– А чего он говорит?
– А ты чего говоришь?
«Ну не можем без этого», подумал Ованес, глядя в их сторону. «Сошлись вместе, чтобы умереть за далёкий Эрзерум, и при этом дерутся с соседом». Тут Ованес заметил, что Армо что-то говорит.
– Ну как новая работа, Ованес? Как железная дорога?
Баграмян вздохнул, потом глянул куда-то высоко, в сторону колокола. Ветер закружил желтеющие листья, где-то цикады начали стрекотать.
– Очень много перевозок, Армо. Случаются сбои, у генерал-квартирмейстера все больше проблем. Я назначен техником-практикантом на 9-й участок и через нас идут составы в Турецкую Армению, – он посмотрел на юного друга. – Я вот уже начал разбираться в пушках, Армо, а в тот день видел аэропланы Сибирской эскадрильи. Думаю, у воздухоплавания большое будущее. И у вездеходов-танков тоже. Техника, понимаешь? Все меняется. Скакуны скоро забудутся и на смену придут вездеходы.
– Аэропланы, танки… что такое танки, Ованес?
Баграмян вслушивался в звук вечерних цикад. До 15 года их «концерт» казался каким-то радостным, а сейчас уже нет. После майской победы в осаждённом Ване осенью, наконец, пришли новые, радостные вести: на склонах горы у Средиземного моря горстка армян выстояла против целой турецкой армии…
– Что такое танки, Ованес?
«Вот он, ответ на вопрос – что делать. Нужно сопротивляться… Другого не остаётся», – думал Ованес, глядя в сторону колокола на склоне.
– Ованес…
– Как тебе объяснить, Армо? … Ну вот представь коня, но большого, ну как слона… Коня и слона…
Ованес вдруг резко замолчал, повернул голову в сторону добровольцев. Акоп и Вараздат подписались и отошли в сторону. Акоп сел на корточки и сухой веткой водил по земле, рисуя буквы. А Вараздат – руки в бока стоит у него над головой:
– «Нэ» это 17, правильно? Потом «шэ» 18-я буква, «во» это, стало быть, 19-я..
– Ну и почерк у тебя, Акоп, – покачав головой изрек Вараздат, – Ничего себе Италия, как будто ворон прошёлся по земле. В 5 веке «во» не было.
– Ты сам где в 5 веке был? Откуда знаешь? Не перебивай.
У церкви партийный работник снял шляпу, вытирая пот со лба.
– Мартирос, ты-то куда? У тебя жена беременна.
Мартирос пожал плечами и подписал бумагу.
Святыни Хачисара (фото из книги Чардахлу)
Церковник, как всегда тихо (будто 11-я заповедь запрещает громко говорить), добавил: «Да у него родила уже. В субботу ребёнка крестить».
– Тем более. Как же ты семью-то оставишь?
Мартирос снова пожал плечами.
– А чего там оставлять? У меня земля есть, сыновья работают. Голодать не будут.
Армо толкнул Ованеса за плечо: «Эй, Ованес. Это как коня и слона?»
– Да-да, этот танк ну большой-большой, Армо… Пройдёт через грязь, снег. Вездеход, одним словом. У него ещё иногда бывает хобот, ну прямо как у слона. Просто металлический…
Ованес снова резко замолчал. Он уже не смотрел на Армо, взгляд был прикован к добровольцам. Посмотрел в сторону колокола на горе и опять на добровольцев.
– Ну хорошо, Мартирос, голодать не будут. Но не в еде одной дело. Как детей оставляешь? – хриплым голосом спросил подъесаул.
Священник, так же тихо, добавил.
– И старуху мать…
– А разве у тех, кто в окопах, родных нет, есаул?
Тут Акоп оставил алфавит и повернулся в сторону Мартироса.
– Что за Акоп? Что ты сейчас про меня сказал?
– Я? О тебе? Да ты чего…? А, так это я не о тебе, Акоп. О солдатах, что в окопах. Ну ты меня совсем попутал…
– Так ты думай сначала, прежде чем говорить.
– Окоп, это понимаешь, ну как траншея.
– А теперь ты путаешь мою фамилию.
– Господи, Акоп, да ты не очки, ты явно мозги дома забыл.
Армо толкнул Ованеса:
– Вот увидеть бы раз эти вездеходы. Ну ты слушаешь меня или нет?
Ованес взял в руки камушек, поиграл, снова посмотрел в сторону добровольцев.
– Да, да, Армо, так вот, все это из стали. Увидишь, Армо, увидишь… Танки, аэропланы… Войн на всех хватит. Люди не могут успокоиться.
Армо опустил голову и, как-то погрустнев, сказал:
– Тогда лучше нет. Хочу, чтобы был мир.
Баграмян снова посмотрел на добровольцев, потом на колокол. Тот молчит, ибо одной этой деревне сейчас ничто не угрожает. В селе мирный вечер, цикады поют, стада пасутся на склонах, но все это обманчиво – завтрашний день для чардахлинцев настанет, а для народа в целом, может уже и нет.
– А знаешь, что вагоны назад везут, Армо? Из Турецкой Армении через мою станцию…
– Нет, а что?
– Людей.
– Людей?
– Людей. Много людей. Очень много, Армо. Ты бы их видел… Побитые, оборванные… женщины, дети, старики. Мужчин сперва убил паша. Или на Берлин-Багдаде до смерти вкалывают. Но ведь на горе Муса мы все атаки отбили, и в Ване тоже… Ты понимаешь, что это значит Армо? Мы выстояли, – Баграмян вздохнул. – Не хочу я больше на этот участок. Сил нет больше видеть беженцев…
Представитель власти закрыл папку, вздохнул глубоко:
– Ладно, друзья, кажется, все записались.
