– Это не маг! – красавица отступила и покачала головой. – Он не может быть магом! Это просто какой-то бродяга, а все колдуны из знатных родов и уж точно не ходят в рубище. И не выглядят, как проспиртованные насквозь старики… Но эти ублюдки применяли заклинания. Как… такое возможно?
Глава 4
Через полчаса во дворе было не протолкнуться.
У арок в ряд выстроились полицейские машины – черные с белыми дверцами, на которых красовались золотые гербовые орлы.
И в этом мире левая голова не просто смотрела на Запад, но и следовала четкому западному курсу.
Городовые оцепили дома и ходили по квартирам в поисках свидетелей, в то время как сержанты в форме искали улики и фотографировали тела.
– Черти что…
Орест то и дело фыркал, жмурился и прикладывался к фляжке с водой – судя по опухшей физиономии и скверному настроению, его подняли с кровати после знатной пирушки.
Но тут ничего не попишешь – событие экстраординарное, тянущее на государственную важность.
– Вы уверены, что это были колдуны? Может, зажигательная смесь…
– Уверены! – прорычала Рита. – Уж я-то магию всегда узнаю!
– А я – зажигательную смесь, – ответил с важным видом.
– Черти что… – повторил полицмейстер и уставился в блокнот.
– Это точно магия, – во двор вошла Распутина в сопровождении трех преподавателей.
С ними хотел пройти и отряд «ковбоев» – не столько ради безопасности, сколько ради свежей информации, – но после небольшой перебранки наемников оставили за оцеплением.
– Я почувствовала эхо за версту, – магистр сжала папиросу меж тонких пальцев. – Но до сих пор не могу понять, какого она рода. Слишком мощная, нестабильная, но в то же время какая-то нелепая, неумелая… точно очень сильный, но тупой ребенок. Эти люди явно не владели ею даже на уровне первокурсника. И точно не учились в Академии. Во-первых, я помню всех в лицо. Во-вторых, мы не принимаем туда пьяниц и бродяг.
– Дикая волшба? Неучтенные маги? – Орест хмыкнул. – Давненько мы с таким не сталкивались.
– Дожить до таких лет и ни разу не попасться, – женщина выпустила колечко дыма. – Нет, тут что-то иное. Я заберу тела в лабораторию для дальнейшего изучения.
– Не так быстро! – раздался низкий хриплый голос.
Мы разом обернулись, и увидели на поле боя новую силу.
Во двор клином вошел отряд хмурых ребят, похожих не то на гробовщиков, не то на особистов.
Все в черных деловых костюмах, длиннополых кожаных плащах и фетровых шляпах.
Возглавлял их гладко выбритый мужчина под пятьдесят – высокий и худой, как жердь, в тонких очках и с зачесанными назад седыми волосами.
Больше всего он напоминал судью из дурацкого полуфильма-полумультика про кролика Роджера, а манерой держаться и разговаривать походил на нечто среднее между безумным ученым и гестаповцем.
– В виду особого статуса происшествия дело переходит под юрисдикцию Тайной канцелярии. И без моего разрешения трогать улики и покидать место преступления запрещено.
– И вам доброй ночи, Юстас Валерьевич, – Распутина фыркнула. – Вот кого-кого, а вас не ждали.
– Тела заберете только после того, как мои люди все осмотрят и возьмут образцы. А вы, – жутковатый старик подошел к нам и свел руки за спиной, – проедете с нами.
– Исключено!
Интересно, здесь весь бомонд соберется, или только половина?
Под свет фонаря шагнул немолодой, но могучий как дуб мужчина в белом кителе с эполетом и аксельбантом на левом плече.
Судя по широченной спине и крепким ручищам, он не понаслышке знал, каково крутить рулевое колесо в шторм и качать помпу в затопленном трюме.
Это вам не штабная крыса, а настоящий боевой офицер – уж я-то брата по опасному ремеслу всегда узнаю.
Вдобавок, выглядел визитер крайне статно и представительно – широкий подбородок, орлиный нос и шрам через закрытый повязкой глаз.
Серебристые волосы собраны в хвост, а на поясе покачивался кортик, намекая на тесную связь с флотом.
– Господин Генрих, – Юстас расплылся в ехидной ухмылке и насмешливо приподнял шляпу.
– Моя дочь сейчас же отправится домой. Хватит с нее приключений.
– Но она – важный свидетель.
– Вам передадут ее показания в письменной форме. Идем, Рита.
– Граф Кросс-Ландау, – особист нахмурился, почуяв, что добычу вот-вот выхватят из-под носа. – Вы мешаете следствию государственной важности.
– Безопасность моей семьи поважнее будет. Или может вы сами хотите поставлять оружие и продовольствие за океан? Тогда вперед – могу соединить вас с императором в любой момент.
А мужик-то знает себе цену – сразу две угрозы за один ответ, это сильно. Юстас прикусил язык, но я стоял рядом и слышал, как старик недовольно прошипел. Но деваться некуда – пришлось театрально поклониться и сдать назад.
– Хорошо. Отчет – так отчет. Только не затягивайте. А ты, – Юстас склонился надо мной и прорычал так, точно собрался сожрать на месте, – уж точно не отвертишься.
***
На рассвете черный воронок привез меня к зданию канцелярии на главной площади – пожалуй, единственном чистом и красивом месте Нового Петербурга.
Белая плитка, фонтан с мраморными статуями, а по периметру – административные здания одно другого краше и наряднее.
Кто был в историческом центре нашего Питера – тот сразу поймет, о чем речь.
А кто не был – погуглите фотографии. А лучше съездите сами – оно того стоит.
