Элли Шарм "Мой (не)желанный малыш"

Катя

Закатив глаза, мама, не скрывая своего раздражения, обращается к стоящей рядом пожилой женщине:

– Надежда Владимировна, – цедит, четко артикулируя каждой буквой, поджимает губы, в глазах лед. – Замените эту неумеху на кого-нибудь другого! Желательно, поумнее да порасторопнее, – в голосе мамы отчетливо переливается подчеркнутое пренебрежение к персоналу. В этом с отцом они очень похожи – всех меряют по статусу. – Поставьте ее картофель что ли чистить… Надеюсь, справится?

– Светлана Юрьевна… – щеки Надежды Владимировны вспыхивают. На секунду мне кажется, что женщина настроена дать отпор, но нет, ошиблась – отводит бархатные карие глаза, и с трудом произносит: – Как скажете.

Вся трагичность происходящего заключается в том, что Дарья – родная дочь Надежды Владимировны. Мне хочется возмутиться, топнуть ногой! Крикнуть, что это не справедливо, но я молчу. Молчу, потому что знаю, полезь я со своей защитой, будет только хуже. Знаем, проходили… По сути, я такой же невольник в этом доме, как и бедная Дарья. Всем нам отведены свои роли.

От бушующего внутри пламени меня отвлекает ровный голос Надежды Владимировны. Женщина с завидным спокойствием обращается к серой и совершенно невзрачной, как мышка, посудомойщице:

– Настя, замени, пожалуйста. Даша, иди за мной.

Как только обе женщины исчезают в подсобке, уголок рта родительницы слегка приподнимается вверх. Наверняка чувствует себя наподобие «божка». Мне никогда этого не понять. Словно вспомнив о моем существовании, манит указательным пальцем с изумрудным перстнем.

– Иди сюда, дорогая.

И я послушно иду в сторону мамы. Сколько бы зла она не причинила, какой бы жестокой она не была, я знаю: мама меня любит. Никакая другая привязанность не сравнима с этой, потому что все другие – случайны, а эта врожденная. Ближе нее у меня никого нет. Просто она нервничает, устала – пытаюсь оправдать злые выпады родительницы в сторону персонала. Отмечаю про себя, как она выглядит – на высоте, как и всегда.

Стройная высокая блондинка с красивыми холодными голубыми глазами, ресницы слегка подкрашены тушью. Губы едва тронуты тонким слоем помады благородного цвета марсала. Ее образ завершает черное элегантное платье-футляр ровно до середины колен и дорогущее брильянтовое колье на тонкой изящной шее. Длинные волосы серебристого цвета уложены волосок к волоску. Все идеально подходит, подчеркивая необсуждаемый статус жены крупного бизнесмена. Холодная элегантность снежной королевы – вот, что приходит на ум при взгляде на хозяйку особняка.

– Сегодня будет очень важный вечер для нашей семьи, дорогая, – мамины глаза блестят, словно кристаллы, когда она берет меня за ладонь наманикюренной рукой. Заговорщически понизив тон, она с восторгом добавляет. – Кроме Сазоновых, будет еще несколько очень важных людей, не просто гостей, Катя. Акционеры! Очень обеспеченные люди. Дай-ка, полюбуюсь на тебя, милая, – мама отводит уложенную голливудской волной золотистую прядь у моего лица. Пропускает шелковистую длину между пальцев, слегка путая светлые волоски большим изумрудом. В её голосе сквозит ничем не прикрытый интерес. – А что это за прелестное платье на тебе?

– От Сергеенко, – называю имя любимого маминого дизайнера. – Ты не видела. Это из последней коллекции.

Глаза родительницы одобрительно сверкают. Хоть мама и выглядит заинтригованной, ей импонирует мой выбор на сегодняшний вечер.

– Неожиданно. Прекрасное решение, Катенька, – берёт за локоть. – Повернись!

Конечно, я бы предпочла, чтобы меня хвалили за то, что делаю, а не за то, как выгляжу, но это точно не для моей семьи. Никому не интересно, что там – дальше обертки. Поворачиваюсь медленно вокруг оси. Жаловаться я не привыкла, поэтому даю возможность оценить свой наряд со всех сторон.

