***
Остаток вечера прошёл спокойно. Княгиня Оболенская скучала, единственным её развлечением стала беседа с Натали. Графиня и остальные женщины гостьи беседовали о женских делах – содержании дома, ценах в магазинах, светских сплетнях. Это было скучно, но пришлось терпеть.
Мужчины в кабинете обсуждали политику, стачки и нарастающие волнения. Коснулась речь и возможной войны. Князь намекнул, что всё может быть и нужно быть готовым к любому развитию событий – слишком напряжена обстановка во внешней политике. Николай почувствовал укол совести. Если будет война, он не сможет молча торчать в городе и писать свои бумажки в канцелярии. Тогда ни отец, ни матушка не смогут его удержать от службы. Павел Андреевич похвалил перед князем Гнездилова, рассказав об его успехах в расследовании дела о террористах. Князь благосклонно пожал тому руку.
– Благодарность вам, Александр Сергеевич, за рвение по службе и верность Отечеству.
Гнездилов был рад. Пока что всё складывалось наилучшим для него образом.
***
– Спасибо за вечер, Павел Андреевич, – благодарил князь, стоя в передней особняка. Вечер закончился и гости разъезжались по домам. Лилит уже стояла одетая, в своём полушубке, отороченном мехом. Остаток приема она даже не взглянула на Николая, была мила и обходительна с мужем, улыбалась гостям. Достойно княгини. Николай, усмехнулся в усы. Какая же она лгунья! Интересно, будет ли она ещё что-то предпринимать, чтобы встретиться с ним? Или этот короткий разговор ей достаточен, чтобы понять его отношение? Посмотрим, решил молодой и граф, поживём и увидим.
Павел Андреевич, лично проводив гостей, что было признаком очень большого расположения, отправился в гостиную, выпить рюмку коньяку. Николя хотел ретироваться в свои покои, чтобы не выслушивать нравоучения отца, но тот жестом позвал его с собой.
Пришлось подчиниться.
Они сидели в гостиной, слуги убирали посуду, мыли ее и громыхали чем-то на кухне. Натали ушла отдыхать в свою комнату.
– Я доволен тобой, сын. Ты держался достойно. – Наконец, резюмировал Павел Андреевич. Как же Николя не хотелось поднимать эту тему!
– Я сделал всё возможное, отец. Но больше не хочу встречаться с княгиней на общих вечерах. Позвольте мне в следующий раз не присутствовать?
– Ты должен был прийти один раз. Теперь эта старая история забыта и можно надеяться, что, став министром, Оболенский не сделает ничего такого, чтобы опорочить нашу семью, уничтожить твою репутацию.
– Вы правы. Благодарю, отец. Позволите мне идти? – Спросил Николай.
– Да, день был сложный. Но мы справились и теперь можем отдохнуть.
Матушка поцеловала сына в висок, отец дружелюбно похлопал по плечу, и Николай вышел от родителей. Иногда его жутко раздражало, что он должен ставить интересы семьи выше, чем свои.
Глава 13.
Ане снился странный сон. Она сидела за столом в тёмной комнате. Перед ней на поверхности стоял шар, на которых в фильмах гадают всякие шарлатаны и цыганки. Шар светился, внутри него летали молнии. Напротив девушки кто-то сидел, но лица человека Аня не видела.
– Много будет горя, но много и любви будет. Только ты вольна выбирать, где остаться.
– Но я не могу выбрать, у меня нет перстня.
– Как нет, а это что же? – Спросил голос и указал на руку девушки. Аня опустила глаза и увидела на своей левой руке массивный перстень с рубином. Тот самый, который дал ей Порфирий Георгиевич.
Аня попробовала его снять, но ничего не получалось.
– Не пытайся, чАюри. Это теперь твоя судьба, – услышала Аня.
– Я не могу, мне нужно домой.
– А разве ты не дома? – Спросил голос.
Аня подняла на собеседника глаза, но увидела только столовую Ильинских и Николая, сидящего напротив неё, как тогда на первом их обеде. В комнате было солнечно и тепло. Николай обворожительно улыбался, а по его виску, она вдруг заметила, тонкой струйкой текла кровь. Аня дёрнулась, чтобы встать из-за стола, чтобы сказать о ране, и проснулась.
Она поняла, что уснула прямо поверх покрывала и в одежде. Пошатываясь, села на кровати, словно пьяная, пыталась прийти в себя. Странный сон. И перстень такой явный, как настоящий. И Николя ранен. Бррр, приснится же.
Аня осторожно сняла платье и распустила свою строгую прическу гувернантки, вынув шпильки из головы. Укладываться в гладкий узел каждый день было тяжело. Чуть вьющиеся от природы, волосы не хотели зачесываться. Если бы не Глаша, Аня ни за что бы не справилась сама.
