– Я-то понял – жаль, что ты не понимаешь…
– Куда уж мне, дурочке неотёсанной!
В этот раз Клим промолчал, хотя выражение его лица красноречиво свидетельствовало, что с последним высказыванием он согласен полностью и безоговорочно.
Какое-то время ехали молча. Селия застыла, поджав губы и даже закрыв глаза.
«Обиделась», – решил Клим. И ему стало немножко совестно.
Однако вскоре выяснилось, насколько сильно он недооценил свою попутчицу.
– Я не хочу с тобой ссориться, – неожиданно проговорила девушка, снова повернувшись к нему. – Можешь толком объяснить, что я, по-твоему, делаю не так?
Клим задумался. Оказалось, найти подходящие слова было непросто. Вот Мастер Илларион – тот умел объяснить всё что угодно, используя понятия, уже известные ученикам, и постепенно вводя новые. Клим и сам не заметил, как стал изъясняться категориями наставника уже и вне занятий. Ему так было удобнее, а остальным? Если подумать, Мастер ведь всегда общался с людьми на доступным им языке, не обескураживая их незнакомыми терминами. Как он это делал?
Не отрывая взгляда от чёрной полосы автобана, Клим с минуту размышлял, как правильно выстроить общение с непосредственной барышней, навязавшейся ему в попутчицы. Откровенно говоря, общаться вообще не хотелось. В имении Кауницев, ставшем его вторым домом, в дружной компании – другое дело, там и темы общие, и атмосфера располагающая. А так, один на один, да ещё всю дорогу… О чём, скажите на милость, ему с ней говорить? О популярной музыке, о новых фильмах? Исключено, Клим этим не интересовался. А его интересы, увы, были недоступны ей. Однако девушка задала вопрос, и элементарная вежливость требовала хоть что-то ответить. И он попытался:
– Извини, я затрудняюсь объяснить…
Однако Селию это лишь подхлестнуло.
– Я тебя раздражаю, так ведь? – спросила она с вызовом, впившись в него пристальным взглядом.
Клим вздохнул, в который раз за сегодняшний день напоминая себе, что эта особа, столь энергичная и не менее утомительная – сестра его лучшего друга. Затем искоса глянул на неё… и вдруг увидел мольбу в огромных голубых глазах, так похожих на глаза Тоба. Мольбу и надежду. Наверное, следовало успокоить девушку, быть может, даже попросить прощения (недаром же французы шутят: «Если женщина в чём-то не права, надо перед ней извиниться»). Но почему-то вырвалось совсем другое:
– Да, раздражаешь.
Селия, если и обиделась, то виду не подала.
– Спасибо за честность, – сказала она, криво усмехнувшись.
– Пожалуйста, – кивнул он.
– А что именно во мне тебе не нравится?
– Настойчивость.
И девушка снова надолго замолчала, видимо, переваривала ответ.
Удивительно, но её мысли теперь куда меньше «шумели», по крайней мере, перестали носиться по салону автомобиля. Неужто она действительно углубилась в себя?
Стоило Климу так подумать, как Селия повернулась к нему:
– Так ты считаешь, что настойчивость – это плохо?
– Если она направлена на других людей – да.
– А попроще?
– Если требуешь с себя – это нормально. А если с других – сама понимаешь…
– Ты хочешь сказать, что я с тебя требую? – удивилась Селия. – И чего, если не секрет?
– Внимания, в данном случае.
– В смысле, общения?
– В том числе.
– А что в этом дурного? – спросила девушка с искренним недоумением. – Мы же едем вместе, дорога длинная – разве можно просидеть весь день рядом не общаясь?
– Можно, если не о чем.
– А, так ты считаешь, что со мной не о чем разговаривать?!
На сей раз Климу удалось избежать ответа, благодаря вовремя попавшейся заправке, куда он завернул пополнить бак. Но тут его ждала новая неожиданность: заявив, что умирает от голода, Селия тотчас отправилась в придорожное кафе. Клим попытался было удержать своенравную девчонку:
– Я планировал остановиться на половине маршрута, где всегда обедаю…
– А это скоро?
