В ответ Жаннет посмотрела на подругу с таким видом, что если бы у нее не был занят рот, то прозвучало бы «и ты молчала?».
– Но это еще не точно, – поспешила опередить эту фразу Мари, – никто ко мне пока официально не обращался. Но. Я хочу подготовиться, – и она с заговорщическим видом подняла бровь.
***
За спиной Томми раздался радостный лай, и почти сразу на плечи мальчика опустились лохматые лапы, осыпав рубашку комками мокрого песка. Большой черный пес повалил своего человеческого друга в песок и торжествующе высунул язык.
– Ах, хулиган! Да стой же ты! – семеня галошами по песку, спешила к ним хозяйка непослушного зверя. – Томми, это ты, а я уж испугалась… – мадам Кюрю пыталась отдышаться, одной рукой поправляя съехавший платок.
Мальчик к этому времени взял реванш и валял в песке пса к вящему восторгу последнего.
– Мадам Кюрю, доброе утро! Как Ваше здоровье? – отвлекся на мгновение Томми.
– О, сегодня уже гораздо лучше, спасибо! – лицо старушки сразу же осветила улыбка, – Скоро должна приехать моя дорогая Викки! Доктор прописал ей морской воздух и прогулки на природе, она ведь… Как бы это поделикатнее… – мадам Кюрю перебирала в голове слова, – на сносях…
– Где она? – Томми поднял удивленный взгляд на говорившую, резко перестав трепать за ухом пса. Тот тоже глянул на хозяйку.
– Я хотела сказать… в положении… – замялась та.
– В трудном? – хитро посмотрел на старушку Томми.
– Не в простом, само собой… Ой! – махнула на него рукой мадам Кюрю, – что ты меня путаешь? Как с вами, мальчиками, сложно. Беременна она.
– Пуф! Так бы и говорили! Про это, положим, всем еще с Рождества известно! А то снося какие-то…
– Томми, – несердито покачала головой мадам Кюрю и, вдруг что-то вспомнив, рассеяно посмотрела на него, – да, а разве ты не должен быть сейчас в школе?
– Ой! – Томми обернулся и прищурился на солнце, высоко уже маячившее над линией горизонта, после чего сразу вскочил, спешно принимаясь убирать инструменты. – Хорошего дня, мадам Кюрю! – прокричал он, схватив портфель и устремляясь бегом вдоль берега, – хороших сносей Вашей дочери!
– Ох, эти мальчики… – покачала головой старушка и тут же воскликнула: – Ой! А ты куда? Безобразник! Стой немедленно!
Черный пес припустил по песку вслед за Томми, приняв его побег за новую игру.
– Ну, разбойник! – всплеснула руками мадам Кюрю.
***
Одарив осуждающим взглядом приземлившегося с ней за одну парту мальчишку, Элис демонстративно отвернулась к доске. Томми захотелось скорчить ей в ответ какую-нибудь рожицу, но он посмотрел на мистера Вилькинса и передумал. Тот ничего не сказал мальчику по поводу его опоздания, однако в конце урока, когда Томми проходил мимо, попросил зайти к нему в кабинет после уроков. От такого приглашения сбежать было нельзя, Томми это хорошо понимал. Элис же продолжала дуться, что повышению настроения не способствовало. Да еще на перемене подошел Сэм и сказал, что сегодня на верфь прийти не сможет – нужно помочь родителям. Томми перевел вопросительный взгляд на Элис.
– У меня танцы сегодня, ты же знаешь, – ответила она, – а у тебя разговор с мистером Вилькинсом, – Элис тоже слышала слова учителя, покидая класс, – и, честно говоря, я бы посоветовала тебе потом сесть за уроки. Но да ведь ты все равно ничьих советов не слушаешь!
«Теперь еще и она будет нотации читать!» – сердито подумал мальчик, но вслух сказал:
– Элис, ты же сама знаешь, как это важно для меня…
– Знаю, – ответила девочка чуть мягче, – но «Фрегат» никуда не денется, а учиться тоже важно. К тому же лето скоро. Ну и потом… – она слегка понизила голос, – ты же сам знаешь, это только подготовка, и мы не можем уйти на нем далеко, тем более, сейчас. Ты сам говорил, – последнее она произнесла практически с надеждой.