В дверь тихонько постучали.
– Анна Алексеевна, это я, Глашка. – Прошептал голос за дверью. – Спите?
– Нет, не сплю. Входи, – позвала девушка.
Какая же у нее милая служанка, только вспомнила, она тут как тут.
– Вы уснули, намаялися, я не тревожила. Думаю, надо воды принесть для мытья, да посмотреть, всё ли в порядке с вами.
– Всё в порядке, спасибо. Видишь, я даже сама разделась и расплелась.
Глаша одобрительно кивнула.
– Все гости разъехались? – Спросила гувернантка.
– Да, девки посуду моють. Барыня с хозяином и молодым графом в гостиной беседуют, скоро тоже спать пойдут. Намаялись все, гостей важных ожидаючи. – Болтала Глаша, расчесывая Анины волосы. – Ах, какие же они все-таки у вас мягкие да пушистые, даром что коротки. Но это ничего, отрастут.
Аня переоделась в сорочку и забралась в расстеленную постель. Пока она мылась, девчонка уже повесила платье и разобрала кровать. Глаша забрала таз с водой и, пожелав девушке доброй ночи, вышла из спальни.
Сон не шёл. Аня лежала и думала о том, как ей прожить этот месяц. Наверное, надо включать полный игнор и безразличие. Эх, суметь бы…
***
Горничная несла по коридору воду, когда из гостиной вышел Николя и буквально налетел на неё. Вода плеснула в тазу, и служанка чуть не пролила содержимого.
– Фух, насилу удержала, – засмеялась она. – Что ж вы выскакиваете, как черт из табакерки, Николай Павлович?
– Прости, Глаша, я не думал тебя встретить, шёл к себе. Ты от Анны Алексеевны? – Спросил он. – Спит барышня?
Глаша посмотрела на него.
– Только улеглись.
– Понятно, спасибо тебе. – Ответил Николай.
Не стоило задавать этот вопрос. Но Глаша была занята своими мыслями. Наконец, словно решившись, она шепнула тихонько.
– Мне прийти к вам сегодня? – И тут де смутилась.
– Ээ, – протянул молодой граф от неожиданности. – Пожалуй, не стоит сегодня, Глаша. День был тяжел, надобно отдыхать. – И прикоснулся к её плечу одобряюще.
Глаша понимающе кивнула и, поклонившись, распрощалась с ним.
– Тогда пойду я, доброй ночи, Николай Палыч. – Подхватила свой таз и была такова.
– Покойной ночи, милая. – Вымолвил он растерянно.
Неужто ещё и тут решать проблемы? Мало ему Лилит и неясностей с Аннушкой, так теперь и Глаша о себе дала знать.
Одна надежда, что Глаша поймёт всё как надо. Конечно, он сам дурак. Сам когда-то обратил внимание на девчонку, но она много и не просила. Приходила, когда он звал. Исчезала после так же быстро. Сначала Николай чувствовал уколы совести, но потом привык что ли, что есть Глаша, милая девушка, всегда готовая ответить взаимностью. Ни о каких отношениях, конечно, не шло и речи, просто в тот момент, когда он страдал по Лилит, она оказалась рядом. В тот первый вечер он был пьян, она помогала ему дойти до кровати, а в итоге ушла из неё лишь под утро. Он потом пытался загладить свою вину, но на счастье молодого графа, Глаша ничего не требовала и лишь преданно смотрела в его глаза. Она знала своё место и то, что никогда не выйдет за него, а потому принимала всё как есть.
Сейчас же он даже подумать не мог, чтобы позвать её к себе. Все мысли его заняла удивительная и противоречивая Аннет. А ведь он её даже не поблагодарил. И сейчас, понимая, что она ещё не спит, Николя пришла бредовая мысль наведаться к ней. В доме всё стихло, а он не мог спать, только бродил по своей комнате в каком-то взвинченном, нервном состоянии. Жутко хотелось её увидеть и даже предлог был. Но время! Николай чертыхнулся. В конце концов, что мешает ему просто подойти к двери и постучать? Если она не спит ещё, то они поговорят.
Молодой человек вышел и крадучись, точно вор, прошёл по коридору отцовского дома. Из-под двери Анны выбивалась тонкая полоска света – никак свеча горела. Николя секунду помедлил, а потом тихонько постучал.
Аня не спала. Она всё думала, как ей прожить это время менее болезненно.
Когда в абсолютной тишине комнаты вдруг раздался стук в дверь, она аж на кровати подпрыгнула. Соскочила с постели и, подбирая подол сорочки, прошлепала босыми ногами к двери.
– Кто там? – Спросила.
– Анна Алексеевна, это я, Николай.
У Ани глаза на лоб полезли орт неожиданности. Зачем он пришел?
– Что вы здесь делаете, Николя? – Зашипела она. – В своём ли вы уме?
