– Нет. Тут я своего слова не изменю, – твердо ответил маг. – Уйду вслед за Магдой.
– А смысл?
– Она там ничего не знает.
– Ты сам там ничего не знаешь, – Морис раздраженно поставил бокал на столик. – Она уйдет в свет, а ты застрянешь на Галереях бог знает на сколько сотен лет, и, пока ты будешь идти по Мосту, она забудет, кто ты такой! И ты ее тоже забудешь! А вот девчонку бросать одну – совсем не дело.
– Я рассчитываю, что ко времени моего ухода она уже не будет девчонкой и не будет одна. К тому же я не собираюсь помирать завтра.
– Йен, Бог может прибрать тебя раньше твоей жены, ты об этом не думал? – Морис сделал паузу. – Но если этого не произойдет, не понимаю, какой смысл идти против его воли и уходить раньше отпущенного тебе срока?
– Я некромант, Морис. Мне надоело это объяснять. Я имею право выбрать время и способ своей смерти.
– И тебе не будет жалко Кхасси?
– Нет.
– Она ведь заменила тебе дочь.
– Дочь мне никто никогда не заменит, – спокойно ответил маг. – Даже Тайра.
– Хватит, Йен, перестань, – скривился Гиварш.
– Я не внушаем, Морис, ты же знаешь.
– Ты упрямый баран!
Хет Хоофт не ответил, лишь чуть улыбнулся, словно Гиварш сделал ему комплимент.
– Черт с тобой, – недовольно сказал Морис и поднялся из кресла. – Живи как хочешь, помирай как хочешь…
– Именно так я и поступаю.
Гиварш вышел из Башни в ночную тьму Ишанкара, поежился от холода и подумал, что еще никогда столько людей не молилось за здоровье жены сэра Йена хет Хоофта.
Магдалена
Год 4-й ректорства сэра Бергера, лето
Сумерки сгущались с потрясающей быстротой. Прозрачный воздух постепенно становился серым, потом затягивался синевой, расцвечивался оранжево-красным сиянием, истекающим из раны заката, становился густым и неприятно прохладным. Айгер осознал это только в семнадцать, когда время наступления сумерек перестало быть занято в его жизни. Все годы до этого, сколько он себя помнил, сумерки наступали во время вечерней молитвы, где-то за цветными витражами и толстыми каменными стенами старинной церкви. Он оказался к ним не готов. Он помнил это ощущение так ярко, словно только что вышел из дверей приюта и сумерки обрушились на него со всей их потусторонней силой. В них не было таинства ночи и прозрачности дня, и это пугало. Сумерки стали для Айгера отражением внешнего мира, его порочности, обманчивости человеческих отношений, призрачности надежд и иллюзий. Словом, сумерки он не любил.
Айгер сидел на ступеньках собора, смотрел на проезжающие мимо автомобили и слушал доносившиеся из-за массивных резных дверей главного входа звуки песнопений. Он опять не сумел зайти внутрь.
Кто-то тихо опустился рядом. Айгер не хотел, чтобы кто-либо тревожил его одиночество, но ругаться прямо на ступенях собора не позволяла совесть. Он медленно повернул голову в сторону незваного гостя и тут же выругался.
– Тебе жить, что ли, в самом деле надоело, нечисть?
– И ты не болей, – ответила Тайра. – А я тебя сначала не признала. Иду мимо, смотрю: вроде бы ван Хинкес на паперти сидит. Вот подошла поближе, а это и правда ты!
– Убедилась? Вали отсюда!
– Побираешься или совесть замучила?
– Слушай, нечисть, – Айгер недобро посмотрел в ее сторону. – Вали по-хорошему, пока отпускаю! Мне ж меч достать – раз плюнуть.
– То-то ты на паперти сидишь и в землю пялишься. Меньше меч надо доставать.
– Ты меня еще поучи, как жить, чертово отродье, – огрызнулся Айгер. – У самой небось руки по локоть в крови.
– Так я, видишь, тоже внутрь не иду. Сижу с тобой тут рядом.
Ван Хинкес подумал немного и все-таки спросил:
– Ты это сейчас серьезно или опять в ехидстве упражняешься?
– Ты мое ехидство через два раза на третий понимаешь, так что с тобой лучше серьезно.
– Ну так и?
Тайра отвернулась к дороге. Большой корейский автобус подкатил к остановке на другой стороне улицы напротив собора, выгрузил девятерых пассажиров, с мягким шипением захлопнул двери и покатил дальше. Айгер молчал, ожидая ее ответа.
– Я в церкви три года уже не была, – призналась Тайра.
– Веришь, что ль? – уточнил Айгер.
Тайра кивнула.
– Я и раньше не особо часто туда ходила, только по большим праздникам или когда душе хотелось.
– А у тебя душа-то есть?
– А теперь вот как ты: внутрь не могу. Только колокола слушаю.
– А внутрь хочется?
– Да не сказала бы. Разве что свечки поставить за здравие и за упокой.
– Странная ты, нечисть, не понимаю я тебя, – сказал Айгер и отвернулся.
У подножия лестницы остановилась красная спортивная машина, из нее вышли мужчина и женщина в дорогих костюмах и быстро взбежали по ступенькам. Двери собора тяжело захлопнулись за ними.
