– А ты не молчи, как немой. Быстрее расскажешь, быстрее смогу вам помочь, – продолжает жевать за обе щеки.
Но даже любая помощь в моем случае ничтожна.
– Питер, тебя Ритчелл не кормила? Что за спешка? – говорю я, видя, как он гремит ложкой в порыве неудержимого голода.
Усмехнувшись, отвечает:
– Только странным типам может не понравиться этот супец. М-м-м… – восхищается он.
Я смотрю на него и ложкой катаю по тарелке нерасплавленный сыр.
На небе сгущается синева, исчерченная розоватым отливом. А в моем сердце – пепел. Угнетающие мысли раз за разом камнем ложатся на душу.
– Питер, я не знаю, что мне делать… – отчаянно, искренне бормочу я.
– Хоть что-то уже вымолвил, это уже хорошо.
– Убери шутки, дело серьезное, – чуть грубо перебиваю я.
– Я это уже понял, – беззаботно отвечает он. – Ты поделишься? На этот раз, обещаю, никому не скажу, даже Ритчелл.
– Ты мне в прошлый раз также говорил еще и клялся, что подстрижешься налысо, если проговоришься, – подтруниваю его я, чего не было на самом деле.
– Ну наконец-то! Еще одна благорассудительная мысль, свалившаяся на меня, а то выглядишь ты, мягко говоря, таким… таким изнуренным.
Прополоскав горло глотком хереса, заявляю, так как душа желает выговориться:
– Я застрял. – И это так. Я застрял на туманной жизненной странице.
– Что-то я не догоняю. А можно для таких, как я, подробнее? – продолжает поглощать хрустящую чесночную гренку.
– Я застрял в трясине. – Голова гудит. Но сказать ему я должен. Трудно одному разгребать камни бесконечности.
– Джексон, я слишком представляюсь тебе тупым, но…
Я продолжаю медленно:
– Питер, из этой трясины нет выхода, понимаешь?
– Посмотрим, что мы имеем. – Он откладывает в сторону суп, сваливая локтем ложку на пол. Я ударяю себя по лбу, не сдержав короткий смешок. Он смеется, осторожно поднимает столовый прибор и ногой притоптывает остатки капель на полу. «Неуклюжесть – его второе имя, за которую он и стыда не испытывает». – В тебе не паразит случайно, что ты ешь много?
– Не думаю, не выжил бы, – истерит смехом он. – Итак, что мы имеем. Трясину, как я понял, глубокую, – загибает один палец. – И ты застрял в ней, – загибает второй палец. – Она у нас без щелок, поэтому выхода на поверхности нет, – загибает третий палец.
– Идиот, – не могу не засмеяться я.
– Нет, ну а как я должен понять тебя из того, что ты мне сказал?
– Логично, – заключаю без эмоций я, поджимая губы.
– Ты долго будешь тянуть?
Страдальчески зажмурившись, с натяжкой произношу непроизносимое:
– Меня принуждают жениться. – Пытка. Моральная пытка.
Питер во всю принимается хохотать, стуча ладонью о край стола, создавая хохот выразительнее:
– Моя сестрица? – вылупляет глаза, подавшись вперед. – Вот молодец! Засиделся ты в девках. И правда пора! А что, если нам устроить свадьбу в один день? Я давно уже говорил, что время у нас огранич…
Я обрываю его, не давая досказать очередную глупость:
– Брендон Гонсалес.
Смех испаряется.
– Не понял. Брендон желает женит…
– Не глупи, Питер, – злюсь я. – Речь о Белле. – Я понижаю голос, чтобы мои слова могли ускользнуть от других – мы и так привлекаем к себе (из-за Питера) много внимания.
– Снова не понял. Джексон, ты можешь доходчиво объяснить?
Я открываю документ в ноутбуке, который взял с собой и, повернув его к нему, показываю со взглядом, как раскаленное железо:
– Читай. Остановись подробнее на пунктике, едва заметном, сорок втором.
Он прочитывает бегло, шепотом, через фразу:
– «Занявший пост становится руководителем штаб-квартиры, находящейся в Бостоне… оснащается охраной, состоящей из шести человек…» – Подумав над чем-то, не почерпнув нужного предложения, добавляет с усмешкой: – Ты станешь наследником состояния. Влиятельный графский сын, ей-богу. – И доходит до того самого номера. – «Становясь директором корпорации «Нефть-лидер» лицо одновременно обязуется заботиться о мисс Гонсалес, обеспечивать её всем тем, что будет ей необходимо. Через три недели после занятия главного поста директор должен публично объявить о помолвке с мисс Гонсалес. Нарушение данного условия повлечет за собой расторжение договора с серьезными санкциями».
