Эрик обошел «мозг» два раза, прежде чем понял, что искры уплотняли свои ряды там, где он находился. Они не двигались за ним, но вспыхивали с той стороны, с которой он приближался к объекту. Потом он заметил, что все остальные столпились в одном месте, и там тоже было скопление искр. Его теория была подтверждена быстро, после чего и произошло несчастье с Полковником.
Айрин «перемотала» разговоры о том, может ли это быть источником питания для другой системы, которая пустила импульс, или «мозг» сам его пустил. Споры о системе управления этого механизма и детали теории Лизы, которая сообщила, что работа механизма действительно схожа с нервными импульсами разумного мозга, предполагая, что он каким-то образом ощущает их присутствие. Датчики или изменение в поле, которое его окружало, давало ему нужную информацию. Она не останавливалась и на молчании Полковника, который слушал Майора, но смотрел на неё – Айрин, которая стояла поодаль и теребила свои волосы. Алекс ждал действий, а она ждала знака свыше, чтобы узнать, что от неё требуется.
И вот сам момент ранения: Полковник медленно подносит руку к мозгу, искры вспыхивают на том участке поверхности, где находится его рука, сливаются и превращаются в одно пятно света, в точности повторяющее форму его ладони. Вот он смотрит на Айрин, пытаясь в последний раз найти подвох, обман или угрозу, и, не получив этого, с облегчением касается «мозга». Потом секундная заминка и вспышка. Мозг засиял не хуже звезды, во все стороны рассыпались лучи света, ослепив всех остальных. Айрин снова видела то, что ее озадачило тогда. Она четко могла различить лица остальных, которые закрывали глаза от яркого света, корчились и отворачивались. Но она видела их в каком-то голубоватом свечении и немного в другом спектре, словно на рентгеновском снимке, но не насквозь, а чуть четче, чем обычно. Потом она заметила, что Полковник продолжает держать руку на мозге, и инстинктивно направилась к нему. Двигаясь быстрее, чем обычно, она не ощущала веса своего тела, будто это пространство двигалось ей на встречу, а она сама стояла на месте. Айрин потянулась к Рохасу, стоя у него за спиной. И почти прикоснулась в момент, когда из объекта вырвался новый луч красноватого цвета и прожег грудь Алексу. Дальше она вспоминать не хотела, да и не нужно было. Она начинала понимать.
Ещё внимательнее всматриваясь в рану, она заметила или ей показалось, что она увидела искру, точно такую же как вспыхивала в «мозге». Ещё несколько минут и снова искра… Почти уверенная, что это не обман зрения, Айрин выпалила на одном дыхании:
– Доктор, ваши приборы не способны уловить энергию, разрушающую его тело!
– Что? – Хайс удивленно уставился на неё.
– Психоэнергия, – проговорила она одними губами, сама себе.
Сила абсолютного разума, разума самой Вселенной, доступная тем существам, что были рождены в ее чреве. Сила способная созидать и разрушать целые миры. Людям она была не доступна во всем своем величии, лишь ее тень, размытая и слабая – все на что могли рассчитывать ее сородичи. Создатели артефакта на планете смогли локализовать, укротить и направить свою психоэнергию для только им одним известных целей… им и Айрин.
Она выглядела не так, как прежде – замкнутой и растерянной. Теперь она была полна сил и решимости действовать. Плечи были расправлены, во взгляде читалась ясность. Она не просила Роберта о чем-то, она приказывала ему. Наблюдавшая за ней Хлоя еле уловимо улыбнулась. Она надеялась на нечто подобное, даже скорее ждала. Лиза изумленно уставилась на Айрин, но молчала, стараясь сохранить на всякий случай свой гнев и вылить его на неё позже, если она не сможет спасти командира.
– Лиза, проверьте Полковника тем же устройством, что и сканировали мозг на планете. Вы видите? Это похоже на то излучение, что было в помещении с «мозгом»?