Коктейльное платье, правда, – отражение утончённого вкуса, впитанного с молоком матери и капелька моего личного – смелости. Ну, и, конечно же, главное – прекрасный способ продемонстрировать фигуру. Платье айвори с ажурным белым узором, с двойным лифом и корсет сердечком непременно поставят на колени Илью.

Я почти не сомневаюсь, что жених будет умолять о прощении за то, что вёл себя так низко перед отъездом. Да как он только смел поставить свои желания превыше моих?! Всё, что требовалось от жениха – это поговорить с моим отцом, намекнуть на то, как было бы неплохо, если бы я тоже поступила в университет, где уже второй год учится младший Сазонов.

Но, похоже, Илье совсем голову вскружила возможность продемонстрировать свои умения в новом филиале, который открыли совместными усилиями наши отцы. Он всегда мечтал быть одним из ведущих брокеров и, судя по довольному лицу моего отца, который уже с полчаса обсуждает что-то с Сазоновым-старшим, Илья справился на «пять». Только вот я не могу простить ему этого успеха.

Мама заботливо поправляет мои пышные рукава до локтей, выполненные из дорогого атласа, украшенные филигранными аппликациями на плечах, когда за окном слышится звук шин по гравию. Расклешённая фатиновая юбка с дополнительной бежевой вставкой колышется из стороны в сторону, когда я нетерпеливо подхожу к окну. Через открытые ворота нашего загородного дома въезжает солидное авто, скользит по темно-серому гравию. Я знаю, кому принадлежит «Мерседес Бенц» – Илье Сазонову.

Глава 6

Катя

Отпрянув от окна, с досадой размышляю о том, что весь вечер придётся делать вид, что мы два отчаянно влюблённых голубка. Хватит ли у меня стойкости на протяжении всего ужина беспрекословно выслушивать про то, как мне положено жить и о чём мечтать ни в коем случае нельзя? Я всей душой ненавижу эти званые ужины!

Сидя за столом под прицелом взоров родственников и партнёров по бизнесу отца, я обычно думаю о том, что отдала бы многое, чтобы оказаться как можно дальше отсюда. Мой отец большой специалист манипулировать человеческими слабостями и блистательный кукловод. Иногда складывается такое впечатление, что я для него подобие акций или капитала, который он выбирает в какой именно финансовый проект выгоднее вложить. Как же меня тошнит от этих двуличных подхалимов, облепивших со всех сторон отца! Все их льстивые вкрадчивые слова, в которых нет и толики правды и капли души, вызывают такой спазм в животе, что, кажется, ещё чуть-чуть и меня вывернет наизнанку прямо одному из гостей на лакированные до блеска туфли. Таковы реалии – быть единственной наследницей Зимина Бориса Сергеевича. Вот что значит жить моей жизнью! Не иметь карт-бланша на своё мнение, дышать тогда, когда велит отец – такое себе удовольствие.

В отличие от Ильи, у которого жизнь складывается приблизительно по тому же сценарию, я не готова смириться с судьбой. И, несмотря на то, что достаточно продолжительное время я искренне верила в свою влюблённость в Сазонова-младшего, месячная командировка Ильи будто всё по местам расставила. Что же это за любовь такая, когда не тоскуешь по своему жениху? Не ждёшь его звонка с замиранием сердца, а иной раз и вовсе раздражаешься, когда понимаешь, что предстоит встреча с Сазоновым. Конечно же, я не отношусь к нему с полным безразличием. Он – как туфли из старой коллекции – уже не получаешь радости, но и выкинуть отчего-то жалко. Всё, может быть, оттого что мы знаем друг друга с самого детства? Когда-то я была покорена его светло-русыми волосами и небесно-голубыми глазами. Он казался идеалом почти во всём.

Передо мной мысленно появляется совсем иное лицо. Чёрные блестящие волосы и пронзительные глаза. Встревоженно прогоняю прочь возмутительно и бесцеремонно возникший образ мужчины. Да что же это такое, в самом деле?! Уже больше недели прошло после тех роковых событий в клубе, а я до сих пор вспоминаю этого грубияна. Да разве подобное забудешь?!

