– Да ну? – не поверил Айгер. – Поди хет Хоофту расскажи. Зулейха ваша, тьфу, чертова нечисть, пятьсот лет успокоиться не может, все отомстить думает.
– Зулейха с головой похоронена. За что мстить-то?
– Обалдеть, – ухмыльнулся ван Хинкес. – Я знаю что-то, чего не знаешь ты.
– И чего я, по-твоему, про Зулейху не знаю?
– Сердце ее где? – Айгер приблизил к ней свое лицо так, что Тайра почувствовала его дыхание на своих губах. – Вот и никто не знает. И сама она, чтоб ей вечно в аду гореть, не знает. А знай она это – уже давно бы вернула себе свое сердце, восстала и поубивала всех, а тебя в первую очередь. Поняла, нечисть?
Айгер увидел, как глаза у нее расширились от удивления и аль?Кхасса словно бы зависла. Она явно сопоставляла какие-то факты, и выводы ее просто обескураживали.
– Я всегда думала, – наконец сказала она, – что Зулейху лигиец порешил, соответственно, и сердце ее у вас.
– На кой оно нам нужно? – возмутился Айгер.
– Так вы же вроде покой магического мира охраняете… Я думала, и сердце ее вы храните. Да и ты сам мне все время говоришь, мол, я тебе голову отрублю и сердце выну. Я думала, это у вас в Лиге порядок такой.
– Во-первых, серьезно я тебе только про башку говорил, а про сердце – это так, для красного словца, чтобы припугнуть, – пояснил ван Хинкес. – А во-вторых, твой ересиарх что, тебе про это не рассказывал? Про то, как Зулейху пришили?
– Рассказывал, да я и сама столько всего про это читала… Так, значит, это не вы ее?
– Не мы.
– Но и не мы! – возразила Тайра.
– Я бы на твоем месте так уверен не был. У вас там сам черт ногу сломит, кто, кого, когда и за что, потому и не прибрал вас еще с вашей обителью мракобесия, тьфу!
– Нет, Айгер, в этом я точно уверена, – отрицательно покачала головой Тайра. – Наши только Брианну Арунделл сами замочили, потом никогда никого, даже Зулейху.
К остановке снова подъехал корейский автобус с рекламой каких-то чипсов на боку, постоял секунд десять – никто не вошел и не вышел – и поехал прочь.
– Скажи мне, нечисть, – спросил Айгер. – Вот если бы у тебя была одна свечка. Всего одна свечка. За кого бы ты Бога просила?
– За здравие или за упокой?
– За упокой.
– За Сэла, – чуть подумав, ответила Тайра.
– Почему за Сэла?
– Потому что ему это больше всех надо.
– Так он же гад последний! – возмутился Айгер. – За что ему свечку?
– Ни черта ты про Сэла не знаешь, – вскинулась Тайра. – Он один из лучших людей! И я его люблю. И не тебе, лигийскому наемнику, рассуждать о Сэле!
– Он лжец и еретик!
– Но свечка-то моя! – Тайра поняла, что Айгера ей не переубедить. – За кого хочу, за того и поставлю!
– Будь по-твоему, – согласился с последним доводом ван Хинкес. – А за здравие?
– За госпожу Магдалену, – без раздумий ответила Тайра.
– За Магдалену? Магдалену ван Хален? Жену хет Хоофта? С какой радости-то? – опять не понял ван Хинкес.
– А вот это уже не твоего ума дело, – Тайра встала со ступеньки и потянулась.
Айгер поднялся следом.
– Ты куда сейчас? – спросил он. – Или опять не моего ума дело?
– Расслабься, Айгер. Можешь сегодня спать спокойно. Бедокурить не буду. Домой я сейчас. В Ишанкар.
– Ну бывай, – ван Хинкес спустился на тротуар и обернулся. – Эй, Кхасса! А знаешь, за кого бы я свечку поставил?
– За здравие или за упокой?
– Без разницы.
– И за кого?
– За тебя, нечисть.
– За меня? Почему за меня? – Тайра опешила. – Айгер! Почему за меня?
Она сбежала вниз по ступенькам, но он уже скрылся за поворотом.
– Йен знает, что ты меня заполучила до конца света? – поинтересовался Морис и поставил на лабораторный стол еще двадцать пробирок.
– Знает, – Тайра вытерла кровь из уголка губ.
– А Бергер?
– Нет.
– Почему?
– А ты хочешь, чтобы он узнал?
