Князь затушил сигарету, встал из-за стола и в тяжелых раздумьях, уже несколько месяцев лишавших его сна, подошел к окну, за которым в опустившихся сумерках зажглись фонари.
– Мы знали, что этот момент однажды настанет. Понимали, что город наверху стремительно растет и захватывает новые территории. Вполне естественным является и тот факт, что в современном мире сохранять тайну нашего существования становится все сложнее. Мы пытались приспособиться, Илья Сергеевич. Мы разрабатывали необходимые технологии для нашей полной автономности, всячески скрывали следы своей жизнедеятельности и до минимума сократили надземную агентурную сеть, чтобы не подвергать себя дополнительному риску обнаружения. Видит Бог, мы сделали все, что только могли в нашем положении! Но ожидаемо оказались бессильны против надвигающейся на нас Москвы.
Уважительно выдержав паузу, Илья нарушил повисшее в кабинете тревожное молчание:
– Не могу не задать банальный вопрос, уж извините, но почему вы все не выйдете на поверхность? Конечно, ваш город крутой, технологичный, память предков и все такое, но отчего вы до сих пор живете в пещере? В советское время – окей, разъехались бы по лагерям. Но что мешает вам выйти сейчас? Советской власти-то уже давно нет. Представляете, выходите вы такие из-под земли в мундирах с этими вашими фотонными кристаллами подмышкой – вот была бы новость!
– Говорите, как моя бывшая жена, – тяжело вздохнул князь. – Она тоже постоянно твердила, что нам всем пора подняться в город, что пришло время. Мечтала путешествовать, гулять по оживленным улицам, видеть настоящее солнце… Так она в один момент и сделала, собственно. Вот уж двадцать лет как минуло. Бросила малолетнюю дочь, представляете? Сейчас живет в Москве и даже снова замужем, насколько я знаю. Супруг у нее Ягодкин какой-то или Яблочкин, запамятовал. Письма порой для Лизаветы передает, но та их, кажется, не читает.
Князь вернулся в кресло и пристально посмотрел на Илью, настраивая того на серьезный разговор:
– Я понимаю ваш вопрос, господин Ладожский. И само собой нахожу его справедливым. Но и вы меня поймите – наверху сейчас не та Россия, которая нужна русскому человеку. Вы не думайте, что мрак пещеры застилает мне глаза. Пару раз в месяц мне приносят целую кипу ваших газет, я все внимательно читаю. И знаете, что вижу? Советский союз никуда не делся, он лишь прячется за внешне демократической ширмой. Оголтелая антизападная риторика, отсталая ресурсная экономика, нарушение гражданских свобод, преследование инакомыслия, напрочь отсутствующая политическая конкуренция, вороватые дряхлеющие элиты из «кухаркиных детей», но главное – невероятное невежество населения, которому до сих пор скармливают байки про отсталый царизм и славное советское прошлое. Сегодня Россия не только не избавилась от старых предрассудков, но и переживает ренессанс бредовой идеологии. Я не верю, что в ней сейчас есть место для таких как мы – людей, не утративших национального самосознания и своих славных традиций.
– Да ведь все как-то живут, – попытался вставить Илья, но князь прервал его:
– А что им остается? Конечно, живут. И я уверен, в большинстве своем даже поддерживают! Несчастные, бедные, обманутые люди! Они до сих пор находятся в плену иллюзий, верят в старые сказки и даже не представляют, что все их государство и все их мировоззрение построено на вековой лжи. Советы обещали свободу и закрыли страну железным занавесом. Обещали братство и стравили людей друг с другом. Обещали равенство… Хотя тут, пожалуй, преуспели – обезобразили все красивое, чтобы сделать одинаково уродливым. Понятно, что простые люди не виноваты: они в такой парадигме выросли, их так учили со школы, историю все же пишут победители. Поэтому нужно наконец открыть советские архивы, со всех экранов честно рассказать людям правду о всей чудовищности коммунистического эксперимента, обо всех несчастных жертвах, брошенных на алтарь бредовой идеи мировой революции. Необходимо устроить масштабный всероссийский суд над советским режимом и вынести ему долгожданный обвинительный приговор! Это поможет людям наконец избавиться от коллективного чувства вины за варварские преступления коммунистов, осознать себя не палачами, но невинными жертвами, облиться слезами очищения и устремиться мыслями в будущее. Вместо этого я читаю в вашей современной прессе про разрыв отношений со всем миром, идеи восстановления памятника тирану Дзержинскому и пространные рассуждения на тему, прав ли был товарищ Сталин, расстреливая миллионы! Россию снова охватывает коллективное сумасшествие, но при этом безумцем выглядит именно тот, кто пытается донести до людей истину их заблуждений!
