Когда-то сама его обвиняла в том, что нужно было все разузнать и уж потом твердить, что я ему изменяю. Теперь сама в той же ситуации. Обвинила, не разобравшись. И дело не в том, что я ему не доверяю. Как раз-таки доверяю, но… Черт!!! Как иначе объяснить его поведение? Холодность, отстраненность?! Ну как?!
– Я не стану его защищать. Ты умная у меня, понятливая. И лезть в вашу жизнь не буду. Вы не дети, в конце концов. Просто… Мне больно видеть вас в таком состоянии. Сын там убивает себя, ты тут… Нельзя так, Лерочка. Он переживает, я же вижу. Может быть, есть что-то, с чем он поделиться с тобой не может.
– Он убивает себя? – сквозь слезы. – А меня убивает то, что он не делится со мной. Я хочу быть рядом, поддержать. Но я ни черта не понимаю. Прихожу в бешенство, когда он приезжает лишь для того, чтобы принять душ и переодеться. Убивает, понимаете? Уничтожает! Я не хочу развивать эту тему. Пожалуйста, дайте мне остыть. Могу ляпнуть что-то лишнее, а потом буду жалеть, совесть замучает. Лучше к Сашке поднимусь.
Она лишь кивает.
Быстрыми шагами направляюсь на верхний этаж, вытирая слезы с лица. В горле стоит ком. Нужно срочно покинуть этот дом, подышать свежим воздухом. Иначе с ума сойду.
Нахожу сына в кровати. А рядом с ним красная гитара. Он трогает пальцами струны, улыбается так искренне… Готов летать от радости.
– Мама! – ребенок замечает меня. – Смотри, что мне папа купил!
Папа купил, значит?! Таким образом, Рамиль, ты хочешь смягчить мальчика, чтобы пару дней он не лез к тебе? Занялся своей гитарой и не плакал?! А сам снова исчезнуть хочешь?! Вот так?! Браво! Нужно аплодировать стоя!
– Где твой папа, Саша? Когда он это принес? – киваю на музыкальный инструмент. – И куда ушел?
Еле сдерживаю себя, чтобы не заорать. Чтобы не вцепиться в Рамиля. Сглатываю раз за разом, чтобы унять злость. Но не получается. Никак не получается, черт возьми!
Разворачиваюсь, чтобы покинуть комнату сына, пойти в нашу с мужем спальню. Он наверняка там и, черт знает, чем занимается.
– Ма-а-ам, – вдруг позади раздается мягкий голос ребенка. Он уже спустился с кровати и направляется ко мне. – Ты будешь злиться на папу, да?
И такой взгляд у малыша… Жалостливый, что ли… Беззащитный. Сердце кровью обливается, а в горле снова образовывается ком.
– Нет, конечно. С чего ты взял?
Мы с Рамилем никогда не ругались при ребенке. И сейчас я этого делать не собираюсь. Ни в коем случае. Но Сашка как взрослый парень. Обмануть его сложно. Почти невозможно.
– Не ругайся, пожалуйста. И папа тоже пусть не ругается. Я не хочу, чтобы вы ссорились. Я больше не буду капризничать, обещаю. Папа сказал… – он замолкает, задумчиво смотрит в мои глаза, а потом продолжает: – Папа сказал, что у него есть проблемы на работе. И что он их скоро уладит и снова будет проводить с нами в выходные. Мы отправимся на отдых.
– Что тебе еще сказал папа? – тяжело выдохнув, опускаюсь на корточки перед сыном. Сжимаю маленькие ладошки. – Скажи мне, родной. Что он тебе еще сказал?
– Сказал, что чуть-чуть осталось. Через неделю никаких проблем не останется. Попросил не капризничать. Понять, что у него есть работа. А еще сказал, что когда я плачу и хочу увидеть его, то ты злишься. А тебе нельзя злиться. Да, мам?
– Почему мне нельзя злиться? Ты поделился с папой хорошей новостью? – осторожно уточняю, слегка улыбаясь. – Ты сказал, что у тебя будет сестра?
– Нет, я забыл, – качает он головой, и я снова выдыхаю.
– Не говори ничего. Договорились? Я сама. Пусть это будет нашим небольшим секретом. Хорошо, родной?
– Хорошо. А ты не будешь больше злиться?