Его взгляд застывает на экране, как и мое тело в напряжении застывает на месте. Питер, как правило, бесстрастно, неостро реагирует на всё происходящее, стараясь здраво размышлять, но счастливая оболочка сию секунду сменяется на ошеломленную.
Он сжимает голову руками, перечитывая написанное.
Я растираю пальцами виски от усилившейся головной боли.
Глаза Питера темнеют. Нахмуривая лоб в недоумении, он столбенеет от ужаса и замыкается на одной точке на экране. С горькой пеной изо рта орет убийственным голосом:
– ПРОКЛЯТЫЙ УБЛЮДОК!
Яростный воздух, скопившийся возле него, вдалбливается в мое лицо. Я все ожидал, но не такой реакции.
– Питер… – сглотнув слюну, начинаю я.
– МАТЬ ТВОЮ, ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ? КАК ТЫ МОГ УГОДИТЬ В ЛОВУШКУ? – Он вскакивает, чуть не бросаясь на меня с кулаками. Я сижу в оцепенении, уже не зная отчего именно. Со свистом выдыхая, он рвет волосы себе на голове. Лавина оскорблений в мою честь скатывается из его уст.
– Питер, ты можешь быть спокойнее, – осторожно говорю я, но шок первых минут не отступает. Я-то считал его менее вспыльчивым, но… Бог ты мой.
– Провались оно, твое спокойствие! – орет он, привлекая взгляды посторонних лиц. – ЧТО? ЧТО ТЕПЕРЬ? ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО КАПАЕШЬ МОГИЛУ НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ, НО И ДЛЯ МИЛАНЫ?!
Поэтому и саднит больнее.
Пересохшими губами я волочу о двух уничтожающих разговоров с Брендоном.
– Крайняя его фраза была такова: «Я ДАЮ ТЕБЕ СУТКИ. НЕ ЯВИШЬСЯ ЗАВТРА В МОЙ ОФИС, СЧИТАЙ, ЧТО НЕ ПОЛУЧАЕШЬ НИ БИЗНЕСА, НИ МОЕЙ ДОЧЕРИ, НИ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ С ТОЙ, ИЗ-ЗА КОТОРОЙ ТЫ ОТВЕРГ МОЮ ЛУЧИНКУ».
Он усаживается на место и ворошит себе бровь, силясь успокоиться.
– Да, брат, ты не только погряз в дерьмо, так еще и наступил в самую его глубину, – выкрикивает сдавленным хриплым голосом, и я его не останавливаю. Я заслужил этого. – А ведь когда я увидел его в первый раз, сразу счел несгибаемым, непробиваемым… Абьюзер чертов, – подняв бровь, изъявляет негодующе он. – Шантажировать болезнью дочери… – рассуждает рьяно он, лихорадочно, то приподнимая, то опуская руки. – Трудно вообразить, на что он способен, чтобы избавить ее от недуга… – Хрустнув пальцами, он продолжает перебирать мысли вслух.
– Белла знает о вас с Миланой? – произносит таким голосом, который пробирает меня до озноба.
В отрицании ответа на вопрос, я качаю головой.
– Я смалодушничал и взял тайм-аут, смог лишь на время расстаться с ней…
Его глаза широко раскрываются.
– Нагромождаешь одну ложь поверх другой – заслуживаешь овации, брат! – с упреком в голосе молвит он. Хлопнув один раз ладонями, он осушает коктейль одним залпом. – Что тебе не позволило сразу сказать ей все и затем уже разбираться с последствиями? Если ты говоришь, что Брендон запретил тебе высказывать Белле правду, якобы её состояние ухудшиться, но затем, когда она узнаёт обо всём ей что, станет лучше?
– Питер… Не кори меня… Прошу… Мне нужна твоя поддержка, – впервые даю себе слабину, смотря на него. – Я не имел понятия, на что согласился и…
– Как не корить тебя? – говорит громко, но не так, как до этого. Его ноздри дуются от негодования. – Что будет с Миланой, ты думал об этом?
Я не выдерживаю:
– Черт возьми, я всегда о ней думаю! – Сжав зубы, я чувствую, как желваки ходят под скулами.
– Всегда думаешь? – фыркает он. – Если бы думал всегда, то не влез бы в самые дебри, из которых, чтобы выплыть на поверхность, нужно многое потерять.