– Скажу вам честно, – устало произнес Илья, потирая лоб, – надоела эта вековая грызня красных и белых, кроме горстки одиозных деятелей никто об этом уже и не думает. Мир изменился. Просвещенное общество теперь совсем другое: открытое, технологичное, ставящее во главу угла идеи гуманизма. По крайней мере, лучшая его часть. Понятно, что масштаб исторической травмы огромен, что выводы еще не сделаны и однажды непримиримых врагов, безусловно, рассудит история. Но современные красные и белые не очень-то отличаются друг от друга. Носятся со своими имперскими комплексами и утопическими идеями, совершенно оторванными от реальности. Все они намертво застряли в прошлом, а нам надо строить будущее. Стране нужно внедрять лучшие международные практики, провести современные реформы, повернуться лицом к миру и перестать искать врагов внутри и снаружи.
– Не во всем позволю себе согласиться с вами, Илья Сергеевич, – покачал головой князь, – но на счет реформ – очень правильное замечание!
Воронцов открыл ящик стола и достал внушительных размеров папку со стопкой бумаг, исписанных мелким аккуратным почерком.
– Это мой opus magnum – проект по изменению России, включающий в себя фундаментальные реформы в сфере образования, судопроизводства, политического и общественного устройства, пошаговый план развития экономики и социальных институтов, много всего. В последние месяцы, получив ныне известные вам новости, я ускорил работу над ним, но до сих пор не закончил. Надеюсь, у меня хватит времени…
– Выглядит внушительно, – промычал Илья.
– Вот почему ваше появление сегодня показалось мне такой невероятной удачей, – торопливо продолжал князь, – я бы хотел прочесть вам свои труды и узнать ваше мнение. Вы человек молодой, современный и, конечно, гораздо более осведомленный о реальной жизни там наверху, мне нужно задать вам так много вопросов!
– Что ж, – почесал затылок Илья, – не уверен, что удастся вам сильно помочь, но давайте попробуем. Чем смогу, как говорится.
– Вот и славно, Илья Сергеевич, – широко улыбнулся князь, – завтра же и приступим. Не буду вас сегодня мучать, вы, верно, хотите отдохнуть. Тяжелый у вас выдался денек, представляю себе!
– Что правда, то правда, – с облегчением выдохнул Илья, уставший от длинного монолога Воронцова. Обычно в политической дискуссии, что устраиваются в столичных барах после второго бокала, от него требовалось лишь что-нибудь съязвить на тему некомпетентности власти и этого вполне хватало. Здесь же князь явно ожидал большего, и данная глава приключения герою казалась не самой захватывающей.
Алексей Николаевич взял трубку телефона, стоящего на краю стола.
– Я сейчас позвоню Тимофею Игнатьевичу, он вас проводит в один из свободных домов, там уже все должно быть приготовлено. Пожалуйста, располагайтесь и сообщите, если вам что-нибудь понадобится.
Воронцов сделал звонок и проводил Илью до дверей кабинета.
– Илья Сергеевич, – наклонился к нему князь, понизив голос, – в городе об изложенных вам новостях знают пока только несколько человек. Пусть до поры так и остается. Не хочу наводить панику раньше времени.
Илья понимающе кивнул.
– Лиза, подойди, будь любезна, – позвал князь.
– Да, папа? – спросила та, спустившись по лестнице. Теперь она была одета в скромное домашнее платье, опоясанное яркой ситцевой лентой. В руке княжна держала книгу, словно оклик отца застал ее за чтением.
– Проводи, пожалуйста, Илью Сергеевича к выходу, Тимофей Игнатьевич отведет его в новый дом, – вежливо попросил Воронцов.
– Да, папа, – кротко сказала Лиза и пригласила Илью следовать за ней.
Тот распрощался с князем и послушно отправился за девушкой, с удовольствием отмечая про себя привлекательность ее фигуры. У самого выхода Лиза вдруг достала вложенный в книгу конверт и сунула Илье в руку.
