Наслаждаясь каждым глотком, как завороженный, наблюдаю за тем, что происходит в небе. Мимо меня медленно пролетают картины, нарисованные какой-то волшебной невидимой кистью. Вижу пушистого белого кота с хитрой мордочкой, за ним летит то ли медведь, то ли собака… А вот какие-то причудливые сооружения, напоминающие дворцы. Так и есть – небесные дворцы! Огромные крылья птицы, напоминающей орла. И тут же возникает образ – орел с распростертыми крыльями, парящий над землей.
Символ вечной свободы! Я продолжаю писать.
По окончании титров на экране не тронутая цивилизацией природа. Густой Тевтобургский лес, гористая местность, завораживающая скала Экстерштайн. Полет орла, парящего над землей. Внизу по горной дороге едет машина. Камера снимает с высоты птичьего полета и будто глазами птицы наблюдает за происходящим. Она врывается в монастырский двор, охватывает фрагменты жизни за монастырской стеной и оказывается в келье Старца.
Крупный план. Лицо Старца, который находится в состоянии медитации. Резко открываются глаза, полные прозрения.
/На протяжении всей сцены текст произносится голосами за кадром. Актеры отыгрывают свои роли, не произнося слов, так как их герои обладают способностью понимать друг друга на ментальном уровне./
Старец: «Ну вот и все. Моя миссия подходит к концу». /Отъезд камеры, переход на общий план./
В келье находятся еще три персонажа. Молодой мужчина, очень похожий на Старца, молодая красивая женщина и мальчик пяти лет.
«О чем ты, Отец?»
«Он приближается, а за ним пламя и смерть».
«Кто он?»
«Принеси мне книгу».
Сын меняется в лице, понимая важность этого события. Женщина так же реагирует на сказанное, даже малыш интуитивно хватается за юбку матери. Сын выходит из кельи, и Старец обращается к ребенку:
«Твое время еще придет».
Затем он переводит взгляд на женщину.
«Ты должна уберечь его, и в этом твое предназначение».
Женщина с огромными голубыми глазами, полными решимости, прижимает к себе ребенка.
Смена кадра
На экране мелькают сакральные рисунки, символы, цифры. /Компьютерная графика./ Все закручивается и останавливается в нужном порядке.
Старец, склонившись над книгой, хватается за голову и с тяжелым вздохом закрывает ее. Устремляя молитвенный взгляд вверх, обращается к семье:
«Подойдите все».
Он бережно передает книгу сыну со словами:
«Ты знаешь, что делать».
Снимает с груди медальон, с которым никогда не расставался, и одевает его на внука.
С любовью берет мальчика на руки и пристально смотрит ему в глаза.
Крупный план. Глаза Старца – глаза ребенка.
Монолог Старца.
«Тайна и порядок вселенной отражаются в малейшем зернышке. Движение тысячелетий содержится в том кратком промежутке времени, когда мы ходим по планете. И мы вынуждены повторять падения и взлеты прошлого, переживая апокалипсис во имя будущего».
Он опускает руку на голову мальчика, как бы благословляя.
Крупный план лица ребенка с огромными, не по-детски мудрыми голубыми глазами.
Закрываю глаза, чтобы снять напряжение, и мой мозг мгновенно переключается на воспоминания. Я родился с голубыми глазами, как у отца. Мама говорила, что у него глаза бабушки Саши, а он шутил:
«Вся семья голубоглазая! Угораздило же меня взять в жены эту колдунью. Утонул в болоте ее зеленых глаз».
Голубые глаза были и у того, кого с раннего детства считал дедом. Родного деда и бабушку я видел только на фотографиях. Отец подводил меня к огромному комоду, где красовались старинные рамки, и, тыкая пальцем, несколько раз повторял:
«Дедушка, бабушка».
