Адаму вначале Лилит понравилась; она возила его на своей спине, убаюкивала на коленях, ловко карабкаясь по деревьям, срывала для него фрукты, научила его многим играм. Шатёр скоро заполнился нужными и не очень вещами. Нет, арфы и трубы, украденные у простодушных ангелов, могли бы когда-нибудь пригодиться, фрукты и овощи тоже должны быть в доме про запас – кто бы спорил? Но вот сандалии некоторых архангелов из гранита, франтоватые деревянные башмаки с крылышками из золота самого Люцифера, которые они с таким усердием приволокли домой, пустые бочки из-под амброзии, ложки и тарелки из главного ресторана Эдема? Зачем? Ну, дети, что тут скажешь… Служащие Эдема делали вид, что пропаж не замечают.
Правда, иногда Лилит скучала и бесстыже трогала Адама за самое приятное для неё место у самцов. Он морщился, дулся на неё и по два-три дня не разговаривал и не общался с нею. Она вздыхала и не понимала, зачем она тогда здесь и что от неё всем ещё нужно?
Как-то играя с Адамом в прятки, она из-за своего куста увидела, как какой-то ангел, оглянувшись по сторонам, отстегнул свои крылья и спрятал их в кустах. Затем встал на странный красный валун и, сложив на груди ладони, вдруг исчез, оставив после себя небольшую воздушную воронку. Лилит быстро взобралась на высоченное дерево поблизости и пригляделась: воронка, медленно огибая защитный ров, достигла другого берега. И тут же из неё выбрался ангел и, поправив на себе белые одеяния, зашагал в сторону знакомого ей леса.
С этого дня Лилит стала подглядывать за этим местом. И вскоре снова случайно увидела прекрасного ангела, который откликался на имя Люцифер. Он был очень красив. (Лилит уже освоилась с новыми вкусами и представлениями о красоте.) А его достоинство было гораздо крупнее, чем у остальных небожителей. Она просто разомлела от восторга, но ангел был к ней холоден и даже как-то слишком по-житейски равнодушен. В очередной раз перед сном обидев своими намеками Адама, она вспылила, треснула сожителя по голове краденой ангельской трубой и побрела рыдать в кусты.
Вскоре она дошла до знакомой лужайки с загадочным валуном. Лилит встрепенулась, в ней вдруг проснулась тяга к родным местам и, не раздумывая, она с разбегу вскочила на камень. Но ничего не произошло. Ровным счётом ни-че-го! Она подпрыгнула на нем раз, потом другой, затем просто бешено затопала ногами. И тут появился Он. Люцифер с интересом понаблюдал за Лилит и, хлопая крыльями, описал над нею круг и приземлился на лужайку. Лилит спрыгнула с камня и подбежала к нему.
– Ну, ничего в этой глуши ни от кого не скроешь… – улыбнулся ангел. – Мне нравиться твоё любопытство. Хочешь узнать секрет этого камня?
Онемевшая от восторга Лилит лишь закивала и подошла поближе.
– Иди за мной! – приказал Люцифер.
Она послушно поплелась следом. Ангел помог ей взобраться на камень, а потом непонятным образом взмыл над землей и очутился рядом с ней.
– Слушай внимательно… – он сбросил с себя крылья и положил руку ей на плечо. – Секрета в камне нет, секрет в заклинании. Повторяй мысленно, про себя, поняла? E = mc? и так три раза. Три ра-за…
Лилит закивала и закрыла глаза. Но ничего не происходило. Ангел зашептал ей что-то на ухо и сильно ущипнул за плечо. В тот же миг завертелась воронка и втянула в себя главных персонажей будущей исторической земной мистики. Внутри воронки Лилит изо всех сил прижалась к напарнику и, мягко приземлившись на другом берегу рва, смущенно отвернулась, не пытаясь ослабить свои объятия.
– Пусти же, наконец… – прошептал Люцифер.
– А что это за заклинание? – спросила Лилит и отпустила ангела.