– Откроете дома, – шепнула княжна и распахнула двери. На пороге уже стоял полицмейстер, занесший руку, чтобы постучать.
– Илья Сергеевич! – широко улыбнулся Тимофей Игнатьевич, – рад снова вас приветствовать! Пожалуйте со мной, покажу ваши апартаменты.
Илья незаметно подмигнул прячущей взгляд Лизе и вышел на улицу.
Белоснежный каменный дом, отведенный для проживания гостя, оказался неподалеку от усадьбы князя. Впрочем, как и все остальное в небольшом уютном Подмосковье. Взяв с Ильи обещание завтра вместе отобедать у Лидии Михайловны и получив на то согласие, совершенно осчастливленный, полицмейстер удалился, что-то весело насвистывая.
Илья зашел в дом и сразу же открыл письмо от Лизы.
«Уважаемый Илья Сергеевич, – говорилось в записке, – я была бы несказанно рада возможности удовлетворить сжигающее меня любопытство и расспросить Вас о жизни в Москве, о которой имею (уж простите за каламбур) весьма поверхностное представление. Если моя скромная просьба не смутит Вас (чего я бы, право, не хотела), буду ждать Вас в 23:00 на скамейке у озера». Далее следовала подпись и несколько аккуратно выведенных ручкой смайликов-скобок.
Илья ухмыльнулся и сложил письмо в карман. Этой истории недоставало романтического флера и теперь герой был по-настоящему доволен.
Ровно в одиннадцать Илья был у пруда, освещенного яркими огнями фонарей, расставленных промеж невысоких аккуратно остриженных деревьев. Почти сразу он заметил тонкую фигуру в плаще, которая жестом поманила того в дальнюю часть парка, куда свет проникал меньше всего. Усевшись на скрытой в тени скамейке, Лиза сняла капюшон плаща и глаза ее радостно сверкнули в полумраке.
– Спасибо, что пришли, Илья Сергеевич, – сказала она с улыбкой.
– Можно просто Илья, – обольстительно улыбнулся тот в ответ, – у нас ведь неформальная встреча, насколько я понимаю.
– Договорились! – Лиза протянула руку, чтобы пожать, но Илья взял ее кисть и галантно поцеловал. Если бы не полумрак, скрывающий лицо юной княжны, то кавалер бы к своему удовольствию отметил вспыхнувший на ее щеках румянец.
– Как вам наш скромный город? – попыталась скрыть волнение девушка, – наверное, не чета столице?
– Я бы так не сказал, – покачал головой Илья. – Конечно, Москва хороша в центре и некоторых местах, где сохранилась историческая застройка. Но в остальном это панельный муравейник удручающего вида. Эстетика прилично хромает. У вас же тут очень мило, правда. Приятные дома, улицы, зелени много. Поднять бы ваш городок из-под земли и водрузить где-нибудь в Москве, был бы элитный район. Разве что колонны не нужны, – сказал Илья после небольшой паузы, – у нас там небо. Хотя, порой оно опускается еще ниже, чем своды вашей пещеры.
– А я видела небо всего несколько раз в жизни, – печально вздохнула княжна. – Отец не пускает наверх. Моя мать сбежала в Москву, он очень тяжело это переживал, до сих пор переживает. Боится, что и я в один момент его брошу, с опаской относится к моим увлечениям… Но вообще он хороший! Очень о городе печется, о стране, о всех нас.
– А ты хочешь сбежать? – Илья внимательно посмотрел на княжну. Та задумчиво отвела взгляд.
– Много раз думала об этом, – тихо сказала она. – Мне здесь будто бы тесно, словно сдавливает все, понимаете? Да и хочется посмотреть мир, узнать других людей… Это у меня от мамы, наверное.
– Можно понять, – кивнул Илья.