Его в своей бессмысленной жестокости урок на подкорке головного мозга осел – ничем не вытравить! Только вот я не уверена, что дело не только в этом. Практически каждую ночь в полной темноте спальни, когда закрываю перед сном глаза, наяву чувствую, как его горячие жёсткие губы накрывают мои – мягкие, податливые. Бархатный настойчивый язык касается гладкого нёба… Воспоминания так плотно проникают в каждую клеточку моего тела, что я с позором понимаю, что чувствую… возбуждение. Может быть, со мной что-то не так? Самое страшное, что Илья никогда не мог вызвать во мне такую бурю эмоций, как этот незнакомец. Почему я не могу забыть и жить как раньше?

– Будете целоваться?

Голос матери буквально клещами выдёргивает в настоящее, и я вздрагиваю, задевая локтем кружку на столе, из которой проливается на пол вода.

– Катя, осторожнее! – удивляется мама моей внезапной неуклюжести.

– Что? Я… – растерянно заглядываю в глаза матери. Она прочитала мои мысли?! Но это же невозможно. Правда?! Мурашки каскадом вдоль позвоночника волной бегут, а все, чего мне хочется – это из кухни исчезнуть.

– Спрашиваю, соскучилась по Илюше? – слегка наклонив голову набок, смотрит так, будто хочет в мысли проникнуть. – Ты же из-за него всю неделю в облаках витаешь?

Что?! В облаках витаю? Что за глупости?! Ничего подобного!

– Мам, не называй Илью так.

– А что такого? – мама приподнимает бровь, показывая всем своим видом, что мои слова звучат не убедительно. – Раньше ты была совсем не против.

Неужели? Морщусь от вот этого «Илюша». Тут же одёргиваю себя. С каких это пор меня нервирует имя жениха? Совсем уже с катушек слетела.

– Кать, будь посговорчивей с Ильёй, – мама, будто почувствовав мое настроение, предостерегает. – Я в своё время была слишком холодна с твоим отцом, это чуть не привело к катастрофе наши отношения. Ну, что тебе стоит быть поласковее с мальчиком? Мне кажется, в последнее время вы как-то друг от друга отдалились.

– Тебе не показалось, – фыркаю, не сдержавшись.

– Катя! – хлёстко обрывает мать, ставит на место. – Что за тон?!

Прикрываю на секунду глаза. Лишь бы не сорваться!

– Извини, мам, – первое слово с неимоверным трудом даётся. – Просто я нервничаю перед ужином.

Чувствуя, как между нами появляется стена холода и отчуждения, иду в сторону выхода.

– Дочка?

Оборачиваюсь, встречаясь глазами с мамой. В её взгляде есть что-то такое, что заставляет меня напрячься, как тетива лука.

– Этот брак очень важен для нашей семьи, – самое грустное – то, каким взглядом мама сопровождает слова. Выглядит, как предупреждение. – Не смей… огорчать отца.

Глава 7

Катя

– Как же я соскучился! Иди ко мне, любимая.

Проворно уворачиваюсь от нетерпеливого поцелуя. Губы Ильи скользят вдоль щеки, так и не достигнув цели. С раздражением, отмечаю, как в глазах Сазонова-младшего зарождается недовольство.

– Почему ты всегда так холодна со мной? – жених в отчаянии запускает пятерню в светло-русые волосы, а затем расстроенно проводит по затылку. – Черт, Катя! Я так не могу больше! Ты же видишь, я с ума по тебе схожу!

Пропускаю мимо ушей отчаянье в его голосе. В следующий раз хорошенько подумает, прежде чем игнорировать мои просьбы.

– Всегда? – моя бровь ползет вверх, когда нетерпеливо вырываю пальцы из его прохладной и утонченной, как у пианиста, руки. – Хочешь сказать, уже забыл наш разговор перед твоим отъездом в Кострому? – с обидой поджимаю губы.

– Я не хотел тебя обижать, – заискивающее вглядываясь в лицо, Илья пытается реабилитироваться в моих глазах. – Ну, любимая, не будь так жестока!

Встречаюсь ироничным взглядом с голубыми глазами жениха. Терпеть не могу людей, которые «не хотели обидеть», но обидели! Более, чем уверена, Илья отдавал себе отчет, когда пошел на этот сознательный шаг. Это так удобно: сказать, что не хотел – и обижай, как хочешь, дальше. Нет уж, Сазонов, со мной такие штучки не прокатят!