– А-а, это формула нашего ускорения. Она нигде больше на свете не работает – только здесь. Но в неё надо очень сильно верить! Просто верить, не требуя доказательств.
Дойдя до хорошо ей знакомого становища, она засомневалась, вспомнив не очень приятные обычаи укров и их аппетит. Люцифер, не скрывая своего раздражения, показав на еле видный расплывчатый диск луны, объяснил:
– У нас время только до восхода солнца. Ничего не бойся. Вряд ли они тебя опознают. Ты теперь такая красавица. А Господь наделил тебя невидимой защитой: твоих обидчиков, если ты только возненавидишь кого-нибудь, будет бить молния. А мне надо к своим девочкам.
– А как же я?
– Увы, ты прописана в Эдеме! Так что между нами ни-ни-ни! Запрещено со своими – инцест, так сказать. Я ещё не так авторитетен, чтобы посылать Господа куда подальше. Хотя… Ты мне нравишься. Когда-нибудь…
С этого случая жизнь Лилит совсем наладилась. Днем она носилась по кущам с Адамом, ставила его на место, когда он пытался утвердить свое превосходство над ней, а по ночам, когда Адам начинал громко храпеть у входа в шатёр, осторожно переступала через него и исчезала из Эдема. Великие укры стали мучиться бессонницей. Кто-то был доволен этим (таких было совсем немного), а кто-то, получив удар молнией, либо испарялся, либо, непонятным образом уцелев, превращался в буйный кошмар своего племени. Майдан не пустовал – он стал основным местом на земле, где украм после ночных кошмаров приходили на ум самые невероятные для здоровья мысли.
Однажды Лилит увела и Адама в самоволку. Тот как-то среди ночи встал по нужде. Вернувшись на свой коврик перед шатром, он вдруг увидел возвращающуюся непонятно откуда Лилит. Объяснения не помогли. Адам, как последний склочник, так и норовил бежать куда-то с доносом. Пришлось Лилит уговорить его дождаться вечернего отбоя, когда в Эдеме гасят все источники света, и попробовать получить новые впечатления от жизни.
Адам не потерял своей девственности. Он даже не понял, чего от него хотела разъярённая самка гигантского роста. Защищаясь, он случайно спалил её молнией. Зато он впервые увидел столько новых живых существ. И его потянуло к ним – прежняя жизнь была, оказывается, такой скучной…
Теперь они на пару стали бегать в самоволки. Днем они невинно развлекались в Эдеме – пользовались трёхразовым бесплатным питанием, воровали всё, что им могло показаться нужным, и тащили в свой шатёр. Надоевшие вещи стали прятать в ближайших кустах – в шатре всё уже не помещалось. Ну а ночью они вовсю, каждый по-своему, веселились на воле. Лилит сжигала всё-таки изредка молниями самцов, а Адам избавлял природу от самок, защищая девственность своих привычек и игр. (Чем бы дитя ни тешилось…)
Господь на личном облаке притормозил над поляной, где бегали Адам и Лилит и нахмурился. Нет, он всё сразу понял. (Он же всевидящий, всеслышащий.) Но вот как-то ему захотелось от своих созданий услышать их объяснения. Он ещё раз вгляделся в живот Лилит – ну какие там ещё сомнения могут быть в её положении? Потом перевел взгляд на Адама – невинный взгляд взрослого мужика, да ещё младенца по уму и воспитанию ему очень не понравился.
– Кто? – спросил он у своих сопровождающих.
– Вестимо, кто, – запел хор херувимов, – иммигранты из Сириуса. Великие укры. Аминь!
– А я на них понадеялся – не поверил коллеге из того мира. Его же не поймешь: то на нормальном языке разговаривает, то переходит на пророчества… Так не хотелось Адама ребра лишать – он мне почти родной. По образу и подобию своему его лепил.
Адам с Лилит даже не подозревали, отчего такие тучи над ними сгущаются – облако тогда вдруг почернело, набухло от Господних слёз и рвануло непривычным для райских кущ ливнем. Несколько раз громыхнуло (это он так высморкался), затем полыхнули молнии.