– Нет, не буду. Спустись на кухню. Я завтрак приготовила. Бабушка там, она тебя накормит. А потом… Мы с тобой гулять пойдем.
– По рукам, – широко улыбается Сашка, заправляя локон за мое ухо. – Люблю тебя, мама, – сказав, целует в щеку и выбегает из комнаты.
Прижимаюсь к стене спиной, пытаясь перевести дыхание. Моя семья потихоньку рушится. От счастливого брака почти не осталось ничего. Бесконечные ссоры, конфликты… Я устала. Очень устала, но стараюсь твердо держаться на ногах ради сына и… будущей дочери.
Положив руку на грудь, чувствую бешеное сердцебиение. Еще чуть-чуть – и я упаду в обморок. Аж перед глазами начинает темнеть.
На ватных ногах шагаю к спальне, открываю дверь. Рамиль сидит на диване. В руке папка, листает бумаги.
И снова я начинаю закипать. Даже сейчас, когда он находится дома, не может отложить дела в сторону и уделить время сыну. Мне, в конце концов!
– Ты думаешь, купил долгожданный подарок сыну, и все? Это твоя вся обязанность, да, Рамиль? – начинаю разговор. Глаз дергается, во рту пересыхает. Нервно кусаю губы в ожидании ответа.
Рамиль поднимает голову, но не говорит ни единого слова. Просто качает головой, встает с места, отложив бумаги в сторону.
– Скажи мне, Лера, – останавливается напротив. Тяжелые ладони ложатся на мои плечи, слегка встряхивают. – Я похож на человека, который до утра занимался черт-те чем в постели с чужой бабой? Может быть, от меня воняет женскими духами? Может, ты что-то нашла такое, что сразу же меня в измене обвиняешь? За все эти годы… За все почти десять лет, которые мы вместе, Лера, у меня, кроме тебя, никого не было. И ты это знаешь лучше всех. Почему давишь? Почему ты усложняешь ситуацию? Разве нельзя довериться? Нельзя потерпеть? Я и раньше поздно приходил, но ты таких скандалов не устраивала.
– Раньше ты приходил максимум в одиннадцать! Раньше, черт возьми, ты не был таким холодным! Ты… Да ты никогда не был таким! – голос срывается. Слова выдавливаю из себя еле слышно, хоть и хочется орать от злости. – Разве невозможно рассказать? Поделиться? Какие у тебя проблемы, Рамиль? Объясни мне. Пожалуйста…
И он снова молчит. Просто игнорирует меня, мои слова. Сглатывает.
– Я обещал, что буду беречь свою семью всю жизнь, Лера. Именно этим я сейчас занимаюсь. Да, есть проблемы на работе. Но я не хочу нагружать тебя ими, понимаешь? Чуть-чуть осталось. Я почти все уладил. Расскажу. Обязательно расскажу, но не сейчас. Просто доверься мне. И… Никогда не думай об измене. Я тебя ни на кого не променяю. От злости подтвердил, – горько усмехается, сжимая мои плечи сильнее. – Как ребенок, ей-богу. Прости, Лер. Я просто дико устал.
– Ты нас такими темпами до развода доведешь, – шепчу предупреждающим голосом, убирая его руки с себя. – И тогда, Рамиль, назад дороги больше не будет. В этот раз я точно тебя не прощу. Ни за что! В один прекрасный день появишься дома, а нас тут не будет. Не найдешь нас, Рамиль. Нигде! Запомни!
Глава 3
Сердце ноет. Встряхиваю головой несколько раз, чтобы унять плохие предчувствия и отрицательные эмоции. Нужно думать о хорошем…
Я не спала всю ночь. Да и вообще, даже в спальню не пошла. Понятия не имею, ночевал ли Рамиль сегодня дома. Решила лечь с сыном в его комнате, но уснуть так и не получилось. Если только полчасика, и то сидя на диване.
– Мам, мы можем к дяде Мише съездить после садика? – спрашивает Сашка, когда я помогаю ему сесть в машину и застегиваю ремень безопасности.
– Я постараюсь, родной. Если будет время, то конечно.
Завожу мотор, и автомобиль медленно двигается с места. Все мысли о нем. О муже. Не могу понять, какие у него проблемы. Завтра поеду в компанию, которую он возглавляет вместе с Захаровым и Гордеевым. Почему-то мне кажется, что ни хрена там у них не происходит. И тогда я окончательно сойду с ума.
