Вот так и пропадают нормальные мужики.
Снова обвожу помещение бара взглядом. Вяло сегодня. Даже поохотиться не на кого.
Ерохин возвращается через несколько минут злой как черт:
– Короче, – почесывает затылок, – тут такое дело… – мнется, – пора мне, Илюх, не обессудь. – Ну понятно. Сам, значит, меня выдернул и сам же кидает. – Всю плешь проела зараза, – достает из бумажника пятитысячную купюру и бросает на стол. – Знал бы заранее, чем всё обернется, век бы не женился. Жаль, что нельзя заглянуть в будущее. Ну так без обид? – протягивает руку.
– Без обид, – пожимаю в ответ.
Друг испаряется так же быстро, как охмелел.
Сижу в глубоком одиночестве и что-то такое зудящее не дает мне покоя.
«Знал бы заранее, чем всё обернется, век бы не женился. Жаль, что нельзя заглянуть в будущее…».
А, собственно, почему нельзя?
Действительно, было бы полезнее для всех – знать заранее и соломинку потом вовремя подложить, чтобы потом вот так не мучаться.
Смотрю на часы: 22.30 – время практически детское, вечер все равно уже испорчен, да и продолжения судя по сегодняшнему контингенту не намечается, поэтому оживляю экран и собираюсь дозвониться до ба, чтобы номерком одним разживиться. Да вовремя понимаю: время-то детское, а Аглая Рудольфовна далеко не девочка. Трехсотую серию, пади, «Великолепного века»* во сне уже видит.
Вместо дозвона вызываю через приложение такси, и каким-то необъяснимым образом пальцы сами автоматически знакомый адресок набирают. Тот, который утром на своем навигаторе вбивал.
Расплачиваюсь. Набрасываю пальто. Выхожу на «свежий» московский, с примесями смога, воздух. Чувствую, как начинает кружить. Тряхнув головой, замечаю свое такси.
Сажусь, облокачиваюсь на спинку кресла и…темнота.
*«Великолепный век» – турецкий сериал, выходивший с 2011 по 2014 гг.
Глава 9. Ночной визитер
– Степан Васильевич, – поворачиваю голову к сидящему рядом сожителю, – вы как думаете?
Забравшись с ногами на диван, пью чай с лимоном, макая в него печеньку. Рядом зевает кошак, но стойко составляет мне компанию по просмотру старого сезона «Битвы экстрасенсов» *, где очередной всевидящий угадывает, в багажнике какой машине спрятался человек. В кошачьей миске налито молоко, а на салфетке разложены оставшиеся несъеденными два соленых крекера в виде рыбок.
– Мяя-уии!
– Жигули? Ну не знаю, не знаю, – качаю головой и прихлёбываю чаем. – Мне кажется в красном Ниссане.
Подпрыгиваем с Васильичем на месте, а у меня носом идет чай, когда наш уютный субботний вечер прерывает настойчивый звонок в дверь.
И прямо такой дерзкий, словно за дверью незваному гостью невтерпёж.
Смотрим с котом друг на друга.
– Кто это? – испуганно спрашиваю у кошака. Бросаю взгляд на старинные часы, показывающие одиннадцать часов вечера. – Вы кого-нибудь ждете?
Степан Васильевич хмурит брови, а я вдруг понимаю, какую чушь спросила. От страха рассудок помутнел. И картинки перед глазами моментально неутешительные всплывают: как недовольный клиент пришел со мной разбираться.
Ох, Янка, чувствую, закрывать тебе надо твое нелегальное индивидуальное предпринимательство, пока тебя не повязали.
– Ладно, без паники, – успокаиваю кота, а у самой сердце паникой заходится.
Может, ошиблись дверью. В нашем подъезде семейка алкоголиков живет на четвертом этаже, так к ним часто собутыльники наведываются, а дверь у меня с ними на площадке одинаково располагается.
Но я все равно крадусь. Поскрипываю половицами. Чертыхаюсь, вспоминая нерадивых хозяев, которые поскупились сменить деревянные полы.
Свет не включаю. Только как это может мне помочь, я пока не решила.
Подойдя к двери, убираю заслонку и привстаю на носочки. Прикрываю левый глаз, а правым прижимаюсь к глазку.
Что?
Хлопаю зенками.
Промаргиваюсь и вновь припадаю к глазку.
Стоит.
Затыкаю обеими руками рот, чтобы не выдать звук потрясения, рвущийся из моего неверующего нутра. Приваливаюсь спиной к двери и смотрю вперед, где в дверном проеме на меня пялятся два мерцающих огонька.
Кошмар.
Прикладываю ладонь к груди, понимая, что это глаза Степана Васильевича в потемках светятся.
Сзади в дверь начинают долбить, и я отскакиваю под испуганное мяуканье Степана Васильевича.
Вот же гад доставучий.
Миронов.
Снова явился.
Да что же это за рок надо мной? Мне уже начинает казаться, что это на меня кто-то порчу навел. В виде Миронова Ильи Ивановича.
Ой, мамочки…
Зачем он снова приехал? И почему находится в это время у моей квартиры, а не сидя на унитазе? Таблетки не подействовали? Маленькая дозировка? Где я прокололась? А потом меня осеняет, что время действия препарата наступает через шесть-десять часов.