– Не хочу, моя сладкая. Это дурной тон, чтобы Глава Дома Ишанкара ходил в собачках у Некромантессы.
– А чтобы Некромантесса была дойной коровой для Главы Дома Ишанкара, не дурной тон? Я думала, мы все уже решили и вопрос закрыт, – Тайра посмотрела на вампира. – Тебе со мной так неуютно?
– Мне неуютно в моем нынешнем статусе, – признался Морис.
– Сейчас со мной говорит твое уязвленное самолюбие. Представь тогда, что должна чувствовать я, зная, что меня использовали столько лет без моего ведома, так что мы квиты. И Ректору я ничего рассказывать не собираюсь.
– Ректор не дурак, к сожалению, – Морис криво улыбнулся. – Как ты ему объясняешь, что между нами происходит?
– А что происходит? Ничего я объяснять не буду. Ты учишь меня магии крови, а что там неофициально… Это не его дело, что и с кем у меня происходит. О личных отношениях я перед ним не отчитываюсь. Я свободный человек.
– Да неужели? Я бы поспорил и с человеком, и со свободным.
Тайра усмехнулась.
– Скажи мне честно, господин Гиварш, я злоупотребляю своим или твоим положением?
– Я бы так не сказал.
– Тогда почему ты каждый раз заводишь этот разговор?
– Глупо надеюсь, что ты меня отпустишь, моя сладкая.
– Отпущу, но не сейчас.
– Только не равняй меня с Ранией, – попросил он. – Или мне тоже придется ждать критического момента и удара в спину?
– Удара в спину? – Тайра не стала скрывать своего возмущения.
– В смысле, что я не буду рад своей свободе.
– Я будущее не предвижу, Морис. Может, и так получится.
– В таком случае я буду утешаться тем, что ты сдохнешь раньше меня. Давай определяй следующие, – и он кивнул ей на пробирки.
– И как вы эту дрянь пьете? – спросила Тайра. – Можно обойтись без употребления внутрь?
– Кому как, – загадочно улыбнулся Гиварш. – Научись сначала так, потом научу по-другому.
Она выдохнула и выпила новую порцию крови. Ей уже надоел привкус железа и соли, но в этом была своя прелесть: кровь и правда была разная на вкус.
– У тебя полминуты, – Морис засек время. – Начала!
Тайра закрыла глаза.
– Глаза открой, не в первый раз! – прикрикнул на нее Морис и тут же своим обычным вкрадчивым тоном пояснил: – Не стоит выдавать себя такой мелочью. Смотри с открытыми глазами. И не входи в транс!
Тайра смотрела с высоты птичьего полета. Она видела подобное только в кино: камера неслась на высоте тридцати этажей, круто поворачивала на виражах, падала почти к самой земле и снова взмывала вверх, огибала высотки и ныряла в темноту парков и задних дворов одноэтажных домиков, проделывая весь маршрут за считанные секунды, и наконец-то наезжала на цель и замирала. Теперь она проделывала такие трюки сама.
На этот раз это была женщина средних лет в спортивном костюме. Она бежала по аллее, рядом с ней на поводке вскачь неслась собака какой-то полугончей породы, в наушниках играл Брамс. Тайра слышала, как бьется ее тренированное сердце, чувствовала остатки алкоголя и противозачаточных таблеток в ее крови, слышала ее дыхание. Тайра спустилась ниже, чтобы разглядеть ее лицо. Женщина была без косметики, у нее практически не было морщин: в свои сорок пять она была в прекрасной физической форме. Тайра определила резус и группу крови.
– Назови мне место, – потребовал Гиварш.
Тайра проникла в ее сознание, голова заболела, но Гиварша сложности некромантессы с ментальными техниками не интересовали. Женщина думала о своих детях, о муже, который опять скажет, что задержится на работе, а на самом деле пойдет к любовнице младше нее на пятнадцать лет, о том, что шпинат на ужин ужасно надоел, что девочки из ее команды опять опоздают на утреннюю тренировку, что кредитка уже три дня как заблокирована…
– Бирмингем, Джермания парк, – сказала Тайра.
– И домашний адрес, – потребовал Гиварш.
Вот с этим было сложнее. Женщина напрочь отказывалась думать о доме. Она намеревалась бегать еще как минимум полчаса, а потом пойти в магазин и купить корма для собаки. Тайра потянулась к собаке. Собака заволновалась, сдавленно заскулила, но хозяйка была слишком увлечена Брамсом. Собачье зрение было весьма специфичным, но Тайра сумела вычленить дорогу и определить дом. Это была пятиэтажка в соседнем квартале, старой постройки, с разными запахами, доносящимися из дверных щелей, и большим мусорным контейнером за домом, который не вывозили, наверное, дня два.
