Послушник откланялся и удалился, растворившись в бесчисленных коридорах Святости.
***
– Такое чувство, что я попала в царство вечной зимы, – со вздохом заметила Марджори Вестрайдинг Юрарье, глядя на угловатые черты продолговатого тяжёлого лица своего провожатого, обермуна Джеррила бон Хаунсера.
– Когда наступит лето, – сказал мужчина на терранском языке с сильным акцентом, который он использовал в качестве дипломатической речи, – вам также с непривычки покажется, что оно длится целую вечность. Впрочем, это касается всех времён года у нас на Траве. На самом деле, уже пришла весна.
Из окна главного дома, расположенного на небольшом возвышении, расстилающийся пейзаж казался безбрежным океаном в пастельных тонах серого и бледно-золотого; сухие травы колыхались, словно расходящиеся по водной глади волны. Лишь изредка виднелись разбросанные островки искривлённых деревьев с такими густыми ветвями на их вершинах, что издалека они казались чернильными пятнами на фоне затянутого облаками неба.
– Как вы определили, что сейчас весна? – спросила она, отворачиваясь от окна к своему спутнику.
Они стояли в огромном пустом холодном зале будущего посольства; слова их отзывались гулким эхом, отражаясь от толстых стен и высокого сводчатого потолка, покрытого узорами цвета слоновой кости. Высокие стеклянные двери вели сквозь прозрачные арки на террасу с балюстрадой; гладко отполированные полы отражали их движения, словно подёрнутый дымкой лёд. Хотя это была одна из главных приёмных эстансии, она не нуждалась ни в мебели, ни в портьерах, открывая смотрящему ошеломляющую пустоту своего пространства, как и дюжина других комнат, которые они посетили, таких же просторных и зябких, как эта.
Эстансия, хотя и содержалась добросовестно, некоторое время оставалась незанятой, и у Марджори, леди Вестрайдинг, возникло странное ощущение, что сам дом предпочитает именно такой образ жизни. Лишняя мебель была бы инородным элементом здесь. Они приспособились обходиться без неё. Отказавшись от ковров и занавесок в пользу этой холодной простоты, они в итоге остались довольны.
Обермун продолжил их разговор, произнеся, указав жестом: – Посмотрите на траву вдоль лестницы на террасу. Какого она цвета? Что вы видите?
Она посмотрела куда он показывал, с трудом разглядев, что аметистовая тень, которую она там увидела, была не просто эффектом от игры света. – Пурпурный? – спросила она. – Фиолетовая трава?
– Мы называем этот сорт «плащом королей», – сказал мужчина. – В этом мире есть сотни трав разных форм и размеров и невероятного множества цветов. У нас нет цветов в том смысле, в каком это понимают на Святости, ну да мы и не нуждаемся в этом.
Он использовал слово «Святость», как и большинство тех, с кем они столкнулись на Траве, как синоним Терры. Как и прежде, она хотела поправить его, но не сделала этого. Время, когда Святой Престол располагался на Терре, прошло много поколений назад, но нельзя было отрицать его вездесущность и фактическое всемогущество на планете – родине человечества.
– Я читала о Травяных Садах Клайва в одном из Снипопианских отчётах, – пробормотала она, не упомянув, что это было почти единственный источник, в котором она смогла хоть что-то прочитать о Траве. Святость ничего не знала. Терра не располагала информацией. Дипломатических контактов не было. Прошло почти два терранских года с тех пор, как как старый дядя Родриго – теперь уже покойный – умолял их прилететь сюда. Наконец аристократы на Траве заявили, что разрешат прибытие посольства. Теперь они должны наверстать упущенное время.
Она продолжила: – Я так полагаю, Травяные сады Клайва находятся в эстансии Дамфэльсов?
Её собеседник кивнул в ответ.
– Видите ли, Дамфэльсы, – сказал он, нарочито вежливо – Ставенджер и Ровена бон Дамфэльс были бы рады приветствовать вас, но сейчас они в трауре.
