– Вы свободны, Себастьян. Я приглашу вас позже, – затем обратился к лакею: – Принесите чай для госпожи Хоткинс и разожгите камин.
Де Вер положил локоть на стол, коснулся губ кончиками пальцев и взглянул на меня. Я ощутила, что меня изучают, тщательно и с интересом.
– Я понимаю, о чем вы говорите, госпожа Хоткинс, – раздался его приятный голос, – мне очень жаль, что мы не успели приготовиться к вашему приезду как следует. Мне доложили, что вам не понравилась комната. Хочу заверить, что в доме еще двенадцать гостевых покоев, и вы вольны выбрать любые. Их украсят так, как вы захотите.
Я усмехнулась.
– Милорд, все в полном порядке. Но требования у меня есть. Мне нужен кабинет, где я могла бы чувствовать себя… более свободно. Без лент, украшений и прочей женской ерунды. Во-вторых, доступ к вашей библиотеке. Не сочтите за наглость, но я привыкла много работать с документацией. В-третьих, в моем распоряжении всегда должна быть лошадь, чтобы я имела возможность выезжать в город. В-четвертых, прошу освободить меня от чудовищного распорядка, которому подчинены все обитатели этого дома.
– Чудовищного? – в голосе мужчины проскользнули насмешливые нотки.
Надо ж, за что зацепился! Теперь придется объяснять, что я имела в виду.
– Я не живу по распорядку. Я и распорядок – вещи несовместимые. Обещаю, что не буду расхолаживать прислугу. Все, что мне нужно – каждое утро крепкий кофе и ломтик сыра с булочкой. Я всегда завтракаю, не вылезая из кровати.
– Что-то еще? – сквозь легкую улыбку осведомился собеседник.
– Люблю нормальную еду, а не аристократические блюда.
Де Вер склонил голову и сощурил глаза, пытаясь понять, что представляет собой Джейн Хоткинс.
– Ваши требования удовлетворены. Но у меня есть одна просьба.
– Чтобы я поскорее вернулась в Стоунвилль? – пошутила я. – Не угадала?
Его сиятельство одарил меня одной из своих премилых улыбок.
– Я попрошу вас ежедневно со мной ужинать, если вы не против.
– Договорились.
В этот момент вошел лакей с подносом, прошагал и поставил его на стол. Затем этот ненормальный принялся раздувать пламя в камине. Я вздохнула, поддела пальцами ворот платья.
– Вам жарко? – обеспокоенно осведомился лорд. – Эдуард, потушите огонь!
Морты даже в жуткий зной мерзли, поэтому де Вер был закутан в изысканное черное пальто.
– Не стоило беспокоиться, – отозвалась я, хоть и облегченно перевела дыхание. – Ну что ж, приступим к делу? – не дожидаясь ответа, спросила. – Расскажите, ваше сиятельство, чем вам так не угодила леди Амелия?
Его губы вновь тронула насмешливая улыбка. Странно, что мои вопросы и манера изъясняться не вызывали у него неприязнь и недоумение, как у любого разумного человека.
– Дело не в леди Амелии.
– Вы повздорили с королем?
– Я похож на глупца?
Провокационный вопрос.
– Лорд де Вер, – начала я, как можно мягче, – в Стоунвилле, откуда я родом, принято говорить прямо. У нас есть поговорка про человека, который плюет против ветра.
Он нахмурился и, наконец, изменил позу, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.
– Считаете, что не справитесь с ветром, госпожа Хоткинс?
– Эм… Я верю в суд, хотя в вашем случае он не получится беспристрастным.
– В этом вы правы, – улыбнулся граф.
Улыбнулся так непринужденно, что я не выдержала:
– Вас смешит мысль, что вас неминуемо подвергнут наказанию?
– Нет, – вымолвил он. – Буду откровенен с вами, мне непривычно видеть перед собой женщину-защитника.
А вот это интересно.
– Вы шовинист? – вскинула я бровь.
– Нет, но я из разряда тех мужчин, которых коробит, когда на их защиту встает женщина.
Коробит его.
Я удержалась от желания сказать какую-нибудь гадость. Впрочем, я должна понять его светлость. В его окружении все дамы – сплошь трепетные лани.
– На чем мы остановились?
– Я хотел бы спросить вас кое о чем, госпожа Хоткинс, – произнес де Вер, – почему вы взялись за это дело?
– Взялась? То есть по доброй воле? О, нет, милорд. Мне озвучили дело после подписания договора.
Де Вер вдруг нахмурился, и его лицо разом лишилось мягкости. Он поддался вперед, положил сцепленные замком руки на стол. Я успела насчитать три массивных перстня на его крепких длинных пальцах прежде, чем он сказал:
– Лорд Клейтон указал в договоре неустойку?
– Естественно.
– Я выплачу за вас эту сумму. Вы вольны сами решать, чего вы хотите.
С ума сойти!
– То есть могу отказаться, и ничего мне за это не будет?
– Верно.
Нелепейшая ситуация, скажу я вам.
– Так Клейтон действовал не по вашему указанию?