– Говорил, – протянул мальчик.
К обеденному времени Томми подошел к дверям географического кабинета, помялся немного, тяжело вздохнул и постучал.
Мистер Вилькинс сидел за учительским столом, закинув ногу на ногу в гладко выглаженных брюках. Проницательные зеленые глаза спокойно смотрели на мальчика, в них не было недовольства или осуждения, с которым обычно другие учителя готовились отчитывать нерадивых учеников. Он пригласил Томми садиться, предпочитая общаться с мальчиком на равных.
– Я так понимаю, тебе сегодня с утра не удалось застать Мари, – уточнил учитель.
– Скорее это ей не удалось застать меня, – сознался Томми.
– Может, так и лучше, – мистер Вилькинс сложил ладони перед собой, – Томми, тебе хорошо известно, что я считаю тебя неглупым молодым человеком, ты много читаешь, это так. Однако есть опасность в одностороннем образовании. Как минимум начальные знания должны охватывать широкий спектр предметов. Понимаешь, о чем я? – мальчик кивнул, и мистер Вилькинс продолжал, – к тому же речь идет об ответственности. Тебе необходимо окончить школу, чтобы двигаться дальше по жизни. Я вижу твое отношение к моему предмету и ко мне лично, но, честно говоря, меня огорчает твое пренебрежение другими, и мне неприятно за коллег.
Он замолчал, давая мальчику осознать и впитать услышанное. Томми тоже молчал, рассматривая дощатый пол под ногами. Доски волшебным образом начинали менять свою форму прямо перед его глазами, постепенно превращаясь в обшивку корабля. Мальчик моргнул. Он чувствовал себя неловко, эти слова почему-то звучали особенно болезненно именно в устах мистера Вилькинса. Возможно, потому что тот говорил их мальчику как равному, не квохтал, как некоторые учителя, не отчитывал… Даже Мари говорила бы с ним немного сверху вниз. Однако мистер Вилькинс, будучи гораздо старше и выше по статусу, общался с ним просто и спокойно, и оттого Томми было еще грустнее. Ведь он понимал, что вряд ли последует совету учителя. Если бы он и присутствовал на всех классах, мысли его были бы все равно в ином месте. Даже сейчас разум его то и дело возвращался к обрастающему плотью корабельному скелету на берегу. Когда Томми увлекался чем-то, ему было очень сложно заставить себя уделять время иным вещам.
Нужно было как-то объяснить это мистеру Вилькинсу, но Томми не знал, как подобрать правильные слова. Он глянул на учителя и снова опустил взгляд.
Преподаватель наблюдал за мальчиком. Он видел внутреннюю борьбу, но не понимал пока ее истинных причин.
– Томми, если тебя что-то беспокоит, ты можешь сказать мне. Хорошо? Не обязательно сейчас. Просто знай, что я тебя выслушаю.
– Хорошо, мистер Вилькинс, – Томми поднялся. – Я знаю.
– Ладно, – учитель тоже встал, – будем считать, что наш разговор состоялся. Выводы из него ты сделаешь сам и примешь решение.
Прикрыв за собой дверь кабинета, Томми поспешил покинуть здание школы. Берег в шелке свежей травы ласково освещало солнце. Мальчику захотелось броситься бегом к пляжу, скинуть всю одежду и с головой окунуться в морскую воду. Но тепло воздуха было обманчиво, прогревая землю лишь днем, ночью же царила весенняя прохлада, а морские просторы, сиявшие в этот момент пронзительной синевой, несли в своей глубине отголоски зимнего холода.
На приступке у школы Томми увидел Элис, склонившуюся над книгой в тонкой обложке, разложенной на коленях. Веселые непослушные завитушки пшеничных волос пробивались около ушей и на шее, как одуванчики из травы. Томми подошел и заглянул через плечо. В отличие от него, Элис выписывала совсем другие журналы, о вымышленных приключениях вымышленных героев, однако наполненные путешествиями и описаниями диковинных уголков света, как и те, что читал Томми.