– Адам, ты где? – грянул голос с небес.
Адам, застигнутый врасплох эти вопросом с небес, спрятался в ближайших кущах. А Лилит с удивлением и лёгким испугом стала озираться по сторонам. Затем недоуменно скривила губы: «Показалось, что ли? – она замерла под струями ливня. – Не видно, значит, спрятался. А если спрятался, то играет с нами в прятки… Ну, в прятки так в прятки! Ну и льет…»
Но Господь повторил свой вопрос. Сомнений не осталось – за ними кто-то подглядывает. Лилит попыталась разглядеть за плотной завесой дождя владельца громового голоса, но… Адам выскочил на поляну. Он впервые попал под дождь, да тем более, под такой ливень. Он помнил, что был изготовлен из глины, и боялся превратиться в исходное сырье. Оглядев свое творение, Господь пощекотал мурашками по его коже, вздохнул и велел трубить общий сбор. Не только Адам оглох от рева небесных труб. Перепуганная Лилит утащила его в ближайшую пещеру, в которой от алмазных стен отражались блики с поверхности небольшого подземного озера.
Над облаками было сухо. Небесная рать, бесчисленная, видимая и невидимая, мгновенно выстроилась перед облачной резиденцией. Господь сразу определил непорядок – одного ангела в строю не хватало. В перекличке тогда не нуждались – всё основано было на доверии. Дисциплина рушилась – возвращались времена хаоса, когда Господь (тогда ещё Дух бесплотный) носился во тьме над бездной, определяя границы своего поселения.
Ангел с умилением смотрел на очередного своего отпрыска, брыкавшегося на руках у любимой подруги. Правда, время от времени он поглядывал на другую, которая с осуждением взирала на всю эту семейную идиллию, поглаживая свой голый, очень уж выпуклый живот. Виновным он себя ни в чём не признавал – понятия алиментов тогда просто не существовало. Оно пришло в наше время как наказание мужикам за то, что они не ангелы…
Люцифер опять улыбнулся младенцу и вспомнил, что да, он очень занят. Визг молодой матери и будущей матери его очередного сына на него не подействовали. Чувство высшей справедливости возвращало его туда, где на своём пути к этому семейному очагу он случайно встретился лицом к лицу с молоденькой, совсем ещё неопытной самочкой на руках у могучего укра. Он не зря торопился. И… успел.
Великий укр потерял слишком много времени, бегая со своей избранницей на руках по дикому, но слишком перенаселенному лесу. Он только нашел подходящее безопасное место для сношения с малолеткой, уложил поудобней её на густую свежую траву и сбросил с себя набедренную повязку из кожи тираннозавра (раритет!), как схлопотал удар сзади по своей промежности. Исполин взвыл от боли, да так, что его рев небесное воинство приняло за взмах невидимой дирижерской палочки в руках архангела Гавриила. Неимоверное количество служебных труб исполнили музыку, ставшую позже известной людям как «Свадебный марш» Мендельсона. Гениальному композитору позже этот подарок с небес свалился во сне, и он, ничуть не сомневаясь в своём авторстве, объявил себя автором. (Какая наглость!)
Едва Люцифер закончил обучение юной особы из племени укров по теории и практике нравственных страданий и мучений к обоюдному удовольствию, как перед ним с самым грозным видом возникли архангелы.
– А-а, привет, Гаврюша, что случилось? – утомленно, с некоторым присущим ему жеманством обратился к одному из них Люцифер.
– Собрался небесный трибунал, – хмуро ответил ему архангел Гавриил. – Судить тебя будем.
– Что ж поделать? Эх, кругом одна измена, – вздохнул Люцифер и слез с довольной, но ничего не понимающей дамы. – Ну, милая, будь счастлива и не гнушайся больше ангелами. Мы такие несчастные…
– Давай-давай, поторапливайся! – загомонили архангелы, бряцая деревянными мечами о соломенные щиты.
Вскоре он понуро стоял перед Господом. Стоял без крыльев, брошенных им в кустах у красного валуна, босой, без сандалий, украденных у него Адамом, и даже без плаща, в одних лиловых кальсонах.