Лиза, недоумевая, посмотрела на девушку, затем на нарукавный дисплей так и не снятого скафандра, потом на Хлою, опять вернула взгляд к Айрин и только после этого внимательно изучила показания прибора. И ей не нужно было говорить результаты. Мимика была богаче слов. Да, это было то самое излучение, и оно исходило из командира, из ее… Их командира. А именно из его груди, из раны…
– 4 –
«И всё же это генетический материал, который выглядит и ведет себя как энергия, или радиоволна или…» Хайс запнулся, не зная, как охарактеризовать результаты его исследования, которое он надиктовывал в первую очередь для своего архива и во вторую – для рапорта. Откинувшись на спинку кресла, он склонил голову сначала вправо, потом влево, пытаясь снять накопившуюся усталость после почти двух суток на ногах и переживаниях за жизнь Рохаса. Облегчение не наступило, когда Рохас вышел из комы, а его рана на глазах стала уменьшаться, а потом и вовсе затянулась полностью. Оставалось напряжение от того, как он вылечился, как Айрин это сделала, как поняла, что нужно делать? Его тревожило (не пугало, пока нет… лишь тревожило) то, что действий этих он не понимал, как и не понимал то, что она одним приложением руки вытянула из него инородную энергию, не оставив на себе и следа этих неизвестных частиц. Он прервал запись рапорта, потому что не знал, что должен сказать. Рапорт не мог содержать теоретическое словоблудие, или ни на чем не основанные догадки. Это могли позволить себе политики, философы, но не врачи и уж тем более не военные врачи на секретном объекте.
Поднявшись с кресла, доктор решил, что ему нужно поспать. Пациент внутри него уже был готов выть от недосыпа и напряжения, и он должен дать ему отдых. После он обязательно поговорит с Айрин и с Полковником, но не сейчас. Его тело слишком устало, а мозг перегружен, чтобы принимать еще порцию информации для изучения. Медленно двинувшись по медблоку в сторону выхода, он почти бессознательно глянул на показания датчиков единственного больного в отсеке, не запомнил ничего из увиденного, но знал, что с ним все хорошо. Потом помахал рукой Лесли – дежурному врачу на эту ночь, не скрывая усталости, бросил ей легкую улыбку и поймал ответную. Ноги двигались уверенно, тело несло его к тишине каюты, где он мог предаться своему забвению и дать разуму необходимую передышку. По его уверенной бодрой походке, движениям рук, покачиванию головы нельзя было понять, насколько он вымотан. Автопилот вел его физическое существо к цели, в то время как разум мог доверять физическим реакциям и не тратить на это силы. Лесли пришла мысль о том, что если бы она не знала, сколько часов или даже дней доктор был на ногах, она бы никогда не подумала, что ему сейчас нужен отдых гораздо сильнее, чем кислород.
«Я не могу быть настолько беспомощным», – думал Хайс, подходя к каюте.
«Конечно, я не изучал технологии, настолько далекие от Земных и неизвестно насколько более развитые. Но я был лучшим на Земле, меня выбрали на Приор, потому что я мог дать этой миссии больше, чем кто-либо другой. А сейчас я не знаю даже с какой стороны подступиться к разгадке?» Эти размышления были больше похожи на отчитывание нерадивого студента, который обладал интеллектом, но не тратил его на что-то стоящее. Роберт не был заносчивым или чрезмерно гордым. Он прекрасно знал себе цену, вместе с той ответственностью, которая ложилась на него за выдающиеся способности. Объективно понимая, что он лучший ум в медицине и ксенобиологии, он не мог позволить себе сдаться и не найти ответа.
«Хоть бы теорию, обоснованную достаточно, чтобы её можно было развивать, или которую можно изучить или опровергнуть тем, кто будет после меня», – Хайс вдруг сформировал свое желание и окунулся в небытие сновидений. Он спал как младенец, без снов и движений. Мозг покорно выключил все, кроме системы жизнеобеспечения и дал себе и своему телу набраться сил. Доктор не знал, что ответы, которые он искал, которые мучили его ещё до того, как сформировались, ищет не он один.
Всего в нескольких сотнях метров от него другой разум мучился такими же вопросами, искал ответы, которые, казалось, слишком сложны для понимания, но слишком очевидны, чтобы их игнорировать. В тесной темной каюте девушка, которую Хайс собирался расспросить обо всем ему непонятном, металась из угла в угол, только чтобы её мозг мог отвлечься хотя бы на примитивные движения. Сон к ней не шел, как бы она не старалась. Внутри все кипело и бурлило от странных мыслей о том, что она не знает своего тела, не знает, что оно может и вообще кто она такая. То, как она спасла Рохаса, было странно для всех остальных, а для нее это было кошмарно. Но хуже было то, как Рохас вообще пострадал. Травма и спасение Полковника слились для нее в одну ленту Мебиуса: когда ответ на первый вопрос вроде находился, второй оказывался на другой стороне неразрешимой головоломки. Айрин остановилась на секунду, глянула на дверь и подумала, что, если сейчас кто-то войдет, она все ему расскажет. Всё, что знала, видела и чувствовала. Пусть это будет его проблемой. Даже если придет уборщик, которых, кстати, на Приоре не было.
