Но эйфория ожидаемо длилась недолго. Как только мост бескомпромиссно остался за спиной, а перед глазами открылась мертвецки-холодная речная гладь, отражающая тяжелые свинцовые облака, в голове разом истошно завопили сотни голосов. За две секунды полета Илья, казалось, успел обдумать тысячу мыслей, яркими кометами, пролетевшими перед глазами. Большинство из них вполне логично указывали на неимоверную глупость поступка, но деваться уже было некуда – холодные воды Москвы-реки неминуемо приближались.
Сперва Илья почувствовал сильный удар об воду, сбивший дыхание. Он усиленно заработал руками и ногами, пытаясь вынырнуть и вдохнуть спасительный воздух, но внезапно почувствовал еще один удар, погрузивший его на самое дно. Последнее, что увидел Илья, теряя сознание, был бледный луч света, медленно затухающий в толще мутной воды.
Илья с трудом открыл слипшиеся веки и увидел перед собой белоснежный потолок больничной палаты, залитой ярким солнцем.
– Значит, меня спасли, – мелькнула первая мысль. – А магниты? – проследовала за ней вторая.
Илья аккуратно попробовал приподняться на кушетке и осмотреться. Больничная палата оказалась просторной и приветливо светлой. Выкрашенные нежно-зеленой краской стены были увешаны портретами элегантных бородатых мужчин, среди которых по каким-то отдаленным школьным воспоминаниям удалось распознать Пирогова, Склифосовского и Боткина. Через стекла больших светлого дерева шкафов, расставленных по стенам, поблескивали медицинские склянки и приборы. На маленьком прикроватном столике ярким пятном во всем пастельном убранстве комнаты выделялись фрукты. На первый взгляд палата выглядела вполне обычной, однако Илья не мог отделаться от ощущения какой-то общей декоративности, словно он попал в реконструкцию больницы из исторического фильма.
– Проснулись, голубчик? – В дверях стояла девушка, одетая в серое длинное платье с белым кружевным воротником, опоясанная белым же передником. На голове ее нимбом светилась белая косынка. – Карл Иванович! – позвала она кого-то в коридоре, – наш ныряльщик проснулся!
Сияя приветливой улыбкой, плохо скрывающей неподдельное любопытство, девушка вошла в палату. В дверях показался высокий седой мужчина с лихо закрученными усами. Судя по длинному ослепительно белому халату – это был доктор.
– Тимофей Игнатьевич! – в свою очередь позвал кого-то в коридоре врач, – очнулся ваш Ихтиандр!
Следом в дверях возникла крупная фигура средних лет мужчины в мундире из темно-зеленого сукна. Он внимательно посмотрел на Илью и пригладил свою густую с проседью бороду.
Костюмированная процессия подошла к кровати пациента и все весьма театрально поклонились.
– Меня зовут Карл Иванович Кляйн, я ваш доктор – врач указал на себя и дотронулся до груди. – Эта наша медсестра, Вера Константиновна. Та снова слегка поклонилась и широко улыбнулась. Судя по мерцающим в ее больших голубых глазах искрам, она так и сгорала от любопытства. – А это наш полицмейстер, Тимофей Игнатьевич, – врач вежливо указал рукой на мужчину в мундире.
– А как мы к вам можем обращаться? – учтиво поинтересовался у Ильи полицмейстер. – При вас мы к большому сожалению не обнаружили документов.
«Точно, все в пальто на мосту осталось», – подумал Илья и снова прокрутил в голове эпизоды своей безрассудной геройской миссии.
– Как вы себя чувствуете? – доктор и медсестра наклонились к Илье и помогли чуть приподняться на кушетке, поправив для большего удобства подушку.
– Да в целом нормально, плечо только немного побаливает, – Илья аккуратно улегся, стараясь не двигать ушибленным плечом. – Я Ладожский Илья, Илья Сергеевич, а все документы и телефон на мосту остались в пальто, сбросил его перед, эм, прыжком. Может его в полицию сдали куда-нибудь, а может и сперли. Не знаю…
Доктор, медсестра и полицмейстер внимательно смотрели на Илью и синхронно кивали. Отметив про себя довольно нелепое выражение лиц своих собеседников, пациент ухмыльнулся.
– А это, простите, что за больница? Где-то на Мосфильме? Или это у вас какая-то ретро-вечеринка?