«Похоже, что нет. Весь ум растерял из-за вас», подумал мужчина, но вслух сказал едко.
– Я здесь живу, Анна Алексеевна, представьте себе.
– Под дверью моей комнаты? – Резонно спросила Аня. – Вы видели, который час? Весь дом спит.
– Я лишь хотел поговорить и поблагодарить вас.
– Это можно сделать и завтра. – Упиралась девушка.
– Поблагодарить вас за спасение моей репутации за завтраком при батюшке?
Аня представила эту картину. Да уж, действительно. Но не согласишься же с ним, иначе придётся открывать дверь.
– Не передергиваете, Николя. В любом случае, торчать под дверью гувернантки – это тоже удар по репутации.
– Так впустите меня к себе. – Не унимался хозяйский сынок.
– Нет, это невозможно. – Аня возмутилась. – Я не одета.
Ага, точнее я раздета. Практически.
За дверью усмехнулись.
– Я уже видел вас в кабинете в одном пеньюаре. Переживу и этот раз.
Аня вспыхнула до кончиков ушей. Чего это так пренебрежительно?
– Надеюсь, вы помните, чем тот раз закончился. – Прошипела она из-за деревянного полотна.
Конечно, он помнил – укушенная губа саднила еще несколько дней.
Аннет была так близко, лишь чёртова дверь разделяла их. Можно было просто толкнуть створку и оказаться в спальне, замков в их доме на дверях не держали. Но он не мог так поступить. Даже простонал от безысходности.
– Вы невыносимы, Аннет! Откройте же. – И постучал снова, уже сильнее.
– Ни за что. Скажете всё завтра. Или говорите так, я прекрасно вас слышу. – Предложила ему гувернантка.
Это какое-то сумасшествие: благодарить через закрытую дверь, когда лишь толкни её и вот она, Аннушка в своём пеньюаре и с распущенными по плечам волнистыми волосами. Зелёные глаза сверкают в ярости как изумруды, а маленький ротик с пухлыми губами порой выдаёт такое, что иной раз думаешь, откуда эта смесь воспитанности и дерзости одновременно. Этот образ свёл его с ума. Конечно, извинения и благодарность – этот лишь повод, чтобы увидеть наконец эту фурию, прикоснуться к ней, поцеловать. Из головы никак не шёл их поцелуй в кабинете накануне поездки в театр, когда она не отвечала на поцелуй намеренно. Кого он обманывает? Она нужна ему как воздух, все его мысли с её появлением только о гувернантке.
– Откройте Аннет, иначе я войду сам.
– Только попробуйте, Николай Павлович! – Шипела эта невозможная женщина. – Я буду визжать так, что услышит не только весь дом, но и комендант Петропавловской крепости. Хотите?
Эта точно будет, он даже не сомневался. Черт! Как же сложно с ней. Почему просто не поговорить? Но Николай и сам понимал, что открой она дверь, дороги назад не будет.
Он слышал как она напряжённо дышит за дверью, как ждёт, чем закончится эта сцена. И ему даже показалось, что она и сама бы хотела, чтобы он вошёл. Но дверь так и не открыла.
– Подите прочь, Николай Павлович. Возвращайтесь к себе. Я поняла уже, что вы мне благодарны.
Аня всхлипнула даже. Чертов Николя! Да уйдёт он или нет? Сколько можно торчать под дверью, когда ей так хотелось её отворить.
– Вы плачете Аннет? – С тревогой в голосе спросил Николя. Аня прикусила губу. – С вами всё в порядке?
– Ещё чего, с чего бы мне лить слезы? – Он живо представил, как говоря это, она вздернула носик.
– Не знаю, вдруг обо мне, – усмехнулся Николай.
– Вы не в себе, граф! У меня просто насморк. А у вас раздутое самомнение и обострение наглости. Уходите прочь!
Николай не выдержал и легонько ударил кулаком по двери. Невозможная девчонка! Но войти к ней так и не решился. Кто знает, что у нее на уме. Шумно выдохнул, пытаясь прийти в чувство. Странное дело, но рядом с Аннет он не мог совладать с собой.
– Доброй ночи, Анна Алексеевна. – Выдавил из себя Ильинский.
– И вам приятных сновидений. – Язвительно процедила в ответ.
Николя наконец повернулся и пошёл прочь.
Колени дрожали, ноги отказывались её держать. Аня сползла на пол по стене прямо там, у двери. Охватила ноги в коленях, чтобы унять дрожь. Сердце прыгало в груди, мысли бились в голове как птицы в клетке. Он сейчас пришел к ней. Несмотря на сногсшибательную красотку в платье с вызывающе открытой спиной, он пришёл к ней благодарить за спасение. И ослу понятно, что это было лишь поводом. Иначе не колотил бы кулаками по филенке.
