Дмитрий Ежов "Сын боярский"

– Это-то понятно, меня больше удивляет, почему он не представился. Как хоть его зовут, Макар, ты же прочел грамотку?

– Прочел, да только имени там нет. Указано лишь только то, что ему надо подчиняться именем государя и все, больше ничего.

– Понятно, что такие люди именами своими не разбрасываются, – сказал Андрей.

– Хорошо, что понятно… А теперь я хочу пожелать удачи и благословляю вас в сим трудном деле, – сказал сотник и трижды перекрестил нас всех. – Ну а теперь можете идти по своим постам, более не задерживаю.

И я, повинуясь велению сотника, уже собрался было выйти, как он вдруг остановил меня:

– Василий, чуть не забыл тебе сказать из-за всего этого. Тебе всю неделю придется в посаде на заставе простоять, а то сам знаешь – людей не хватает.

– Хорошо, Макар Владимирович, все исполню, – ответил я.

– До свидания, Василий.

– До свидания, – ответил я и вышел на лестницу.

На улицу мы вышли всей нашей компанией и, как и сказал сотник, начали расходиться по местам, но я остановил Ивана и обратился к нему с просьбой принять к нам Ждана. Иван обрадовался прибавлению в отряде еще одного воина с послужильцем, особенно учитывая изменение планов на поход, после чего мы распрощались.

Оставшийся день я, как и полагается, провел на торге, а после того как был сдан пост, направился домой к Ждану сообщить о том, что он теперь в отряде. Мой друг встретил меня радостно и тут же предложил отужинать с ним, и я не нашел повода для отказа (памятуя о своем скудном пайке из-за отсутствия Иванко). За ужином я и поведал Ждану о подробностях предстоящего дела, умолчав о том, по чьей инициативе нам теперь придется брать вожака банды живым. Неплохо откушав овсяной каши с курицей, я взял с разрешения Ждана четвертину хлеба с собой на дорогу, после чего, отблагодарив его за угощение, отправился домой.

По дороге домой я зашел к местному купчику и взял у него крынку молока. Зайдя во двор, я увидел в конюшне Данилку, дающего сена лошадям.

– Здравствуй, Данилка, как у тебя день прошел?

– Добрый вечер, Василий Дмитриевич. Хорошо: часа два работал в лодочной мастерской, а затем к вам отправился, я уже всю конюшню вычистил и коней тоже. Хорошие они у вас, добрые – ни укусить, ни лягнуть даже не пытаются.

– Они же видят, что ты еще ребенок, и угрозы от тебя не чувствуют, но все же надо быть осторожным, – сказал я, подойдя к Грому, и погладил его по шее, он же в ответ прервал ужин и потянулся ко мне. – А почему ты в лодочной мастерской так мало отработал?

– У лодочника дети есть, и он им свои знания передает, а я так – принеси-подай. Вот поэтому сегодня только два часа отработал и все бы хорошо, но мне и оплату урезали, так что ваша работа мне как раз к месту пришлась. Спасибо вам.

– Не за что, Данилка, меня благодарить – если можешь помочь хорошим людям – делай это, так я думаю. Ну ладно, заканчивай здесь и пойдем в дом, меня сегодня угостили ужином, так что я и с тобой поделюсь.

– Спасибо, Василий Дмитриевич. Сейчас воды лошадям дам и приду.

Зайдя в дом, я выложил из-за пазухи хлеб на стол, туда же поставил крынку молока и пошел на общую кухоньку за кружкой. Там я застал Никитку, слугу Влада, он же, увидев меня, позвал своего хозяина.

– Ну что, Василий, на торге я не спрашивал, там ушей много, а дома вопрос я тебе задам. Что там с вашим походом, ведь, насколько я понимаю, сотник тебя за этим вызывал? – спросил Влад.

– За этим. Но рассказать тебе не могу: приказ был дан молчать об этом деле.

– Значит, сотник дал добро?

– Не он, а кое-кто другой, а вот кто, я тоже сказать не могу по той же причине. Так что, извини, порадовать тебя новостями не получится.