– Смотрите, что у меня есть! – Лиза аж подпрыгнула от волнения и достала из кармана плаща небольшой мешочек. Аккуратно развязав тесемку, она вытащила смартфон в пошлом розовом чехле со стразами. – Это мне Антон Антонович подарил, поднял женскую сумочку со дна реки, а там телефон, электрический провод и наушники. Сумка плотная была, на застежке, вода почти не попала. А самое-то замечательное, что телефон без шифра! «Сомы» их каждый день много разных вылавливают, но некоторые от влаги в негодность приходят, а остальные все с какими-то паролями. Позвонить с него, конечно, нельзя, волны связи здесь не проходят, но зато можно слушать музыку, вот тут если розовый квадратик нажать, потом «загруженные». Мне там не все понравилось, звуки какие-то искусственные, знаете, но вот «К утру» группы «Базар» – очень красиво! Люблю еще снимки разглядывать…
Лиза открыла фотоальбом на смартфоне и аккуратно передала Илье свое сокровище. На бесчисленных кадрах, перемежающихся с весьма откровенными, прошлая хозяйка телефона позировала у зеркала в фитнесе, в красивых интерьерах ресторанов, среди шумных компаний подруг на улицах разных городов мира, везде при этом выглядя подчеркнуто счастливой. Илья ухмыльнулся. Все то, что он каждый день лениво пролистывал в Инстаграм («Facebook/Instagram – проект Meta Platforms Inc., деятельность которой в России запрещена») , Лиза восторженно рассматривала часами, отмечая про себя каждую деталь гардероба неизвестной девушки и, очевидно, сама мечтая оказаться на всех этих снимках. По крайней мере на тех, где на героине была хоть какая-то одежда.
– Значит, так прекрасно живут сейчас люди в Москве? – Лиза заглянула Илье прямо в глаза, от волнения закусив губу.
– Кто-то да, остальные с разной степенью успеха делают вид, – пожал плечами тот. – В сравнении со всей Россией Москва действительно роскошный город, но серьезное заблуждение считать, что все москвичи богаты и беспечны. Большинство, как и везде, уныло таскается по улицам от зарплаты до зарплаты, выбирает молоко по акции и выключает свет в комнате, когда переходит в другую. Чем Москва действительно выгодно отличается от других городов страны, так это наличием невероятных возможностей. Однако это палка о двух концах: в городе размером с целую вселенную у каждого есть шанс исполнить свою мечту, но большинство растворяется в столичной огромности, страдает от комплексов и болезненного несоответствия амбициям. Что можно сказать точно – у московских психологов всегда будет много работы.
– А вы счастливы там? – все это время Лиза пристально смотрела на Илью, чуть дыша, внимая каждому слову. В бледном свете фонаря княжна со своими огромными лучистыми глазами выглядела такой милой, наивной и трогательной, что Илья незаметно для себя разоткровенничался, не став по привычке отвечать шуткой на личный вопрос.
– Разве счастье – это состояние? – задумчиво произнес он, – счастье – это всегда мгновение, укол булавкой, внезапная мысль, что прямо сейчас тебе хорошо. Нельзя быть счастливым на протяжении времени, ты ловишь себя в моменте на секундном ощущении, которое невозможно растянуть. Стоит тебе только подумать, что ты счастлив, как мозг подбросит кучу плохих воспоминаний. Чего не скажешь о грусти – та умеет отравлять часами с одинаковой силой и вылечить ее в себе напряжением воли не так просто. По крайней мере, мне это удается редко.
Лицо Лизы приняло сосредоточенно-серьезное выражение. На губах застыл вопрос и она мучилась, не решаясь его задать. Илья слегка улыбнулся, чтобы ее подбодрить. Вместе с тем и себя.
– Вы прыгнули с моста, потому что были несчастны и хотели… – княжна замялась, боясь сказать это вслух.
– Убить себя? О, точно нет!
Илья от души рассмеялся и в красках поведал историю своей провальной спасательной операции. Лиза слушала с неподдельным волнением и раз за разом закрывала лицо руками – то от страха, то от смеха. Живой рассказ о неведомой жизни вне стен пещеры представлялся ей гораздо увлекательнее всех прочитанных романов вместе взятых.
– Илья Сергеевич, вы бросились спасать женщину, вы – герой! – прижала руки к груди княжна.
– Точно нет, – задумчиво покачал головой Илья. – Мне просто было скучно.
– Герой, – ласково посмотрела на него Лиза, – просто сам об этом еще не знаешь.
Они болтали долго, совершенно забыв о времени и словно растворившись друг в друге. Между ними как-то естественно и совершенно незаметно утвердилось глубокое чувство близости, какое не случалось ранее и которое каждый к удивлению отметил про себя. Если бы не коварно подкравшийся рассвет, они так и продолжали бы сидеть на скамейке, поглощенные даже не сутью беседы, а просто друг другом: движениями губ, рук, блеском глаз.
