Дядька продолжал:
– Вот представь, идет человек, а за спиной рюкзак. Как затаил на кого обиду, злость, или иной какой гнев, зависть, ревность, так, считай, положил камушек в рюкзак этот. И со временем там столько камней набирается, что дальше идти уже сил нет. Тянет рюкзак к земле, давит на плечи ношей непосильной, а человек, вместо того, чтоб сбросить всё это, упирается, кажилится, пока совсем не свалится без сил.
– И что? Как сбросить этот рюкзак?
– Простить, – дядя Гена улыбнулся. – Простить тех, на кого гнев, злость, обида. Только по-настоящему, а не формально. Чтоб зла в душе не осталось ни капли. А уж каким образом ты это сделаешь, тут по-разному может быть. Я вот тебе предложил посмотреть на ситуацию с женой с другой стороны – что ты сам человека переоценил, а потом претензии ему предъявляешь, почему он не соответствует твоим требованиям. Да потому и не соответствует, что он совсем другой. Чего же сейчас на неё бочку катить? Расцени эту ситуацию как жизненный урок, словно ты в стул врезался, сделай выводы и живи дальше, но уже без Эльвиры своей, а ей скажи «спасибо» за всё и «до свидания». То же самое и Олегу своему. Впрочем, что делать, это тебе решать, жизнь-то твоя. Я просто тебе совет даю, не более.
– Вот, если честно, дядь Ген, то я тебя не очень понимаю с этими уроками. – Артем, задумавшись, неспешно ходил по комнате из угла в угол. – Это же не школа, в конце концов.
– А что же это? Жизнь как раз и есть одна большая и долгая школа.
– Гм, но в школе-то потом экзамены сдал и дальше, в институт, потом ещё куда-нибудь. А тут что? Рано или поздно помрешь и всё – кончились твои уроки.
– Кто знает, кончились они или нет.
– В смысле? Ты о загробной жизни, что ли?
Дядя Гена пожал плечами.
– Может, и о загробной, а, может, вдруг, да и опять тут же, на земле этой.
– Ну ты даешь! Вот договорились мы с тобой. Я там у тебя Библию видел на полке, а ты сейчас словно буддист какой?нибудь рассуждаешь или индус. Да брось ты!
– Так я ж тебе и говорю – тебе решать, как дальше жить. Это твой выбор, я ведь не настаиваю. Раз уж у нас с тобой разговор такой зашел о жизни, вот я тебе и высказал свое мнение. Поделился, так сказать, не более того. А там уж тебе решать, – повторил дядя Гена и улыбнулся. – Ну что, может, спать уже ложиться будем?
– Давай, правда, спать будем, – согласился Артем. – А то что-то у меня уже голова кругом пошла от разговоров этих.
На душе у него стало как-то неспокойно, словно взъерошили там против шерсти. В бане, да и потом, когда сидели втроем за столом и разговаривали, он немного успокоился, даже смирился с мыслью, что никого жалеть не собирается, что всё само как-нибудь устаканится, а тут дядька опять со своими стульями, уроками да рюкзаками… Разбередил чего-то, только непонятно чего…
Когда племянник уже лег дядя Гена заглянул в горницу.
– Да, совсем из головы вылетело, забыл сразу тебе сказать. Там в сумке твоей телефон, похоже, звонил пока ты в бане мылся.
Артем достал мобильник. Было два пропущенных вызова и оба от Олега. Усмехнувшись, он отключил у телефона звук и бросил его обратно в сумку: «Звонит ещё, гадёныш. Совсем совести нет. Что, ему Эльвирка не сказала, что я из дома ушел?» Повернувшись лицом к спинке дивана, он закрыл глаза и постарался выкинуть всё из головы, иначе точно не заснуть…
3 октября
– Дядь Ген, я сегодня, наверное, к Петру в гости схожу, попроведую их, – сказал после завтрака Артем. – Как-никак выходной, воскресенье, он дома должен быть, а завтра, может, на работу уйдет.
– Ну что ж, сходи… От меня привет передавай. Когда собираешься? После обеда?
– Нет, пораньше. Думаю, часов в двенадцать пойти, у них и пообедаю.
– Ночевать там останешься или обратно придешь?