Но когда к нам в гости приходил Виктор Владимирович, я по-настоящему чувствовал, что такое дед. Прямо с порога бежал к нему навстречу, и он слету подхватывал меня на руки, кружил и подкидывал к потолку. Иногда он даже укладывал меня спать, рассказывая какую-то историю, и я как завороженный слушал совсем не детский рассказ, глядя в его бездонные голубые глаза.
Возвращаюсь к реальности и перечитываю заключительные строки.
Крупный план. Лицо ребенка с огромными, не по-детски мудрыми голубыми глазами.
Смена кадра
По горной дороге движется легковой автомобиль, наполненный людьми. /Повтор кадра начала фильма – полет орла, камера сверху сопровождает движение машины. Дорога неожиданно прерывается, переходя в узкую горную тропу. Люди выходят из машины и вынуждены продолжать движение пешком. Погодные условия резко меняются. Сильный ветер, раскаты грома, проливной дождь. Через множество препятствий они все же достигают стен монастыря. Кто эти люди – пока непонятно, но монастырские ворота открываются перед ними, будто бы их ожидали.
Смена кадра
В келью заходит мужчина, лица которого не видно на протяжении всей сцены. В процессе диалога, по некоторым характерным признакам и интонации голоса, становится понятно, что это Адольф Гитлер.
Эту сцену я переделывал много раз, помню наизусть все варианты диалога. Не хочу перечитывать, попробую заново написать то, как думаю и чувствую сейчас.
«Приветствую тебя, всемогущий Дарунг. Благодарю, что принял».
«Присаживайся. Слушаю тебя».
«У меня много вопросов…»
«Знаю. Ответы на них ты получишь не сейчас».
«Тогда скажи мне, что тебе известно?»
«Ты будешь двигаться к своей цели быстро и беспрепятственно, пока не выполнишь свое предназначение».
«Мое предназначение – возродить Великую Арийскую расу…» – его глаза фанатически загорелись. /Крупный план на глаза./
«Я появился на свет в это время и в этом месте, чтобы совершить самый великий вызов человечеству! Я должен собрать необходимые артефакты, я должен обрести великие знания предков, я должен…» – его голос набирает силу и готов сорваться на крик.
Старец поднимает руку и жестом знамения прерывает его пламенную речь.
Спокойным тихим голосом, звучащим нараспев, как молитва, он произносит:
«Человеческий разум не имеет понятия о том, что на самом деле происходит.
Самый великий вызов человечеству – это возврат к вере первопредков.
Истинной и единственной, откуда берет начало будущее, куда упали семена древних знаний. Без прошлого нет ни настоящего, ни будущего, ибо древо, у которого обрубили корни, засыхает и погибает».
«Ты говоришь загадками. Я пришел получить твое благословение на великий поход во имя веры наших предков. Ты – хранитель деревней книги Велеса, и только ты можешь указать мне верный путь и дать мне символ великой победы. Скажи, что тебе известно?»
Старец с глубоким вздохом кладет руку на грудь, где всегда находился медальон.
«Мне много что известно, и это вселяет в меня ужас. Как я могу сказать тебе: „Не делай это“, если знаю, что это будет сделано. Поэтому у меня нет ни единой причины оставаться в этом мире. Сейчас ты услышишь то, что должен знать».
Смена кадра
Есть! Перечитывать не буду, вдруг опять что-то не понравится. Вернусь к этой сцене по окончании всей работы. Так бывает, застрянешь на чем-нибудь и топчешься на месте, теряя драгоценное время. В таких случаях надо откладывать в сторону написанное и идти дальше. Ловлю себя на мысли, что ключевая фраза «Ты услышишь лишь то, что должен знать» имеет ко мне прямое отношение. Так мне всегда отвечали, когда я, будучи подростком, пытался выяснить род деятельности моего отца.
