Янь Вэньгуй «Дома возле гор и рек» Гугун, Тайбэй
Осенним вечером, скиталец, вспоминаю
От моря осеннего холодом веет кругом,
И ветер навеял мне думы о крае родном.
Бескрайние горы теперь предо мною лежат,
Бегущие воды – когда возвратятся назад?
И вдаль я смотрю, там сгущаются тучи, темны,
И рвется душа от сияния ясной луны.
Душистые травы теперь все слабей и тусклей,
А белые росы торопят одеться теплей.
Приснится: спускаясь с небес, серебрится река,
Проснусь: звезды тают и прячутся за облака.
Родные края вспоминаю, исполнен тоски,
Не знаю, кто нынче смахнет мне слезу со щеки?
В Янчжоу осенью 726 года на постоялом дворе Ли Бо, тоскуя по оставленной родине, написал свое знаменитое четверостишие «Думы тихой ночью», и вместе с ним – это стихотворение.
В Гуанлине дарю на прощание
С нефритовой флягой,
налитой прекрасным вином,
Тебя провожаю,
прошли уже сколько вдвоем.
У ивы плакучей
привяжем своих лошадей,
Пред дальней дорогой
ты чарки полнее налей.
Прозрачные реки
струятся до края земли,
Зеленые горы
ты видишь у моря вдали.
Так развеселимся,
и в путь провожу я тебя…
А что за нужда,
опьянев, расставаться скорбя?
Гуанлин – старое название Янчжоу, пров. Цзянсу.
Прощальное застолье – обычай, возникший в древние времена и получивший большое распространение в эпоху Тан. Родственники и друзья уезжавшего устраивали на прощание пирушку, застолье с вином, и дарили на память сорванные веточки ивы.
Ночью прощаемся с Чжаном пятым
Прими же почтенье
глубокое, друг дорогой,
В палатах высоких
мы пьянствуем нынче с тобой.
И слушаем песни,
светильников пляшут огни,
Танцуют красавицы,
чаши подносят они…
На свирели сиянье
осенней луны воспою,
Ты сыграй на пипа
«Шелковица растет на краю».
Меч «Источник Дракона»
сниму, пир не кончится наш,
Этой ночью с тобой
опрокинем мы тысячу чаш.
Весной возвращаюсь в свой уединенный скит среди сосен на горе Чжуннань
Когда я взобрался
по склону Чжуннань в свой скит,
Здесь все сохранило
свой прежний привычный вид.
Лишь горный ручей,
показалось, журчит сильней,
Струится он вдаль
по ущелью среди камней.
И дикие розы,
смотрю, разрослись у окна,
Лозою уснеи —
увита жилища стена.
Но сколько же дней
провел я отсюда вдали,
Трава и деревья
на несколько чи подросли.
Так время летит…
Лучше взять мне вина кувшин,
Всю ночь напролет
буду пить-веселиться один.
Направляясь в Гуанлин, остановился на ночлег у Чжана второго, живущего в уединении в южном предместье
У самой калитки – зеленые воды текут,
Иль персиковый источник находится тут?
Забыть о печалях, ни горя не знать, ни забот,
Для этого, видно, повсюду лилейник[13 - Трава Красоднев (Лилейник), по народным поверьям цветок помогает утолить печали, его называют трава «ванъю» – букв. «забыть о заботах».] растет…
Заря растворилась за озером, стало темно,
Посыпался дождик в открытое с юга окно.
Мой друг, тростниковая хижина – нынче твой дом,
И птицы находят на иве приют за окном.
Прощальную эту пирушку запомню навек,
Твои наставленья, что глубже озер или рек.
Расстанемся утром, отправлюсь я в путь, в Гуанлин,
Как чарки порхали, в дороге я вспомню, один.
Сянъянские песни
Сянъян, предаваться веселью назначено тут,
На улице Бронзовой конницы – пляшут, поют.
Омытый прозрачными водами город речной,
Легко обо всем позабудешь в цветах под луной.
Тут военачальник Шань-гун[14 - Шань Цзянь (253—312 гг.) – военачальник династии Цзинь, прославившийся своим пристрастием к вину во время службы в Сянъяне, пров. Хубэй.] жил, охоч до вина,
В предместье гулял, напиваясь всегда допьяна.
Потом с нахлобученным наискось белым платком,
Садился в седло и домой возвращался верхом.
Где воды Ханьшуй у Сяньшань тихо плещут о брег,
И в яшмовых водах белеет песок словно снег,
На склоне горы – стелла слез генерала Ян Ху[15 - Ян Ху (221—278 гг.) – военачальник династии Цзинь, на склоне горы Сяньшань возле Сянъяна жители возвели ему, как защитнику города, памятник-стеллу и храм. Никто из побывавших здесь не мог сдержать слез.],
Но имя почти уже стерлось, укрыто во мху.
Гуляя, напился вина у пруда Гаоян,
И к стелле на склон не пошел я, до крайности пьян.
Хотел, как Шань-гун, на коне возвратиться верхом,
Сянъянцы тогда надо мною смеялись кругом.
В Цзянся расстаюсь с Сун Чжити
Вода, словно воздух,
прозрачная в Чуской реке,
Лазурного моря
достигнет она вдалеке.
Расстанемся вскоре,
уедешь за тысячи ли,
И все наши радости
в винную чашу вошли.
Все пташки нам пели
о солнечном дне поутру,
Теперь обезьяны
кричат на вечернем ветру.
За всю мою жизнь
никогда я не плакал, но тут
Не в силах сдержаться,
и слезы текут и текут.
Преподношу двоюродному брату Яо Чэну, прибывшему в Западный сад встретиться
Я – сам по себе, я – приволью природному рад,
Зачем десять тысяч существ все шумят и галдят?
Невежествен, что ж, просвещенной эпохе воздам,
Свободен, вернусь я к родимым полям и садам.
За мною ты следуешь, братец, прими мой поклон,
Соседи в повозках съезжаются с разных сторон.
Мечи, одеянья их – сосны вокруг осветят,
И даже их свита сверкает у каменных врат.
Мальчишка соседский
принес редких ягод в мой дом,
Старик деревенский —
кувшин с ароматным вином.
И вот о дровах, о рыбалке мы начали спор,