– Всего полтора часа езды, если не будем задерживаться.
– Похоже, ты планировал доставить Эрхартам мой иссохший от истощения труп!
Пришлось Климу тащиться вместе с Селией в кафе и смотреть, как она поглощает подозрительного вида эклеры, запивая их капучино с двумя пакетиками сахара: не оставлять же было сестру друга одну в компании весёлых дальнобойщиков? Ох, если б только она была его сестрой – мигом научил бы слушаться старшего брата!
Наевшись столько сладкого, капризная девица на время обрела подобие душевного покоя.
– Кажется, я поняла! – заявила она, когда спорткар, взревев, снова рванул с места. – Я поняла, почему я тебя раздражаю: просто у нас с тобой слишком разные темпераменты!
Клим не ответил, всецело сосредоточившись на дороге: впереди был крупный город, и ему надо было встроиться в плотное движение на второй полосе.
– Вот я – сангвиник, – с радостным подъёмом продолжала Селия, – человек подвижный, живой, нуждающийся в постоянной смене впечатлений и, конечно же, в общении. А ты у нас, извини за выражение, флегматик…
«Только психологини доморощенной мне для полного счастья не хватало!» – хмыкнул про себя Клим, продолжая молчать.
– Ты медлительный и ригидный, скуп на проявление эмоций, трудно переключаешься с одной деятельности на другую… – перечисляла черты его характера девушка, пока Клим на предельной скорости обгонял караван фургонов. Правда, осеклась, когда автомобиль резко дёрнулся, чуть не вылетев на встречку, но тут же добавила: – Кстати, у флегматика в критические моменты частенько проявляются холерические черты, такие, как вспыльчивость и неуравновешенность…
– Так может, не стоит его доводить до критических моментов? – слегка сбросив скорость, поинтересовался Клим. – А то, не дай бог, ещё выскажет всю правду в глаза сангвинику, и тот вдруг погрузится в такую меланхолию, что никакой психотерапевт уже не поможет – ни по Фрейду, ни по Юнгу, ни по самому Виктору Франклу*!
Виктор Эмиль Франкл (1905-1997) – австрийский психиатр и психолог, создатель логотерапии – направления экзистенциального анализа, основанного на поиске смысла жизни для пациента. Далее цитируются его высказывания из книг «Воспоминания» и «Человек в поисках смысла».
– О, так ты слышал о логотерапии? – удивлённо уставилась на него девушка.
– Читал кое-что о Франкле. И даже взял себе на заметку его принцип: «Любые мелочи исполняй столь же тщательно, как самое великое дело, и самое великое дело – с тем же спокойствием, что и самое незначительное». Не это ли вы называете флегматичностью, доктор? –не без иронии осведомился Клим.
– Вы хотите об этом поговорить? – ничуть не растерявшись, ответила Селия тоном психотерапевта. – А как вам другое высказывание Франкла: «Живи так, словно живёшь уже во второй раз и при первой попытке испортил всё, что только можно было испортить»?
– Оригинально, – согласился Клим. – Но мне больше нравится: «Счастье подобно бабочке – чем больше его ловишь, тем больше оно ускользает. Но если вы перенесёте своё внимание на другие вещи, оно придёт и тихонько сядет к вам на плечо»…
***
В итоге до деревеньки в Высоких Татрах, где у Клима теперь был собственный дом – Аглае за глаза хватало княжеского имения – путники добрались лишь к ночи: Селии требовалось останавливаться каждые два часа в придорожных кафе, чтобы «не умереть с голоду», и Климу пришлось ей уступить, чтобы не свихнуться «от шума в её голове». Он чуть было не проехал мимо, спеша сначала доставить пассажирку до усадьбы в горах, но вовремя заметил свет в своей избушке и повернул к ней. У калитки стоял серебристый кроссовер Эрхартов: Теренс хранил верность одной и той же марке. А Вик вообще не стал обзаводиться собственным автомобилем, предпочитая путешествовать тропами между миров, дескать, так экономнее и экологичнее.
