Рина скрипнула зубами: по договору, при форс-мажоре команда должна ожидать дайверов не меньше трёх суток, вызвав спасателей. Но филиппинцы довольно свободно относятся к своим обязательствам, могут и раньше уйти.
Связь планировали через военную систему на гидроакустике: рация Рины посылает звуковые сигналы к буйку, тот отправляет сообщение в рубку капитана. Никель-кадмиевый аккумулятор позволял рации работать четыре дня, найти бы её, так и координаты можно передать…
– Дерьмо! Ай! – вскрикнул Хонер, хватаясь за ухо. – Ай-й!..
– Что случилось? – Рина кинулась к гидрологу.
– Дрянь какая-то… В ухо мне заползла, кусается там… Я оглох!..
Он вскочил, принялся прыгать на одной ноге, пытаясь вытрясти что-то из уха. Рина схватила его за плечи: в слуховом проходе торчал чёрный изгибающийся хвост.
Та пиявка, что совал ей октопус! Вот же гад. Тварь заползла в губку, притаилась, а теперь укусила Хонера! Вытащить бы, да пинцета нет.
Рина пыталась ухватить скользкий хвост ногтями, уговаривая Хонера не дёргаться, когда услышала шлепки сзади. В недоумении оглянулась…
На плиту выползло двое работников. Конечно, в этом не было ничего удивительного: осьминоги выходят иногда на сушу, после отлива перемещаются от лужи к луже и ловят застрявшую там рыбу. Они набирают воду под мантию, зажимают её края, как застёжку, и могут так дышать часа два.
Удивительно было то, что каждый работник держал по створке устрицы величиной с большую тарелку. Прикрываясь раковинами, как щитами, гости тихонько перещёлкивались.
– Сам ты рыба безводная! – внезапно крикнул Хонер.
Что? Уж не спятил ли гидролог окончательно? Выглядел он сердитым, раздосадованным, однако никак не сумасшедшим. Снова принялся огрызаться:
– Да плевать, верите вы в демонов или нет. Рацию отдавайте!
Осьминоги топтались у края плиты, их щелчки едва можно было различить на воздухе. Рина повернулась к напарнику:
– Ты понимаешь, о чём они говорят?
Хонер удивился:
– А ты реально не слышишь? Вон тот, поменьше, предлагает подруге сбежать, потому что демоны могут их съесть. Девчонка ему возражает: «Демонов не существует. Учитель рассказывал. Это ламантины, они заблудились. Они едят траву».
– Девчонка? Как ты их различаешь?
– Да ясно, как: по голосам. У девчонки он девчоночий, а парень басит… Или нет? Походу, он щёлкает, но кажется, как будто басит.
Рина догадалась:
– Пиявка! Пиявка у тебя в ухе – переговорное устройство.
– Да ладно? Та чёрная дрянь, которая меня укусила?
Осьминоги снова заговорили, и Хонер перевёл:
– Ниетта отправляет мудрость прямо в голову. Ниетту дают самым глупым ученикам, чтобы понимали слова учителя. С ниеттой нельзя врать: учитель сразу узнает. Вы демоны-уналаши?
– Спроси, кто такие демоны.
Хонер задал вопрос по-французски, однако октопусы поняли, и «девчонка» ответила, а он принялся переводить:
– Уналаши живут наверху, где нельзя дышать. У них всего четыре руки, одна длинная, прямая, как рог нарвала, острый крюк на конце. Этой рукой уналаш бьёт жертву, протыкает, потом сжирает её. Они ненасытны, могут съесть огромный косяк рыбы и останутся голодными. Коварные, не знают ни жалости, ни сострадания. Любят крабов и жемчуг, не выносят музыки. – Гидролог задумался: – Рука с крюком?
– Гарпун, багор, – коротко пояснила Рина. – Почему эти двое пришли сюда?
Снова раздались щелчки, абсолютно одинаковые. И как только Хонер понимает разницу между голосами, как улавливает смысл?
– Мы очень храбрые, не боимся. Вы красивые. Жалко, если убьют. Великий Учитель проверит, ламантины или уналаши. Он скажет, как быть. Он идёт!
Октопусы забеспокоились, соскользнули в воду. Выставив перед собой раковины, протиснулись между щупалец медузы. Подплыли к двери, но, увидев, что та начала открываться, побросали свои «щиты» и шмыгнули к дальней стене, скрылись в укромной щели.
Хонер, морщась и поглаживая больное ухо, спросил:
– Как эти морепродукты собираются нас убивать? Скатами опять потыкают?
– Не будь идиотом. Они же как-то догадались регенерировать кислород в смеси. Что им стоит убрать водоросли и оставить нас задыхаться?
