– Что, если не получится? Не получится у меня? – я сам удивился своему вопросу.
– Сомневаться не надо. Неси счастье. Апофеоз счастья, как… Оргазм, такой… полный, самый сильный в жизни. Когда подыхаешь. Изливаешься из тела вонючего, как фотоны из звезды. Истекаешь любовью. Горишь невидимо и ярко. Как реактор ядерный разворотило.
– Ты уже умирал? – еще больше удивился я.
– Да тысячу раз! Свободный разум! Без проклятой материи! Чистый идеализм. Красота неописуемая. – Лерой говорил как будто о спуске с горы на лыжах.
– Ты не все сразу делать сможешь. Научу тебя постепенно. Жизнь брать, давать. Счастье получать, раздавать кому надо. Форму эту пока носи. Потом поменяешь. – Он похлопал меня по колену, имея в виду мое тело.
– Это начало только. Будешь работать, форму сам возьмешь, какая нужна будет. Или без формы будешь, если не нужна будет. Без формы легко, красиво. Блаженство такое. – Лерой облизал губы замечтавшись.
– Блаженство? – Я посмотрел на Натали и демонстративно смерил ее взглядом. Снизу вверх.
– Хочешь Главный приз? – Заговорило блаженство. – Этот?
Натали повернулась спиной. Потом резко обернулась и наклонилась, приблизив ко мне декольте.
– Тут можно добавить, – она взялась руками за грудь. – Или совсем убрать. У твоей мамы как было?
Удовлетворенная эффектом, она продолжала:
– Тебе же сказали: у тебя фантазии пока не хватит. Ты пока примитивен. Хочешь то же, что и все. Твой мир крохотный и убогий. Безрадостный. Подружку ты себе найдешь. Из отбросов. Какое ты счастье испытаешь? Все предрешено и уныло. Бесперспективно, беспросветно. Нужда, тоска, мучительные болезни, угасание. А потом конец. Ты просто исчезнешь. Но мы, – Натали показала на себя и Лероя.
– Мы могли бы… показать выход. Выход отсюда. Туда.
– Слушай, – мне стало важно узнать прямо сейчас, – А бог существует, не смейся, может подобие, какое… Понимаешь, о чем я?
– Я и не думала смеяться. Я и есть тот самый бог. Проси, что хочешь, и если ты ведешь праведную жизнь, каешься в грехах, почему бы не сделать тебе приятное.
– А зачем вам моя праведность? – я сейчас их поймаю на лжи.
– Ограничивая свои возможности и потребности, уповая на высшие силы, не неся заряда прогресса, ты сильно облегчаешь нашу работу. Если приучать скот поедать сено, не нужно будет кормить его пирожными. Наполнив тебя счастьем, которое ты считаешь в рамках своей праведности достаточным, всунув тебе в рот сладкую пустышку, я добиваюсь снижения твоих потребностей. Снижая, таким образом, общие потребности населения, мы выводим бытие на более низкий уровень энергетического баланса. Приведя к общему знаменателю потребности, постепенно снижаем рост энтропии, приводящий к Большому взрыву. Гонка технологий приводит ко всё большим и большим затратам энергии и ресурсов.
– Так вы точно знаете, что такое «хорошо», а что такое «плохо»? – я все больше входил в раж.
– Более простая система была бы очень полезна – иногда мы занимаемся медвежьими услугами. Но это не твое дело. – Спокойно отвечала Натали. – Ты же хочешь найти мешок денег и тратить бы их на удовлетворение своих примитивных прихотей – ты был бы счастлив. Незаметно ты бы пришел к стандартной системе ценностей – право выбора, свобода выбора в рамках того, что можно обменять на ресурсы. Надо только чтобы выбор был настолько широк, чтобы ты забыл бы о том, что в него не включено очень многое…
– А любовь, удовлетворение потребности в нежности, заботе, дружбе, наконец… – удивился я.
– Ты говоришь, как вымышленный персонаж. Будь у тебя возможность купить то, о чем ты говоришь, подменить истинные чувства, купленными, ты, по своей недалекой природе, не заметил бы, как сам поверил бы в это.
– Ты думаешь, что можно купить любовь, верность, любовь детей… – решил не сдаваться я.
– Мы не подсовываем нашим клиентам всякую дрянь, – обнадежила меня Натали. – Такую, что они отличили бы ее от правды. Измерив твои способности, легко понять, насколько грубую подделку тебе можно подсунуть. Ты сам поймешь, что твои собственные чувства можно запросто купить. Затронь свои слабости – удовлетвори их, и волна счастья пройдет по твоему сознанию. Брось тебе огрызок кости, обмани тебя, и ты сам захочешь быть обманутым. Будь обман чуть глубже, чем твое понимание – и работа сделана. Пойми, ты настолько быстро придумаешь, что любовь твоя рождена неким таинством природы души, что даже не заметишь, что тебе подсунули огородное пугало. Не криви душой, ты будешь счастлив в своей любви. Рассказывать дальше?
Не дождавшись ответа, Натали продолжила.
– Видишь ли, ты будешь заниматься лишь тем, что разбираться в себе и не более. Это тебя так поглотит, что ты не будешь совать свой нос, куда не следует. Регулировка баланса низкоуровневой массы туземцев типа тебя, обильное кормление их дерьмом, в котором они так нуждаются, удерживает эту массу от продвижения вверх, к более высокому уровню дерьма, которое дороже, и способы его распределения сложнее. Без нашей службы процесс прогресса обогнал бы неуправляемую ядерную реакцию, и что бы произошло? Исчезло бы будущее, в нем некому было бы жить, а вместе с ним и мы, настоящее, прошлое, и вообще произошло бы полное разрушение взаимодействующих частей Сущности. В общем, нужно, чтобы все шло помедленнее подольше.