– Понятно… – задумчиво сказал Влад. – Ну тогда могу пожелать тебе только удачи.

– Спасибо, Влад… Я пойду отужинаю, а то пора бы уже, – немного соврал я.

– До завтра, Василий.

– До завтра.

Войдя в комнату, я закрыл за собой кухонную дверь, и в это время как раз зашел Данилка.

– Садись за стол, поешь немного, – сказал я, наливая в кружку молоко.

– Спасибо, – поблагодарил Данилка, но, заметив только одну кружку, спросил: – А вы разве не будете есть?

– Нет, я в гостях уже поел, но за заботу спасибо.

Данилка взял четвертину хлеба и разломил его пополам – один кусок он положил за пазуху, а второй принялся есть.

– С сестрами потом поделюсь, – пояснил он.

– Ты хороший брат и сын, раз так заботишься о семье. Кстати, как вы сейчас поживаете?

– Благодаря вам неплохо, хоть хлеб иногда едим, а не только кашу. А насчет заботы – я ж, получается, единственный мужик в семье, хоть и мал еще. Я должен помогать матери и сестрам.

– Молодец…

Данилка с жадностью голодного поедал свой кусок хлеба, а я смотрел на него и вспоминал себя – десятилетнего, постоянно недоедавшего сына боевого холопа. Как же мне тогда хотелось есть, но матушка постоянно твердила, что я, как и отец, буду воином (богатырем) и должен приучать себя к терпению. Хотя, повзрослев, я понял, что голод у нас на Руси испытывают все, ну разве что кроме царя, но на то он и царь.

Доев свой кусок хлеба и выпив кружку молока, Данилка засобирался домой.

– Спасибо, Василий Дмитриевич, за все, – сказал он, поклонившись мне, стоя в воротах.

– И тебе спасибо за помощь, – ответил я. – А знаешь что? Оставайся-ка ты у меня в услужении и после возвращения Иванко. Только сразу предупрежу, что в ближайшее время мне надо будет уехать, и ты останешься на хозяйстве. Хорошо?

– Хорошо! – радостно ответил Данилка.

На этом мы и распрощались, и я, закрыв ворота, пошел в дом, обдумывая свое бытие на ближайшее время.

Неделя, что дана была нам на подготовку к походу, прошла на удивление быстро. Сначала приехал Иванко, на день раньше уговора, но привез все, что было наказано. Затем мы потратили два дня (при посильной помощи Данилки) на подготовку: снарядили кош, начистили и заточили оружие, привели в надлежащий вид мой доспех, едь кольчугу я в городе не носил, да и запасной тегиляй весь пылью покрылся. Кроме всего этого, лошади были поставлены на откорм, дабы силы у них не кончились на полдороги. Самое удивительное было то, что мы так быстро справились, и это несмотря на ежедневную службу, от которой меня никто не освободил.

И вот в назначенный день, а точнее сказать раннее утро, да практически ночью, мы с Иванко вышли из дома, оставив на хозяйстве Данилку. Но я решил не сразу идти к месту сбора, а сначала наведаться к Ждану и уж потом, вместе, отправиться на встречу с товарищами по походу. Я опасался, что мой друг, как обычно, промедлит со сборами, и мне придется его поторапливать, но, к счастью, мы повстречались с ним на дороге.

Перейдя небольшой мост (телеге там не проехать), мы оказались в южном посаде. По тихим и безлюдным предрассветным улицам, освещаемым лишь зачинающейся зарей, мы со Жданом дошли до небольшой площади у церкви Алексия, где и встретились с нашими товарищами. Они стояли в темной, южной оконечности площади, почти неразличимые между собой, и только по приветственным возгласам я смог определить, кто есть кто, и найти Ивана, лидера нашей небольшой компании.

– Доброе утро, Иван. Насколько я понимаю, наш провожатый еще не пришел? – обратился я.

– Доброй ночи, утро еще не наступило, но в остальном ты прав: здесь, кроме нас, никого нет, – ответил он.

