– Оклад будете получать стандартный – начальника службы министерства. С положенными доплатами.
– Спасибо.
– Ваш непосредственный начальник – генерал-полковник Березин, министр внутренних дел. В его отсутствие – генерал- полковник Федин, первый заместитель. Но в трудных случаях обращайтесь непосредственно ко мне. И не бойтесь злоупотребить.
– За это спасибо, Георгий Александрович. И я хочу спросить… Сколько лет в моём распоряжении?
– Столько же, сколько в моём. Как минимум… Да, Ярослав Матвеевич! А вы не боитесь, что вас могут элементарно застрелить на улице? Очередное громкое убийство. Охрана не всегда эффективна.
– Не боюсь. Бывает и более опасная работа. Например, у меня не хватило бы храбрости стать шахтёром.
– Да, шахтёры… Здесь тоже нужны какие-то новые технологии.
Штурман: столетней давности дела
Новая служба расположилась на седьмом этаже.
В большой комнате за главным столом сидел мой заместитель – капитан Дима Арсентьев. За другими столами – четыре молодых офицера, парни шустрые, весёлые и зубастые, и бывший менеджер коммерческой компании Лёша Варенцов. Его я привёз из Вологды. Лёша подал документы на аттестацию и скоро должен был стать лейтенантом. Человек он был сообразительный, ушлый и быстро сошёлся с ребятами.
За дверью в боковой стене находился мой маленький спартанский кабинет. Впрочем, одно украшение было. На стене висел портрет князя Пожарского, который Лёша раздобыл то ли в Переславле, то ли в Ростове.
Я был доволен, что сумел отстоять свою схему подчинения. Внутри здания всё ясно. Начальство – Бирюков, Фолин. Непосредственные подчинённые сидят за стенкой, негромко жужжат голосами, смеются. А в регионах мои сотрудники под кем будут? Под местным УВД? Нет, ни в коем случае. Сделают своим филиалом, заставят работать по старинке. И какой тогда смысл моего здесь появления?..
В три часа наша немногочисленная «гвардия» пила чай. Все вместе собирались редко: одни уезжали в командировки, другие носились по Москве, что-то доставая, что-то узнавая, устанавливая деловые связи.
Я часто бывал в Российской Академии Наук возле Нескучного сада, в Академии Медицинских Наук на Солянке, посещал различные институты и экспериментальные производства. Свёл знакомство с физиками, радиотехниками, электронщиками, психологами, нейрофизиологами.
Бывая на планёрках и совещаниях у министра, я перезнакомился со всеми замами, начальниками служб и отделов. Кто-то смотрел с доброжелательным интересом, кто- то холодно и равнодушно. Кто-то – насторожённо. Все знали о моём непрофессиональном происхождении, но с расспросами не приставали. Полагали, должно быть: начальству виднее. Раз приняли, значит, не зря, пусть работает.
Как-то первый зам, генерал-полковник Фолин, пригласил к себе. Фолин был невысокий, коренастый, краснолицый, с толстыми щеками и губами, с внимательным и хитрым взглядом. Я уже знал о его заглазном прозвище: «Непробиваемый». После первых незначительных фраз он вынул из стола три фотографии самодельных плакатов.
– Прочитайте этот, Ярослав Матвеевич.
Я прочитал:
– Господин президент! Защитите свой родной город от высокопоставленных вандалов!
Президент родился и вырос в Петербурге – Ленинграде. Нынешнее городское начальство, определённо под чьим-то корыстным влиянием, выдало бредовую идейку: засыпать канал Грибоедова. По его трассе устроить, на радость автомобилистам, новый широкий проспект. И даже, кажется, начались какие-то предварительные работы.
– Молодёжь! – сказал Фолин. – Хулиганят.
– Ну и что? – ответил я. – Я бы и сам под этим подписался. Знаю канал Грибоедова.
– Гляньте на второй.
На втором плакате стояло лаконичное: «Козодавлев, ты охренел?»
Козодавлев – была фамилия мэра города. Древняя, между прочим, фамилия. Мелькала даже в хрониках шестнадцатого века. Родовитый мужик…
– Ну и что? – повторил я. – Эмоциональная реакция. Нахожу, есть на что реагировать.
Фолин пододвинул третий снимок. Я присвистнул. На плакате значилось: «Козодавлев! Уматывай в деревню. Займись своим фамильным промыслом – делай козлят!»
– Ну, как? – спросил замминистра.
– А это прямое оскорбление. Уже можно ловить и сажать.
– Взялись бы?
Я пожал плечами.
– Как прикажут. Но без энтузиазма.
– Почему?
– Не моя клиентура. Я вообще-то воюю с негодяями. А эти… Мне дорого то, что они защищают. Вы видели канал Грибоедова?
– Бывал, видел.
– Представьте себе: не будет воды, в которой отражаются набережные со старинными зданиями. Вместо этого будут бегать и вонять автомобили. Как будто мало мы их видим.
– А оскорбление власти для вас ерунда?
– Не ерунда. Но у власти находится человек, а не священная корова. И если он вдруг начал маяться дурью…
Фолин помолчал, вздохнул.
– Хорошо, Ярослав Матвеевич. Идите.
Из книги Григория Ольховского: скоты и люди
Вася Колесов галантно, под ручку подвёл Аллу Хрякову к чёрному «мерсу» с чёрными же стёклами. Распахнул правую дверцу:
– Вползай, Хрюкало!