– Так, заговоры плетешь? В самоволки бегаешь? – спустив ноги с облака, приступил к дознанию Господь.
– Скучно же… – насупился Люцифер.
– Кому ещё было скучно? – прикрыл ладонью свой зевок Господь.
– Боюсь, что многим. Так ты и без свиты останешься… – стал дерзить Люцифер, поняв, что он выбран для показательной порки. – Посмотри, сколько особей из твоего воинства трясется от страха!
– Дерзишь? – невозмутимо прошептал Господь. – Под меня копаешь, змей?
– Устарел ты со своими фокусами, не умеешь в ногу со временем идти, – стал и вовсе хамить Люцифер, да кому – самому Господу!
– Ты на него посмотри, яйцо курицу учит! – усмехнулся Господь. – Так, все, кто ходил в самоволку – на Землю! А ты, босяк, пока побудь здесь.
Полчища ангелов, создав невероятный шум крыльями, слетели во временную резервацию для штрафников.
– У всех остальных проверить экипировку, прежде всего, крылья, – скомандовал архангелам Господь. – У кого не свой размер крыльев или просто не свои – тоже туда!
Ещё пару дивизий ангелов после рукоприкладства и пинков от архангелов слетели вниз. Оставшихся бросало то в холод, то в жар. Из-за таких перепадов на небесах дождь превращался то в снег, то в град, то в ливень. Зарождалась подозрительная по точности наука – метеорология.
– Ну что, Люцифер, с этого дня получаешь власть, почти равную моей власти, – усмехнулся Господь, осматривая с ног до головы своего прежнего любимца. – Дам я тебе её безо всякого мятежа. Бери…
– Да зачем мне такая власть? Чтобы не знать, что творится у меня под носом и при этом изображать из себя всемогущего, всеведущего? Курам на смех! – презрительно скривив губы, воскликнул Люцифер.
– Наглец! – выдохнул Господь, исподтишка оглядываясь на свою свиту. – Как низко ты пал!
– Только не говори, что это ты предвидел. Если бы ты действительно всё умел предвидеть, то не приходилось бы тебе всё по сто раз исправлять и переделывать. Ты всемогущий, но всеведению твоему мешают провалы в памяти. Исправляться надо, лечиться… – постучал пальцем по своему виску Люцифер.
– Наглец… – повторил Господь и покачал головой. – Обрекаю тебя на царство Преисподнее. Создашь его сам. Порядки там будут твоими. Даю право тебе на искушение живущих развратом и мерзостями. Да будет предательство и алчность, лицемерие и коварство клеймом твоего рода!
– Э-э, постой, ты мне родство со священниками своими на Земле не лепи! – возмутился Люцифер.
– Они все будут из рода твоего! Ты сам их обязан будешь по прейскуранту за грехи карать… – усмехнулся Господь.
– Так их ещё как бы нет – Адам ещё не родил человечество… – попытался съязвить падший ангел.
– Я дарю их всех тебе ещё до рождения их! – ответил Господь и вырос горой над падшим ангелом. – Покарай тебя огонь небесный!
В то же мгновение Люцифер почувствовал на себе одеяние из плазмы. Превратившись в метеор, он зигзагами полетел навстречу Земле. Господь оглянулся по сторонам, ища глазами Лилит для продолжения суда.
В это время старейшины укров играли в карты. Нужда заставила. Ночные похождения ангелов не шли ни в какое сравнение с похождениями Адама и Лилит. Спаленных молниями укров было немного, а вот пострадавших умом было с избытком. Главными врачевателями подобной напасти укры посчитали… священников. (А вы говорите, что такое мистификация дю грабли…) И в племени укров одни выборы сменялись другими, но их результаты никого не устраивали, и потому решили старейшины плюнуть на демократию и довериться случаю. Посему сан первосвященника надумали разыграть в карты. Не забывайте, речь шла о племени Великих укров с Сириуса. Когда они уже катались на колесе и изучали множество наук, человечество, как видите, на Земле ещё не народилось.