Подождав несколько минут желанного гостя, она отвернулась от двери и продолжила ходить из стороны в сторону. Обогнув диван, сделала пару шагов к кровати, коснулась стены плечом, повернулась на девяносто градусов, обойдя кресло нервным движением, как будто собиралась в него упасть, щелкнула по стойке с посудой и вернулась к дивану. Сколько кругов она совершила, ей и знать не хотелось. Ей хотелось совсем другого. И чем больше она этого хотела, тем меньше вариантов это найти у нее было. Она поворачивала свои знания и так, и эдак: вспоминала, выкручивала, додумывала, тянула за тонкие нити событий, скручивала их в петли и распутывала снова. Периодически она закрывала глаза и пыталась почувствовать снова то, что чувствовала в момент агонии Рохаса и в момент его исцеления. И когда ей казалось, что вот она нашла это состояние, открывала глаза и понимала, что ничего не поменялось. Айрин была готова снова отправиться на планету, снова осмотреть мозг и даже потрогать его, но кто бы ей позволил?
Девушка обессиленно упала на диван, позволяя телу, наконец, расслабиться. Веки опустились, и она совершила последнее усилие над собой, чтобы понять. В какой момент она увидела первые тонкие намеки на отклонения от своей природы? Когда в ослепительной вспышке все видела? Или, когда стояла и смотрела на извивающиеся от боли фигуры ее спутников? Нет… Что-то она упускала, но не могла поймать постоянно ускользающее воспоминание. Тряхнув головой, она отмотала все события назад и стала прочесывать бесконечные дни в заключении на Приоре. Потом беседы с Полковником, допросы, встречи с Эриком – все, что могло что-то навести ее на мысль. Потом планета… Она вскочила и забегала глазами по комнате, будто искала что-то ценное. Но не тут оно находилось, не на корабле…
– Я чувствовала это, – произнесла Айрин вслух и снова обессиленно опустилась на диван.
Ей уже не нужно было насиловать свой мозг в поисках зацепок, она просто переживала одно воспоминание, снова и снова, силясь понять хотя бы его. Это не были картинки, скорее чувства, ощущения, которые тогда повергли ее в шок. А затем ей стало не до них. Они стерлись из памяти, как сон, который ты знаешь, что видел, но как не стараешься, не можешь восстановить в памяти.
– Я чувствовала это, – одними губами повторила Айрин и затихла.
А потом резко вскочила и вылетела из каюты. Она даже не вспомнила о том, что дверь могла быть закрыта, будто она открыла ее силой своего разума. Она шла туда, где надеялась получить подсказку или опровержение того, что она поняла… желая получить это опровержение всем сердцем.
Бессонная ночь была не только у Айрин. Эрик тоже не спал. Он не страдал от поиска ответов, от ускользающего смысла и потери почвы под ногами. У него и так все пропало, когда он очнулся на этом корабле. Он лишь не мог переварить то, что увидел и узнал. Космос, инопланетяне, мозги, которые чуть не убили Полковника, звездочки и колонны, дроны-преследователи, импульс боли – все смешалось у него в голове. Отличить одно от другого он уже не мог. И отдавшись на волю разума, который он считал сильным, но уже сомневался в этом, решил просто дать себе время это все понять или позволить себе сойти с ума. После возвращения он не говорил ни с кем. Собственно, с ним тоже никто не разговаривал, всем было не до этого. Никто даже не подумал его вернуть в каюту; дорогу он нашел сам, даже удивившись этому. Эрик мог пойти куда угодно на корабле, посмотреть другие отсеки, увидеть своими глазами работу команды Приора и инопланетян. Он сделал бы это, если бы ему было интересно. Но ему было не интересно… Все это казалось страшным сном, в котором не хотелось разбираться, не хотелось узнать, чем он кончится… просто хотелось проснуться и больше никогда его не вспоминать.