– Ты же на танцы шла, – убедившись, что Элис его не замечает, дал о себе знать Томми.
– Ой! – девочка подняла голову, явно выдернутая из какого-то иного мира, полного диких невиданных растений и прячущихся в их зарослях индейцев, – ну да, я и иду. Просто… решила вначале тебя дождаться, узнать, как все прошло.
Томми опустился рядом с Элис на приступку.
– А… – махнул он рукой. Но девочка видела, что на самом деле ее друг переживает, – еще Мари дома наверняка что-нибудь скажет… – добавил он, – просто со всех фронтов обложили. Иногда я начинаю думать, может, пора сбежать снова…
– Глупости говоришь! – Элис раздраженно захлопнула книгу и вскочила, – все, я пошла на танцы.
Конечно, мальчик всерьез не имел в виду того, что сказал. Но, наблюдая теперь удаляющуюся спину Элис, подумал: «Ну чего она так обозлилась?» – и тоже зашагал прочь от школы.
У домика на сваях он остановился, вспоминая события прошлого года, когда они с Элис впервые наведались сюда в гости. Томми невольно улыбнулся. «Вот мистер Нордваттер меня бы понял», и с этой мыслью он сунул руку под камень, доставая ключ.
***
Маленький садик, разбитый за маяком, как любой участок окультуренной земли, нуждался в постоянном уходе. У Мари не всегда доходили до него руки. И в основном он служил источником свежей зелени для стола и небольшим цветником. Однако девушка мечтала выращивать там пряные травы для пекарни, но это требовало большего времени. К тому же не все травы, привычные ей с детства, желали расти в этом климате. Особенное огорчение и регулярную борьбу вызывал розмарин.
В большой соломенной шляпе, удерживаемой на голове широкой сиреневой лентой, Мари, стоя на коленях подле одной из грядок, аккуратно перемещала туда подрощенную заблаговременно рассаду. Семена базилика и других менее прихотливых трав она засыпала сразу в землю, но маленькие проростки розмарина еще долго грелись в лучах весеннего солнца на подоконнике в ее комнате. Жаннет посмеивалась над ежегодным упорством подруги, напоминая ей, что вовсе не накладно покупать эту специю. Но для Мари это было делом принципа – она хотела использовать собственные травы.
Выковыривая лопаткой лунки, девушка поглядывала на склон холма, спускающегося к лесу, и довольно рано заметила приближающуюся к маяку фигуру. Очистив лопатку, Мари поднялась, сняла перчатки, сложила все в небольшой деревянный ящик и направилась к домику, где хранила инструменты. И поспешила на маяк. Время, как всегда, было рассчитано отлично. Птичка только что залетела, и дверь захлопнулась.
– Томми, мой руки и сразу к столу, – Мари застала мальчишку на лестнице.
– Нравоучения читать будешь? – вздохнул Томми.
– Сначала кормить, – улыбнулась Мари, – ну, давай-давай!
Если бы он не был так голоден, можно было бы закрыться в комнате, сказав, что не будет ужинать, а когда Мари ляжет спать – тихонько проскользнуть на кухню, но он полдня проработал на верфи и не мог сопротивляться приглашению на ужин. За все приходится платить… Хочешь есть – будь любезен слушать лекции о пользе общего образования.
– Тебе Жаннет не рассказывала о своем детстве? – спросила Мари, когда отзвучали ложки и чашки.
– Ну… что-то там про ферму… Корову она доила… – пожал плечами Томми.