– Неужели? – произнесла Марджори спокойным тоном.
– Да. Недавно они потеряли дочь, – сказал он с выражением смущения на лице. – В первую весеннюю Охоту. Несчастный случай.
– Сочувствую их горю.
Она сделала паузу на мгновение, позволив своему лицу должным образом изобразить сострадание. Что она могла сказать? Будет ли её любопытство неуместным? Несчастный случай на охоте?
После достаточно долгой паузы, так и не дождавшись, когда же обермун продолжит, она решила заговорить первой, вернувшись к их недавнему объекту разговора: – Что значит фраза «когда низ Плаща Королей становится фиолетовым?»
– Видите ли, через несколько дней цвет травы будет наполовину выше её стеблей, и вы начнёте видеть румянец садов – розовые и янтарные, бирюзовые и изумрудные соцветия. Эта эстансия была названа Опаловым Холмом из-за особой игры цвета, которая бывает в здешних краях каждую весну. Эти сады молоды, но хорошо обустроенные. Плоское место внизу лестницы – это то, что мы называем Первой Границей. Во всех травяных садах есть такая вот закрытая плоская площадка с низким газоном. Это место, с которого начинаются все прогулки по саду. Отсюда тропы ведут от проспекта к проспекту. Через неделю ветер стихнет. Мы вступили в пору Весеннего сбора. К концу периода…
– Периода?
– Периода в шестьдесят дней. Это произвольная цифра, выбранная первыми поселенцами на Траве. Когда год длится более двух тысяч дней, более короткие промежутки времени имеют меньшее значение. Период равен шестидесяти дням, десять периодов составляют сбор, четыре периода – по одному на каждый сезон – составляют год. Мы отдаём дань нашему терранскому происхождению, разделив каждый период на четыре недели по пятнадцать дней, но это не имеет никакого религиозного значения.
Она понимающе кивнула, рискнув предположить: «Здесь нет дня Субботы».
– Никаких планетарных религиозных праздников. Это не означает, что у нас вовсе нет религии, просто вопросы веры были безвозвратно исключены из гражданского поля. Наши предки, хотя и получали выгоду от своего благородного происхождения по крови, происходили из разных культур. Они хотели избежать конфликтов в таких вопросах.
– Что же, нам предстоит многому научиться, – заметила Марджори, – Власти Святости почти ничего не рассказали нам о Траве.
– Простите, но терранцы почти ничего не знают о Траве. В прошлом они не проявляли особого интереса.
Опять эта путаница между Террой, планетой, и Святостью, религиозной империей. Она кивнула, принимая его упрек. В любом случае, это, вероятно, было правдой. Терранцам было наплевать на Траву. Также как было наплевать на Семлинг, на Жемчужные Врата, на Позор, Раскаяние, на любую из сотен заселённых людьми планет, дрейфующих в космическом океане и таких далёких от Святого Престола. Терра была слишком озабочена сокращением собственного населения и восстановлением своей экологии, фактически разрушенной требованиями ненасытного человечества. Святость расположилась у северной границы, контролируя жизнь своих адептов везде, где могла, в то время как все остальные на Терре продолжали пытаться выжить. Лишь раз в год Святой Престол показательно принимал у себя посетителей с других планет, с флагами и речами.
Святость – это не Терра. Терра была домом. Святой Престол – нет. Марджори захотелось сказать это вслух, но она сдержалась.
– Покажете мне ваши конюшни? – спросила она. – Я полагаю, наших земных лошадей погрузили в криосон и доставили сюда. Их уже пробудили?
Вопрос о лошадях заставил обермуна бон Хаунсера смутиться. Он замялся. В уголках его рта залегли еле заметные складки, что не преминула заметить наблюдательная Марджори. Она, имевшая золотые медали в выездке, конкуре и соревнованиях на выносливость, привыкла чутко считывать такие подергивания кожи. Такими знаками обычно общались между собой лошади.