– Пирсон-авеню, четыре-сорок один…
– Зачет, – сказал Морис. – Возвращайся.
Тайра отпустила магию, и полупрозрачная ниточка крови, связывавшая ее с бегуньей, растворилась в воздухе. Ей всегда требовалось время, чтобы прийти в себя. Она испытывала легкую дезориентацию после возвращения, но в этот раз ругаться Морис не стал.
– Неплохо, но медленно, – заключил он. – Надо наращивать скорость. Давай теперь в обратном направлении потренируемся. Не устала?
– Устала, но готова продолжать.
– Это Йен тебя так приучил?
– Ты всегда зовешь его Йеном?
– Я, моя сладкая, знаю его с того же возраста, что и тебя, так что сэр хет Хоофт он для меня только на официальных мероприятиях.
– Так странно. Кто-то может запросто называть его Йеном.
– В жизни бессмертных есть свои прелести.
– В существовании, мой сладкий, – поправила Тайра.
– Ну госпоже-будущей-Некромантессе-Ишанкара это, конечно, виднее, – не остался в долгу Гиварш. – Ну-ка определи мне его кровищу!
Он дотронулся пальцами до ее виска и спроецировал в ее сознание образ молодого мужчины.
Обратная операция удавалась ей гораздо легче. Тайра вытащила из держателя третью во втором ряду пробирку.
– М-да, – сказал Гиварш. – С этим у тебя все в порядке. Все-таки мертвечина – это твое. С живыми у тебя получается хуже.
– Он живой, – возразила Тайра.
– Да, но кровь-то консервированная, – пояснил Морис. – Забор производили давно.
– Как вы ее храните? Тоже со временем мудрите?
– А как же, моя сладкая. С тебя еще одна и закончим на сегодня. Меня по-прежнему интересует, кто это и где.
И он подал ей еще одну пробирку. Тайра выдохнула и выпила кровь.
Мозг словно взорвался. Ее качнуло, она удержала равновесие и ухватилась обеими руками за край стола. Мир поплыл, как бывало от постэффекта. Тайра перестала различать пробирки на столе – они слились в одну стеклянную, наполненную кровью, емкость. В висках стучало так, будто какие-то злобные маленькие человечки пытались продолбить ее череп настоящими отбойными молотками, которыми потные загорелые дядьки ломали асфальт в каком-то рекламном ролике. Ей было одновременно и холодно и жарко. Она застыла, концентрируясь на своем дыхании, чтобы унять приступ тошноты и головокружения, запретила себе закрывать глаза и постаралась сфокусироваться на своих руках. Пальцы светились зеленым. Сквозь туман в голове Тайра поняла, что ее выкинуло за Грань и чуть не выкинуло из тела. Это было так резко и жестко, что сразу стало ясно: над этой порцией крови работал опытный некромант. Эта кровь не должна была достаться Морису, она не должна была достаться никому. Любой посягнувший на нее должен был окончательно умереть. Кровь была чистейшим магическим ядом: Тайра до сих пор не оказалась на Мосту только потому, что сама была некромантессой. А еще это значило, что покидать тело ей было никак нельзя, навряд ли она вернулась бы обратно: впереди нечетко вырисовывались арки и пролеты Нижних Галерей, и Тайра не узнавала ни один из них. Так далеко она еще никогда не заходила, и лучше бы не заходила вовсе.
Тайра собралась с силами, чтобы разложить кровь на составляющие и нейтрализовать яд, но ей необходимо было узнать, что за человека так тщательно охранял какой-то маг, к тому же уступить Гиваршу было невозможно – это было делом чести. Она закрыла глаза, и ее снова потянуло на Мост. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы распознать мертвую кровь, забранную с уже с препарата. Рядового мертвяка Морис бы ей не подсунул, да и не стояла бы такая защита на крови обычного человека. Тайра не смогла отыскать его следов, словно он был спрятан от посягательств некромантов так далеко, что любой рискнувший пойти за ним заблудился бы в лабиринтах иного мира и остался навечно бродить по анфиладам Нижних Галерей. Она усилием воли вернула себя обратно. Закрывать глаза было нельзя ни в коем случае. На Мост ей было пока рано.