Зарывая себя все глубже и глубже, Илья, сам того не осознавая, ступает на скользкую дорожку:

– Мы всего лишь повздорили маленько. Ну, бывает… Что ж теперь? – поправляет неловко тонкий черный галстук, который безупречно подходит к белоснежной сорочке. – К тому же, что я мог поделать? Давно уже прекрасно известно, как твой отец относится к учебе далеко от дома.

Недоверчиво моргаю. Вот свинья! Нет! Осёл.

– Шутишь?! – срывается с губ куда громче, чем я рассчитывала. Прежде чем продолжить, понижаю голос. – Ты даже не пытался, а тебе всего-то надо было поговорить с ним.

– Неужели так сложно делать то, что тебе отец велит? – перебивает Илья. Смотрит на меня так, как будто перед ним капризный избалованный ребенок. И это не может не задеть!

Обида желчью растекается по венам – сметает все на своем пути! Отравляет. Привкус горечи на кончике языка становится почти осязаемым.

– Ты прекрасно знаешь, как я ненавижу бухучет! – цежу гневно, почти выплёвывая с ненавистью слова. В моем голосе ноты отчаяния сплетаются в каком-то безумном коктейле с отвращением. – Я не умею молчать и делать вид, что все хорошо, когда мне это не нравится!

Я прекрасно знаю, что проглоченной обидой можно запросто отравиться! Желания нет. Накушалась! Спасибо.

– Да, знаю, – огорошивает ответом Илья, – но твой отец прав, Катя. Сама подумай, дай тебе волю, ты бросишь все и будешь с утра до вечера с конями своими возиться.

– Ну, знаешь… Пошел ты к черту! – демонстративно отворачиваюсь. – Ты оказался примитивным, как амёба, а с микроорганизмами я не общаюсь!

На секунду мне кажется, что откуда-то со стороны раздается смешок. Сощурив глаза, оборачиваюсь, но лицо Ильи остается все таким же серьезным. Показалось…

Тяжело вздыхаю. Прекрасно осознаю, что моя враждебность – это всего навсего тыл гордыни, а жестокость – неприглядная изнанка обиды, но ничего не могу с собой поделать. Делаю шаг в сторону дорожки, вдоль которой стоят стройным рядом ели.

Жених преграждает мне путь. Не дает и с места сдвинуться.

– Кать, ну что за слова? – искренне возмущается Илья. – Ты же леди, в конце концов!

Заключительную фразу Сазонов произносит с подчёркнутым разочарованием.

– Да, леди! – метнув сердитый взгляд-кинжал в жениха, снова отворачиваюсь.

Бесит до дрожи! Похоже, необходимо напомнить Илье, что обиженная леди бывает похуже всякого киллера!

– Зайчонок, прости дурака! – Илья осторожно подкрадывается сзади и с умоляющими нотами в голосе принимается увещевать. – Да, ты права, а я был не прав! И к тому же, нельзя из-за каждой обиды отрекаться друг от друга.

Только я иначе считаю. На каждое «нельзя», у меня всегда найдется несколько МОЖНО!

Словно почувствовав, что пахнет жареным, Илья разворачивает меня к себе. Ласкает взглядом преданной собаки. На каком-то инстинктивном уровне безошибочно понимаю, что эту битву я уже выиграла. Разве он не видит, что наши ссоры становятся не исключением, а нормой? Внезапно осознаю, что в последнее время ругань – единственный способ получить от жениха желаемое.

Илья отводит мои волосы за спину, склоняется так близко, что теплое дыхание касается лица.

– Я просто хочу быть рядом с тобой, зайчонок, – уверяет Илья, с нежностью поглаживая кожу моей щеки подушечками пальцев. – Обещаю, сегодня же поговорю с твоим отцом.

Вскидываю глаза, пристально разглядывая классические, почти приближенные к идеалу, черты лица парня. Среднего телосложения и невысокого роста, у Ильи, как и у почти любого славянского типа правильный овал лица, светлый оттенок глаз и волос. Не слишком густые брови и щетина. Все подруги, включая даже Полинку, «тащатся» по моему жениху. Прекрасно понимаю почему. Илья выглядит очень привлекательно и даже мило.

Но неужели мне не послышалось? Поговорит с отцом? Да ладно?!

– Ты не обманываешь? – внутри взметается волна надежды. Уж кого и будет слушать отец, так только Илью. – Думаешь, он позволит мне поступить в твой универ?