Когда Айрин задавалась вопросом: «Зачем он здесь?», она не понимала, насколько этот вопрос важен для самого Эрика. До боли в груди, до зуда на коже, до желания выколоть себе глаза… Но сейчас, после потрясений на планете, у него не осталось сил на вопросы. Он просто тихо лежал на кровати, позволяя себе сходить с ума. Парень почти не отличал реальность от снов, когда услышал странный звук, похожий то ли на стук, то ли на звон. Звук повторился несколько раз, прежде чем он понял, что это кто-то пришел и стоит за дверью, вызывая его. Единственный раз он уже слышал это, когда к нему зашел доктор, потом они улетели, и, кажется, с того момента прошло пару лет, хотя на самом деле всего сорок пять часов. Неуверенным голосом он повторил то, что слышал от других при необходимости выйти или войти куда-то: «Открыть».
– Ты должен мне кое-что рассказать, это важно… Что ты почувствовал в момент, когда въехали в нулевую отметку?
Айрин влетела в его каюту так, словно мяч врывается в ворота, чудом избежав нападения вратаря. Она стояла, тяжело дыша и нервно повторяя свой вопрос из раза в раз, надеясь получить на него ответ. Но Эрик не мог ответить. Он не понимал, что она говорит и о чем. Понадобилось несколько минут, чтобы он пришел в себя и понял, что она здесь и что она требует ответа. Его глаза округлились, и он вроде понимал, что что-то невнятно отвечает, но сам не мог разобрать что. Его поразило две вещи: первая, что она вообще пришла, что кто-то обратил внимание на его существование здесь, что он не один в этот момент. Второе – это ее мольба во взгляде. Девушка жаждала ответа, надеялась, что он ей его даст и умоляла это сделать. Но вопроса ее он не понимал и переспросил несколько раз, прежде чем она его услышала.
– Айрин, – чуть повысив голос, резко произнес Эрик, чтобы, наконец, привлечь внимание девушки, которая металась по его каюте, повторяя свои вопросы и изредка бросая на него испытывающие взгляды. И это сработало. Она очнулась и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Но не ее имя привлекло внимание девушки. А то, что он впервые назвал ее имя. И это сочетание: его голоса и ее имени казалось ей чем-то не из этой реальности, чем-то иррациональным и диким. Прошли долгие минуты, прежде чем она вспомнила, где она и зачем пришла.
– Ты что-нибудь почувствовал, когда въехал в нулевую отметку? – Уже ровным, почти безжизненным голосом медленно произнесла Айрин.
Парень недоуменно уставился на нее, не понимая смысла вопроса, но ответил так же медленно:
– Да. Почувствовал. Тоже, что и все… Наверное
– Что именно?
– Будто меня вывернули наизнанку, а потом запихали внутренности обратно.
Потом последовал его ожидающий взгляд. Айрин изучала лицо Эрика, силясь понять, все ли он сказал. Но его сдвинутые к переносице темные брови, напряженное лицо и губы, превратившиеся в тонкую линию, говорили о том, что он не понимает, что еще может сказать. Айрин повернулась к нему спиной, опрокинула голову вниз, словно последние силы оставили ее. Руки повисли вдоль тела, не в силах держать тот груз, который на них навалился.
Тихо, еле слышно она задала последний, как ей казалось, возможный вопрос:
– Перед самым входом туда, когда мы уже почти оказались там, были ли странные ощущения? Не физические, а скорее… предчувствие? – она не повернулась к нему, просто задала вопрос в воздух перед собой и, услышав короткое: «Нет» поняла, что ее последняя надежда растворилась. Больше нечего было спросить и нечего было говорить. Она снова почувствовала ту брошенность, одиночество, которое ушло, пока они летали на планету и спасали Рохаса. Но, вернувшись, это ощущение стало еще болезненнее. Жгучее и давящее мучение, которое она не могла и не хотела преодолеть. Ей хотелось раствориться в нем, отдаться пустоте и ничего больше не ждать, не надеяться, не делать.
– Эй, ты в порядке? – но ответа на его вопрос не последовало.
Он смотрел на ее спину, опущенные плечи, бессильно качающуюся голову, и ему казалось, что он видит ее лицо, ее опустошение и печаль, которую он не мог понять. Парень снова хотел ее окликнуть, но не решился. Эрику казалось, что он не должен… Нет, не должен… Не вправе этого делать. Он впервые видел ее другой, новой для него. Такой, каким он сам себя чувствовал все прошедшие дни на Приоре. Эрик впервые почувствовал что-то отдаленно напоминающее сочувствие, хотя вряд ли в тот момент мог это осознать.
