– Ну, ты так уверенно пошла в эту сторону.
– Да? Пошли в обратную, – легко согласилась жена.
– Давай уж пройдём пару домов и посмотрим. Река и императорский парк у нас должны быть справа по ходу.
– Вообще как-то безлюдно. А не опасно вот так ночью по Токио ходить?
– Все путеводители, как один, надрываются, что безопасней Японии страны нет.
– Ну, раз они такие безобидные – идём смело!
Долго ли коротко мы шли, но смелее некуда. Справа появилась река, а точнее, широкий ров, заполненный водой, за которым в ночи просматривался парк.
– Вон там, за деревьями живет император со своей императорской семьёй, – поумничал я, воинственно захватив власть гида, как сёгун власть императора в древней Японии.
– Значит, мы идём правильно? Справа – твой император. Всё-таки я штурман хоть куда!
– Это точно! Почище компаса. Но мой император – слева! – ответил я, как придворный льстец, слева шедшей от меня жене.
– Когда ты об этом забудешь, я тебе напомню! – самодовольно сказала жена. – Ну, и как этот их император?
– Как, как? Как флаг! Буквально. Символ нации. Как королева в Англии. Сидит сейчас на балконе, чай попивает. Церемонию разводит.
– В Испании вон тоже король, а сам – как пешка. Антиквариат! А этот что-нибудь решает?
– Решает, конечно… Кроссворды. Иероглифы в пустые клеточки вписывает.
– А кто страной управляет? Сенат?
– Парламент. У них, как и у нас, тоже две палаты. Ума. Кто у нас управляет?
– Президент, правительство, олигархи в конце концов.
– У них президента нет, а теневые сёгуны есть.
– А это кто такие? Я это слово слышала. Это кто-то из династии императора.
– Нет. Император – это король, по-нашему, считай, царь, а сёгун – это главный военачальник при нём. Эти сёгуны исторически и отнимали постоянно власть у императора, и правили страной сами. И уже свои династии организовывали. Например, у нас, скажем, Кутузов взял бы да отнял власть у Александра I и полез бы, одноглазый, страной управлять. Или Суворов, сковырнул бы Екатерину II и организовал бы свою династию.
– Да, у нас цари-царицы похитрее были. А у них, значит, императоры исторически в пешках сидят.
– Не то чтобы в пешках. Сидят-то они во дворцах, как мы видим. Точнее, как не видим. Раньше у японцев их почитание было просто фанатичным, а сейчас, похоже, по барабану. Всенародной любви к императору, такой, как у англичан к своей королеве, нет.
– Ну а кто главный от страны? Кто на встречи ездит, договаривается?
– Премьер-министр. Не помню фамилию. Щупленький такой, длинноволосый и седоватый. В молодости был хиппи. Или я уже брежу! Неважно. Но и он не всё решает. Он – своего рода главный парламентёр от страны. У них тут – круговая порука. Бюрократия мощнейшая, но якобы эффективная.
– А эти, теневые?
– Теневые сёгуны? Это – как наши олигархи. Теневые правители официального правительства.
– Мафия, что ли?
– Мафия у них – Якудза. Вот если увидим того, у кого всё тело в сплошной цветной татуировке или отсутствует палец на руке, чаще всего мизинец – точно якудза. У них кто облажался перед кланом, но исправился, сам себе палец отрезает на глазах у сородичей. Обязательный ритуал.
– У нас Ельцин беспалый был.
– Ельцин сначала пальцы себе оттяпал, а уж потом облажался перед обществом.
– Это он заранее побеспокоился. Еще Маури у нас без пальцев.
– Маури – точно, главный мафиозо Финляндии!
– Маури надо позвонить, сказать, а то он в незнании мается.
– Нет, Маури – интеллектуал, чего он только ни знает. Помнишь, как он высчитал, на каком градусе находится Северный Полярный Круг, зная только градус Хельсинки и расстояние до Полярного Круга?
– Это когда ехали на машине по Лапландии?
– Да. И ведь не ошибся ни на градус, математик. Одно слово – инженер!
– А интересно было бы посмотреть на японского мафиози с расписным телом!