Глава 2. Она была звезда
С самого детства я подолгу не видел отца. И перед каждым отъездом он сильно сжимал в объятиях маму, которая почему-то плакала, стараясь сдерживать слезы и безудержно покрывая его лицо поцелуями. Я, маленький ребенок, стоял как вкопанный, ничего не понимая, готовый так же разрыдаться. Отец брал меня на руки и, улыбаясь сквозь влажную пелену на глазах, говорил: «Ну, сынок! Будешь главным мужчиной в доме, пока не вернусь. Мать береги».
«А куда папа уехал?»
«На войну», – отвечала мама с отрешенным взглядом на заплаканном лице. И тут же, спохватившись, улыбалась мне, вытирая ладонью слезы.
«Шучу, малыш. Папа уехал в командировку, по работе, скоро вернется».
И это «скоро» иногда длилось годами.
Мама воспитывала меня в любви к искусству, так как сама была творческим человеком. Это выражалось во всем – от приготовления еды до выбора одежды. Мы ни в чем не нуждались, видимо, благодаря папиным рабочим командировкам. Мама водила меня по театрам, художественным выставкам и в цирк. Поход в цирк всегда был настоящим праздником, особенно мне нравилось закулисье, куда нас всегда приглашали по окончании представления. Мама дружески общалась с этими необычными людьми, а я с любопытством рассматривал их вблизи, в причудливых костюмах и гриме. И каждый раз, прощаясь, кто-то из них говорил мне:
«А ты знаешь, что твоя мама звезда?»
За этим следовали многочисленные дифирамбы в ее адрес, и она со словами благодарности спешила со всеми попрощаться. А потом мы шли в кафе рядом с цирком, это была традиция. Заказывали любимые вкусняшки, мама отвечала на мои вопросы и сама рассказывала разные смешные истории из своей цирковой жизни. Вопросов у меня всегда было много, как, впрочем, и у каждого ребенка. Но только повзрослев, я получил ответ на главный свой вопрос. Кем работает мой отец, и как они познакомились с мамой.
Мозг, переключившись на воспоминания, уводит меня от напряженной работы без моего на то согласия, и я непроизвольно закрываю глаза. Передо мной большой экран, на котором мгновенно прокручиваются картины совсем другого сценария, придуманного не мной, а самой жизнью.
Гастроли советского цирка за границей всегда имели головокружительный успех. По тем временам цирковое искусство считалось одним из самых престижных и коммерчески выгодных предприятий для Страны Советов. В закрома Родины нескончаемым потоком текла валюта. Артисты цирка, находясь на гастролях за рубежом, получали крошечные суточные оклады, рассчитанные на очень скромное проживание. Из рассказов мамы я узнал, что труженики цирка везли с собой консервы, крупы, сахар и все прочее, что можно было спрятать в рабочий реквизит. Люди таким образом экономили на еде, чтобы привезти домой побольше заграничных товаров. Особенно популярными были сервизы «Мадонна», украшенные перламутром, затейливые люстры из чешского стекла и прочие предметы интерьера, которые считались престижными, украшая скромные квартиры советских граждан. Все это можно было вывезти в определенном количестве, предусмотренном таможенным контролем, и покупки распределялись по всей программе. Мама рассказывала об этом с присущим ей юмором, и я обожал слушать истории из прошлого, которые отображали эпоху СССР.
Программа на зарубежную поездку тщательно отбиралась худсоветом Росгосцирка, утверждалась Министерством культуры и далее шла на рассмотрение организации, не имеющей прямого отношения к искусству. Каким бы выдающимся ни был артист, но если его признавали политически неблагонадежным, он вычеркивался из списков на выезд за рубеж раз и навсегда. Все работники цирка, впервые выезжающие за границу, обязаны были пройти инструктаж по вопросам «Что там можно, что нельзя». А также в обязательном порядке посетить мавзолей Ленина для повышения духа патриотизма. Отстояв километровую очередь, при виде мумии великого вождя у каждого непременно должно было возникнуть желание вернуться на Родину.