– Нет, не в порядке, – послышался тихий, но отчетливо различимый голос. Эрик уже и забыл, что задавал ей какой-то вопрос.
Собирая последовательность слов и мыслей, он увидел, как она еле заметно шевельнулась и подняла, наконец, голову, но не обернулась. И в этом движении было что-то тревожное. Айрин напряглась, но осталась словно без опоры, выпрямилась, но казалась сломленной. Сжала кулаки, но будто оставалась обессиленной. Эрик не мог понять, что видит и что чувствует в этот момент. Просто стоял и ждал от нее дальнейших действий, слов или, может быть, движений. И когда она обернулась к нему, он увидел в глазах девушки очень странное свечение, которого не видел никогда ранее и которое не мог описать. Она смотрела ровно перед собой, но словно Эрик не стоял на линии ее взгляда, словно его не было в каюте, и вообще самой каюты будто не существовало. Признаться самому себе в этом он не смел, но его напугало то, что он видел.
– Это безумие какое-то, – услышал он голос девушки, – безумие и… – она выдохнула, тяжело и шумно. Парень ждал продолжения, но его не последовало.
– Что именно ты считаешь безумным? – Нашелся он с вопросом.
Она посмотрела на него так, словно видела впервые, а потом на ее лице появилась грусть, тихая и спокойная, как будто она сожалела о чем-то что имело для него какое-то значение. А потом улыбнулась, болезненно и надменно.
– Тоже, что и ты, – ответила Айрин и вышла из каюты походкой призрака.
«Именно призрака», подумал тогда он. Она не раскачивала руками – они бессильно мотались вдоль тела, не смотрела по сторонам – ее голова была повернута строго вперед, ноги еле отрывались от пола. Эрик еще долго смотрел на давно закрывшуюся за ней дверь, не понимая, что видел и что ощущал. Зачем она приходила и о чем спрашивала? Почувствовала ли она что-то при переходе в нулевую отметку, чего не было у других? И какой вообще порыв заставил ее прийти к нему в эту ночь? И, пожалуй, последний вопрос был для него самым завораживающим и одновременно нереальным. Вопрос, на который он не хотел знать ответ, потому что если бы ее приход был чем-то обоснованным, имел смысл, то это значило бы, что он сам имеет какое-то значение для нее или для этого мира, и его присутствие здесь не случайно. Но ведь очевидно же, что он тут ошибочно, что он не должен быть тут и видеть всего этого. Эта мысль крутилась в его голове круглосуточно, и он хотел в нее верить. Хотел изо всех своих сил, но не мог знать, так ли это.
Глава 4. Сошествие сумрака
Жизнь во Вселенной имела множество личин. То, что молодые разумы называли не живым, просто не понимали сути этой жизни. Жизнью было все, что имело роль в мироздании, и ею было все, что наполняло нутро Вселенной. Ни дна песчинка, ни один мельчайший элемент материи не существовал бессмысленно. Каждому из них была отведена глобальная роль, и каждый из них ее выполнял. Лишь молодой разум, оторванный от своего создателя, мог жить в иллюзии безжизненности пространства и материи. Жизнью было все: и время, и свет, и направление, и даже мысль.
Врезая в нутро Вселенной свои когтистые умы, желая познать ее природу, уничтожая то, что обладало смыслом куда большим, чем они сами. Молодые разумы разрушали логику существования, желая ее познать.
Из истории расы Древних Странников. «Дневник Вселенной: виток новой жизни». Записана теми, кто пришел после них. Для тех, кто будет после нас.
– 1 –
Приор проснулся сразу же после того, как с Рохас коснулся центрального мозга на планете. Изменения в работе корабля нарастали постепенно в течение нескольких часов. За это время группа высадки успела вернуться с планеты и приступить к своим обязанностям на корабле. Никто не был серьезно ранен, лишь небольшой ожог на руке Полковника и перелом руки у Рона. Корабль продолжил свое путешествие, оставив о своем присутствии на орбите планеты лишь легкие облака космического мусора, которые либо осядут на её поверхность, либо развеются в бесконечности космоса.