Стоящие у кровати люди переглянулись между собой, очевидно, выбирая, кто же наконец объяснит больному сложившуюся ситуацию. Илья заметил их нерешительность и насторожился.
Полицмейстер слегка кивнул Карлу Ивановичу. Доктор вздохнул, собираясь с мыслями, аккуратно присел на краешек кровати и наклонился к Илье.
– Господин Ладожский, – начал тот вкрадчивым голосом, – вы, скажем так, в Подмосковье…
– Ого, это я далеко заплыл, – ухмыльнулся Илья, но шутка осталась без внимания.
– Но не совсем в привычном вам Подмосковье, – продолжал нарочито мягко доктор, четко выговаривая каждую букву, – а, если позволите, буквально в «подмосковье».
Илья недоверчиво прищурился. Карл Иванович встал с кровати.
– Я думаю, вам проще будет принять для себя сложившиеся обстоятельства, когда Тимофей Игнатьевич проведет для вас небольшую экскурсию. Нет медицинских показаний, по которым я смел бы вас впредь здесь задерживать. – Верочка, – повернулся доктор к медсестре, – будьте любезны, принесите Илье Сергеевичу его одежду. Мы взяли на себя смелость ее постирать и высушить, – Карл Иванович ласково посмотрел на Илью и убрал руки в карманы халата.
Медсестра учтиво поклонилась, бросив на пациента короткий игривый взгляд, ушла и вернулась, держа в руках аккуратно сложенные вещи и венчающие их стопку до блеска вычищенные ботинки.
– Не будем вам мешать, – произнес доктор и все вышли из палаты, мягко прикрыв за собой створчатые двери. Илья молча сел на кровати и задумался. Он совершенно не понимал, что происходит, но вся эта ситуация выглядела весьма интригующей. По крайней мере теперь ему не было скучно.
– Будьте любезны завтра зайти к нам снова, посмотрим еще раз на ваше плечо. Убедимся, что все в порядке, – сказал доктор, когда Илья оделся и вышел в коридор. – А теперь передаю вас нашему уважаемому Тимофею Игнатьевичу.
Полицмейстер слегка кивнул и пригласил пациента проследовать за ним. С азартом принимая правила игры, Илья демонстративно поклонился присутствующим и пошел по длинному коридору. Из открытых дверей палат и приемной на него во все глаза таращились пациенты и врачи. Некоторые шушукались и посмеивались, явно обсуждая его персону. Илья приветствовал их легкими кивками и улыбался в ответ своей фирменной обольстительной улыбкой, с нетерпением ожидая развязки.
– Сюда, пожалуйста, – полицмейстер толкнул одну из дверей, Илья вышел на улицу и натурально обомлел.
Перед ним открылась гигантских размеров пещера из белоснежного камня. Ее громадные своды, достигавшие в высоту метров тридцать, поддерживал стройный ряд исполинских резных колонн. Прямо с потолка неведомым образом струился яркий солнечный свет. Он падал на аккуратные в два-три этажа белые каменные усадьбы, расположившиеся по обеим сторонам широкой мостовой. Одним концом она упиралась в большое озеро, обрамленное густым парком, другим в белоснежную церковь с высокой колокольней, едва не достигавшей сводов пещеры. По широким тротуарам прогуливались люди: мужчины в элегантных пиджаках и мундирах, женщины во всевозможного вида платьях и шляпках, дети в коротких штанишках и пышных юбочках. Прохожие с любопытством посматривали на Илью, приветствовали легкими поклонами. Увиденное поразило того настолько, что он потерял дар речи и наблюдал открывшуюся перед ним картину с отвисшей челюстью.
– Вот оно наше Подмосковье, – явно довольный произведенным эффектом, приосанился полицмейстер. – Город построен под сводами старой каменоломни, выработка ее началась еще при закладке первых каменных московских стен, а может и раньше. Так что к нашей большой гордости наличествует некоторая преемственность с древней столицей.
– Так это все вы построили? – округлил глаза Илья. – Как? А главное, зачем?
– Давайте пройдемся, с превеликим удовольствием вам, Илья Сергеевич, поведаю историю наших предков. Мы к своим корням относимся весьма трепетно и, в отличие от соотечественников на поверхности, однозначно, – Тимофей Игнатьевич указал рукой путь, и они медленно пошли по тротуару.