– Что-нибудь придумаю…

Полные губы тянутся ко мне. Глаза жениха в предвкушении горят. Но, похоже, поцелую сегодня так и не суждено случиться. Неподалёку от нас раздается треск сухой ветки. Он кажется почти оглушительным в полной тишине вечернего сада. Машинально отскакиваю на приличное расстояние от Ильи. Сердце колотится, как ненормальное. До ужаса странно! Чувствую, должно быть, себя так же, как Мина из романа Брэма Стокера, когда за ней наблюдал граф Дракула из глубины сада. Глупо, конечно, но вдоль позвоночника пробегают мурашки. Чувствую на себе пронзительный взгляд… Он будто калёным железом жжет!

Глава 8

Катя

Прижав руку к груди, опасливо оборачиваюсь, сосредоточенно вглядываясь в непроглядную темноту. Буквально в паре метров от нас среди зеленых хвойных растений, зависнув в воздухе, горит пламенная точка. Крылья носа трепещут, когда безотчетно делаю глубокий вдох. В легкие проникает еле уловимый аромат ванили и никотина. Раскаленная точка еще пару секунд горит, а затем, резко сорвавшись вниз, летит на землю. Должно быть, прямиком к ногам того, кто стал очевидцем нашей безобразной ссоры с Ильей. К моему смущению в глубине сада очень темно, поэтому просто не реально разглядеть, кто именно из гостей стал немым свидетелем этой сцены.

– Кто здесь? – Илья достаточно быстро преодолевает расстояние и, резко схватившись за колючие ветви ели, разводит их в разные стороны.

Только вот кто бы там ни был – он уже ушел. Будто растворился! Можно было бы, конечно, предположить, что никого и не было, но аромат крепкого табака до сих пор щекочет слизистую носа, от чего я непроизвольно чихаю.

– Будь здорова, любимая, – Илья тянется к карману, должно быть, за платком, но я жестом останавливаю жениха.

– Думаю, нам лучше вернуться в дом.

Илья прочищает горло и к моему нескрываемому облегчению соглашается:

– Да, так будет лучше, – поправляет ворот, а затем лацканы черного классического пиджака. – К тому же, думаю, что твоему отцу понадобиться моя помощь.

Страх отступает. Сама того не замечая, уже морщусь скептически. Ведь пиджак Ильи такой же скучной расцветки, как и все в моей жизни. Если только помочь сделать конец этого дня еще более унылым.

– Я когда в сад выходил, – делится своими наблюдениями жених, – видел, как по парадной лестнице Дицони поднимался. Твой отец, наверняка, будет в ярости!

А вот это уже интересно. Задумчиво покусываю нижнюю губу. Что за странная фамилия? Хотя ничего удивительного! Отец любит «якшаться» с иностранными инвесторами. В этом он видит какой-то определённый «шик». Чем же ЭТОТ интересно ему не угодил?

«Дицони…» – задумчиво повторяю про себя. Вот уж не знаю, кто это, да и особо знать не хочу! Но слова жениха всё-таки зароняют отравленное семя любопытства. Заставляют брошенную женихом фразу в голове крутить: «Твой отец, наверняка, будет в ярости». А вдруг вечер обещает быть не таким уж и пресным?

Я еще ни разу не видела, чтобы отец не мог справиться с эмоциями при виде какой-либо личности. Обычно это преимущество принадлежало исключительно мне. Прикасаюсь губами в легком, словно дымка, поцелуе к гладко выбритой острой скуле Ильи.

– Иди первый, а я пока заскочу в дамскую комнату припудрить носик, – мило улыбаюсь, чем буквально заставляю встрепенуться Илью от радости. – Позже встретимся.

Вернувшись в дом, проскальзываю к лестнице, чтобы подняться к себе. Хочется хоть немного передохнуть от всего фарса, что происходит в гостиной. Останавливаюсь, будто вкопанная, так и не дойдя до своей комнаты.

– Вышвырни его вон! Немедленно!

Невольно прислушиваюсь к враждебному тону матери. Никогда не слышала, чтобы она так разговаривала с отцом! В его присутствии она всегда неизменно сдержанная. Сейчас же кажется, что она вот-вот впадёт в самую что ни есть ярость, совсем несвойственную леди. Хоть я и не вижу родителей, буквально ощущаю витающее между ними напряжение в воздухе.