– Нет. Ещё нет. В ближайшие дни, – Джеррил сделал паузу, подыскивая слова. – Видите ли, нас заранее не уведомили о прибытии животных…
– Это что проблема? Кто-то из Семлинга сказал мне, что в эстансии есть конюшни.
Её голос прозвучал резче, чем ей хотелось бы. Марджори боролась с подступающим раздражением от возмущения. Бедняжки! Остались лежать в этом холодном, кошмарном ничто криосна.
– Нет, конюшен здесь нет, – сказал обермун. – Поблизости есть несколько укрытий, которыми пользовались гиппеи. Само собой разумеется, до того, как это место было построено нами.
Она уже взяла себя в руки. Не стоило выходить из себя. Она может оказаться в невыгодном положении.
– Почему само собой разумеется? А эти гиппеи? Должно быть эти местные животные похожи на лошадь. Неужели они так отличаются от наших скакунов, что те не смогут занять их стойла.
– гиппеи не занимают стойла, – ответил ей обермун с плохо скрываемой дрожью в голосе. – Укрытие возле Опалового холма сейчас не используется гиппеями и, я полагаю, оно вполне могло бы послужить домом для ваших лошадей. Однако на момент вашего приезда у нас не было подходящего транспорта для перевозки крупных животных, – Он попытался улыбнуться. – Пожалуйста, простите нас, леди Марджори. Я уверен, что мы решим проблему в течение дня или двух.
– Что же, – Марджори решила немного изменить русло беседы. – Мы с нетерпением ждём возможности отправиться на нашу первую охоту, – сказала она, но затем, увидев смятение своего спутника, поправилась, – Только как наблюдатели, разумеется.
На лице мужчины появилось выражение откровенной паники. Глаза его округлились, ноздри затрепетали. Господи, сейчас то, что она сказала не так?
– Конечно, – сказал он. – Думаю, воздушный шар, для первого раза, пока вы не познакомитесь с нашими обычаями поближе, будет вполне уместным транспортом для вас. Поверьте, с высоты вам будет очень удобно наблюдать за происходящим.
– Как сочтёте нужным, – твердо сказала она. Его лицо прояснилось: – Мы очень ценим ваше общество, леди Марджори.
Она заставила себя улыбнуться, скрывая кричащее внутри неё нетерпение. – Мы полностью в ваших руках. Что же, давайте теперь перейдем к вопросу о титулах, обермун бон Хаунсер.
Мужчина нахмурился. – Боюсь, я не совсем понимаю.
Марджори решила, что пришло время высказаться о разнице между Святостью и Террой: – У нас дома, на планете Терра, среди тех, кто когда-то называл себя Святыми, а теперь носят имя Освящённые, ко мне обращались бы просто как к матроне Юрарьер. Мужской пол – это либо Мальчик, либо Муж. Женская половина – либо Девушка, либо Невеста, либо Матрона. Оба пола прилагают некоторые усилия, чтобы как можно раньше вступить в брак и потерять титулы детства. Мы – то есть наша семья – не относимся к числу Освящённых. Я не рассматриваю ни один из женских титулов Святого Престола как относящийся ко мне. Однако же, я землянка, терранианка. В доме моего детства, районе под названием Малая Британия, я Марджори, леди Вестрайдинг, старшая дочь моего отца-вдовца. Обращение «леди Марджори» было бы правильным, только если бы я была младшей дочерью. Кроме того, я имею честь быть Мастером охоты Вестрайдинга. Эта должность была предложена мне, я полагаю, из-за моей удачи на Олимпийских играх.
Её собеседник выглядел заинтересованным: – Олимпийские игры?