…На голову Мыколе свалился горящий Люцифер. Мыкола сбросил на пень игральные карты, сделанные самоучкой-печатником Беней, и сообщил:
– Карты не в масть… – и, корчась от ожогов, мгновенно стряхнул с себя плазменный клубок.
– Зато у меня Господь, серафимы, херувимы, архангелы и далее… ангелы! Одной масти… – торжествующе раскрыл свои карты Беня. – Флеш-рояль, однако.
Следом за Люцифером на игроков свалилась Лилит.
– Ты погляди, какая шмара… И че ей на облаках не трахалось? – раскрыл рот от изумления Моисей.
– Братцы! – взвыл Люцифер. – Мы ж горим адским пламенем, помогите!
– Москали тоби братцы, – недружелюбно ответил Аким и потянулся за своей новомодной булавой. Остальные укры тут же взялись кто за вилы, кто за трезубцы, а кто и за чужие яйца. Пользуясь сложившимися обстоятельствами, Беня подмигнул Моисею, и уже вдвоем они скинули лишние, компрометирующие их карты из-под себя в пылающие кальсоны Люцифера.
Пока укры со всем своим усердием инопланетных туземцев вышибали друг из друга искры сознания, Лилит помогла Люциферу телепортироваться до той речки, где её брили и отмывали от шерсти. Она правильно поняла слова Господа: «Да пошла ты в баню! Грязная ты больно от своих грехов…» Только они поспешили окунуться в воду, как вся речка испарилась и Лилит только и успела, что сдернуть с подельника несгораемые кальсоны:
– Да кто ж это тебе такие дровишки подогнал в белье? – ахнула беженка из Рая, глядя на изображения Господа и его свиты на заднице Люцифера, отпечатавшихся с тлеющих игральных карт.
Люцифер только мычал от ожогов и, плача, смотрел на испепеленное русло реки.
– Вот шулеры… – вздохнула Лилит. – Великие укры, однако.
– Пусть так, но они свои, не то что эти святоши… – уткнулся в плечо Лилит падший ангел. – Мы теперь с ними таких дел наворотим… А Господь-то не всех своих даров тебя лишил…
– Они ж меня будут… – вопросительно посмотрела себе подмышки Лилит, чтобы заглянуть в глаза плачущего развратника.
– Ты свободная женщина… – высморкался Люцифер в сорванный лист мать-и-мачехи. – Я тоже свободен. Кстати, теперь нам можно поближе познакомиться…
– Понятно… – прищурилась Лилит. – Ну, меня это устраивает. А кто меня заменит Адаму?
– Не переживай, старый прохвост в целях экономии из его же ребра жену ему сделает. Ну не хватает ему ума, из чего женщину сделать. Экспериментатор… Перед другими мирами стыдно. Ничего, придёт время, я ему Чарльза Дарвина подсуну. А сейчас тебе всё-таки надо к украм, а мне пора ад обустраивать.
– А зачем мне прямо сейчас к украм? – засомневалась Лилит. – Рожать мне скоро, я хотела местечко подобрать понадёжней.
– Тебе что эти три ангела сказали? – помрачнел Люцифер. – Они ведь не шутили.
– Я их послала. А то нашлись тут указчики. Велено, мол, мне вернуться в Эдем. Чтоб я там со скуки сдохла? Я ведь не бессмертная. Так они меня ещё запугивать вздумали, мол, каждый там, а сами в счёте запутались, мол, то ли тысячный мой ребёнок умрёт, то ли сотый… Нашел, кого присылать. Никакой памяти у них наверняка, всё ещё и переврали, – с досадой сплюнула Лилит.
– Тогда ладно, я тебе местечко в аду оборудую. Будешь там пока рекламой заведовать. Но к украм надо… Не может ведь ад пустовать. Грешники нужны, а они по всем статьям подходят на роли первых постояльцев. Вон их сколько уже собралось – неприкаянных призраков. Не знают, чем себя занять. Так что по плану теперь укров по десять хотя бы посжигай молнией в день. Племя их многочисленное – пора сокращать. Постепенно заменим их твоими детьми и человеками – не такими великанами. Пора эту гигантоманию сворачивать.
