он – брата-идиота. Кстати, о нём.
«Не дождались дети своего героя, так и стало Древних трое.
Мёртвую плоть четвёртый жрёт, на дне колодца слёзы льёт.
Пятый тенью бродит по земле, чужим обличьем путает людей.
О шестом лишь слухи ходят, криками мёртвых живых он изводит.
Не тяни со своей борьбой: седьмой зубы скалит за твоей спиной».
Голос Айры гулко доносился из приоткрытого шкафа. Собрав волю в кулак, Хейд выбрался из-под тёплых одеял – не время отдыхать, когда зреет серьёзный разговор.
Айра лежал на коврах, в окружении зажжённых канделябров. Разбитые зеркала стояли поодаль, у стен, теперь уже бесполезные. Из раза в раз он повторял странную считалку, а заметив, что больше не один, тут же расплылся в улыбке, от которой на душе Хейда разом полегчало – это точно был его брат.
– Присоединяйся, – просипел Айра и похлопал рядом с собой. От пола исходил жар, затылком ощущалась слабая вибрация, приятно отдающая в висках. Напоминало мурчание Первого, когда тот снисходил до просьбы его покормить. Сбежал, наверно, вместе со всеми, рыжий разбойник…
– Чувствуешь? – понимающе хмыкнул Айра, разглядывая профиль Хейда. – Прямо под нами томится древнее чудовище, но почему-то именно здесь ощущается странное умиротворение. – Его скрутил приступ кашля. Теперь был черёд Хейда сверлить брата взглядом. – Рад видеть тебя в целости и сохранности. Я знал, что ты справишься с Левиафанами, но всё равно переживал.
– А вот я не очень обрадовался, когда тебя увидел, – Хейд даже приободрился, чувствуя закипающую злость. – Алая улыбка? Серьёзно? Серьёзно, Айра? Как давно ты балуешься этой дурью? Никогда не видел людей со сгнившим ртом?
– Не твоё дело, Хейд, – устало сказали ему.
Худший ответ из всех возможных. Несколько простых слов подожгли Хейда подобно спичке, уязвили глубоко и неожиданно больно.
– Не моё дело, говоришь? – рыкнул он, нависнув над Айрой и сжав в кулаке ветхую ткань его рубахи. – А моим делом было соваться к треклятым Левиафанам? Ломать голову над никому не нужными дверями? Ты втянул меня в это, а я позволил втянуться, так как ты моя родная кровь. Только не теряй берега, Айра. Я не служка, который рядом лишь по надобности, а когда мешается, послушно отходит в сторону. Тебе придётся со мной считаться, понял? – и, дождавшись кивка, он продолжил: – Сейчас я тебя прощаю, но если ещё хоть раз скажешь: «Не твоё дело» – развернусь, вот клянусь, развернусь и оставлю в одиночестве разгребать «свои дела».
– Я понимаю. Прости, – Айра положил ладони поверх запястий Хейда, едва не задев синяки. – Я не хотел тебя обидеть. Мой разум… подавлен. Из меня сейчас не лучший собеседник. Давай отложим разговоры на потом. Пожалуйста?