– Да, думаю, засветло к тебе и вернусь. Долго сидеть не буду. Просто выйти охота, по деревне прогуляться, а то вчера почти весь день в доме просидели, проболтали с тобой, в бане только и были. Ну и повидаться с ними, конечно, охота.
– Сходи, сходи. – Дядя Гена подошел к ходикам и подтянул гирю вверх. – Проветрись.
– Слушай, а чего ты себе нормальные часы не купишь?
– Это какие – нормальные?
– Ну электронные, на батарейках. Они сейчас недорого стоят. Можно такие же со стрелками, можно с цифрами. И не надо будет их каждый день заводить, гирю эту подтягивать.
– А мне не тяжело, Артемка, я никуда не тороплюсь. Ведь эти часы как живые, словно душу свою имеют. А на батарейках чего? Кончится заряд, и умерли твои часы. В магазин сразу бежать… А если не будет там батареек? А так – гирю вверх поднял и всё, ничего больше не надо. Скоро без электричества и шагу ступить не смогут.
Погода с утра снова хмурилась, но дождь, шедший всю ночь, всё же перестал.
– У вас бы тут хоть щебнем засыпали, что ли… – Собравшись идти, Артем подошел к калитке и с опаской посмотрел на дорогу. – А то грязи по колено… Ни пройти, ни проехать.
– Так ты одевай вон сапоги мои резиновые. В туфельках-то своих утонешь, это тебе не город.
В деревню с одной стороны клином заходил березник, поэтому, если посмотреть на неё сверху, то она походила на корявую, квадратную букву С. Дома? дяди Гены и Петра стояли в разных её концах. Поэтому к Петру можно было пойти напрямую и срезать путь через березник, а можно было по более длинной дороге в обход, через центральную улицу села, там, где Артем шел, когда приехал сюда. Он выбрал второй вариант. Ему хотелось прогуляться по знакомым улицами, пройти мимо дома, где он родился и вырос, мимо школы, в которой учился, возможно, встретится кого-то из старых приятелей.
Выйдя на центральную дорогу и немного пройдя по ней, он свернул в боковой переулок, где стоял их прежний дом. Когда Артем окончил местную десятилетку, и они переезжали в город, то дом продали, и в нем давно уже жили другие люди. Артем и раньше, когда изредка бывал в деревне, проходил по родной улице мимо их старой усадьбы. Сердце в такие моменты щемило, так как многое новыми хозяевами было переделано на свой манер, и дом с участком потеряли привычный вид.
Сейчас, подойдя ближе, он не поверил своим глазам – забора со стайкой и баней не было, а дом, открытый со всех сторон, представлял собой лишь серый бревенчатый сруб с пустыми прогалами вместо окон. Над голыми стенами с остатками штукатурки, цеплявшейся за дранку, тонкими худыми ребрами торчали в хмурое небо стропила.
У Артема сжалось сердце. Как так? Что случилось? Неужели пожар? Но нет, ничего горелого не было видно. Вокруг дома мертвыми будулыгами торчала сухая полынь. Было очевидно, что дом в таком состоянии находился уже года два, не меньше.
Краем глаза он заметил, что к калитке соседнего дома подошла старая женщина. Это была баба Нюра, их бывшая соседка. Повернувшись, он подошел к ней.
– Баба Нюра, здравствуй! Узнала, нет? Это я, Артем.
Старуха прищурилась и посмотрела на него, прикрыв глаза рукой.
– Артемка? Ты, что ли?
– Я…
– Ох ты, тебя и не признать сразу-то. Какой стал.
– Баба Нюра, а чего с домом-то стряслось? Приехал вот к дяде Гене погостить, дай, думаю, пройдусь по родным местам, а тут вон чего…
– Так вот видишь, Артемушка, как жизнь-то выходит. Уехали все отседова…
– Так, а почему дом-то такой стал? Почему сломали всё?
– Так это не сразу… Сперва-то продать хотели, да только покупателей нету. В деревню-то нынче никто ехать не хочет. – Она постояла, пошамкала губами. – Года три, однако, дом пустой стоял, а потом вот на слом продали его. Баню-то со стайкой, да забор почти сразу же разобрали да увезли, а дом стоит вот ещё. На следующий год, наверное, и от него ничего не останется. Усадьбу жалко, зарастает всё…
– Да, жалко. – Артем вздохнул и с тоской посмотрел на остатки когда-то родного дома.