– Согласен, интересно! Только сейчас осень, все одеты. Но мы можем договориться. Я нахожу какого-нибудь беспалого, а ты вежливо просишь его раздеться. Мы вместе любуемся. Я тебя страхую.
– Что ж я совсем из ума выжила? Да нас тогда обоих на тряпки разорвут! На этом и закончится наше путешествие. Путешествие по жизни так и прервётся.
– Прервётся, если обидеть. А если галантно так, учтиво поклониться, выказать полное и безграничное уважение, толково объяснить свою просьбу, а затем свое безграничное уважение сменить на ещё более бескрайнее восхищение от увиденного.
– Так в восхищении и останешься навсегда, когда он кузнечиком прыгнет на позвоночник.
– Согласен! Будем потом иероглифами всю жизнь ходить.
– Иероглифами мы будем потом всю жизнь ходить по большой нужде.
– И опять согласен! Да мы и толково объяснить-то не сумеем нашу просьбу. Потом мы кланяться не умеем. У них это целое искусство.
– Искусством мы этим сразу овладеем. С головой – ниже колен.
– Вычёркиваем предложение как неудачное и рискованное для жизни. Можем зайти в ателье татуировки. Легенда такая: ты – корреспондентка, я – твой оператор, снимаем искусство японской татуировки для российского телевидения. Мастер там наверняка уже расписывает какого-нибудь якудзу.
– А где это ателье?
– Найдём.
– Да, не хочу я играть роль какой-то глупой корреспондентки!
– Хорошо, ты будешь играть роль умной журналистки, а я буду твоим балбесом-оператором.
– Зачем мне балбес-оператор?
– Легенда меняется: не играем роли умных-глупых телевизионщиков, идём в общественные бани, находим татуировочника и исподтишка разглядываем. Встречаемся у бассейна!
– Встречаемся на Гинзе! Где эта Гинза? Долго ещё идти?
– Пойду спрошу у полицейского.
Будочка полицейского стояла неподалеку. Рядом с ней мирно прохаживался пожилой страж порядка. Я подошёл, извинился и спросил по-английски: – Где находится Гинза? Полицейский по-английски не говорил, но слово «Гинза» понял и переспросил меня два раза:
– Гинза?
– Гинза, да.
– Гинза?
– Да, Гинза!
– Хай! – коротко выдохнул полицейский и показал рукой направление. Потом согнул руку в кисти, типа того, что затем – направо.
– Аригато! – сказал я и вежливо кивнул ему головой.
Полицейский улыбнулся и тоже учтиво кивнул.
– Я так и думал. Гинза уже недалеко, – это я сказал уже жене.
– А что ты ему ответил в конце?
– Аригато. Спасибо по-японски.
– Ты солидно подготовился к поездке!
На что я изысканно склонил голову и скромно ответил:
– Ты права! Я действительно солидно поднаторел!
Ужин на гинзе
Ещё минут через пять мы вышли на улицу, полностью залитую бешеным электричеством. Нетрудно было догадаться, что это – Гинза.
– Ну, осмотр главной улицы Токио мы начнём с утоления голода! Выбираем ресторан! – бравурно воскликнул я, абсолютно уверенный, что Гинза кишмя кишит ресторанами. – Какую кухню ты сейчас выбираешь?
– Не знаю, – слегка растерялась жена, – Так хочется есть, что, может быть, что-то нам привычное? Не японскую пока.
– Я решил во всей поездке есть только японскую стряпню. И только палочками! – чуть ли не кричал я. – Хорошо, мы сейчас подберём что-нибудь, что устроит и тебя, и меня!
Нам сразу попалось уютное кафе, но, присмотревшись, мы увидели, что народ потчуется только пирожными, пьёт кофе и чай. За стеклом витрины были выставлены очень аппетитные тортики и десерты, но мы хотели существенной еды. В этом кафе её не было.
– Хотя бы пиццу! – пищала жена.
– Согласен на спагетти! – рычал я.
По мановению волшебной палочки в следующей витрине Гинзы были выставлены восковые муляжи разных блюд. Несмотря на облепившие, как мухи, всё и вся вокруг японские иероглифы, мы отчётливо увидели вожделенные варианты пицц, спагетти Болонез и другие разновидности пасты.