– Степан Васильич, там этот, клиент, который утром был с бабулей, – шепчу коту и киваю себе за плечо. – Что делать будем?
Два горящих зрачка вспыхивают, и я успеваю только заметить пятки котяры, скрывающиеся за дверью его комнаты.
Вот же предатель вшивый. Ну ничего, я тебе припомню, старый обормот трусливый.
Так, что нужно делать? Мечусь в панике глазами по прихожей.
– Сейчас полицию вызову, – слышу за дверью голос соседки справа. – Совсем уже обнаглели, алкаши проклятые, – ругается Нина Никитична, – ваши на четвертом якшаются, а здесь студентка живет, – ох, Нина Никитична, ну что же вы меня так подставляете? Вы еще имя мое назовите и специальность, на которой учусь. – Ну-ка, пьянь подзаборная, проваливай по-добру по-здорову.
Эээ… это она про Миронова? Если бы все алкаши выглядели как он, в мире бы алкоголизм прогрессировал с космической скоростью.
Мой сердечный ритм стремится к мировому рекорду.
За дверью доносится невнятное бурчание моего преподавателя, которое я не могу разобрать.
Плотнее прикладываю ухо к двери:
– Что ты там бормочешь, алкоголик проклятый? Ууу, как же вы надоели. Развели тут притон! Что? Какая ясновидящая? Совсем мозги пропил. А с виду приличный мужчина. Тьфу. Срамота. Яночка тут живет. Умница, студентка…
О, Господи!
Ангидрит твою перекись марганца!
Яна, думай, думай!
Но на ум приходит одно – сигануть со второго этажа и бежать… в свою деревню.
Шум в подъезде растет с геометрической прогрессией и обещает перебаламутить весь подъезд.
Черт.
Черт бы вас побрал, Илья Иванович!
Щелкнув замком, раскрываю дверь и, не высовываясь, втягиваю за рукав своего преподавателя, пока он препирается с соседкой, стоя ко мне спиной.
Он что-то бурчит, но я задвигаю Миронова своим телом и выглядываю в щелку:
– Это мой брат, – виновато шепчу губами потрясенной соседке. – Он из армии только вернулся. В горячей точке служил, – улыбнувшись, захлопываю дверь.
Врать – это моё всё. Главное, чтобы Миронов этого не расслышал. А то слух у него как у дельфина. Во время выполнения контрольных успела узнать.
В прихожей стоит могильная тишина. Кроме нашего с Мироновым дыхания и моего колотящегося пульса ничего не слышно.
– Почему так темно? – вкрадчиво спрашивает Илья Иванович. – Эй.
Эй? Ну и хамло невоспитанное. А еще доцент.
– Проходите в комнату, – понижаю голос до максимум возможного.
– Я ничего не вижу, – сообщает Миронова каким-то уж странным голосом. Принюхиваюсь и понимаю. Он что, пьян? – Где вы? – меня задевает его рука, и я резко отшатываюсь, пригвоздившись к двери.
Зачем он приехал?
Напился, осмелел и решил разделаться с неугодной шарлатанкой? Или узнал меня?
Что же делать? Что же делать?
– Идите на свет, – «там вас встретят» так и просится добавить, но затыкаюсь. Надеюсь, Миронов не настолько пьян, чтобы не распознать намек на струящийся проблеск от работающего телевизора в зале. – Я сейчас подойду.
В темноте слышу его шаги, а потом фигуру, скрывающуюся в гостиной.
Облегченно выдыхаю.
Ух! Квест уровня профи!
Так.
С этим разобрались. Что дальше?
Усиленно напрягаю мозги.
В таком виде перед доцентом появляться нельзя.
Балахон в гостиной в шкафу, косметичка в комоде, парик там же – плохо.
Дальше.
Мыши с пауками развешаны, на столе старенький ноутбук вроде закрыт, учебники сложены в тумбочке – хорошо.
Господи! Опускаю лицо в ладони. Когда моя жизнь превратилась в цирк?
Даю себе две секунды передышки, а затем ныряю в ванную, припомнив, что черные линзы находятся там на полочке.
Ну хоть что-то.
Работай, Яна.
***
Руки дрожат так, что с трудом удается надеть линзы с пятого раза. Смотрю на себя в зеркало и тяжело вздыхаю: узнает, как пить дать. И даже черные глаза не спасут от разоблачения. Мои светлые волосы, отсутствие макияжа и сверхуникальная память Миронова совместно с его гипертрофированной внимательностью к сказанным моей соседкой словам выдадут меня с потрохами. Остается одна надежда на его нетрезвое состояние, но полагаться конкретно на это непредусмотрительно.
Думай, Яна.
Рыскаю по полкам навесного шкафчика.
О!
В глубине нахожу смятую угольную маску-пленку для лица. Это то, что нужно! Радостно взвизгиваю и мысленно благодарю Наташку, что несколько лет назад подарила всем девочкам-официанткам на восьмое марта эту бессмысленную вещь. Я такими вообще не пользуюсь, но сегодня оказалось, что в этой жизни ничего не бывает просто так.
А, кстати, сколько ей лет?