– Да, – Мари слегка отодвинула чашку, – их было трое у родителей, два старших брата и она. С маленького возраста все они помогали родителям. Мальчики изредка ходили в сельскую школу, но у них не было много времени на это. Ферма требует постоянного труда от зари и до заката. А девочкам в то время, особенно не из привилегированных семей, вообще учиться особенно-то и не полагалось. Потом Жаннет пыталась поступить в художественное училище, но у нее не было ни базовой подготовки, ни денег, но еще одним серьезным препятствием являлось то, что она была девочкой. И по этой же причине о высшей школе речи не шло. Ей пришлось достигать всего самой, одной, параллельно зарабатывая себе на хлеб. Мне повезло больше, в нашей семье всем девочкам давали домашнее образование. Но в школу я, как ты или Элис, не ходила. Возможно, я и смогла бы попасть в университет, но очень высокой ценой. До сих пор не везде принимают женщин, или косо смотрят на них как в учебных аудиториях, так и в собственной семье. В мое время в университеты прорывались самые первые и самые отчаянные, прокладывая дорогу остальным жаждущим знания женщинам. И мне сейчас тебе не рассказать, чего им это стоило. И как порицало их общество. Ты, – и Мари посмотрела ему прямо в глаза, – имеешь привилегию учиться, пусть не в городской или столичной, а в нашей маленькой школе, но поверь, учителя в ней высокой квалификации. И хотя не все из них получили университетское образование, в первую очередь в силу своего пола, – она сделала небольшую паузу, – им есть чему тебя научить.
Томми молчал, потом поднял глаза, которые опустил в конце ее монолога, и спросил:
– То есть, если бы, например, Элис родилась на несколько лет раньше, она не смогла бы учиться?
– По крайней мере, точно не в одной школе с тобой, – усмехнулась Мари. – Девочек отправляли в пансионаты, если родители могли это позволить, или им нанимали учителей.
– А.. когда мы окончим школу, Элис… сможет пойти учиться дальше?
Мари пожала плечами:
– Возможно.
– А ты? Ты хотела учиться?
Девушка посмотрела в окно и задумчиво произнесла:
– Было время, я хотела стать врачом. Но женщина, да еще и на медицинском факультете… – она усмехнулась, – впрочем, такие уже тогда были. Но моя семья никогда бы не допустила этого.
***
Томми лежал в постели, устремив взгляд в окно, за которым из легкого тумана облаков выглядывал тонкий серп луны, и раздумывал над словами Мари. Еще никогда он не смотрел на жизнь под таким необычным для него углом. Он уже несколько лет учился в местной школе, с Элис в одном классе, сидел с ней за одной партой, а Жаннет и Мари, оказывается, в его возрасте не сидели с каким-нибудь мальчишкой за одной партой, более того – вовсе не учились в школе. «Интересно, а Элис знает об этом? Надо будет спросить ее…», – подумал он, натягивая повыше одеяло, когда из окна повеяло прохладным ночным ветром.
Месяц постепенно переползал по небосклону, так что уже только самый кончик его был виден в окно. Мысли Томми неспешно меняли свое направление, и вот уже на границе сна выплыл перед ним большой, светящийся, как и луна, на которую мальчик смотрел, корабль. Сон потянулся вслед за белыми пузатыми парусами, и веки Томми сомкнулись.
Мари убрала все со стола, и присела за вязанье. То и дело взгляд ее отрывался от мельтешения спиц и останавливался на вазе с одуванчиками, но мысли девушки были гораздо дальше, и она не замечала закрывшихся головок цветов. Разговор с Томми и сегодняшние переживания Жаннет всколыхнули в ней сонм казавшихся давно забытыми воспоминаний. Спицы в руках девушки монотонно ходили вверх-вниз, тик-так, словно маятник часов, отматывая назад годы жизни… Она видела себя еще девочкой среди отцовских виноградников, расстилавшиеся в стороне усыпанные лиловыми цветами склоны, сад… Теперь все это принадлежало совсем другим людям, а многих из тех, кого она помнила, уже давно не было в живых…
Отложив вязание, девушка поднялась и, проходя мимо стола, бросила взгляд на вазу, где утром горела желтыми солнышками охапка цветочных головок. Одуванчики уже отошли ко сну. Мари потрогала указательным пальцем закрывшийся зеленый с желтоватым хохолком бутон и тоже отправилась спать.