Глава 5
Рина с тревогой наблюдала через окошко шлема, как в распахнувшуюся дверь входят шестеро солдат. Каждый нёс копьё в полтора метра, словно скрученное из светлых и тёмных стеблей, – бивень нарвала. Пересказала увиденное Хонеру, тот свёл вместе брови:
– Я им оставлю, тварям! – Он пнул губку, которая отлетела и спружинила от прозрачной стенки. – Давай, ныряем. Пока дверь открыта, расшвыряем этих с копьями – да наружу.
– Нет, стой! – Рина выставила ладонь. – Что за дверью, ты знаешь? Лабиринт, другая запертая пещера, где ещё больше солдат? У них точно не хватит сил пробить твой гидрокостюм? – Она сцепила руки в замок, постаралась говорить убедительнее: – Хонер, нельзя проявлять агрессию. Если нас сочтут неопасными – возможно, выведут из пещер и согласятся вернуть снаряжение. Тем двоим работникам мы кажемся красивыми… Почему они пришли, как думаешь? Ведь раньше боялись, под купол не лезли.
– Обнаглели?
– Нет. Сработала наша практика – притворяться травоядными. И дальше надо притворяться. Даже намёка не должно быть, что мы похожи на их «уналашей».
Двое солдат, будто портье, копьями раздвинули щупальца медузы, остальные проскользнули в образовавшийся проход и устремились вверх, к плите. За ними плыл большой коричневый октопус.
Рина шепнула Хонеру:
– Молчи. Не показывай пока, что понимаешь их. Эти не знают про пиявку – она вроде как потерялась.
– Лады… Погодь, так ведь первая сладкая парочка уже с нами говорила?
– Работники на глаза начальству попадаться не захотели. Скорее всего, они прокрались к нам тайно, посмотреть поближе диковинных животных…
Рина сказала это – и осеклась: а если туристы-экстремалы не сами пришли? Если их специально подослали, чтобы дать пленникам ложные сведения о представлениях октопусов насчёт демонов? Уналаши любят жемчуг и крабов, не любят музыку. Но вдруг всё наоборот?..
Она схватилась за голову. Пожалуй, не стоит приписывать октопусам способность к многоходовкам, слишком это сложно для моллюсков. Или нет?..
Солдаты распределились вокруг плиты, выставив из воды копья и по одному глазу. Те торчали над поверхностью, будто пузырьки – настороженные, опасные пузырьки.
На плиту выкарабкался коричневый «начальник». В неродной среде он сплющился, расплылся и казался шоколадным мороженым, которое в жаркий день уронили на асфальт: голова блестящей горкой и ручейки-щупальца. Две его руки обнимали по кожаной сумке размером с дамскую, из углов каждой торчали мягкие загнутые рога.
Рина пригляделась к двум гребням, венчающим сумку: «русалочий кошелёк»! Такие яйцевые капсулы откладывает большой калифорнийский скат. Люди часто находили их в приливной волне и считали, что это морской чёрт расплатился с русалкой за услуги. Золото хвостатая взяла, а кошелёк выкинула.
Конечно же, просто легенда. Внутри подобной капсулы драгоценностей никогда и не ночевало – если только не считать драгоценностью крошечного скатика.
Октопус подтолкнул вперёд одну из сумок. Рина наклонилась, взяла… и тут что-то тяпнуло её за палец! Под невольно вырвавшееся: «Дьявол!» сумка шлёпнулась о плиту. Из «кошелька» выбрался краб размером с бургер и боком пополз прочь.
Его надо ловить? Или, наоборот, не надо? Можно ли доверять «туристам»? Пока она размышляла, краб сбежал; в воде его теперь точно не поймаешь.
Начальник громко щёлкнул, солдаты дружно отозвались. Он уже протягивал второй яйцеклад.
Что там ещё за сюрпризы?
Рина с опаской взяла тяжёленький подарок, оттянула его кожаный карман…
Внутри оказался жемчуг. Правильные шарики с ноготь, отливающие перламутром в неярком свете губок.
Хонер сунулся посмотреть – и глаза его округлились. Сейчас скажет про то, сколько можно выручить за подобную красоту, а ведь октопусы понимают его слова…
Рина с размаху отшвырнула «кошелёк», угодив по голове одному из солдат. Вода забурлила, поднялся переполох. На плиту со всех сторон надвинулись копья, одно едва не проткнуло Рине подошву бота.
Они с Хонером отскочили, прижались к мягкой стене медузы. Похоже, подарки всё же надо было принять…
Шоколадный махал щупальцами над головой и быстро стрекотал.
– Успокаивает своих, – шепнул Хонер. – Говорит, животные не нападали, а сами испугались краба.
Солдаты убрали копья, принялись выбрасывать в воздух струйки воды: выставляли сифоны над поверхностью и стреляли фонтанчиками до самого потолка.