Моя мама была победительницей многих цирковых конкурсов и признана лучшей артисткой в жанре «воздушная гимнастика», но за границей этот жанр представляли другие исполнители. Она не попадала даже в предварительные списки по причине своего непролетарского происхождения. Оказавшись в детском доме еще ребенком, она и понятия не имела, что в ее жилах течет голубая кровь.
Делегация цирковых деятелей из Германии просмотрела номера и аттракционы на предмет гастролей советского цирка. Выступление мамы произвело на них такое впечатление, что вопрос был поставлен ребром. В управлении Росгосцирка начался настоящий переполох. На ковер были вызваны все начальники отделов для выяснения, как могли допустить этот просмотр. Начальник иностранного отдела пояснил, что согласно распоряжению генерального немецкой делегации предоставили возможность просмотреть все столичные программы. Начальник отдела формирования объяснил, что воздушный номер «Вдохновение» в исполнении Веры Сербиной согласно общей разнарядке был запланирован для работы в цирке-шапито «Радуга», находящемся в Измайловском парке. В итоге все же виноватый нашелся. Им оказался инспектор манежа цирка-шапито, который не догадался снять с программы лучший номер в день посещения немецкой делегации. Его уволили, хотя он понятия не имел о родословной моей мамы. Все закончилось тем, что после долгих проверок ее кандидатуру все же утвердили на поездку в ГДР.
Мой отец в это время работал в Германии, и ему по долгу службы надо было встретиться с руководителем поездки цирковой программы. После деловой беседы поступило предложение посмотреть цирковое представление.
«Сегодня окончание гастролей по городам Германии. В этой программе собраны лучшие мастера советского цирка. Вы когда последний раз цирк посещали?»
«Давно. В детстве».
«Ну тогда вам будет интересно. Современный цирк во многом отличается от цирка нашего детства».
По роду деятельности у моего отца было немного времени на развлечения, но почему-то в этот вечер он принял это предложение. Историю знакомства моих родителей я узнал, когда мне исполнилось семнадцать лет, во время нашего мужского разговора, который состоялся по причине моего первого увлечения. «Скажи, отец, ты веришь в любовь с первого взгляда?» «Верю», – сказал он и начал свой рассказ.
«Она была ослепительно хороша!» – восторженно произнес он, инстинктивно подняв голову, будто бы вновь видел маму под куполом цирка.
«После представления я разыскал ее гримерную, маленький фургончик, разукрашенный трафаретом. Как застенчивый ребенок, робко постучал в открытую дверь. Зеленая занавеска пошевелилась и резко распахнулась. На пороге стояла хрупкая девушка в коротком халатике, с длинными распущенными волосами и бледным красивым лицом. Это была она, совсем другая, земная, но не менее прекрасная».
«Здравствуйте! Я хотел выразить…» – и тут, вспомнив, что после представления метнулся в ближайшую цветочную лавку, протянул ей букет, спрятанный за спиной. «Спасибо. Какой восхитительный букет! Постараюсь довезти его до Москвы, мы завтра первым утренним поездом…» – и она сделала какой-то неподражаемый жест, имитирующий отъезд.
«А потом был банкет по случаю окончания гастролей, на который меня также пригласили, и я пошел по известной причине».
Прозвучал телефонный звонок, который прервал рассказ отца, и я с нетерпением ждал окончания разговора, чтобы продолжить нашу задушевную беседу. «Ну и что на банкете?» – напомнил я, чтобы переключить его на нашу тему.
«О… Это отдельная история, судьбоносная!»
«Расскажи, пожалуйста, мне так интересно…»
Поток воспоминаний уносит меня все дальше и дальше, будто в моей голове прокручивается совсем другой сценарий, и я полностью переключаюсь, не в силах это остановить.
За три гастрольных месяца было дано девяносто аншлагов, что, безусловно, радовало руководство обеих сторон. После торжественной части мероприятия началось застолье. Произносились торжественные тосты за великую силу искусства, за сотрудничество между дружественными странами, за радушный прием и так далее.