– В начале 1920-х, – начал полицмейстер, – всем уже стало понятно, что Белая армия, как последняя надежда свободной России, окончательно проиграла, скорбно рассеялась по миру и больше к нам на выручку не придет. Вслед за армией восвояси отплыли и «философские» пароходы. Страна осиротела, потеряла свой «цвет» и поблекла… Первоначальная энергия от тектонических сдвигов истории, которой заряжались тогда многие буйные головы, улетучилась. Когда все прозрели, конечно, было слишком поздно… Экономический потенциал, обеспеченный еще старым Царским режимом, постепенно иссяк. Страна стояла на грани жесточайшего голода. Прикрываясь революционными байками, разнузданная чернь растаскивала последнее. Столько мерзости и дряни наружу вылезло, сколько доселе никогда не встречалось в русских людях. По городам и деревням рыскали кровожадные пьяные банды, жестоко подавлялись любые восстания против произвола новоявленной советской власти. Страна погрузилась в пучину насилия, наступила долгая беспросветная ночь…
– Лидия Михайловна! – внезапно воскликнул полицмейстер, увидев перед собой знакомую – изящную высокую женщину, светлые кудри которой выбивались из-под украшенной яркими красными цветами элегантной шляпки, – мое почтение!
– Тимофей Игнатьевич, – сдержанно кивнула та, не сводя глаз с Ильи. – А это, я так понимаю, наш гость, о котором молва по всей округе?
– Он самый! Провожу вот небольшую экскурсию для Ильи Сергеевича, – явно гордясь своей ролью, расплылся в улыбке полицмейстер.
– Что же, рада знакомству, Илья Сергеевич, – женщина подала ему руку в ажурной белой перчатке. Илья аккуратно пожал, едва касаясь ее тонких длинных пальцев.
– Заходите к нам с дочерью пообедать, как будет время. Или же когда устанете от бубнежа господина полицмейстера, – женщина рассмеялась, отворила маленькую резную калитку и вошла во двор своего дома с мезонином, украшенного теми же ярко красными цветами, что и ее шляпка.
Полицмейстер долго смотрел на удаляющуюся фигуру Лидии Михайловны.
– Красивая, – нарушил тишину Илья.
– Не то слово, друг мой, не то слово, – вздохнул Тимофей Игнатьевич и деловито откашлялся, – на чем я остановился?
– Пучина насилия, беспросветная ночь…
– Да-да, – пригладил бороду полицмейстер, собираясь с мыслями, – в общем, всякому приличному человеку жить в новой советской России становилось все опаснее. В ответ на вопиющие бесчинства власти в городе стали устраиваться подпольные кружки, ставившие своей целью свержение варварского режима. Правда, были они немногочисленны, ресурсами располагали весьма скромными, да и раскрывали их по доносам регулярно, жестоко расправляясь со всеми участниками. Одним из таких кружков руководил тогда молодой князь Петр Кириллович Воронцов, наследник известного промышленника и мецената, опочившего еще до Первой мировой, Царство ему небесное… Членами сего тайного общества числились в основном жившие инкогнито офицеры из бывших, юнкера и студенты. Получив от надежного человека предостережение о скором разоблачении всего предприятия, князь предложил соратникам укрыться на время в старой заброшенной каменоломне неподалеку от разграбленного семейного имения. Добравшись до штольни, они обнаружили там с полсотни крестьян и горожан, сбежавшихся со всей округи…
– И они это все своими руками построили? – слушая полицмейстера, Илья с изумлением разглядывал аккуратные каменные дома, красиво разбитые в их дворах клумбы и резные колонны с растительными модернистскими узорами, подпиравшие громадные своды пещеры.
– Не сразу, конечно, – улыбнулся Тимофей Игнатьевич, – много времени и труда потребовалось, но русскому человеку любые свершения под силу, если его не неволить. В начале разведали все ходы и ответвления пещеры. Расчистили, обустроили, обточили стены и укрепили своды. Лишние рукава завалили, оставив лишь несколько укромных лазов на поверхность. Слава Богу, с водой проблем не было, здесь бьют обильные ключи, а вот с едой – туго. Провиант по первости скрытно покупали или обменивали в окрестных деревнях, потом устроили тайные огороды на полянах в ближайшем лесу, ферму свою даже завели.
– И что же получается, – прервал полицмейстера Илья, – вот уже сто лет здесь живут люди и не выходят на поверхность?