– Мам, – снова зовет сынок. – А ты придумала имя сестренке?
Встречаюсь взглядом с ребенком в зеркале заднего вида, невольно улыбаюсь. Мое маленькое чудо. Господи, как же я его люблю. И сейчас больше всего он связывает меня с жизнью, заставляет трезво обдумывать каждый поступок.
– Нет еще. С твоим папой скоро решим этот вопрос. Просто нужно время. Или… – улыбаюсь еще шире. – У тебя есть варианты?
Глаза мальчика начинают сверкать, как луна в ночном небе. Он расплывается в улыбке. Если бы не ремень, сейчас подпрыгнул бы на месте.
– Да! – тычет маленьким указательным пальчиком вверх. – Могу я назвать сестру… – замолкает, задумывается. Подается слегка вперед. – Мам, я хочу назвать ее Жасмином. Ты не против?
– Жасмин… – красивое имя, между прочим. Интересно, почему именно Жасмин? – Жасмин… – повторяю несколько раз, будто на вкус проверяю. – Конечно, можем. Думаю, и папа будет рад.
А больше всего мне интересно, как отреагирует Саша, если вдруг снова родится мальчик. Боюсь, расстроится. Пока промолчу. Поговорю с ним, когда узнаю пол малыша. Вдруг действительно будет дочь? Сердце именно так подсказывает.
– Ты мне скажи, воспитательница как с тобой обращается?
Сын моментально морщится. Не знаю почему, но он совсем не полюбил новую работницу. Со старой он хорошо находил общий язык. Да и вообще, Саша особо не конфликтует с ровесниками. Если только дома часто капризничает. Но в прошлый раз новая воспитательница жаловалась на его плохое поведение.
– Саш?
– Да, – вздыхает сыночек. – Мам, хорошо все. Ты не волнуйся за меня. И не расстраивайся. Я сам справлюсь, если у меня будут проблемы. Как папа справляется самостоятельно, так и я.
Господи. Мне так обнять его хочется, когда он разговаривает как взрослый человек. Но и злюсь на самом деле. Отец его, видите ли, самостоятельно свои проблемы улаживает…
Фыркаю, и, кажется, получается слишком громко. Сын широко улыбается, когда мы доезжаем до детского садика. Однако я по его лицу вижу, что он совсем не хочет выходить.
– Ну что ж… Удачного дня тебе, родной. Будь послушным мальчиком, хорошо?
– Договорились, – целует меня в обе щеки. А потом я его. – Мне пора.
Малыш заходит внутрь, я же возвращаюсь домой. Желание поехать в компанию мужа не отступает ни на минуту. Так и тянет. Но я боюсь… Боюсь услышать или же увидеть что-то страшное…
– Лерочка, тебе звонят, – Лариса Петровна протягивает мне телефон, который я, кажется, забыла на верхнем этаже.
Отодвигаю в сторону кружку с чаем, всматриваюсь в экран. Воспитательница Саши. Прежде чем ответить, я смотрю на часы. Вдруг я настолько занялась домашними делами и углубилась в свои мысли, что забыла вовремя забрать сына. Но нет. Сейчас третий час. Рано…
– Да, – отвечаю. Напрягаюсь. Сердце начинает колотиться в груди. – Светлана Сергеевна, что-то с Сашей случилось?
– Нет, Валерия. Как раз с Сашей все отлично. Он столкнул девочку с лестницы. Ребенка увезли в больницу. Но вашего сына… Его нужно наказать.
– Ч-что? Что вы говорите? Я… Сейчас же выезжаю, – говорю на одном дыхании. Еле держу телефон дрожащей рукой у уха.
– Ваш сын, говорю, девочку столкнул. Она покатилась вниз, нос разбила. Ее лицо в крови было. Увезли в больницу. Очень невоспитанный мальчик ваш сын.
Я сжимаю челюсти до такой степени, что зубы начинают гудеть. Кто бы что ни говорил, я верю в своего сына. Он так не поступит ни в коем случае.
– Я уже выхожу из дома. Приеду, обсудим. И к той девочке в больницу съезжу.
Воспитательница что-то там ворчит, а потом отключается. Я быстро направляюсь на выход в спортивных штанах и футболке. Натягиваю кроссовки.