Едва спорткар остановился, визжа тормозами, из домика выбежали Виктор и Элинор.
– Явились – не запылились! – Вик крепким рукопожатием поздоровался с другом, пока Эль обнималась с Арселией. – Ты что, брат, разучился быстро ездить? Мы уже третий час вас дожидаемся, Эль успела пыль во всём доме протереть…
– С вашей гостьей быстро не получается, – буркнул Клим. – Хорошо, что вообще добрались.
Вик сочувственно поглядел на приятеля.
– Вижу, ты совсем измотался… Что, пришлось всю дорогу занимать девушку приятной беседой? И о чём говорили?
– О темпераментах. Она меня сходу во флегматики определила, представь себе!
– Представляю! – рассмеялся Вик. – «Суета сует и всякая суета»…
– Мне больше нравится вольный перевод классика: «Чепуха чепух и всяческая чепуха»*! – и Клим тоже расхохотался, в компании друга наконец-то позволив себе расслабиться.
* «Фраза «Vanitasvanitatumetomniavanitas» выдумана флегматиком» (А.П. Чехов. Фельетон «Темпераменты»). Само же библейское выражение «Суета сует и всякая суета…» приписывается царю Соломону.
– Они что, над Соломоновой мудростью так ухахатываются? – спросила Селия у Элинор, в свете фар подозрительно оглядывая развеселившихся парней.
– О нет, – заверила её подруга, – они всегда смеются только над собой…
Интермедия 1. Запись в дневнике
«Никогда в жизни не вёл дневник. Зачем бы я это делал? Чтобы фиксировать на бумаге события прошедшего дня? Так я и без этого помню всё, что нужно, а ненужное какой смысл запоминать?
Или чтобы запечатлеть свои умные мысли? Долгое время это было очень модно: записывать свои размышления в назидание потомкам. Дескать, прочтут и станут мудрее, избегнут многих ошибок на жизненном пути… Право, смешно! Человек учится исключительно на собственном опыте, на своих достижениях и ошибках… особенно на ошибках.
Есть ещё один способ – встретить настоящего наставника, учителя жизни. Но мало кому так везёт, потому что настоящие учителя – большая редкость. И они предпочитают общение вживую. А записанные мысли, даже самые уникальные, уже через несколько лет перестают казаться таковыми. Потому как ничего ведь не стоит на месте, и люди тоже меняются: идущие вперёд мудрость прошлого уже воспринимают как само собой разумеющееся, а те, кто катятся назад, не воспринимают её вовсе…
…Так зачем я это пишу? Во-первых, случайно прихватил с собой записную книжку – только вчера нашёл в кармане плаща, вместе с половинкой карандаша. Во-вторых, здесь больше совершенно нечем заняться…»
Глава 3. Брешь между мирами
Он успел вовремя: солнце ещё только-только поднималось из-за соседнего хребта. Контуры горных вершин светились золотисто-розовым, тогда как склоны, поросшие хвойным лесом, ещё оставались тёмными, фиолетово-зелёными. Но картина менялась с каждым мгновением: золотистое свечение разливалось по небосклону всё шире, мощнее. Ещё несколько минут – и лучи дневного светила вырвутся на простор, и уже невозможно будет любоваться красотой неба, не щурясь от слепящего света.
Виктор жадно вдохнул, набирая полную грудь воздуха. Влажный ветер с озера, мерцающего внизу свинцовым пятном, приятно холодил тело после быстрой пробежки. Он ещё раз окинул взглядом фантастическую панораму, которую можно было увидеть только отсюда, с Пифагоровой Скалы. Затем выпрямил спину, расправил плечи, подставил лицо восходящему солнцу и уже собирался закрыть глаза, чтобы погрузиться в свою утреннюю молитву, как неожиданно услышал торопливый топот у подножья утёса.