– Золотая молодежь, чтоб ей сдохнуть, – Айгер плюнул себе под ноги.
– Что-то ты к ним слишком добр, – усмехнулась Тайра.
– Я, когда первые деньги заработал, купил себе машину. Типа этой, – он ткнул пальцем в сторону красного авто. – Купе. Два сиденья. Стиль, скорость и все такое.
– И как ты в нее влез, такая рама? Тебе больше «Хаммер» подойдет или «Белаз».
– Про «Белаз» не слышал, поэтому обижаться не стану, – рыкнул Айгер. – А «Хаммер» да… Хорошая тачка. Ну так вот, купил я себе купе, дурак. Водить толком не умел, в железках вообще почти не разбирался. Короче, заглохла машинка. Я вылез, думал, сейчас подтолкну. А дорога под горку шла.
– И как, подтолкнул? – Тайре уже было смешно.
– Гы-гы! Смешно, ведьма! Подтолкнул, чтоб ее…! Я ж не знал, что в купе на ходу сесть невозможно, еще и с моими габаритами… Короче, не было у меня больше машины никогда в жизни, только порталы.
– А олени лучше! – сквозь смех подытожила Тайра.
– Не понимаю я твоих шуток, нечисть, – признался Айгер. – Ну хоть тебе весело – и то хорошо.
– Мне-то весело, а ты что грустный такой? Рассказал бы.
– Что тебе рассказать, шайтан-девка?
– Ты мне прозвища на ходу сочиняешь или заранее готовишься? В книжечку записываешь и на ночь читаешь, чтобы не забыть?
– Я на ночь молитву читаю.
– Ну конечно! – елейным голосом произнесла Тайра. – Особенно когда пару девок в свою постель уложишь, так сразу и начинаешь молитву читать. Теперь это так называется?
– Я сначала тебе язык подрежу, Хат-Хас, а потом уже башку снесу, – пообещал ван Хинкес. – Такая перспектива мне больше нравится.
– Так и что ты тут делаешь?
– Ностальгия, – с неохотой поделился Айгер. – У меня двенадцать лет католической школы, а до того в их приюте рос. Считай, больше половины жизни возле Бога провел.
– А чего ж в Лигу подался? – серьезно спросила Тайра.
– А ты чего в некросы?
– Выбора не было.
– Вот и у меня не было. И теперь нет.
– В каком смысле? – не поняла Тайра.
– Ты что думаешь, я псих, что ли, бегать за тобой? Я, хоть тебя и таких, как ты, терпеть не могу, не монсальватский фанатик. Пока ты себя прилично ведешь – и я тебя не трону.
– Да знаю я, – отмахнулась аль?Кхасса. – Тебе нужен повод.
– Сечешь, – кивнул ван Хинкес. – А ты повода все не даешь и не даешь.
– Тебе плохо от того, что ли?
– Плохо. Когда заказ не выполнен, всегда плохо.
– Тебе меня заказали? – удивилась Тайра.
– Рот закрой, муха залетит, – посоветовал Айгер.
– Тебе меня заказали?! Я думала, ты просто Охотник, а противостояние у нас оттого, что так положено: сильнейший лигиец против сильнейшего мага…
– Много тебе чести, – скривился ван Хинкес. – Сильнейший маг у нас пока что хет Хоофт, а ты так, бесплатное приложение.
– А Гу ведь мне говорила, – Тайра потерла висок. – Говорила, что ты просто так даже за некросами не бегаешь.
– И что? Ну заказали тебя. Существенно-то что изменилось? – развел руками Айгер. – Как я тебе обещал башку снести, так и обещаю. Кто-нибудь бы все равно тебя заказал рано или поздно.
– Кто еще об этом знает?
– Я, ты, заказчик. Командование Лиги, наверно, знает, хотя я им не докладываю. Ваши только не в курсе. Мы свои заказы не афишируем.
– А зачем тогда сейчас рассказал?
– А что изменится-то? – опять спросил Айгер. – Бегать от меня ты не будешь, не такая. Своим жаловаться не пойдешь. Я тебе еще почти три года назад сказал, что я тебя уважаю, хоть ты и нечисть. Думаешь, ?т Хоофта не заказывали? Заказывали, и до сих пор заказывают.
– Это ты типа так извиняешься, – подколола его Тайра, – или хочешь, чтобы и я тебя уважала?
Ван Хинкес не ответил.
– Я тебя и так уважаю, не переживай. У каждого свой путь, и ты на своем по трупам не ходишь. Знаю я, что ты не фанатик.
– Да пошла ты, – огрызнулся ван Хинкес.
Они какое-то время молчали, наблюдая за проезжающими автобусами.
– Драться-то сегодня будем? – опять весело спросила Тайра.
– Не задирайся, ведьма.
– Ты мне не сэр ?т Хоофт. Запретить не можешь.
– Еще одна нечисть, – опять сплюнул Айгер. – Расплодили чернокнижников и еретиков в своем караван-сарае. Тот хоть умный, слава богу.
– А как же я?
– А ты слишком умная. Непорядок.
– Зато ты временами полный придурок. В мире все гармонично.
– Вот когда я тебе голову отрублю, половину мозгов себе и выну!
– Ну мне тогда будет все равно, что ты с моей башкой делать станешь.