– Ну почему же не выходят, выходят, – Тимофей Игнатьевич расправил усы, достал из кисета туго набитую папиросу и закурил, – и они тогда при необходимости на поверхность поднимались, и мы сейчас. Вы поймите, Илья Сергеевич, все ж в те годы думали, что Советы-то ненадолго, что восстанут люди и сметут все эти Обкомы к чертовой матери. Но когда Сталин к власти пришел и террором своим народ окончательно поработил, надежды угасли. Поняли наши деды тогда, что наверх им путь заказан. Выйдешь и одна тебе дорога – к стенке. Стали думать, как более основательно здесь обживаться. Начали в город тайно отправлять разведчиков. Переманивали к себе инженеров, профессоров, кто в живых остался, скрытно искали по всей Москве людей сведущих в строительстве, медицине, образовании, людей порядочных и надежных. Те только рады были сбежать от красного ига, пусть и во мрак пещеры. Сими трудами в конце тридцатых наша колония обильно, конечно, приросла. Правда, ненадолго. Как война началась, много наших «подмосковных» воевать пошли с немцами. Родина все же, у каждого сердце разрывалось. Но никто не вернулся. Уж не знаем, на войне ли погибли, в советских лагерях ли, а может и наверху остались, нашу тайну никому не выдав.
– Значит, вы потомки тех первых поселенцев? Вы, врачи в больнице, все эти люди на улице уже здесь родились? – Илья остановился у роскошной ажурной ограды церкви.
– В основном, да, если не считать пары человек, попавших к нам в конце девяностых, – полицмейстер затушил сигарету, достал из кармана небольшую металлическую коробочку, положил в нее окурок и убрал обратно в карман. – Однако мы почти на месте, – Тимофей Игнатьевич указал рукой на стоящий неподалеку от церкви белоснежный дом с портиком и колоннами, увитыми плющом.
Илья и полицмейстер прошли в ворота роскошной усадьбы.
– Здесь живет внук того самого князя Воронцова, Алексей Николаевич – наш почетный градоначальник, – полицмейстер поправил мундир, поднялся на крыльцо и постучал.
В доме послышались торопливые шаги и дверь стремительно распахнула девушка лет двадцати пяти, одетая в легкое летнее платье современного кроя, какие Илья часто мог бы встретить на юных столичных дамах, если бы обращал на их туалет внимание. Лучистые глаза ее, горящие любопытством, уставились на Илью. Она широко улыбнулась и смущенно убрала за ушко прядь волнистых спадающих до плеч волос.
– Мы к князю Алексею Николаевичу, – сконфузившись от вида оголенных плеч девушки, Тимофей Игнатьевич потупил взгляд.
– Да-да, проходите, – опомнилась она, смешно округлив глаза, – вас все уже заждались.
Гости вошли в дом и вслед за хозяйкой, украдкой поправляющей, видимо, непривычно короткое платье, направились в гостиную. Там за большим накрытым столом элегантно восседали высшие чины «Подмосковья».
– Господа, позвольте представить вам Илью Сергеевича Ладожского, – полицмейстер дружески положил руку Илье на плечо.
– Всем привет, – улыбнулся тот и весело помахал присутствующим. Приключение становилось все более увлекательным.
– Илья Сергеевич! Очень рад, очень рад, – крепко пожал ему руку старый князь. Несмотря на свой небольшой рост и почтенный возраст, во всей его фигуре и в особенности благородной выправке чувствовалась спокойная, уверенная сила. – Позвольте представиться, Алексей Николаевич, а эта моя дочь, Елизавета. Юная хозяйка сделала книксен и снова оттянула вниз платье, поймав короткий взгляд отца. – Будьте любезны, присаживайтесь, со всеми вас познакомлю!
Илья с Тимофеем Игнатьевичем заняли свои места за столом. Княжна подала им приборы, налила вина и села подле отца. Позиция ей была заранее выбрана стратегически выгодная – она могла отчетливо рассмотреть московского гостя, не выдавая при этом своих намерений.
Князь поднял бокал и встал. За ним последовали гости – со вкусом одетые красивые мужчины и женщины, словно сошедшие с портретов начала прошлого века.
– Дамы и господа, поднимем тост за Илью Сергеевича, любезно почтившего нас своим визитом! – сказал Воронцов и все вместе выпили. Расселись обратно, устлав колени белыми салфетками.
– Кстати, про визит. Если честно, до сих пор не понимаю, как сюда попал, – развел руками Илья. Этот вопрос мучал его еще с момента пробуждения в больнице.