– По моему, разумеется, – ответил де Вер. – Я приказал ему привезти вас, госпожа Хоткинс. Но мы, к сожалению, не обговаривали методы. Он перестарался. Я не люблю играть нечестно, вот в чем дело.
– Вы понимаете, что, если я откажусь, вам не найти защитника? – спросила прямо. – Ни один здравомыслящий человек не станет защищать вас против короля Вергилии. Это самоубийство и конец карьере. С одной стороны я даже понимаю лорда Клейтона.
– Разве мои проблемы должны повлиять на ваше решение?
– Черт побери! – фыркнула я. – Если я откажусь, вам придется снова искать защитника, а промедление или заминка может дорого вам обойтись.
– Да.
– Только не говорите, что от моего решения зависит ваша жизнь.
– Не собираюсь.
Я долго упрямо смотрела в глаза де Вера, чувствуя, что доводы разума проигрывают зову сердца. Он не отводил взгляд.
– Вы должны понять, чего хотите, госпожа Хоткинс. Тогда мы поймем, стоит ли продолжать беседу.
Я снова подергала ворот платья, чувствуя, что до меня добралось пламя преисподней.
– Что будет, если я проиграю?
– Разумеется, вы проиграете. Этот суд не для того, чтобы выиграть.
– Замечательно, – усмехнулась я, – чаша весов склоняется в пользу возвращения в Стоунвилль.
– Чтобы наш разговор был обстоятельным, я должен упомянуть о размере вашего вознаграждения. Сто тысяч фунтов. Вы получите эти деньги за участие в деле, если останетесь в моем доме. При любом исходе.
Я не привыкла к долгим решениям, но сейчас задумалась. У меня была возможность вернуться в Стоунвилль и избежать неустойки. Но если вернусь, кем я буду? Защитником, отказавшимся защищать своего клиента? Трусихой? С другой стороны, начинать карьеру со столь большого фиаско? Быть защитником человека, который обречен умереть? Какая глупость!
– Что ж, – вздохнула я. – По рукам.
Были у этого решения и другие причины, и главная заключалась в том, что я для де Вера – последняя надежда.
– Все-таки мы отвлеклись, – откашлявшись, я склонилась над бумагой. – Вы должны ответить на некоторые вопросы. Предупреждаю сразу, юлить нельзя. Готовы?
– Разумеется. Спрашивайте.
– Я многое читала о вас. Пресса, знаете ли, любит искажать факты. Я знаю, вы были отлучены от двора, и у вас была отозвана часть патентов на торговлю.
– Да, но я до сих пор могу торговать специями, – ответил лорд. – Это моя исключительная привилегия, как представителя древнего рода.
– И вы сохранили земли…
– Эта земля закреплена за мной и моими будущими наследниками пожизненно.
– В случае вашей смерти кому отойдут эти земли?
– Короне. Но все не так однозначно. Я планирую наследовать их и, смею надеяться, король одобрит это решение.
– Полагаете, после всей этой истории он будет столь милостив к вам?
– Мы договоримся.
– Вы собираетесь наследовать родственнику… кхм, своему ребенку?
Де Вер вскинул бровь.
– У меня нет детей, госпожа Хоткинс. Незаконнорожденных, в том числе. Родственников у меня тоже нет. Но я планирую завещать все своему управляющему.
– Гм… – нахмурилась я, вглядываясь в лицо лорда.
Как правдоподобно он умеет шутить с серьезным лицом. Шутит же?
– Что ж, ладно. Но почему, позвольте уточнить, вы не выполнили приказ короля?
– Я всегда был верен короне. Я готов к любому приказу, но только не к этому. Жениться на женщине против ее воли и вопреки моим желаниям я не стану.
– Поясните милорд, я все еще не понимаю вашего субъективного «не стану». Брать в жены женщину, которую одобрит король – это древнейший обычай, накладывающий на потомков мортов определенные обязательства.
– Я волен сам принимать решения – вот закон. Разум и свободная воля присущи человеку по праву рождения, госпожа Хоткинс. И я буду защищать это право, даже если придется умереть.
Я на несколько секунд выпала из реальности. Аристократ, толкующий о свободе – что-то новенькое.
– Хотите сказать, – начала я, – что вы заупрямились из-за этого? Из-за собственных убеждений?
– Да.
– Готовы лишиться головы ради того, чтобы признали вашу свободу.
– Нет, зачем мне свобода без головы? Я хочу, чтобы признали право каждого на свободный выбор и свободную жизнь.
Я не знала: плакать мне или смеяться. В качестве подзащитного мне достался богатый до чертиков, чокнутый и опальный аристократ.
Я долго молчала, сжимая в пальцах перьевую ручку.
– Считаете меня странным? – без обиняков спросил де Вер.
– До жути, – призналась честно, – и как этим апеллировать в суде?
– Предоставьте это мне.
О, поглядите-ка!
– Боюсь, в вашем случае нельзя опираться на закон, хотя стоит попробовать поискать в кодексах Луи четвертого. Некоторые нормы еще применяются.
– Моя библиотека в вашем распоряжении.
– Как так получилось, милорд, что вы, богатый аристократ, выросший в определенных кругах, с определенным мировоззрением, увлеклись концепцией свободы?