Глава 2. Письмо по старому адресу
Новый день оказался теплее предыдущего. Теперь стало совершенно ясно, что лето быстрой и легкой поступью несется в направлении маленького городка, налепившего свои домишки, в обрамлении садов и огородов, по склону холма. И в этих садах, и на хозяйских грядках уже копошились в цветах пушистые шмельки. Пробегая мимо, Томми порой с любопытством заглядывал в щель какого-нибудь забора, а то и вовсе, приподнявшись на мысочки, крутил белобрысой головой над краем невысокого ограждения. Казалось, что все вокруг привлекало его внимание, пожалуй, кроме непосредственной цели его пути. Мальчик бросил печальный взгляд на пляж и, пройдя мимо, двинулся по тропинке к школе. В здание он вошел под звуки большого металлического колокольчика, которым при входе размахивал дежурный учитель. Бегом метнувшись в класс, он резво обогнал педагога и теперь не считался опоздавшим. Мадам Гринуар оставалось лишь позавидовать его прыти, ведь она была дамой в возрасте. Преподавательница словесности добродушно покачала седой головой, и бесшумно прикрыла за собой дверь в класс.
За несколько лет, которые Томми учился в этой школе, он успел определить, что учителя делились на два типа – те, кто перед началом летних каникул нагружает еще больше обычного, отчаянно пытаясь впихнуть в головы учеников всю незавершенную программу, и те, кто прекрасно понимает бесполезность подобного перед длинным периодом свободы и ветра в этих самых головах. Мадам Гринуар относилась ко вторым, и поэтому она не стала начинать объяснять новые грамматические и литературные премудрости, а вместо этого предложила ученикам написать сочинение на тему, чем бы они хотели заняться в предстоящие летние месяцы. Вот тут Томми было где развернуться. Он перевел взгляд вперед и некоторое время созерцал пространство перед собой, а потом отчаянно зацарапал металлическим пером по бумаге, делая помарки, перечеркивая и вновь продолжая писать. Сидевшая рядом Элис, сама вычерчивая аккуратные строчки, временами поглядывала на него, поражаясь увлеченности процессом, которую Томми так редко демонстрировал в школе. Творческие задания на свободную тему всегда были хорошим способом для мальчика поднять общую оценку по предмету, но, к сожалению мадам Гринуар, в отношении грамотности он не мог похвастаться тем же. Иногда, закончив писать раньше, Элис бросала украдкой взгляд в его работу и шепотом поправляла несколько сразу замеченных ошибок. Однако, если в этот момент мальчик был погружен в процесс, он лишь отмахивался от подобных пустяков.
«Кто будет обращать внимание на пару не тех завитушек, – говорил он ей как-то, – надо смотреть в суть! А с теми, кто занимается блохоискательством, я все равно дело иметь не собираюсь!» Элис лишь качала головой, продолжая следить за его орфографией. Но с Элис-то он всегда хотел иметь дело, в отличие от орфорграфии!
***
В этот прекрасный солнечный день в булочной «На Краю Света» была лишь одна маленькая тучка. Жаннет, сменившая Мари почти вовремя, деловито принялась за дело, сегодня уже не сокрушаясь о своих домашних неудачах. Но по ее виду можно было заключить, что они не завершились.
– Я сожгла суп… – тихо призналась художница подруге, когда та высунула нос из кухни, чтобы все-таки допытаться о состоянии Жаннет.
Мари посмотрела с некоторым подозрением.
– Что сожгла?..
– Ну, суп же! Суп! – всхлипнула та и быстро утерлась краем рукава.
– Ты хочешь сказать, что он выкипел?..
– Да, – она еще раз шмыгнула своим слегка вздернутым носиком, – весь… вместе с кастрюлей. И мой суп, над которым я старалась все утро, стал угольками, насмерть прилипшими к ее дну!
– Но как это возможно? – все еще не верила своим ушам Мари, – может, это было рагу?
– Да нет же! Это была полная кастрюля супа! Ну что ты на меня так смотришь… Я… просто работала над картиной всю ночь, потом поставила суп и решила прилечь ненадолго… Но что сидеть на кухне, если он и сам может вариться? А потом я встала, а на кухне дым и вот… кастрюля вся черная…
Мари утешающе приобняла подругу, стараясь спрятать улыбку в уголках губ.
– Ну, бывает…
– Да? Бывает? У кого, скажи на милость, еще такое бывает, кроме меня?!