В этом он прав. Решение о спасении наглухо замуровано.
Наступает тяжелое молчание.
– Джексон, – уже спокойно глаголет Питер, – она из-за меня, дурака, настрадалась и… если ей сделаешь больно ТЫ, она не выдержит этого… – Вздох слетает из его груди. – Та рана, которую я причинил ей, все еще горит в выжженных уголках моей души.
После этих слов я точно не знаю, как защитить её. Страх берёт верх, что ситуация может обернуться схожей, как с Питером. Мы все не переживем этого.
– Что мне делать? Дай совет, – нервно выдаю я, держась одной дрожащей ледяной рукой за голову.
– Ты же просил тебя оставить без них? – припоминает сказанные мной ранее слова.
Я шумно выдыхаю воздух, кладя руки перед собой.
– Ладно-ладно, не пыхти, – с долей неискреннего юмора бросает он, но во взгляде не смягчается. Но его ответ на событие, перевернувшее мою жизнь, остр. – Говоришь, Тайлер должен был оповестить о новых изменениях?
Я киваю:
– Но звонка от него еще не поступало.
– Будем дожидаться его ответа, – чуть подбадривает он. – Есть какие-то мысли, как ты собираешься спасать героиню своих грез и мою любимую сестренку?
Питер возвращается в свою личину.
– Тайлер предоставил нам съемную квартиру на время, в отдалённом месте. И пробираясь с Миланой туда, я маскируюсь, дабы никто не усек. Но этого мало, Брендон может нанять человека, чтобы он следил за мной или уже нанял. От него никуда не спрячешься. Тайлер согласился быть рядом с Миланой, как водитель, телохранитель, но этого мало… Я сообщил ей, что мы уедем в Нью-Йорк после защиты проекта, может, хоть там я смогу укрыть её на время.
– Сестренка моя настрадается с тобой еще, – шипит он. Эти слова подпитывают мой разъяренный гнев.
– Питер, не надо! – восклицаю я.
– Сам поразмысли, что от того, что вы уедете?
Трудно признать, но он прав.
– Питер, но там отец и…
Он мотает головой:
– Мы же не сможем укрыть её в подвале, чтобы к ней не притронулся Брендон! Глупая затея. И как отреагировала Милана на эту поездку?
– Была недовольна и возмущена.
– Ха… Еще бы, бросить модельное и уехать, ты сам хоть думал, что ей предложил?
– Питер, она в опасности! – бешено говорю я, ставя кулак на стол с незначительным стуком.
– Модельное агентство – её второй дом и… Ну ты, – усмехается нервно он, – не думаешь головой совершенно!
– Питер, раз ты такой умный, помоги найти ответы подвергнувшемуся нападению.
– Джексон, все ответы в твоем сердце и в твоей голове, – заверяет он. – Для начала разруби ложь, признайся честно Белле, каким бы ни был исход и скажи Милане обо всем, что ты сказал мне. – Не опрометчиво ли это? – Не губи её любящее сердце.
– Питер, только не Милане. Зачем её травмировать? Я слишком сильно люблю её, чтобы возлагать на нее такой груз.
Болезненная сентиментальность сотрясет ее душу. Эта девушка приходит в замешательство от любого пустяка.
– Вспомни, что было со всеми нами когда-то, вспомни, что молча, не открываясь никому, каждый из нас чуть ли не погиб. Нужно действовать крайне осторожно и какой бы не была правда её нужно открыть…
Но мужество во мне иссякло.
– Ты прав, но Милана, она же…
– Она любит и поймет, – перебивает он меня. – Безмерно любит, поспеши с правдой. И ты не сможешь спасти её ото всех страданий, это жизнь и каждый по-разному воспринимает те или иные события. И я обещаю молчать, но попробую что-нибудь придумать. Секундочку, звонит любимая, – вставляет он, отвечая на звонок. – Что? – слышу я от него. – Вот это новость, конечно, идем! Сейчас передам Джексону. Мы в кафе.
– Джексон, – в веселом духе проговаривает он, – скоро состоится аукцион-маскарад в королевском месте каком-то! Миланка взяла приглашения на всех.
Не об этом ли писал мне Максимилиан?
– Слышал, – бурчу я и задумчиво тру подбородок. «Не до маскарада, сам иной раз считаю себя королем, которым им станет в случае, если возьмет королеву в жены, примет наследство, пройдя фальшивый процесс коронации». Цель Брендона – подкупить меня любыми средствами.