Хлопнул хихикнувшую девушку по пухленькой ягодице, выбухающей из приспущенных джинсов.
– Хай-тек!
– Хип-хоп, – поправила продвинутая Алла.
Он обошёл машину и сел за руль. Был он неплохо поддат и от этого краснонос.
– Что, Хрюшка, удивим Белокаменную? Поставим ментов на уши?
– Ух, поставим! – засмеялась Алла. Она поддавала из одного пузыря с Васей. И теперь с удовольствием посматривала на бойфренда: крепкий парень, с упитанным лицом, с обритой по моде головой. Выше лба сидят чёрные очки. Гламур!
Вася запустил руку за сиденье и вытащил непочатую плоскую бутылку.
– Ой! – радостно сказала Алла.
– А чо! – хохотнул Вася. – Мы не лохи, без коньяка не ездим.
Раскупорил бутылку, дал девушке, глотанул сам… Чёрный «мерс» рванул с места, на повороте сшиб урну, вылетел из двора и понёсся по улице…
…Артём и Наташа Егоровы ехали с работы. По пути завернули в садик, забрали трёхлетнюю Ксеньку. Ребёнок уже привык к тому, что заднее сиденье старенького «Опель- кадета» всё в его распоряжении. Мама чаще сидела впереди, рядом с папой. Девочка сдвигалась к правой или левой дверце и, прилипнув к стеклу, смотрела на проплывающий город.
– Слушай, слушай! – шепнула Наташа мужу, кивнув назад. Ребёнок негромко тянул песенку:
– В снежинки превращаются-а-а твоей людви негромкие слова-а-а..
– «Людовь»… – усмехнулся отец. – Пристегнись, Наташка! За мостом всегда гаишники.
– Вот перед мостом и пристегнусь.
Он чуть повернул руль, сторонясь выбоины. Обстановка была спокойная, машин – не больше, чем обычно в это время. Слева текли встречные. Вдали чёрный «Мерседес», блеснув решёткой, вырвался на резервную полосу, пошёл в обгон потока – и вдруг взял круче, круче, прямо в лоб! Артём мгновенно крутанул вправо.
– Куда же ты, сво…
Грохнул лобовой таран. Рулевое колесо с хрустом вмялось в грудь. Наташу бросило головой вперёд. Брызнула кровь…
Сзади в «Опель» ударилась переполненная маршрутная «Газель». За ней не успел тормознуть тяжёлый «КамАЗ».
…Девочка, обнаруженная на полу между сиденьями смятого в гармошку «Опеля», была без сознания, но жива. Переломов не было – только ушибы. В больнице, придя в себя после трёх суток беспамятства, тихо, жалобно позвала:
– Мама…
– Маму увезли в другую больницу, – ответила сидевшая на кровати женщина в белом халате. – Её там доктор лечит.
– А папу?
– Тоже доктор лечит… – Женщина отвернулась, скрывая слёзы. Маму и папу с места происшествия увезли в морг.
* * *
Все уже знали, с подачи Федина, что самые неудобные, заковыристые, щекотливые проблемы можно «спихивать» в семьсот тридцатую комнату, к Неверову. Однажды зашёл генерал-лейтенант Денисов. После его визита мастер вызвал помощника.
– Дима, вот наше первое уголовное дело. Молодой человек, студент МГИМО, хорошо выпил, сел в «Мерседес- 600», с девушкой, и погнал по городу. Выскочил на встречку. Ну, и… четыре автомобиля, не считая «Мерса», и семнадцать человек. Из них одиннадцать – насмерть.
– Асам?
– А самому ничего. И девушке тоже. У него предохранительные подушки.
– Вроде бы всё предельно ясно. Зачем тут мы?
– Деликатная ситуация. Суд арестовал негодяя на два месяца, а он рвётся домой. Бунтует. У него родитель – автостраховщик. Без пяти минут олигарх.
– А, понял, Денисов не хочет связываться.
– Скорее всего.
– Но от нас-то что требуется?
– Разрядить ситуацию. Убедить не столько молодого человека, сколько родителей, что сидеть под арестом надо.
– Станут они меня слушать… Я всего лишь капитан.
– Вы капитан из Министерства. Посмотрите на них, Дима, поговорите. Отца с матерью привезите ко мне.
– Может, сначала в МГИМО заехать, поспрашивать о нём? Неофициально.
– Да. Не помешает.
В МГИМО Дима пошёл к декану факультета Зальцману. Декан был на месте – представительный, черноволосый, с большой залысиной.
– Исаак Рувимович, – начал Дима. – Вы хорошо знаете студента Колесова?
– Неплохо, Вадим Михайлович, – усмехнулся декан. – Личность, в некотором смысле, известная. Даже неординарная… для нашего учебного заведения.
– Чем же он так отличается?
– Классическая дубина. Хотя с большим, большим самомнением. Сын Колесова!
– А поведение?
– Соответственное.
– Вы в курсе… о происшествии?
– Разумеется. Какой ужас!
– Учился он плохо?
Зальцман поджал губы.
– Он переходил с курса на курс. Мы все ставим ему тройки.
– А после окончания… если бы это не случилось… он бы стал российским дипломатом?
– Упаси Бог Россию от таких дипломатов.