Но ничего этого не произошло. Рохас коснулся мозга, и Айрин была уверена, что это запустит двигатели и пробудит системы, но нет… Они вернулись к слепому Приору, такому же, каким и покидали его. Воспоминания девушки жгли ее разум, и она не могла понять, почему это не сработало, почему все пошло совсем не так, как она помнила. Казалось, утекало бесценное время, но и с каждым днем приближалось неизбежное. Чего она хотела больше – того, чтобы Приор двинулся дальше или остался тут, она не могла сказать. То, что их ждало впереди, было безумным и опасным. Но что ждало их тут?
Хайс вошел в палату, хмуро глядя на экран своего прибора. Даже не взглянув на девушку, он прошествовал к ней, присел рядом на кровать. Айрин напряглась всем телом. Ее ладони мгновенно покрылись липкой пленкой, и словно желая скрыть это от доктора, она спрятали их между коленей.
– Ни-че-го! Вообще ничего не нашел! – Не отрываясь от монитора, отрапортовал доктор.
– Это значит, что я могу идти, – осторожно заглядывая в его лицо, медленно начала Айрин. – Или то, что Вы запрете меня в изоляторе до конца моих дней?
После чудесного спасения Рохаса, и чудом оно было для девушки не меньше, чем для всех остальных, доктор настоял на тщательном исследовании Айрин. На случай, если излучение или частицы, чуть не погубившее Полковника, смогут передавать от девушки к другим при контакте. Все тесты и исследования, которые могла сделать местная лаборатория, были сделаны, и Айрин ждала своего вердикта, даже не понимая, какой результат ее удовлетворит.
Хайс вздохнул и перевел взгляд на нее. Она видела, как борются в нем два желания и эта борьба была страшной. Отпустив ее, он мог рискнуть всеми остальными. Но оснований для ее задержания у него не было. И, наконец, сдавшись объективной реальности, Хайс произнес:
– Нет, держать вас в изоляции я больше не могу. Не вижу причин. В буквальном смысле не вижу.
– Но Вы боитесь меня отпускать?
– А Вы сами, Айрин, не боитесь?
Вопрос доктора застал девушку врасплох. Но это был очень правильный вопрос. Очень правильный.
– Очень боюсь, – прошептала Айрин, опустив голову и закрыв глаза, – я не знаю, что со мной происходит. – Она затихла, но Роберт видел, как ее веки дрожали, а губы сжались в напряжении. Но он ничем не мог ей помочь. Пока не мог.
Взяв себя в руки, девушка поднялась с койки, направилась к выходу, бросив грустное: «Спасибо» врачу. Но уже почти выйдя за дверь, она обернулась и произнесла:
– Знаете, что больше всего меня пугает? То, что я не чувствую в себе ничего странного… Словно это нормально для меня… обычно, – и вышла за дверь, не дождавшись ответа Хайса. Да и что он мог ответить? Его пугало ровно то же самое.
Идти в свою каюту ей не хотелось. Охранника, который обычно сопровождал все ее передвижения по кораблю, она не заметила, хотя точно знала, что Хлоя или другие офицеры СБ четко следят за ней через сенсоры. Возможно, это было толикой свободы, которой они благодарили ее за спасение командира. Возможно, новой тактикой: отпустить удила и наблюдать, куда ее поведет.
Айрин шла вперед по длинным коридорам Приора, туда, куда вели ее ноги, пока взгляд не зацепился за звезды. Маленькое округлое окошко в космос, из которого на нее смотрели миллионы сияющих глаз самой вселенной. Она словно подглядывала за Айрин через эту щелочку, выжидая, когда сможет нанести ей свой следующий убийственный сюрприз, коих для девушки уже было больше, чем она могла вынести.
– Не помешаю?
Оторвавшись от своих мыслей, девушка всплеснула своими русыми волосами и обернулась на звуки знакомого голоса.
– Нет, все в порядке. – Голос Айрин был немного хриплым и тихим, словно она недавно проснулась. Но на самом деле ей не спалось, и в поисках покоя она оказалась в небольшом закутке над инженерной палубой возле иллюминатора.
Здесь не было мебели, только несколько запечатанных ящиков с инструментами, на один из которых она и присела, глядя на звезды. Лиза присела на соседний ящик, так, чтобы видеть и девушку, и волшебный вид за стеклом.
– Не спится? – спустя несколько мгновений поинтересовалась Спенсер. Айрин лишь кивнула в ответ, заметив в глазах собеседницы ту же тревогу и усталость, как и у нее самой, которая не могла найти себе выхода.