– Земное соревнование в различных спортивных навыках, включая верховую езду, – с мягкой улыбкой сказала она. Если было много такого, чего земляне не знали о Траве, то было также много таких вещей, которых жители Травы не знали о Терре. – Я также участвовала в так называемых прыжках в высоту, при котором лошадь не может видеть, что находится за барьером, находящимся высоко над её головой. Но, я вижу, у вас здесь ничего подобного нет. Я была, что называется, золотым медалистом на соревнованиях. Родриго тоже был медалистом. Вот как мы встретились.
Она улыбнулась, легко пожав плечами. Очевидно, бедняга не имел ни малейшего представления обо всём этом.
– Итак, меня могли бы называть леди Вестрайдинг, или мадам Юрарьер, или Мастер, хотя последнее уместно только на охотничьем поле. Возможно, здесь, на Траве, есть какой-то титул, присваиваемый послам или их женам? Мне хотелось бы знать, какое обращение будет считаться приемлемым.
– Я думаю, что для посла и его жены у нет никакого особого титула, мадам Юрарье, – задумчиво произнес обермун. – Супружеские титулы не являются обычными, за исключением отношений между лидерами семей, то есть в семьях с приставкой «бон». В каждой семье есть один обермун и одна обермам, почти всегда муж и жена, хотя это могут быть мать и сын. В настоящее время существует семь аристократических семей, довольно крупных: Хаунсеры, Дамфэльсы, Маукердены, Лаупмоны, Смэрлоки, Биндерсены и Танлиги; и эти семьи используют предлог «бон» перед своими именами. Когда ребёнок появляется в результате связи между членами этих семей, ему присваивается фамилия либо отцом, либо матерью, в зависимости от того, частью какой семьи будет ребенок, и впоследствии он продолжает носить это имя независимо от того, женат он позже или нет.
– Ах, – сказала Марджори, – Значит, при встрече с женщиной или ребёнком я не буду знать…
– Вы не сможете судить об этих отношениях. Не по имени, леди Вестрайдинг. Мы – поселяне, народ, рассеянный по небольшой части нашего мира. Давным-давно мы бежали от гнёта Святого Престола и тесноты Терры, и не хотели больше допускать ни того, ни другого на Траве. Хотя некоторые эстансии были утеряны, мы никогда не добавляли еще одну эстансию к первоначальному числу – за исключением эстансии Опал Хилла, Опалового Холма, конечно, но мы её не строили. Мы знаем друг друга, дедов и бабок друг друга еще со времён переселения сюда. Мы знаем, кто с кем поддерживал связь, и какой ребенок от кого появился на свет. Мне кажется уместным, чтобы вас звали Марджори Вестрайдинг или же леди Вестрайдинг. Это ставит вас на должный уровень в вашем собственном праве. Что касается того, чтобы узнать, кто все остальные… вам понадобится кто-то, кто в курсе всех дел. Возможно, я мог бы порекомендовать вам кого-нибудь в качестве секретаря, возможно, какого-нибудь побочного члена семьи…
– Побочного? Она вопросительно подняла бровь, слегка поежившись от холода в комнате.
Он мгновенно проявил заботу.
– Вам холодно. Не вернуться ли нам на зимние квартиры? Хотя весна уже близка, в ближайшие несколько недель всё равно вам будет комфортно только внизу.
Они покинули высокую, холодную комнату и длинные, промозглые коридоры, чтобы спуститься по длинному лестничному пролету в зимние апартаменты, в другие комнаты, где стены были теплыми, обитыми травяной тканью, с уютным светом от камина и ламп и мягкими, яркими креслами. Марджори со вздохом облегчения опустилась в одно из них. – Вы упомянули о том, чтобы я наняла в качестве секретаря «побочного члена семьи».
– Я имел ввиду кого-то, воспитанного боном, но только с одной стороны. Возможно, с именем, но без приставки «бон».
– Хм. Является ли это таким уж большим препятствием, отсутствие титула бон? – Она улыбнулась, чтобы показать, что сказала это как бы в шутку. Тем не менее, её собеседник ответил ей с таким натянутым видом, как будто старался всем своим видом показать ей, что здесь нет повода для смеха.