Церковник, сказал снова тихо:
– На святое дело идёте – братьев и сестёр наших спасти и Родину защитить.
Он перекрестил воздух, и как будто набравшись сил от виртуального креста, наконец сказал громко: «Вместе с крестом и с Россией мы победим врага!»
Стали сворачивать бумаги. Через минуту начнут расходиться. Вараздат и Акоп оставили недописанным алфавит на земле. Уже совсем темно и букв не различишь. Землемер зашёл в церковь и вышел с зажжённой свечкой. Он повёл ею по воздуху по форме армянской буквы и что-то крикнул. Вараздат только ухмыльнулся и снова покачал головой.
Сейчас все уйдут. Церковь закроют. И завтра казачий офицер заберёт новобранцев в Ахалцихе. Вот дашнакский[14 - Партия Дашнакцутюн основана в 1890. Принимала активное участие в деле формирования армянских добровольческих соединении в составе Царской армии во время Первой мировой войны.] активист снова надел шляпу, повернулся и пошёл в сторону с казаком. Через минуту будет уже поздно. И за эту минуту Ованесу нужно решить самый важный вопрос. 59, 58… Он вдруг вскочил с места и побежал вверх по холму, слыша позади удивлённый голос Армо:
– Ованес, Ованес куда ты? Ованес…
Добежав до церкви, Баграмян остановился у стола, с которого священник уже убирал скатерть.
– Запишите и меня, святой отец, я хочу в дружину.
Головы повернулись в его сторону. Партийный работник и казачий офицер остановились. Механический сняв шляпу, дашнак произнёс: «Кто это?»
Рука Акопа замерла в воздухе, не дописав букву, он подошёл, пытаясь посветить зажжённой свечкой. Церковник, в сумерках разглядывая его, сказал: «Ованес, война идёт. Ты нужен на 9-м участке».
– Да ему 18 нет! – крикнул Акоп.
– Скоро будет. Запишите, святой отец.
Баграмян повернулся к подъесаулу: «Офицер, мне очень хочется попасть на фронт и в рядах русской армии сражаться против врагов моего народa».
Партиец вздохнул:
– Так это же брат фельдшера Абгара. Из Баграмянцев.
– Да, я Ованес Баграмян, – он снова повернулся к подъесаулу. – По-русски будет Иван Баграмян.
Глава 2 Пешком до Багдада…
Каким тяжёлым и тернистым был [твой] путь.
Он состоял из острых колючек,
и зыбучих песков персидских степей.
Из письма гвардии подполковника ВС. СССР
Григория Оганезова маршалу Ивану Баграмяну (1972г)
Дорогой Гриша,
Я считаю, что ты проявляешь
чересчур много внимания ко мне.
Из ответа маршала Баграмяна
подполковнику Оганезову
(1972г)
Об экспедиционном корпусе генерала Баратова
К 1915 году Министерству иностранных дел России и командованию Кавказского фронта стало известно, что в Персии германские и турецкие власти готовят новые военно-политические планы в ущерб интересам России и её союзницы Англии. В Персию проникли германские агенты и части турецких войск, которые подстрекали местное мусульманское население, проводя пантюркистскую и панисламистскую агитацию. Османская армия продвинулась вперёд и заняла крупный город Тебриз. В ответ Российская Империя из войск Кавказского фронта и дополнительного контингента казаков поспешно сформировала Экспедиционный корпус Кавказского фронта.
Новый корпус возглавил генерал Александр Баратов (Бараташвили), который до этого отметился в Сарыкамышской операции (9 декабря 1914г. – 5 января 1915г.), будучи командующим дивизией. В конце ноября 1915 года Баратов высадился в Персидском порту Энзели. Его корпусу предписывалось сначала пересечь германо-турецкие происки на территории Персии, а затем, развернув более глубокое наступление, выйти в район Багдада. Планировалось, соединившись там с англичанами, нанести удар в направлении Диярбекира, против правого фланга и тыла Третьей турецкой армии.
Генерал Баратов в Персии (справа).
Так я попал в армию.[15 - Рассказ ведется от имени И. Х. Баграмяна] Военную форму впервые надел в Ахалцихе. Трёхмесячная подготовка в запасном батальоне – и к концу года я, рядовой 15-й сотни 4-го батальона 2-го Кавказского пограничного полка Экспедиционного корпуса генерала Баратова, шагал по Персии. Со мной вместе почти 800 км прошагали однокашники по железнодорожному училищу – Николай Перелыгин и Григорий Оганезов.
Гриша, Гриша… Он остался в армии, и мы переписывались. Называл меня «Ваней», даже когда я был замминистра обороны. Много подполковников говорили так с маршалом? Но он имел право… Когда через много лет, 22 июля 1941г. люфтваффе разбомбил Москву, Советское руководство решило в ответ ударить по столице Германии. И взмахнули крыльями советские бомбардировщики с Моондзунского архипелага Балтийского флота, и я рад был узнать, что среди тех, кто отвечал за первый наш удар по столице Германии, был полковой комиссар Григорий Захарович Оганезов, служивший тогда на острове Сааремаа.[16 - О роли подполковника Григория Оганезова в первой бомбардировке Берлина писал генерал-лейтенант авиации Петр Хохлов в мемуарах «Над тремя морями». См. также сайт, посвящённый военной авиации СССР/РФ http://www.airforce.ru/content/estoniya/411-saarema-memorial/?langid=1 (http://www.airforce.ru/content/estoniya/411-saarema-memorial/?langid=1)]