– Смеются, – пояснил гидролог.
Как Хонер понимает эмоции осьминогов?..
Начальник щёлкал пуще прежнего, наводя порядок. Когда солдаты затихли, он протянул Рине щупальце: в бескостных пальцах извивалась ещё одна пиявка.
Позволить ей забраться в укромное место и укусить? Рина поёжилась. Неизвестно, что это за дрянь, какую заразу может занести… Но всё-таки надо налаживать контакт.
Поборов дрожь, она взяла скользкое существо и посадила себе в левое ухо. Холодная мерзкая тварь закопошилась, протискиваясь в слуховой проход. Рина стиснула зубы, борясь с искушением выдрать её и раздавить.
Укус…
Левая половина головы онемела, челюсть не чувствовалась, как от укола дантиста. Кто-то разглагольствовал рядом, голос был приятный, мужской:
– …И ещё ниетта создаёт информационное поле, посылает сигналы прямо в мозг носителю, причём носитель сам расшифровывает информацию в понятные для него звуковые образы. Кхм-кхм, я зря это вам, конечно, рассказываю. Итак, приступим. Еда? Водоросли? Вы хотите вкусные водоросли?
Рина оглядывалась, пытаясь понять, кто говорит. Слова будто не звучали, а сами рождались под черепной коробкой. Вглянула на шоколадного октопуса: тот смотрел искоса, повернув к ней правый глаз, и щёлкал.
Щелчки были понятны! Причём один врывался в сознание длинной фразой, а целая тирада могла перевестись как «Эх!». Начальник продолжал:
– Водоросли. Вкусные водоросли. Подними ласты вверх и получишь еду.
Рина рассмеялась и сказала по-английски:
– У нас руки, как и у вас. Только две, а не восемь.
Октопус щёлкнул удивлённо:
– Вы умеете считать до восьми?
Его интонации казались теперь понятными; даже мимика, игра цветов обрели оттенки смысла.
Рина подтвердила:
– И не только до восьми. Эта пиявка-переводчик, откуда вы такую взяли?
– Выращиваем, дар Древних, – с опаской ответил октопус. – Ниетта у вас уже внутри, а червя, который её переносит, я могу убрать. Позвольте ваш слуховой орган?
Рина наклонилась, и холодные мелкие пальчики ловко выдернули из уха противное существо.
– Спасибо, – поблагодарила она, выпрямляясь. – Я – Екатерина Куравина, можно Рина. Это Хонер Таффанель. Верните наши вещи и выведите из пещер, чем быстрее, тем лучше. Каждый час на счету.
– Погодите-погодите! – Октопус вскинул сразу четыре руки, он то пунцовел, то зеленел. – Кто вы? Вы обладаете развитой речью, умеете считать, знаете о единицах времени, имена у вас сложные. Я вживлял ниетту муренам, другим существам. Дельфины называют некоторые предметы, выполняют команды. Дикие осьминоги понимают разницу между большими и малыми числами, осваивают простейшие предложения. Но у вас я вижу совершенно особенный интеллект. Вы – животные? Или демоны?
Кажется, туристы обмолвились, что враньё с таким переводчиком очень легко раскусить? Рина ответила как можно деликатнее:
– Мы – люди. Мы произошли от животных, но обитаем в поселениях на суше.
– Поселения?! Дома выращиваете?
– Строим. Из камней.
– Изумительно! Я всегда говорил: суша полна необъяснимых явлений и поразительных существ!
Октопус покраснел, подался ближе, рассматривая пленников, словно в первый раз. От возбуждения он, видно, задохнулся, нырнул – и снова вылез на плиту, потупился, словно в поклоне:
– Извините, не представился: Фьют Найирел ор Мэюна Равелли, Луч Познания города Шелест.
Рина уточнила:
– А другие города есть?
– Другие? Какие – другие? По преданиям, раньше у озарённых была Империя, которую за год не оплывёшь на самом быстром кальмаре. Ещё полвека назад в трёх ночных переходах от нас располагалась Метрополия, но её постигла ужасная кара за блуд и неуважение к Течениям. Теперь там Серая Пустошь, опасно даже для кальмаров. У вас много поселений?
Неужели на дне океана развилась цивилизация, независимая от человеческой? Почему же она теперь в упадке, всего один город остался? Второй стоял неподалёку, исчез не так давно…
Рину вдруг поразила догадка: мёртвый каньон в заливе Принс-Уильям! Именно крушение танкера погубило Метрополию октопусов. Что они сделают, если узнают: виновниками смерти их родственников были люди? Чем не демоны, уничтожающие всё живое?
Надо бы поменьше распространяться о человеческих технологиях.