– Это означает, что у кого-то есть один родитель, имеющий простое происхождение. Такой человек не смог бы жить в эстансии, кроме как в качестве прислуги, и не стал бы посещать летние балы. Тот, у кого нет приставки «бон» к имени, не может быть допущен к Охоте.
– Интересно, – сказала себе Марджори, задаваясь вопросом, будет ли считаться, что достопочтенный лорд Родриго Юрарье и его жена достаточно хороши, чтобы принять участие в охоте или посещать летние балы. Возможно, это и было причиной всей этой истории с Охотой и задержкой с их лошадьми. Возможно, статус всей их миссии был в некоторой степени под вопросом.
Вслух же она произнесла: – Обермун бон Хаунсер, я чрезвычайно благодарна за вашу доброту. Завтра я отправлю моего сына Энтони в порт на одном из флайеров, которые вы так заботливо предоставили. Возможно, вы попросите кого-нибудь встретить его там, чтобы помочь ему с лошадьми. Может быть, можно раздобыть какой-нибудь прицеп или грузовик с провизией?
– Боюсь, что, здесь мы оказываемся в несколько затруднительном положении, леди Вестрайдин. Наша культура не допускает следов транспортных средств на траве. Ваши животные должны быть доставлены сюда по воздуху. Никто не ездит у нас по траве. Мы передвигаемся по воздуху. И как можно тише. За исключением портового района и городка простолюдинов, конечно. Поскольку он окружен лесом, дороги там вполне уместны.
– Как интересно, – пробормотала Марджори. «Как бы там ни было, уверена, что вы справитесь с этим безупречно. Затем, если вы будете так любезны порекомендовать одного или двух человек, которые знают, как всё делается на Траве, возможно, я смогу начать обставлять резиденцию и знакомиться с нашими соседями.
Обермун поклонился. – Конечно, леди Вестрайдинг, конечно. Мы реквизируем грузовой автомобиль у простолюдинов. А через неделю мы организуем для вас наблюдение за Охотой в эстансии бон Дамфэльсов. Это даст вам возможность встретиться и познакомиться со многими из ваших хозяев.
Он снова поклонился, вышел за дверь и поднялся по лестнице, чтобы выйти через пустой дом. Она слышала, как его голос эхом отдавался там, когда он поприветствовал другого бона и ушёл с ним.
– Хозяева, – заметила Марджори вслух. – Не соседи.
Интересно, имел ли он в виду именно то, что подразумевало это различие, осознавал ли он разницу?
– Ну, и что же это было? (https://ridero.ru/link/r1E1ybWIxVtrmNect12sn) – мужской голос раздался у неё за спиной, из коридора. Риго.
– Это был обермун бон Хаунсера, объяснявший мне, что наших лошадей ещё не оживили, – сказала она, поворачиваясь лицом к мужу. Он, худощавый и не менее аристократичный, чем только что вышедший мужчина, был одет во все черное, за исключением высокого воротника в красно-фиолетовую полоску, который идентифицировал его как посла, неприкосновенного, человека, чьё тело и имущество не подлежали конфискации или судебному преследованию под страхом возмездия со стороны Святого Престола – организации, находящейся слишком далеко и слишком отвлечённой внутренними событиями, парализованной ужасом, не способной вообще предпринять какие-либо ответные действия. На лице Риго читалось раздражение. Марджори словно бы заново увидела мужа: угрюмый рот, широкие губы; чёрные глаза, затенённые тяжелыми бровями, имели усталый вид от недосыпания. Когда он был таким, темнота, казалось, следовала за ним, наполовину скрывая его образ от неё. Она искала что – то, что могло бы заинтересовать его, что-то, что развеяло бы его мрачное настроение: – Знаешь, Риго, мне было бы не безынтересно знать, обладаем ли мы с детьми дипломатическим иммунитетом на этой планете.