– Ну вот, – вздохнула баба Нюра. – Да чего уж тут, теперь вся жизнь наша такая. Всё под закат идет. Я вот помру, так тоже всё растащат. Кто захочет жить тут?
– А чего они уехали-то? Хозяева эти, которые после нас жили.
– Так они сами-то городские ведь. Сюда приехали, как в городе жизнь-то совсем плохая стала. Скотину сперва завели, корова была у них, овечки, думали насовсем останутся. Да всё газ они ждали, печку топить им шибко не нравилось. С углем, да с золой таскаться кому интересно? Это мы уж привычные, родились здеся, а они городские. Ну и газ-то этот всё сулились, сулились – проведем, дескать, погодите ещё, а его нету и нету. – Баба Нюра вытерла краем платка слезящиеся глаза. – Сколько они? Годов десять пожили, однако, да и плюнули. Говорят, обратно в город поедем, там мужику работу какую-то посулили, вот и уехали.
– Я помню, газ этот обещали, когда еще мы тут жили, – усмехнулся Артем. – Столбы-то бетонные под трубы тогда ещё вкопали. Я совсем пацаном был.
– Ну вот, вот… Они вон по сей день, столбы-то эти торчат. Это ещё при советской власти было, а сейчас и вовсе никому ничего не нужно стало, – закивала баба Нюра. – Вы?то как там в городе живете? Как Галина-то? Одна всё или нашла себе кого?
– Да нормально, баб Нюр… Нормально живем. Мать одна, привыкла уже, говорит, никого ей не надо.
Постояли ещё немного, поболтали о жизни, о здоровье. Баба Нюра рассказала о своих дочерях, живущих сейчас тоже в городе:
– Редко бывают, редко. Но совсем не забывают, проведают всё же, тут грех жаловаться…
– Ладно, баба Нюр, пойду я дальше. – Засобирался Артем. – К Петру зайти хочу, не был ещё у них.
– Ну давай, давай, ступай с богом. Матери поклон от меня передавай. – Соседка мелко закивала головой и снова приложила к глазам сухонькую руку, глядя на удалявшегося Артема.
Настроение у него испортилось. Он думал, что пройдет по деревне, вспомнит золотые деньки детства, всколыхнется в душе далекая радость тех дней, а тут оно вон как выходило. Не радость, а совсем наоборот.
Перед тем как иди к Петру, он решил зайти в магазин, купить каких-нибудь гостинцев. Вся торговля в деревне была сосредоточена в центре. Вокруг небольшой заасфальтированной площади, на которой останавливался автобус из райцентра, стояли почта, сельсовет да сберкасса, а чуть в сторонке – пара продовольственных и промтоварный магазины. Это место в деревне так и называли – «площадка». В советские годы здесь на столбе висел большой громкоговоритель, который днем всегда работал, вещая передачи центрального радио. Бодрым голосом дикторы оповещали селян о выплавленном чугуне, надоях молока, о новостях на международной арене, звучали песни, концерты. Такое звуковое сопровождение вызывало ощущение бурно идущей жизни, постоянного движения, даже если на «площадке» никого и не было. Но сейчас тут было совсем тихо и действительно пусто, несмотря на то что было воскресение, и день был в самом разгаре. Казалось, деревня, словно вымерла.
Артем зашел в магазинчик с вывеской «Продукты. Круглосуточно». Покупателей не было. Худая остроносая продавщица в очках, увидев посетителя, встала со стула, стоящего у небольшого зарешеченного окошка и, поджав губы, подошла к кассе.
– Добрый день, – поздоровался Артем.
– Здрас-сьте, – чуть слышно ответила та, не глядя на него.
На вид лет сорок, сорок пять, короткая стрижка, форменный синий халатик поверх вязаного свитера с высоким воротом, на халатике приколот небольшой бейджик с надписью красным фломастером «Зинаида». Артему она была не знакома, видимо, не из местных. Он посмотрел на густо заставленный товаром стеллаж позади продавщицы:
– Зинаида, скажите, пожалуйста, что у вас можно из пряников или печенья купить? Только что-нибудь хорошее и свежее.
– Всё на полках. – И ленивый взгляд в окно с выражением лица уставшей непонятно от чего страдалицы.
Артем посмотрел на женщину и усмехнулся.
– Понятно всё с вами… – тихо пробормотал он.