Утром Илья проснулся от громкого стука в дверь. Первое же, о чем он подумал, была Лиза. Воспоминания о прошедшей за разговорами ночи живо всплыли перед глазами. Илья улыбнулся. Он совершенно забыл, о чем они говорили, но прекрасно помнил, как он сразу же стал по ней скучать, едва она скрылась за дверями княжеского дома.
Илья с удовольствием продолжил бы размышлять о таких новых для себя чувствах, но призывный стук все не прекращался.
– Тимофей Игнатьевич? – удивился сонный Илья, когда спустился, открыл дверь и обнаружил за ней изнывающего полицмейстера в парадном сверкающем пуговицами мундире.
– Илья Сергеевич! – воскликнул тот, – вы еще не готовы! Вы же помните, что нынче мы обедаем у Лидии Михайловны?
– Да, что-то такое было, – протянул Илья.
– А ведь вам еще к доктору, Карл Иванович настоятельно советовал проверить ваше плечо.
– Да я в порядке, чувствую себя отлично.
– А потом у вас запланирована приватная аудиенция с князем Алексеем Николаевичем, – не унимался полицмейстер.
При мысли о посещении дома Воронцовых Илья снова невольно улыбнулся, как ранее в кровати. Полицмейстер заметил это, хмыкнул и лукаво прищурился: «Вам стоит поторопиться, если вы хотите все сегодня успеть».
– Да-да, – опомнился Илья и убежал одеваться. Полицмейстер остался ждать на крыльце, продолжая щуриться и посмеиваться, подставив лицо льющемуся с потолка солнечному свету.
Визит к доктору, а затем и обед у Лидии Михайловны прошли для Ильи совершенно незаметно, как строчки книги, которые второпях пробегаешь, предчувствуя долгожданную развязку сюжета. Он был подчеркнуто вежлив, однако весьма вял и пассивен. Выпивши за обедом водки, раскрасневшийся полицмейстер отдувался за обоих и находился, казалось, в самом приятнейшем расположении духа. Илья же, несмотря на веселую компанию, где открывалось раздолье для любимого им застольного юмора, был тих и даже не обратил внимание на прехорошенькую дочку Лидии Михайловны, чем расстроил юную особу, ее мать и самого себя.
– Что же это такое? – думал он, – неужели я влюблен в эту Лизу? Я ведь просто хотел развлечься с молоденькой неопытной девчонкой. К чему мне эти романтические глупости? Любовь? В мои-то годы? Да черт бы ее побрал! Не от этого ли тревожного чувства неполноценности я бежал, неизменно прогоняя на утро даже самых приятных женщин?
– Неполноценности? – спросил внутренний голос.
– Конечно, – ответил сам себе Илья, – у меня есть цельный я, ну, хорошо, мы с тобой вдвоем. Нам спокойно, мы ни от кого не зависим, никого к себе близко не подпускаем, и никто не может сделать нам больно. А теперь нам нужна она!
– Да разве ты был счастлив? – не успокаивался внутренний голос.
– Счастье это всего лишь секунда, – нахмурился Илья.
– Зачем ты все время говоришь эту глупость! – рассердился голос в голове.
– К тому же, теперь я больше несчастен, – неумолимо продолжал Илья мысленный диалог, – я теперь не цельный, мне ее не хватает, я почти страдаю! Неужели ты сам не понимаешь?
– Зато представь, какой счастливой будет та секунда, когда ты ее снова сегодня увидишь, – сладко пропел внутренний голос и Илья улыбнулся, признавая его победу.
Спокойные и полные умиротворения будни потекли своей чередой. Каждый день Илья приходил к Воронцовым, Лиза встречала его в гостиной, одаривала ласковой улыбкой и провожала к отцу. Там за закрытыми дверями кабинета князь читал Илье свой монументальный труд по реформированию страны. Сперва герой почти не вникал и просто кивал, ожидая, когда князь закончит и выпустит его из заточения к Лизе. Затем втянулся, принялся горячо спорить, много курить, что-то обдумывать по ночам и потом излагать восторженному Воронцову результаты своих умозаключений.