– Простите великодушно, Илья Сергеевич, – подал голос маленький щуплый мужчина с густыми рыжими бакенбардами и тонкими усиками, – боюсь, это по моей вине. Позвольте представиться, Антон Антонович Тополев, механик-водитель «Сома-1».
– Сома? – уверенный, что ослышался, переспросил Илья.
Княжна хихикнула и принялась разглядывать еду в тарелке, ставшую вдруг невероятно интересной.
– Да-да! – воспрянул духом Антон Антонович. – Это наше подводное плавательное средство класса «Сом». Глубина Москвы-реки на большинстве участков не превышает трех метров, поэтому аппарат длинный и плоский. Как сом, выходит.
Илья уважительно покачал головой, делая вид, что все понял. Со стороны княжны снова раздался сдержанный смешок.
– Да что же это я, – воскликнул вдруг Антон Антонович, – у меня же фотокарточка есть! Вот, полюбопытствуйте.
Тополев вынул из кармана мундира фотографию и передал Илье. На цветном снимке, который по всей видимости был сделан на берегу местного подземного озера, счастливый механик-водитель стоял возле странной металлической конструкции, действительно напоминающей сома. Антон Антонович вытянулся через стол и принялся водить пальцем по фотографии:
– Вот здесь у нас кабина с рычагами управления, а в основной массе корпуса расположен отсек для собираемых ресурсов. Водитель занимает горизонтальное положение и управляет аппаратом, плывущим на расстоянии от тридцати до семидесяти сантиметров от илистого грунта. С помощью манипуляторов со дна реки изымаются различные металлы и драгоценные предметы. Некоторые ресурсы перерабатываются на нашем внутреннем производстве для собственных хозяйственных и научно-исследовательских нужд. А найденные в ходе рейда деньги, украшения, работоспособная электроника используются в качестве оплаты за дефицитные в нашем положении товары, приобретаемые на поверхности с помощью наших столичных друзей. Вы не представляете, Илья Сергеевич, какие удивительные вещи и в каком грандиозном количестве можно обнаружить на дне Москвы-реки!
Антон Антонович вдруг осекся, смутившись своей восторженной речи и робко сел на место, сложив руки на коленях.
– И вы меня на этой штуке сюда привезли? – ободряюще улыбнулся Илья. Антон Антонович кивнул.
– Так точно, аварийным образом сбросил все из складского отсека и вас в него поместил, включив компрессию для создания благоприятного воздушного пространства.
– Спасибо, что не бросили! – Илья протянул Тополеву руку. Тот пожал и смущенно отвел глаза.
– Да как же бросить, прости, Господи… Ведь, по сути, я в вас врезался… Проводил плановый сбор ресурсов на обозначенной территории и тут вдруг вижу что-то блестящее в воде на дно опускается, какая-то металлическая доска с картинками. Поймал в свет прожектора для осуществления распознавательной деятельности, подплываю, а тут вдруг человек сверху падает! Не успел затормозить, вошел в ситуацию столкновения… Не держите зла, Илья Сергеевич!
– Ну что вы! – добродушно рассмеялся Илья. – Это я вас благодарить должен, такая удача!
– Действительно, удача, – задумчиво произнес князь себе под нос и в очередной раз поднял бокал, торжественно обращаясь к присутствующим, – за чудесное спасение!
Бодро крикнули «ура» и выпили.
– Есть еще вопрос по технической части, – снова пробежал глазами по лицам Илья, стремясь удовлетворить любопытство. – Мы тут с Тимофеем Игнатьевичем прогулялись по городу, и я все не мог понять, как так с потолка у вас солнечный свет льется? Это что за магия?
– На этот вопрос я могу вам ответить, – сказал худой гладковыбритый мужчина в элегантном пиджаке и круглых очках с золотой оправой. – Имею честь представиться, Александр Егорович Репнин, профессор Императорского Подземного Университета.
– У вас и университет есть? – поднял брови Илья.