Добрая часть стеллажа была отдана под напитки. Здесь завлекала всеми цветами радуги газированная вода в пластиковых бутылках, яркими упаковками привлекал внимание разномастный сок, пару полок занимали пиво и водка. Вторая половина была уставлена кондитерскими изделиями, консервами, крупами, лапшой и прочими продуктами. Роль прилавка выполнял здоровенный холодильный ларь, в котором жались друг к другу замерзшие пельмени и мороженое.
Купив булку хлеба, пакет пряников и коробку конфет, Артем, никуда больше не заходя, пошел сразу к Петру.
Светлана, жена Петра, сидела у стола и листала какой-то журнал, когда в двери зашел Артем. Подняв глаза на гостя, она отложила в пепельницу сигарету, которую держала в руке.
– Ёлы-палы, какие люди! Петька, иди сюда, Артемка в гости заявился! – громко сказала она, растянув в улыбке рот и сверкнув золотой коронкой. – Здоро?во! Каким ветром тебя в нашу дыру занесло?
– Привет, – Артем улыбнулся и протянул пакет с гостинцами. – На вот, взял кое-что к чаю.
– Ха! – Светлана растянула рот ещё сильней. – Чаем, что ли, решил отделаться? Не выйдет! – Она погрозила пальцем.
Из комнаты вышел хмурый и небритый Петр.
– Здоро?во, брательник. – Он протянул руку Артему.
– Привет! – Артем поздоровался с братом, они обнялись.
– Заходи, раздевайся. Ты как в наши края?
– Да вот отпуск взял, решил съездить, родню попроведать. Как говорится, себя показать да людей посмотреть.
– Чё тут у нас смотреть-то? Или забыл уже всё? – вставила Светлана, криво усмехнувшись. – С каждым днем только хуже, да хуже.
Петр махнул на неё рукой и поморщился.
– Да ладно тебе! Хуже ей… И так дома сидишь, ни хрена не делаешь, а всё чего-то жалуешься.
– Ага! «Ни хрена не делаешь…» А кто тебе каждый день жрать готовит, кто тебя обстирывает, кто за детьми смотрит? А? Это что, по-твоему, ни хрена не делаю? – Сердито зыркнула на мужа жена. – Не слушай его, Артемка, он тебе наговорит сейчас.
Петр был на три года старше двоюродного брата. С будущей женой, которая в свою очередь была старше его тоже на три года, он познакомился, когда служил в армии в соседней области. Когда он демобилизовался, она неожиданно согласилась ехать с ним в деревню. Так они и поженились, родили двоих мальчишек, и жили здесь вот уже двенадцатый год. Светка, родив детей, на работу больше не выходила, объясняя это необходимостью воспитывать сыновей. Петр ей периодически пенял на это, но спорить со Светкой было трудно, да считай и невозможно – баба она была горластая, нахрапистая и переорать могла любого.
– Ой, Артемка, только вот у нас сейчас правда жрать ничего нету, – протянула она, жалобно глядя на мужнина брата. – Слушай, а ты деньгами не богат?
Артем пожал плечами и улыбнулся:
– Да есть, конечно.
– Всё! Я сейчас Славку в магазин отправлю, и посидим нормально, а то чего с чаем одним да с пряниками? – Она повернулась к двери. – Славка, ты где там? Иди сюда!
Из небольшой комнаты в глубине дома вышел мальчишка, старший сын Петра Славка. Увидев Артема, он кивнул.
– Здравствуйте, дядя Артем.
– Привет, Славка. Как у тебя дела? – Артем улыбнулся парнишке.
– Да погоди ты, потом целоваться будете, – перебила его Светка. – Славка, сейчас тебе дядя Артем денег даст, ты дуй бегом к тете Зине и возьми у неё пару пачек пельменей и две бутылки «Пшеничной». Скажи, я послала. И лимонаду какого-нибудь…
– Не много будет? – с сомнением спросил Артем. – Две-то бутылки?
Светка цыкнула в ответ и добавила:
– Не много… Потом бегать не придется.
Славка оделся, взял у Артема деньги и убежал.
– А разве ему дадут? Он же маленький ещё. – Артем с сомнением кивнул в след мальчишке.
– Это у вас в городе не дадут, а у нас тут свои порядки, – успокоила его Светка.
– А младший ваш где? Максим, кажется?