Каждый день после многих часов напряженного умственного труда с приятным чувством выполненного долга Илья отправлялся с визитами по домам гостеприимных жителей Подмосковья, а после гулял и беседовал с Лизой. Сперва в тайне, затем с позволения отца, благоволившего ее кавалеру, княжна брала Илью за руку и молодые люди гуляли вокруг озера, шептались о всяких глупостях на своей любимой скамейке и украдкой целовались. О грядущей беде, казалось, все забыли, отдавшись ровному течению жизни и обволакивающему мещанскому уюту.
Это случилось на излете месяца. Сперва никто не обратил внимания на странный гул, который сотряс своды пещеры и быстро утих. Через несколько минут он повторился, уже усиленный, неукротимый, словно рык грозного хищника, готового к атаке. Люди повыскакивали из домов и принялись испуганно оглядываться по сторонам. Земная твердь со всех сторон затряслась и огромный кусок камня совался с потолка, в миг превратив церковь в груду обломков. Затем все снова стихло.
Со всех ног прибежав с прогулки, встревоженные Лиза с Ильей обнаружили старого князя на ступенях храма, склонившегося над сломанным церковным крестом. Стоя на коленях, Воронцов рыдал среди груды камней, вцепившись руками в распятие. Это был крах всех его надежд.
Чудесное появление в городе Ильи, цветущая любовь обожаемой дочери, вдохновенная работа над проектом всей жизни – несколько недель князь был по-настоящему счастлив и в этом счастье каждый день убеждал себя, что все обойдется, обманывал себя и рад был обмануться. Воронцов так неистово поверил в силу своих жарких молитв, словно одна сила этой веры была способна что-то изменить. Но Бог не пришел на выручку – его символ поверженным лежал в пыли, потеряв весь свой блеск. Вместе с ним в обломках остались и последние душевные силы князя. Что-то в нем надломилось и от этого удара оправиться ему было уже не суждено.
Эвакуация города началась в тот же вечер в строгом соответствии с давно составленным планом. Скорбная процессия потянулась по главной улице города к экстренному выходу из пещеры. Каждому были выданы заранее заготовленные комплекты современной одежды, паспорта, деньги и инструкции – в нескольких километрах от пещеры уже давно был постепенно выкуплен небольшой коттеджный поселок. К утру в обезлюдевшем «Подмосковье» остались только Илья, Лиза, Воронцов, полицмейстер и доктор Карл Иванович.
У старого князя был жар. Его мысли путались и сбивались в вереницу несвязанных возгласов: он то спорил с бывшей женой, то настаивал на установлении конституционной монархии, то плакал, до боли сжимая руку дочери. При этом князь наотрез отказывался покидать город и твердил, что не выйдет из пещеры, пока не закончена работа над проектом реформ.
Целую ночь Лиза провела у кровати отца. Она выплакала все слезы и к утру просто неподвижно сидела, склонив голову и прислонившись лбом к руке князя. Илья был рядом. Сердце его разрывалось от боли, но он совершено не знал, чем помочь и не проронил за ночь ни слова. Полицмейстер сидел в углу комнаты и понуро курил одну папиросу за другой. Доктор обеспокоено ходил кругами.
– Елизавета Алексеевна, – раз за разом повторял Карл Иванович, – мы должны уходить, здесь небезопасно. Пещера может обвалиться в любой момент!
– Я никуда не пойду без отца, – чуть слышно шептала та, не поднимая глаз.
– Тимофей Игнатьевич! – восклицал доктор, – ну скажите вы ей! Это безумие! Натуральное безумие!
– Да что говорить, – пожимал плечами полицмейстер, – кажется, утихло теперь. Может и не обвалится. На все воля Божья…
Карл Иванович злился: «Также наши предки и про революцию говорили! И посмотрите, что стало!»
Предпринимая последнюю попытку всех вразумить, доктор взял Лизу за плечи, тряхнул и заглянул прямо в глаза:
– Елизавета Алексеевна! У вашего отца душевное помешательство, он в бреду, не будьте безумны и вы! Я дам ему успокоительное, мы с Тимофеем Игнатьевичем и Ильей Сергеевичем вынесем его на поверхность, на воздух, там он отдохнет и придет в себя. Послушайте же меня, пожалуйста! Внемлите голосу разума!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69488293&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