– Почему за мной больше никто не приглядывает? – Айрин наконец, решилась задать этот вопрос, но ее взгляд не отрывался от космических просторов. Это ее интересовало очень давно, но она не решалась говорить об этом, словно опасалась, что про ее свободу вспомнят и засунут обратно в каюту-камеру.
Лиза лишь улыбнулась загадочно и как-то по-доброму, но ничего не сказала. Но Айрин этого не видела, хоть и поняла, что означало молчание блондинки.
– Я имею в виду… хм… я знаю, что все мои перемещения отслеживаются, но охраны нет, – на этот раз она обернулась, всем видом показывая, что ждет ответа.
– Решили, что этого достаточно. Вы спасли Полковника, может, мы начали Вам доверять? – Майор ухмыльнулась, это был вопрос-провокация. Очевидно, что до доверия девушке было очень далеко, и Айрин хмыкнула, прекрасно это понимая.
Девушки молчали еще несколько минут, думая каждая о своем. Айрин пыталась найти ответы о том, что произошло на планете, почему Приор не проснулся и почему она вообще тут. Казалось, список ее вопросов растет каждый час, и пока ни одного ответа не было даже в перспективе, даже намека на него. Она устала. Устала ломать голову над тем, чего не понимала. Последние дни ей даже не задавали вопросы, потому что все, как и она, отчаялись получить ответы. Она была готова рыдать и выть от отчаяния и чувства собственной беспомощности, и когда эти чувства дошли до пика, Айрин услышала собственный голос:
– Лиза? – Спенсер резануло собственное имя, из чьих уст оно еще никогда не вылетало, но она с интересом уставилась на Айрин, ожидая продолжения. – Как мне найти ответы? Почему я не могу понять ничего из того, что происходит? Я ведь не врала, когда говорила, что знаю всю историю Приора, знаю вас и грядущие события. Так почему я не могу ничего понять? – в ее голосе была мольба и паника. Она словно сама испугалась этих слов и резко замолчала.
Лиза изучала ее долгим взглядом, пытаясь понять, стоит ли вообще отвечать на этот вопрос. А потом перед ее глазами всплыли картины ее недавнего отчаяния, когда истекали последние часы приема груза от Крииков, и никто ничего не мог поделать. Она также твердила себе эти вопросы: «Почему я не могу ничего придумать? Как решить эту задачу? Что я могу?», и она увидела себя в глазах своей собеседницы.
– Перестань пытаться понять и начни делать, – отозвалась Лиза, – тебе нужен смысл? Ты хочешь знать все? Не получится! Чтобы ты не знала о нас и о Приоре, этого никогда не будет достаточно, всегда будут загадки. – Майор наклонилась ближе к Айрин, которая внимательно ее слушала, и всмотрелась в ее лицо. – Знаешь, когда у меня накапливается много дел, и я не знаю, за что хвататься, я просто беру первое попавшееся и начинаю работать. И список задач начинает таять.
Айрин смотрела на нее так, будто видела впервые, а ее слова были криком. Но не ее она видела, перед ней пролетали ее слова, как птицы, круг за кругом клюющие за волосы. Она хотела закричать, заплакать, забиться в угол и умереть. Она не видела своего места в этом мире, рассталась с иллюзией, что сможет принять себя в нем, и отпустила в эту самую секунду попытки стать частью истории Приора.
«Делать?», спрашивала она себя. «Что я могу сделать? Как я вообще могу? Этот мир принадлежит не мне, а им. Они и должны что-то делать». И сама мысленно дала себе пощечину. Да, она страдала, она волновалась и боялась, она шла за ними, отвечая по пути на их вопросы или отказывая им в ответе. Но сделала ли она хоть что-то за то время, что провела здесь?
– Но разве я могу что-то сделать? – почти шепотом начала девушка. Ее глаза были обращены к Лизе, руки сжаты в кулаки на коленях. Она выглядела как натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. – Какое я имею право что-то предпринимать?
Айрин вдруг вытянулась, встав с ящика, и обратилась, словно ко всей Вселенной:
– Кто я в этом мире? Лишь наблюдатель… без права даже поделиться тем, что знаю.