Мгновенье спустя над краем каменной площадки показалась чубатая голова Клима. Вик молча подвинулся, освобождая место для друга, и тот, тоже не говоря ни слова, бесшумно уселся рядом.
Климу пришлось несколько раз медленно вдохнуть и выдохнуть, чтобы выровнять дыхание. Однако мысленный поток остановить не удалось – слишком суетны были последние дни, да и все последние месяцы: защита диплома и церемония вручения in pompa magna*, затем прощальная гулянка сокурсников на взморье, уже без всякой помпы, но ещё более шумная, а на следующее же утро – поездка в Австрию, сумбурные выходные у Кауницев и снова поездка, теперь уже в Татры. Как же ему не хватало тишины этих гор! Как он соскучился по занятиям с Мастером, по ночным беседам с Тобиасом – глубоким, вскрывающим самую потаённую суть вещей, и, конечно же, по бесконечным приключениям с Виком, с которым что ни день, то новая авантюра…
*inpompamagna (итал.) – с большой пышностью, торжественно.
А ведь новая жизнь Клима Галицкого, настоящая жизнь, можно сказать, как раз на этой скале и началась – в то первое утро, когда Виктор Эрхарт позвал его встречать рассвет. И тотчас закрутилось, завертелось и понеслось – стремительным потоком, постепенно охватившим всё больше людей, стран, даже целых миров. Когда же это было?.. Всего шесть лет назад! С трудом верится. Клим, обычный мальчик, выросший в обычной маленькой семье – он, мама и бабушка с дедушкой – моргнуть не успел, как обзавёлся маститой и именитой роднёй. Теперь даже трудно представить, что когда-то в его жизни не было Вика, Тоба, их сестёр, которые и ему стали как родные; что не было шумной оравы детей – те и подавно воспринимались как общие; что не было чудесной усадьбы Эрхартов, аристократического особняка Кауницев и пропахшего колдовством домика прабабки Зофии; наконец, что не было единорогов из Заповедного Леса и Великих Мастеров Дхама, наследниками которых они все являлись. Одна большая дружная семья… Уже даже не семья, а целое племя – Дети Зари…
– Клан! – вслух подсказал Вик.
Клим открыл глаза: друг смотрел на него со всегдашним насмешливым прищуром светлых глаз, краешком губ улыбаясь в ус. Надо же, Вик усы успел отпустить! В сочетании с длинными русыми волосами, зачёсанными назад и стянутыми в хвост – вылитый барон Мюнхгаузен из старого фильма…
– Спасибо, мне это уже говорили! – рассмеялся Вик.
– Я что, так громко думаю? – Клим невольно поморщился.
– Почти кричишь.
– Похоже, заразился от Селии…
– Не просто же тебе пришлось вчера, дружище, раз до сих пор ещё не отошёл! – сочувственно покачал головой Вик, хотя глаза при этом лукаво блеснули.
– А то! Даже Рериха проспал, – Клим кивнул на горную панораму, уже залитую прозрачным утренним светом.
– Зато успел на Куинджи*.
*Имеются в виду горные пейзажи русских художников Николая Рериха (1874-1947) и Архипа Куинджи (1842-1910), известные ярким колоритом и необычной игрой света.
– И то верно… Мне бы быстрее переключится, вернуться в нормальное состояние! Давай сходим в Лес.
– Давай, – легко согласился Вик. – Только попозже. Там сейчас девчонки.
– Кто?
– Эль повела гостью.
– Селию… впустили? – изумился Клим.
– Наверняка, раз они ещё не вернулись… Тебя это удивляет?
Клим озадаченно почесал затылок.
– Есть маленько… Помнится, в прошлый раз, осенью, тебе не удалось провести её в Лес.
– Думаю, в этом был виноват тот дурацкий талисман в виде черепа. А сама Селия – отличная девчонка, ну, быть может, слишком любопытная…
– И болтливая без меры, – добавил Клим со вздохом.