Приглядевшись к своим товарищам, я узнал Андрея, Прохора и неизвестного мне сына боярского, как потом выяснилось, по имени Николай. Помимо них было еще четыре боевых холопа и трое кошевых, включая моего Иванко.

Не закончил я осматривать своих товарищей, как в отдалении послышался мерный стук копыт, и через несколько минут на площадь выехал закутанный в плащ всадник. Подъехав, он внимательно осмотрел нас, а затем промолвил лишь одно слово:

– Поехали!

Не дожидаясь нашего ответа, незнакомец повернул лошадь и поехал к дороге. Постояв некоторое время в нерешительности, Иван первым сел на коня и поехал за ним. После этого его примеру последовали и все остальные.

Вскоре мы все в полной тишине подъехали к посадской заставе (той самой, через которую я въехал в город несколько недель назад). Здесь нас остановили, но наш сопровождающий, наклонившись в седле, что-то сказал десятнику и предъявил бумагу, после чего мы беспрепятственно продолжили путь.

Отъехав от заставы несколько верст, Иван решил прервать молчание и обратился к незнакомцу:

– Мы уже достаточно далеко отъехали от города, может, наконец-то представимся друг другу? Меня, к примеру, Иваном Николаевичем зовут…

– Я знаю, как вас всех зовут, – прервал его незнакомец.

К этому моменту солнечный диск уже показался над лесом и осветил все вокруг, придав красок миру. Стало видно, что незнакомец был среднего роста, одетый во все серое, волосы же у него были черными с проседью.

– Это конечно хорошо, что вы нас всех знаете, но, я думаю, всем хотелось бы узнать ваше имя: как-никак путь неблизкий, и нам еще долго вместе ехать, – сказал Иван.

– Можете звать меня Радимом, – с небольшим вздохом ответил незнакомец.

– Радим и все?

– Да.

– Ну хорошо. Тогда можете сказать, как и где вы собираетесь переправлять нас через границу?

– Пока еще не время. Вот встретимся с вашими товарищами в Вышгородке, тогда все и расскажу, а сейчас нам говорить не о чем.

И действительно, после этого разговора мы от него больше выведать ничего не смогли.

Оставшийся путь до Вышгородка мы проделали за два дня – шли скоро, стараясь нигде не задерживаться. В пути никаких происшествий не случилось, за исключением дождя, который пошел на второй день. Он был небольшой, но лил весь день не переставая, так что к вечеру мы основательно промокли.

И вот, меся дорожную грязь, к вечеру второго дня мы подъехали к мосту через разлившуюся из-за дождя речку Ладу. Чуть южнее моста, на противоположном берегу, стояла Вышгородская крепость, но туда нам было не надо. Промежуточной целью нашего пути был кабак, стоявший сразу за мостом, и лучшего места для встречи, как нам казалось, придумать было нельзя: мимо просто не проехать.

Когда наша группа подъезжала к кабаку, у меня была только одна мечта: обсохнуть и обогреться у очага, но этим чаяниям не суждено было сбыться. Не успели мы добраться до места, как Радим сказал, что это не лучшее место для встречи с нашими товарищами, ведь здесь явно было много лишних ушей и глаз. Понимая правоту нашего провожатого, Иван слез с коня и передал его конюшему, вышедшему нас встречать. После этого он зашел в кабак и через несколько минут вышел в сопровождении пяти своих знакомых. Не знаю, как остальные, но я был разочарован, ибо думал, что людей будет больше.

– Ну вот и мои товарищи из уезда: братья Георгий и Глеб Фёдоровичи, Афанасий Петрович, Ярослав Георгиевич со своим послужильцем Сенькой, – представил своих друзей Иван, а затем назвал им наши имена.

– Хорошо. Закончили представления, – сказал Радим. – А теперь скажите мне, пожалуйста, у кого-нибудь из вас есть деревня поблизости?

– У меня в четырех верстах отсюда есть деревенька, – отозвался Ярослав.