– С чего такие мысли? – глаза Родриго гневно сверкнули, в голосе чувствовалось неприкрытое раздражение. Характер у него был сложный.
– Женщины здесь не берут имена своих мужей, и, судя по тому, что сказал мне обермун, я сомневаюсь, что на них также распространяется статус мужа.
Родриго лишь хмыкнул в ответ: – Я поручу Асмиру Танлигу проверить это.
– Асмиру?
– Один из моих людей на Траве. Я нанял двоих этим утром, после того как мне удалось избавиться от этого Хаунсера. – Он сопроводил свои слова щелчком пальцев, будто избавляясь от чего-то липкого.
– Этот Танлиг, которого ты нанял, – он что один из бонов?
– О чём ты? Конечно же нет. Он – незаконнорожденный сын какого-то бона.
– Побочный член семьи, – воскликнула она, довольная собой.
– Я также нанял человек по имени Механика.
Это озадачило её: – Ты нанял механика? Но зачем он нам?
– Да нет же! Его зовут Механик – аналог нашей земной фамилии Смит. Его имя Себастиан Механик, и он не связан кровными узами с аристократами, о чём ему стоило некоторых усилий сказать мне.
Родриго тяжело опустился в кресло и потер свой затылок.
– После криосна я чувствовать себя так, как будто был болел несколько недель кряду.
– Вряд ли эти слуги улучшат нашу репутацию среди местных, – сказала Марджори.
– Запомни, боны ничего не должны знать об этом. Если мы хотим успешно завершить нашу миссию здесь, нам понадобится доступ ко всем слоям общества. Себастиан – это мое связующее звено с простыми людьми. Он знает достаточно, чтобы не привлекать к себе внимания аристократов. Я вышел на этих людей без ведома бона Хаунсера. Мне о них рассказал один человек с планеты Семлинг. Кстати, я уже задавал им вопрос насчёт пагубы.
– И? – она ждала, затаив дыхание.
– Они говорят – «нет».
– Ах, – выпалила Марджори, переводя дыхание. Выходит, надежда была. – Выходит, здесь нет чумы!
– Во всяком случае, нет никакой необъяснимой болезни, о которой они бы знали.
– Но они могут попросту не знать…
– У них обоих есть родственники в городе простолюдинов. Я думаю, они бы слышали о какой-нибудь странной болезни, если бы она была. Но это только начало. Аристократы контролируют девяносто девять процентов поверхности планеты – наверняка здесь могут происходить вещи, о которых простолюдины просто не знают.
Она вздохнула, на неё внезапно навалились усталость и чувство голода. – У тебя есть какие-нибудь идеи, где может быть Энтони?
– Если он там, где я ему сказал быть, он со Стеллой наверху, на летних квартирах. Боюсь, нам придется обставить наши апартаменты предельно быстро. Асмир сказал мне, что в городе простолюдинов есть район ремесленников. Место, которое называется, как ни странно, Нью Роуд[2] (https://ridero.ru/link/F07LXCcZij63i7V7gYHe2). Господь знает, где была та дорога, в честь которой оно получило своё название.
– На Терре, скорее всего.
– Или в любом из полусотни других миров. Что ж, не имеет значения, где она была, главное, чтобы мы знали, где находится эта.
– Риго, у меня такое чувство, что все, что мы делаем, будет измеряться и взвешиваться бонами. Я думаю, что наши бедные лошади не были оживлены, потому что боны не до сих пор не были уверены, примут они их или нет, здесь, на Траве. У них есть свои собственные создания для езды.
– гиппеи, кажется.
– Именно. Создания, которых никогда не держат в стойлах, так мне сказал обермун.
– Тогда где, черт возьми, они их держат?
– У меня есть серьезное сомнение относительно того, «стоят» ли они вообще где-то. Хотя. Он упомянул, что они могут жить в чём-то, что они называют укрытием, но не конюшнями. Почему бы нам не забрать Энтони и Стеллу и не отправиться исследовать их вместе?