– Знаешь, надоело стряхивать с себя золу от этих идиотов… – с лёгкой грустью прошептала Лилит.
– Ничего не поделаешь. Это издержки твоей работы. Ты ведь теперь – царица ночи! – задумчиво глядя на неё, ответил Люцифер.
Они нежно попрощались. Люцифер кликнул своих собратьев-изгоев, те с неохотой, с какой-то вычурной потусторонней мистикой постепенно образовались перед ним со сгоревшими крыльями и в балахонах, чёрных от сажи. Многие из них по причине плазменного (термоядерного) низвержения потеряли свои ангельские личики, превратившись в страшилищ и чудищ. Лилит отправилась к становищу. К утру первая партия укров была отправлена по новому адресу в загробном мире. Среди них оказались и первый первосвященник, и трое последующих самозванцев.
Первосвященнику (первому факиру) было не до смеха – ему падшими ангелами были оказаны неслыханные почести: отдельный котел с импортной смолой (доставленной с Сириуса), личный трезубец, которым по расписанию протыкали его тело в разных местах, и газировка из серной кислоты, без ограничений утолявшая его жажду. Ангелов, пусть и падших, развеселила попытка первосвященника доказать свое избрание волей Божьей. Для этого он подтерся горящим факелом, свято веря, что фокус удастся. Но Великих укров опять не вовремя Господь окропил святой водой атеизма. Слишком много раз они требовали исполнения чуда на бис… В аду ему ангелы припоминали в деталях все подробности явления этого чуда.
Великий первосвященник на майдане, возвышаясь над всеми, предложил самозванцам пройти испытание на профпригодность:
– Громадяни (мать вашу), – он вытянул вперёд руки, как бы отталкиваясь от собравшихся укров с факелами в руках, и, подмигнув старейшинам, с хитрым выражением лица, продолжил: – Спокуха, спокуха, вам сказано! Я и только я видел Бога! Вот как вас всех сейчас вижу. Остальным – вот это! – он торжествующе скрутил фигуру из трёх пальцев и показал всему племени.
– Какие есть ваши доказательства? – возмутился один из старейшин с первого ряда (партера) с табличкой «Ашот Яцько» на груди.
– Доказательства? Прошу остальных претендентов повторить за мной то испытание, которое придумал сам Господь…
Он подозвал одного из старейшин и забрал у него факел. Затем возвел очи к небу. Стало вдруг так тихо, что когда Мыкола поскреб свою лысину, на него все разом обернулись и негодующе зашикали. Первосвященник быстрым движением воткнул факел себе в зад и мгновенно выдернул его назад. Из-за его спины потянулся дымок… Он торжествующе воздел обе руки к небу.
– Э, нет. Так не пойдёт, – с возмущением обратился ко всем Соломон. – Ты повернись к нам задом, шоб мы усе увидели.
Раздался общий свист, переходящий в какофонию бунта:
– Ганьба! Смерть ворогам!
– Слава нации! – вовремя среагировал первосвященник.
– Героям слава! – обрадовались укры. Гипноз для укров опять сработал. Он повернулся к толпе спиной, ловко и незаметно скинув с зада кусок мокрого войлока:
– Ну, всем видать? Чисто…
– Да шо мы, твою дупу не бачив? – забухтел Аким. – Ты её многим суешь, шобы голоса избирателей получить. Бачили по-всякому. И по очереди…
– Дай я тебе сам воткну… – подкравшись поближе к первосвященнику, предложил Беня.
– Этот воткнет, этот сумеет! – одобрительно загудели укры. – Воткнет, сумеет… – эхом отозвалось одинокое облако.
Господь еле сдерживался от смеха. Никогда ещё он так со дня сотворения мира весело не развлекался. Он спустил свои портки, и из транспортного облачка на укров понеслись капли святой воды атеизма. Правда, на всех укров её не хватило – появились последователи факира.