– Ну и замечательно. Значит, все мы сегодня ночью у тебя погостим, там же и обговорим наш дальнейший путь.

– Я гостям никогда не отказываю и всегда рад, но все же вас много, и мне сложно будет всех разместить и накормить.

– Нам бы только крышу над головой, а еда у нас с собой имеется, как-никак не погулять вышли, – сказал Иван.

Все согласились с таким утверждением и, подождав, когда наши новые товарищи сядут на своих коней, мы под колокольный звон Борисоглебской церкви двинулись в путь.

Из-за предчувствия скорого отдыха у нас поднялось настроение, которое передалось лошадям – они как будто стали быстрее идти. Оно и понятно: еда и тепло после целого дня, проведенного под дождем, обрадуют кого угодно. Я же был больше рад, что наконец-то смогу обсохнуть, а то у меня уже вода из голенища сапог выливается (как бы не разболеться в самом начале похода).

Прошло немного времени после того как отзвучал последний звон церковного колокола, и мы увидели в отдалении деревушку Ярослава. Она действительно оказалась небольшой: всего четыре избы с дворовыми постройками и, как мы узнали позже, проживало там четырнадцать крестьян (это вместе с детьми). В общем, деревенька походила на мою собственную с одним лишь отличием – пахотной земли здесь было больше.

Первым в деревню въехал, как и положено хозяину, Ярослав и постучался в первый дом справа. Из него вышел дородный мужик, видимо, староста деревни, и, быстро поклонившись, выслушал приказания своего хозяина, а он, в свою очередь, собрал людей. После этого вокруг закипела работа – из двух хлевов перевели скотину в амбары, предварительно их подготовив, а затем вычистили и натаскали сена для нашего ночлега, то есть сделали пригодным для человеческого бытия жилища животных. Немного поразмыслив, мы решили перевести всех своих лошадей в один хлев, а самим расположиться в другом (не спать же в самом деле нам в одном месте).

Расположившись в хлеву, мы первым делом переоделись в сухое и отдали промокшие вещи на просушку в дома. После этого соорудили из сена себе лежбища и сразу же ими воспользовались – в конце концов, мы провели весь день в седле и ужасно устали. Не успели мы расположиться, как нам принесли горшки с горячей пшенной кашей, сваренной от щедрот Ярослава. Правда, хлеба нам не дали и пришлось доставать свои сухари, но, с другой стороны, дареному коню в зубы не смотрят, так что откушали на славу.

После ужина Иван сделал еще одну попытку разузнать у Радима о дальнейших планах, но он, сославшись на поздний вечер, перенес все разговоры на утро. В связи с этим нам ничего другого не оставалось, как лечь спать.

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что перед рассветом нас всех разбудил шум во дворе. Оказалось, что Андрей, выйдя по нужде, встретился с хозяйкой дома, ходившей кормить скотину, и захотел провести с ней некоторое время наедине, но, влекомый своим желанием, в сумерках споткнулся и повалил приставленный к стене амбара нехитрый крестьянский инструмент. Хозяйка дома, воспользовавшись возникшим замешательством, убежала в избу и, видимо, закрыла дверь на засов.

Все это ужасно рассмешило нас, Прохор же с издевкой сказал:

– Андрей, ну как же ты так с бабой не совладал, у тебя же татарская кровь. Твой дед, Садык, кажется, так себе жену нашел – выкрал из какой-то деревни!

Андрей же в ответ обозлился на нас и весь оставшийся день ни с кем, кроме своих людей, не разговаривал.

Утром, наскоро позавтракав пареной репой, мы собрались на совет. День же выдался солнечным, как будто и не было вчера дождя, и только лужи возвещали о вчерашней непогоде. Ощущение предстоящего солнечного денька подняло нам настроение, а так же то, что Радим наконец-то соизволил поделиться своими планами.

