Юлия Гауф "Мои порочные преподы"

– А если она не захочет? – обрывает молчание Сергей.

– Захочет.

Голос Яра тихий и убежденный, звучит на грани угрозы.

Медленно задвигаю обратно под стол ногу. И перевариваю новую, оглушающую мысль.

Универ пуст.

Здесь есть я – Ева Снежинская, студентка третьего курса, стипендиатка, приезжая.

И есть они.

Сергей Штерн и Ярослав Воронцов. Наследники двух самых влиятельных семей города, двух полуцарств.

Манипуляторы. И лжецы. Они сводят меня с ума, который день морочат мне голову. И сейчас со мной все что угодно сделают, безнаказанно, как только вылезу.

На столе разложат. И отымеют. На камеру.

Зачем? Чего им от меня надо?

Сижу. Под столом. Тихо, шевелиться боюсь. И, правда, мышь.

И они сидят.

По полу стучит подошва, по телевизору идёт фильм.

Хрустит яблоко.

У меня затекла нога.

– Нет, мы долго ее караулить будем? – раздражается Сергей.

– Придет, – голос Яра ленивый, убежденный. – Она обязательная.

Дура я. Вот кто. Послушно поперлась вечером. На кафедру к этим хищникам.

– Стоп, а это не ее?

Навостряю уши. Шелестят страницы. Сергей хмыкает:

– Журнал посещаемости, группа триста три.

– Да-а, – после паузы тянет Яр. – Ее тетрадка. Она с ней везде таскается.

Они замолкают.

Я покрываюсь холодным потом.

Журнал! Бросила его на столе, когда наклонилась за справкой.

Молчание затягивается.

Ни скрипа пола, ни шагов, словно все вокруг замерло, ничего, только жизнерадостная реклама, звучит остро-громко.

Мое сердце уже в горле бьётся.

И тут я слышу.

Краткий вопрос, заданный тем же бархатистым, до мурашек, тягучим тоном:

– Ева, ты здесь?

***

Некоторое время назад

Жара и солнце, день чудесный, парковку возле университета на всех парах рассекает черный BMW.

Одиннадцать миллионов собственной персоной – таких машин в нашем городе пара штук, от силы.

Качаю головой в окно.

За рулём либо внезапно кто-то ослеп, либо там обезьяна, авто паркуется прямо на зелененьком газоне, на свежей травке, грязными колесами пачкает белый бордюр.

В стекло впечатываю средний палец.

Мы этот бордюр лишь на прошлой неделе побелили, неужели нельзя аккуратнее.

И кто там приехал, вообще, такой борзый. У наших студентов транспорт поскромнее, а я так, и вовсе, без колес, пользуюсь автобусом.

Носом прижимаюсь к стеклу.

Может, преподаватель новый?

Явление водителя дождаться не успеваю.

В открытые ворота вдруг влетает вторая икона автомобильной индустрии – белый Bentley, по кругу тонированный.

Тихо охаю.

Ещё один сумасшедший.

Он тоже, прямо по газону проносится. Тпру, резко тормозит в миллиметрах от забора, по пути давит свежепосаженные кустики.

Отшатываюсь от окна.

Не могу больше на это смотреть.

Существует три вещи, которые меня из себя выводят.

Первое – просьбы одногрупников не ставить Энки за прогулы, второе – некоторые передачи по ТНТ, и третье – хамы на дороге.

А эти двое точно. Некоронованные короли. Те, кто из лужи обольет с ног до головы, и сделает вид, что так и было.

Гуляю по коридору, кручу наручные часики, бросаю взгляды на двери ректората.

Сабантуй в кабинете затягивается.

Топчусь у дверей, постучать не решаюсь – у преподов какое-то оперативное собрание, а мне уже пора на пару, звонок давно был.

А у меня сегодня ещё студсовет на счёт первомайских праздников. А ещё надо умудриться как-то выгнать всех завтра на субботник.

Прижимаю к себе журнал, и кусаю губы. Зачем меня вызвали, я в конце концов, волнуюсь, уже минут пятнадцать тут в коридоре телепаюсь.

Приоткрываю дверь кабинета, заглядываю.