– Безусловно, – чопорно кивнул профессор. – Отсутствие солнца в подземелье никак не мешает нам тянуться к свету знаний. Пусть это и довольно тяжело в столь стесненных обстоятельствах, в отрыве от мировой науки и по причине крайне скудных ресурсов. Однако еще в начале шестидесятых, понимая насущную потребность человека в естественном освещении, учеными из нашей научной группы была разработана технология передачи ультрафиолетовых лучей с поверхности. Это позволило объективно улучшить качество хозяйственной деятельности, восполнило недостаток витамина D у населения, а также способствовало организации зеленых зон, обеспечив растениям условия для фотосинтеза. С помочью системы специальных линз и зеркал мы собираем солнечный свет с поверхности на пластины из фотонных кристаллов с наноструктурированным покрытием из нитрида кремния. Кванты света, падая на них под углом в тридцать пять градусов, отражаются без потерь. Получившийся материал мы назвали «идеальным зеркалом», и пусть теоретические основы были разработаны Джоном фон Нейманом еще в конце двадцатых, создание первой работоспособной модели – заслуга нашего профессора Немировского. Русскому человеку любые свершения по плечу, если ему дать возможность спокойно работать.
– То есть вы всю эту нанотехнологичную фотонную штуку собрали из хлама, найденного на дне реки? – недоверчиво прищурился Илья.
– Не только, – покачал головой Репнин, – у нас на поверхности всегда были друзья, которые помогали с некоторым оборудованием и реагентами. Пусть сношения наши с внешним миром и невелики, но по части доступа к ресурсам многое всегда удавалось приобретать в обмен на наши знания и, как вы выразились, «хлам со дна реки». Для нас кошельки, золотые серьги и мобильные телефоны ценности не представляют, но в московских ломбардах они всегда в ходу.
– Тост за наших блестящих ученых! – князь Воронцов поднял бокал и слова его были радостно поддержаны всеми присутствующими.
– Что ж, господа, – несколько суетливо произнес Алексей Николаевич, встав из-за стола, – уверен, у всех вас еще будет возможность пообщаться и поближе познакомиться с уважаемым Ильей Сергеевичем. Сейчас я бы попросил господина Ладожского пройти со мной в кабинет для небольшой приватной беседы. Премного благодарен вам за славную компанию!
Участники обеда тут же встали, тепло попрощались и ушли, каждый взяв с Ильи обещание непременно осчастливить их личным визитом. Проводив гостей, князь с Ильей прошли в богатый кабинет градоначальника.
– Простите, Илья Сергеевич, что так прервал ваше знакомство с глубокоуважаемыми жителями нашего славного города, но мне не терпелось обсудить с вами одно деликатное дельце-с. Надеюсь, сказанное в этом кабинете, не выйдет за его пределы.
Князь пристально посмотрел Илье в глаза. Тот кивнул, предвкушая развитие сюжета.
– Вот и славно, Илья Сергеевич, вот и славно. Уверен, мы друг друга поняли, – Воронцов достал из ящика стола серебряный портсигар, взял папиросу себе и предложил Илье. Закурили.
– Как там старушка Москва поживает? – спросил князь, сев за стол и пригласив Илью занять место напротив.
Гость пожал плечами:
– Внутри Бульварного прекрасно, внутри Садового неплохо, в остальном, как придется.
– Судя по всему, за сто лет в этом плане ничего не изменилось, – задумчиво произнес князь и сделал большую затяжку, выпустив облако дыма. – Возможно, наш уважаемый полицмейстер Тимофей Игнатьевич уже поведал вам, что вы наш первый гость за много лет. В последний раз люди с поверхности к нам попали в конце девяностых. Это были два человека из московской геологической службы, которые обнаружили город, когда проводили исследование местности. Они выразили свое желание остаться, и мы согласились их принять с распростертыми объятиями, если они подделают бумаги и не укажут пещеру на планах.
– И они это сделали? – спросил Илья.
– Так точно-с. Если верить их словам, по документам тут значится смешанный лесной массив и в грунте не зафиксировано никаких пустот. Написали в отчете, якобы заброшенная каменоломня, числившаяся на старых картах, подверглась затоплению грунтовыми водами и последующему обрушению.
– Но теперь что-то изменилось, верно? – Илья внимательно посмотрел на князя.
– Вы достаточно проницательны, это хорошо, – ответил ему Воронцов и тяжело вздохнул. – Три месяца назад мы получили достоверные сведения, что неподалеку начато строительство новой ветки метро. Проведя со специалистами нашего университета анализ грунта на пути спроектированного тоннеля, мы определили, что при проведении работ существует перспектива нарушения целостности системы пещер «Подмосковья», что может привести к его полному обрушению. Как бы ни было печально признавать, но мы не можем достаточно укрепить подземные конструкции, не вызывая лишнего шума. С высокой долей вероятности нашему славному городу грозит гибель. Может быть прямо в эту секунду бур метростроевцев раздробил камень, с которого начнется обвал всей пещеры.