– С того момента как мы вошли в Вышгородский уезд, необходимо было соблюдать осторожность, дабы не привлекать внимания любопытных глаз. Вчера нам в этом помог дождь, а сегодня придется идти кружными путями. До границы отсюда, по реке Кухве, не более двадцати верст, а скорее всего меньше, но я удлиню наш путь примерно верст на шесть. Но даже петляя по лесным тропам и малоезжим дорогам, мы будем на месте переправы еще засветло. На Ливонский берег переправимся ночью, так что будет время отдохнуть перед последним отрезком пути, – сказал Радим, а затем, немного подумав, добавил: – Мне было приказано проводить вас до границы, но я нарушу это распоряжение и доведу вас до замка, и только там мы расстанемся. Если у вас есть вопросы, можете мне их сейчас задать.

– Есть, и много, – начал Иван. – Для начала скажи, сколько идти от Кухвы до места и что из себя представляет замок этого Людвига, который нам придется брать?

– До замка идти чуть более двадцати верст, а сам он является каменным двухъярусным домом с частоколом вокруг. Так что это даже не замок, а просто большой дом с забором, но вы и сами все на месте увидите.

– Близко обосновался, гад, – сказал Ярослав. – А стена там высокая?

– Высота стен аршина три или четыре, не более.

– А как узнать этого Людвига, чтобы ненароком не пришибить? Он же живой нужен, – спросил Георгий.

– Здоровенный рыжий немец со шрамом с правой стороны от уха до подбородка через всю щеку, а бороды он не имеет.

– Назад, я понимаю, возвращаться тем же путем будем? – спросил Прохор. – А что, если кого-нибудь из нас ранят, и он не сможет верхом ехать, тогда какой дорогой можно оттуда убраться?

– Уходить можно по дороге, но это опасно – есть шанс столкнуться с разъездом, а затем еще надо преодолеть заставу на границе. Но если действовать быстро, можно перейти пограничный мост прежде, чем вас настигнут, а на том берегу уже наша застава, где вы сможете укрыться. Главное, не забывайте – никто не должен подтвердить ваше присутствие в Ливонии. Что-нибудь еще?

– Ты говоришь, что мы сегодня быстро дойдем? – спросил Иван. – В таком случае я хотел бы заехать и посмотреть на то, что осталось от моей деревни.

– Хорошо, завернем ненадолго.

– Ну тогда поехали, – сказал молчавший досель Прохор. – Что толку выспрашивать, все одно на месте решать придется.

На это замечание никто не нашел возражений – в конце-то концов, мы можем столкнуться с береговым разъездом при пересечении границы, и тогда наша затея закончится, не успев начаться.

Решив больше не мешкать, мы пошли собираться в путь (на это нам понадобилось около часа). Закончив сборы и оседлав коней, вся наша братия двинулась на запад, подгоняемая лучами восходящего солнца. Правда, путь, по которому нас повел Радим, не позволял особо радоваться свету, источаемому небесным светилом, – ехать приходилось по небольшим малоезжим дорогам и еще более узким лесным тропам, со всех сторон окруженным лесом.

Постоянно петляя, сворачивая то на север, то на юг, в лесной сырости мы к полудню смогли достигнуть останков деревни, еще недавно принадлежавшей Ивану. Вид опустошенной местности был удручающим – печные трубы и торчащие то здесь, то там обгорелые остовы изб, уже успевшие порасти травой.

Радим не разрешил всем идти осматривать останки деревни, и Иван взял с собой только меня, Прохора да Ждана. Мы проехали по большой проплешине, которая, до всего случившегося, была деревенской улицей, а сейчас лишь напоминала о том, что здесь была жизнь. Осмотрев остовы домов, мы ничего не нашли – видимо, все сгорело в пламени пожара или было унесено кем-то. Проехав всю деревню насквозь, мы направились к погосту, видневшемуся чуть в стороне. Еще издали мы заметили, как какой-то мужик копошится возле могил. Как только мы подъехали, он первым с некоторым беспокойством обратился к нам:

– Мир вам, добрые милсдари. Откуда путь держите и какая надобность заставила вас завернуть в нашу глушь?