– …это последний на сегодня вопрос, – вещает ректор. – У одного отец прокурор города, у второго начальник автоинспекции, гм, да, – он суетливо разбирает документы на столе. – Отцы очень переживают. У парней есть дипломы юридического, поработают пока в нашем университете. Весь педсостав прошу проявить максимум внимания к новым преподавателям. И сильно не нагружать ребят.

Он вздыхает. И накручивает усы.

Мысленно присвистываю – ребят!

Это он о тех двоих, слабовидящих, что парковку нашу разнесли?

Новые преподы?

Блин.

– Прокурор – это Штерн что ли? – ахает зафкафедрой. Чешет большую родинку на щеке. – Это его сын к нам преподавателем? Да чему этот мажор студентов научит? Как в клубах таблетки глотать?

– Штерн и Воронцов ещё приедут, – продолжает ректор, не обращая внимания на шушуканье. – И проконтролируют нашу работу. И как тут сыновей приняли, как мальчики справляются.

Мальчики! Отлично они справляются, с кустиками вон живо разобрались.

– А что, нас надо контролировать? – наш любимый препод по философии, раскачанный брутал с бритой головой даже сейчас достоинства не теряет, неодобрительно морщится, – мы-то, вроде, не маленькие.

– Максим, есть люди, с которыми надо дружить, – устало поясняет ректор. – Штерн и Воронцов как раз под категорию "друзей" попадают. Пусть проверяют, нам не жалко. Главное с сыновьями их контакт найти. Надолго ребята вряд ли у нас задержатся, так что…

– Что там такое интересное? – в ухо забирается насмешливый шепот.

Отскакиваю от двери, налетаю на чью-то крепкую грудь в светлой футболке. Кофе в стаканчике, который мужчина перед собой держит плещется – украшает белоснежную ткань коричневым, и, похоже, горячим пятном.

– Ну ё-маё, – цедит он сквозь зубы. – Позавтракал, – косится на меня, усмехается, – чего застыла? Пошли в туалет, стирать будешь.

Смотрю на него – и внутри все переворачивается.

Я его знаю.

Это он.

Он, он.

Здесь.

Не может быть.

– Где тут у вас ректорат, мне сказали, что на втором этаже, – он крутит головой.

Завороженно слежу за ним, в себя прийти не могу.

Перед глазами оживает ночь, этот мужчина, его светловолосая макушка между моих ног, пальцы покалывает, до сих пор помню, как цеплялась в его волосы, мягкие, короткие.

Он сменил прическу, на лоб падает растрёпанная челка.

– Или все-таки в туалет с тобой пойдем? – он оттягивает футболку, мокрой тряпкой обтягивающую рельефную грудь. – Я Сергей.

Я в курсе.

И уже готова шлепнуться в обморок.

Как же так, откуда он тут взялся?

Рванувшись мимо него, налетаю на стену, журнал падает, по полу рассыпаются справки.

– А с тобой лучше не сталкиваться, одни аварии, – оценивает Сергей мою координацию. Трётся рядом, с треском мнет в руках стаканчик из-под кофе. – Эй, ты немая что ли? – он наклоняется и перехватывает мою руку. – Я с кем разговариваю?

Вздрагиваю, кожа под его пальцами горит.

Смотрю ему в глаза, я этот взгляд из памяти стереть до сих пор не могу. Такие глаза только у него – светло-карие золотистые, в глубине словно вспыхивают искорки.

Я помню.

А он меня забыл, кажется.

– Здравствуйте, Сергей, – за моей спиной радуется ректор. – Отец на счёт вас как раз звонил. Приехали уже? – отмечает он очевидное. – Проходите скорее. Ева, а ты зайди минут через пятнадцать, у нас собрание.

– Ева, значит, – повторяет Сергей. – Немая?

– Кто? Нет, – отмахивается ректор. – Проходите.

Быстро отворачиваюсь, молча сгребаю справки. Смотрю на ноги Сергея в зауженных темных брюках, на коричневые лоферы с кисточками и краснею – до меня медленно доходит суть.

Сегодня его ждали – он наш новый препод.