Но насладиться архитектурными изысками не дали – вывели под белы рученьки и сопроводили в кабинет начальника: мрачный, тесный, сплошь заставленный картотечными шкафами. Но хоть не в пыточную – уже хорошо.
– Чай, кофе? – старик сел напротив и заправил лист в печатную машинку. – Или чего покрепче?
– Нет, спасибо.
– Ну, как знаешь, – он достал из стола графин с янтарным напитком и плеснул на фалангу в граненый стакан. – А я выпью. Итак, приступим, Гектор. Или лучше называть тебя капитан Старцев?
На первый взгляд звучит как имя дебильного супергероя из комиксов.
Но в мои-то года дослужиться до капитана – вполне неплохой результат.
Особенно на войне, что длилась всего три года.
Главное, чтобы не начали расспрашивать о прошлом, иначе посыплюсь так, что точно окажусь на дыбе.
– Просто Гектор.
– Хорошо, хорошо… – обер-прокурор сосредоточенно застучал по клавишам двумя пальцами – еще бы язык высунул для полноты картины. – Ты в городе уже вторые сутки, верно?
– Да.
Юстас оставил машинку, подался вперед и заговорщицки прошептал:
– А не было тебя довольно давно. Значит, можно смело считать человеком со стороны. Так вот, как посторонний наблюдатель, но при том опытный военный, ответь-ка мне вот на что. Как высоко ты бы оценил вероятность сепаратистского заговора?
– Что, простите? – ожидал услышать много чего, но чтобы вот так сразу – и про сепаратизм? Да уж, у кого что болит.
– Заговор, – трясущаяся рука поднесла стакан к дрожащим губам. – Я здесь тоже недавно. Но почему-то кажется, что я единственный верный слуга императора. А все остальные – предатели и мятежники, продавшие родину за звонкую монету. А знаешь, каков следующий шаг тех, кто уже пресытился златом? Власть!
Стакан с грохотом опустился на столешницу, словно молоток судьи.
– Скажи, Гектор, ты верен императору?
– Я верен родине, присяге и долгу, – ответил без малейших раздумий и промедлений.
– Хорошо, хорошо… – ногти побарабанили по корпусу машинки. – Тебе я верю. Безупречная служба, орден и две медали, в рекомендациях сплошной восторг. Храбрый, решительный, рассудительный – превосходный офицер и достойный боевой товарищ.
Как ни странно, то же самое относится не только к Гектору, но и ко мне.
– Но вот за остальных я бы не был так уверен.
– Остальных?
– За твой род.
– Мой отец скорее умрет, чем преступит закон. В это можете тоже смело поверить.
– Так-то так, но пока что Андрея не проверяли на прочность. Не ставили в условия, в которых крайне сложно следовать привычным принципам. Слышал, совсем недавно ваш долг вырос на десять тысяч…
– К чему вы клоните? – прервал эти пространные заходы вокруг да около, прекрасно понимая, куда все идет.
– Любите прямоту? – Юстас усмехнулся и допил виски. – Я тоже. Поэтому предлагаю немного поработать на благо отчизны. И, возможно, спасти Североамериканскую колонию от независимости и последующей за оной войны. Я хочу, чтобы моя страна росла и крепла, а не дробилась на враждующие меж собой лоскуты. А вы?
– Я тоже. Не сомневайтесь.
– Тогда как насчет побыть моими ушами и глазами?
– Хотите, чтобы я стал шпионом? – ухмыльнулся. – Что ж, и такой опыт у меня есть.
– Славно, – старик откинулся на спинку и удовлетворенно кивнул. – Но для того, чтобы успешно шпионить, нужно втереться в доверие к знатным семьям. А для этого нужно подняться самому. А для того, чтобы подняться самому, нужно немного приспустить других. И начнем мы, пожалуй, с этого зарвавшегося подонка Кросс-Ландау. Долбаный немец, что он себе вообще позволяет? Никто! И никогда не смел мне перечить! Особенно всякие интриганы и заговорщики! Возвращайтесь домой и ждите дальнейших распоряжений, агент. На сегодня вся.
– А как же нападение? – с удивлением посмотрел на чистый лист.
– Это подождет, – Юстас погрузился в мстительные мечтания. – Цепочка уже запущена, фитиль подожжен, и наша задача выяснить, когда рванет. Вот что главное. Мы должны спасти наш город, нашу колонию и нашу империю прежде, чем огонь достигнет заложенной под троном бомбы.
***
Старик явно болен.
Стоило бы пойти в отказ, но у таких маниакальных личностей сильно завышено самомнение.
И если потянуть за нужные ниточки, можно войти к нему в доверие и узнать куда больше, чем от дворян или рядовых жителей.
К тому же, мы вроде как коллеги, так что настраивать против себя еще и секретную службу не самый благоразумный выбор.
Лучше сделать вид, что идешь на поводу и полностью вверяешь себя его власти, а между тем начать свою игру.
Но сперва неплохо бы поесть и отдохнуть. И не успел я подумать, как найду дорогу домой, как из-за ограды донесся встревоженный оклик:
– Братик!!
Афина кинулась ко мне и повисла на шее. После отстранилась и внимательно осмотрела округлившимся глазами.
– Ты ранен? Тебя пытали?
– Нет. Мы просто пообщались.
– Точно? – девушка снизила голос. – Говорят, этот Юстас убийца и садист, а к тому же…
– Тише! Ты бы это под его кабинетом еще бы сказала, – приложил палец к ее губам, чтобы отвести от сороки беду, но сестренка почему-то густо покраснела и на миг потеряла дар речи.
– П-прости…
– Да ничего. Ты на машине?
– А? – она захлопала ресницами, точно я спросил, нет ли у нее личного дирижабля или парохода. – Пешком, конечно. Папа давно распродал все мобили.