Для совсем уж непосвящённых скажу, что пастой везде заграницей называется не привычная нам томатная паста или зубная, а любые макаронные изделия – основа итальянской кухни. Как то: спагетти, равиоли, тортеллини, каннеллони, маккерони (то, что мы называем «макароны»), тагльятелле (широкая лапша), тагльярини (узкая лапша), капеллини (тонкая лапша), федели (очень тонкая вермишель, смотанная клубками), феттуччине (толстая лапша, смотанная клубками – просто объедение!), ригатони, лазанья и просто лапша, как noodles. Особенно люблю – green noodles (зеленую лапшу). Теперь вы понимаете всю мою серьезность умствования. Это не какая-то там кулебяка! Хотя и кулебяка – о-го-го!
Так вот! Когда мы разглядели в аппетитных восковых муляжах на витрине все (или почти все) варианты итальянской кухни…
Нет, я так не могу рассказывать!..
Вы помните, какими мы выбегали из отеля? Какой я нёс бред по дороге, чтобы испугать чувство голода? Как нам попалась милая, но беспощадно-ненужная кондитерская, когда наши желудки были уже сплющены? Как жена пищала о пицце, а я рычал про спагетти? И Будда (если он, конечно, есть) с ней, с этой японской стряпнёй, которую я решил есть во всей этой поездке! Еще успею поскрежетать палочками. Вы помните, как Синто (если он тоже, конечно, есть) услышал наши стенания и представил нашему взору такую умопомрачительную витрину?
Так вот! Когда мы разглядели в аппетитных восковых муляжах на витрине все (или почти все) варианты итальянской кухни (мне даже показалось, что пицца и спагетти Болонез дымились, как настоящие), я совершенно спокойно положил руку на ручку двери ресторана и неторопливо, как киноактер, посмотрел на жену, как бы испрашивая благословения. Я вроде бы даже прищурился, как Клинт Иствуд. Да что Иствуд? Де Ниро рядом бы стоял! Жена благосклонно кивнула головой, дескать, открывай!
Бусидо («Путь воина») учит самурая принимать решение в течение семи вдохов и выдохов. Мне потребовался один вдох-выдох, за время которого меня как прострелило! Что-то тускловато были подсвечены блюда с муляжами! Это на фоне-то залитой электричеством Гинзы?
Я потянул дверь на себя, потом попытался толкнуть. Где вы, Синто? Где господин Будда? Ресторан был закрыт.
– Ну, это уже не смешно! – разъярилась жена и стала дёргать ручку двери ресторана. Мне даже показалось, что она сейчас начнёт бить стекла, как ополоумевшая Маргарита в доме критика Латунского.
В нескольких метрах от нас, привалившись спиной к стене дома, прямо на тротуаре, но на подстилочке, примостился японский бомж. Собственно, бомжа в нём выдавали только несвежее лицо и пожухлый воротничок когда-то белой рубашки. Одет он был в костюм и галстук, и глаза неподвижно смотрели в одну точку. Он не просил милостыню, он … медитировал. Я не притулился с ним рядом.
– Философствуешь, брат? – не спросил я.
– Философствую, брат, – не ответил он.
– Даодэцзин, брат?
– Лао-дзы, брат.
– Ну, не буду мешать!
Бомж был занят и не обратил внимания на удручённую парочку, которая плелась по Гинзе.
– Гусь!.. Ножка!.. Шейка!.. – гнусавил голодный Паниковский.
– Пицца!.. – слышался шёпот на Гинзе.
– Спагетти Болонез!.. – отвечало эхо обрывком фразы.
Не знаю, есть ли смысл говорить, что мы прошли всю Гинзу, и везде была одна и та же картина: либо народ лакомился пирожными и кофе, либо рестораны с восковыми муляжами блюд всех кухонь мира в витринах были закрыты.
В древнем японском трактате Хагакурэ, посвящённом бусидо, напутствуется: в ситуации «или – или» без колебаний выбирай смерть.
– Нет! – заявляем мы со всей ответственностью наших скомканных ощущением голода желудков, – Есть ещё русское Авось!..