– Лера, – свекровь останавливает меня у двери. – Что случилось?
– Сашка толкнул кого-то с лестницы. По словам воспитательницы. Но я не верю. Надо ехать, Лариса Петровна. Не хочу, чтобы на сына наехали.
– Подожди! Я с тобой. Только поднимусь наверх на минуту.
– Некогда! Простите, но это будет слишком поздно. Не волнуйтесь. Я вам позвоню.
Я снова сажусь за руль, набираю номер Рамиля. Первый звонок он игнорирует, второй точно так же. Швыряю мобильник в сторону, концентрируя внимание на дороге. Спустя несколько минут телефон вибрирует.
– Что случилось, Лер? – не успеваю открыть рот, как слышу из трубки.
– Приезжай в детский сад. Надеюсь, ты хотя бы сейчас найдешь часик для сына. Воспитательница звонила. Сказала, типа Сашка кого-то толкнул с лестницы. Чушь. Ерунда. Он так не поступит.
Тяжелый выдох, длительная пауза.
– Хорошо. Выезжаю.
– Ну хоть на этом спасибо! – неосознанно повышаю голос. – Круто ответил! Будто я тебя бездельничать отправляю!
– Лер, не начинай…
Дальше я не слушаю. Отключаю вызов к черту, пытаясь не думать ни о чем, кроме сына.
Рамиль даже сейчас отвечает на отвали. Складывается такое впечатление, что он просто устал от нас. От меня, от Саши.
Воспитательница ждет меня в своем кабинете. Там же и заведующая. Сверлят меня ненавидящим взглядом. Смотрят так, будто я их всех родных и любимых убила.
Сашка подбегает ко мне, обнимает колени. Глаза у него красные, заплаканные. И лицо почему-то алое. Не поняла… Они что, моего сына ударили?
Умом понимаю, если Саша толкнул ту девчонку… Я прекрасно могу понять, что чувствует та мать. Но… Ведь я уверена: мой сын никогда не обидит девчонку.
– Мам! Я никого не толкал! – восклицает сын твердым голосом. Злится, топает ногой. – Не толкал я никого! Честное слово! Поверь мне, – последнее добавляет еле слышно.
И я ему верю. Ни капли не сомневаюсь в его словах, честности.
Доносится стук в дверь, и в помещение заходит Рамиль. Снова уставший, но в этот раз не в рабочем костюме, а в джинсах и черной рубашке. Волосы расстрепанные.
– Добрый день, – здоровается он. Несколько пар глаз смотрят на него, не отрываясь. В том числе и я.
– Мне повторить снова, что вытворил ваш сын? Или ваша жена уже сообщила? – выгибает бровь воспитательница. – Пятилетняя девчонка попала в больницу из-за вашего негодяя. Вы его очень плохо воспитали, Рамиль Александрович, – это предложение стало последней каплей. Крыша окончательно съезжает прочь. Не позволю так унижать нас или же моего сына.
Да и вообще… Откуда у них такое право так разговаривать с нами?!
– Что за ерунду вы несете? Мой сын никогда так не поступит. И не поступил. Что бы вы там ни ворчали, я своему ребенку полностью доверяю! – повышаю голос и потихоньку перехожу на крик.
Почти три года Саша в этом детском саду, и всего один раз из-за него мне звонили. И то только потому, что он упал и разбил колено. Плакал. Но чтобы жаловаться… Никогда!
– Лер, – Рамиль сжимает мой локоть, а Саша смотрит снизу вверх распахнутыми глазами. – Ты чего? Не кричи.
– Не кричать? Рамиль, Саша говорит, что ничего подобного не делал! Ты на его лицо посмотри! Эти… – киваю на женщин, которые еще и недовольно ворчат между собой. – Они его били!
Опускаюсь на корточки и рассматриваю щеку Саши. Там действительно есть отпечатки пальцев. И бил его не ребенок, а взрослый человек.
– Кто тебя так? – следом за мной опускается на корточки муж. Саша молчит, поджимает губы. В его глазах стоят слезы, готовые брызнуть наружу. – Они?
Ребенок отрицательно качает головой.
– Не бойся, родной. Скажи, кто?
– Не они, – проговаривает сын. – Еще одна рядом с ними была. Я… Не знаю ее.
– За своего сына вы так заступаетесь… А как же та девочка?