Ее взгляд проходил сквозь отсеки Приора, через обшивку, рассекал пустоту космоса, обгоняя кометы и огибая звезды. Он летел от Галактики к Галактике, не замечая ничего вокруг. Лизе казалось, что девушка уже не здесь, а где-то очень далеко. Она не могла признаться в том, что хотела обнять ее в тот момент, потому что видела жгучее одиночество в ней, которое никто не мог заполнить. Она никогда даже не задумывалась над тем, каково это, когда весь твой мир исчезает, и вместо него тебя заталкивают в новую реальность. Когда Вселенная дает тебе такого пинка, от которого ты, пересекая пространство и время, влетаешь со всего размаху и бьешься головой о новый мир? Каково это – проснуться и увидеть рядом тех, кого ты никогда не видел раньше, кто для тебя был лишь смутными воспоминаниями, плоскими двухмерными картинками? В ту секунду, когда Айрин стояла, всматриваясь голодными от одиночества глазами в иллюминатор, Лиза вдруг ей поверила, потому что нельзя было сыграть то, что она видела перед собой в этой стройной фигуре и зеленых глазах. Превозмогая свое нежелание признаться себе самой в собственных мыслях, Лиза поднялась и встала рядом с ней, словно пыталась увидеть то, что видела Айрин. Неуверенным движением девушка коснулась плеча той, кому до этой секунды не позволяла себе верить, и заговорила:
– Наблюдателем ты была раньше, а теперь ты тоже часть этого мира, – голос Лизы был тяжелым и густым, как вода в илистом озере, но уверенным и сильным, – ты теперь сама решаешь, на что имеешь право, а на что нет.
Под своей рукой Майор почувствовала напряжение мышц и поняла, что ее слова были услышаны. Но ждать ответа она не стала: оставив Айрин наедине со своими словами, тихо удалилась. Она не слышала тяжелого вздоха девушки, не видела искры слез в уголках ее глаз и не видела, как плечи опустились в бессильном движении, словно на них навалилась сама Вселенная всем своим весом. Айрин не могла ответить, испытывала ли она облегчение от слов Лизы или от них стало еще тяжелее. Она лишь знала, что этой ночью позволит себе пожалеть себя, даст волю своей дрожи, панике и страху. А завтра она начнет действовать и уже сама решит, что ей делать, не дожидаясь ответов, на которые уповала до сих пор.
Возвращаясь в свою каюту, Айрин заметила, что Эрик тоже нашел себе укромное место возле транспортного шлюза на небольшой лавочке. Он сидел, попивая странного вида напиток, на цвет похожий на мятный сироп, и не сразу вспомнила его название. Восстанавливая в памяти название напитка, она бессознательно остановилась на против парня, прокручивая в голове воспоминания. Айрин точно знала, что это алкоголь с планеты Парум, где пруд пруди травы, похожей на тимьян, но из которой получается интересный алкогольный напиток, по вкусу нечто среднее между пивом и коньяком. Эрик выглядел так, словно присел на скамейку в парке на Земле в прохладный летний вечер, чтобы расслабиться и остынуть от изнуряющей дневной жары. Айрин даже не сразу поняла, что в этой картинке было странного гораздо больше, чем во всем, что с ней происходило до сих пор. Эрик выглядел слишком спокойным, словно эта лавка для ожидания лифта была самым уютным местом в мире, а его непривычно спокойные и даже немного радостные голубые глаза прищуривались от удовольствия каждый раз, когда он втягивал очередной глоток жидкости.
Сначала Эрик хотел сделать вид, что не замечает неожиданную гостью. Он действительно чувствовал себя хорошо и не хотел, чтобы кто-то нарушил этот момент гармонии. Но девушка стояла и пялилась на него, и это уже начинало раздражать. Он перевел на нее пристальный взгляд, ожидая, что незваная гостья заметить это и уйдет. Но она вздрогнула и посмотрела на него так, словно только что очнулась от какого-то видения. И заметив ее замешательство, Эрик невольно рассмеялся.
– Ты или иди дальше, или садись, – брюнет похлопал по соседней лавке, продолжая улыбаться. – А то пялишься на меня, будто инопланетянина увидела.
– Вряд ли я так пялилась бы на инопланетян, – парировала девушка, не двинувшись с места, – Откуда у тебя эта штука… блин, забыла, как она называется.
Эрик перевел взгляд на бутылку в своей руке, потом закинул голову назад, о чем-то задумавшись.