– Знаете что, инструкторы, – начал я решительно какую-то решающую часть переговоров. Инструкторы переглянулись. Я собирался сразить их наповал задорным духом противоречия. – Я легко найду себе симпатичную и добродушную подружку, работу, разбогатею и проживу счастливо до старости. Я буду купаться в простом человеческом счастье. В Любви! Собаку заведу!
– Посмотри вокруг, – спокойно сказала Натали. – На свой мир, свое время. Такая турбулентность, что дух захватывает. Войны не прекращаются, карта мира меняется каждый день. В начале века мировые кризисы каждый год. К концу века не вспомните, что такое мирное время, без катастроф и эпидемий. Инфляция такая, что о завтрашнем дне больно думать. Вам всем пора отдохнуть, но мир рушится так быстро, что еле успеваешь перескакивать с обломка на обломок. Тут бы сохранить рассудок до того, чтобы просто умереть в своей постели… Без боли. Какая еще любовь? – скривилась Натали.
– У меня есть девушка! Ее зовут Герда. Мы просто повздорили немного, – я почти вскочил со своего места.
Натали наклонила вправо голову, как бы говоря: «Серьезно? Уверен?».
– Ну почему именно я? – Опять стало интересно мне.
– Да ты не один такой! Но ты толковый, – успокоил Лерой. – Давно наблюдаем, как ты и что ты. Ты наклонности имеешь. Серьезное дело делать. Обстановку читаешь.
– Будет какой-то испытательный срок? Сразу начнем? – Что ж, пусть будет так.
– Сразу начнем. Дело есть, работы много. – Инструктор Лерой задумался.
– Общий регресс, который нам необходим, наблюдается во многих областях. – Продолжила за него Натали. – Там, где люди думают, как увеличить потребление, а не о прогрессе людской расы, технических средств, морали и мысли, там мы считаем свое дело сделанным. Остается микрохирургическими мерами поддерживать это состояние. Я очень хотела найти человека, который первым открыл огонь из пистолета по обрызгавшей его грязью автомашине. Мне нужен такой врач, который первым придумал не отправлять в холодильник детей, родившихся с весом менее килограмма, не признавать их нежизнеспособными, а сохранять им жизнь. Жизнь инвалида, не способного к здоровому воспроизведению. Мне по душе так называемая гуманность, позволяющая жить практически умершим людям. Неимоверные усилия тратятся на поддержание жизни не способных к самостоятельной жизни людей. Психически больным людям, не способным самостоятельно общаться с внешним миром, позволяют плодиться, плодить уродцев, приносящих жизнь еще большему количеству уродцев. Такой гуманизм мне и нужен. Не улучшать породу, а поднимать неполноценных до общего среднего уровня. Люди, живущие с помощью искусственных почек, сердец и прочих органов. Люди, живущие только за счет регулярно принимаемых лекарств, старики, отнимающие пространство, пищу и время у немногочисленных здоровых молодых людей, способных к воспроизводству. Стареющая раса, постепенно впадающая в старческий маразм, старики поглощают все больше и больше валового продукта, воздуха, чистой воды, пространства; обеспечение их «достойной старости» должно стать основной задачей молодых и здоровых. Также неплохо занять валовой продукт обеспечением нетрудоспособных инвалидов, неизлечимо больных, преступников, психов и прочих иждивенцев, поглощающих необходимые для воспроизведения здоровой части нации ресурсы. Детская смертность, массовые детские болезни, техногенные мутации и прочие факторы природного характера неуклонно ведут к превышению смертности над рождаемостью, общему старению. Прирост населения, обеспеченный, в основном, странами низкого уровня, порождает регрессирующие нации. Расизм, ограждающий и ограничивающий смешение рас, ограничивает и прогресс, и эволюцию человеческого рода. Люди не видят выхода. Больше и больше зацикливаясь на ограничениях, перекрывают все возможности каких-либо прорывов. Государственные машины вгоняют людей в механический искусственный сон. Люди подозревают, что так продолжаться больше не может, но поделать ничего не могут.
Натали перестала вышагивать по комнате, остановилась и посмотрела мне прямо в глаза.
– Человечество на глазах, но само не замечая того, погружается в новые Темные века. Поддержание декадентских настроений среди элиты человечества ведет к тому, что они ищут себе все более и более изощренных развлечений, кровавых игрищ, наркотиков, извращений, успокоившись относительно судьбы всего мира. Человек отрицает эволюцию, но эволюция идет своим чередом. Поощрять смирение, декаданс – наша задача.
И выживают не гомосексуалисты, не наркоманы – они становятся жертвами собственных оболочек. Выживают люди с низким интеллектом, крестьяне, подсобные рабочие. Но и их подстерегают мутации, техногенные катастрофы, эпидемии, безысходность. Чем ниже интеллект, тем более простым будет и удовольствие, которым можно выключить извечную, тягу человека ввысь. Пусть деградируют интеллектуально, духовно, лишь бы не физически.
Предоставить человеку тактическую задачу – и он не увидит за ней стратегии. Убираем пресыщение, сытость и успокоение, как признак надвигающихся перемен, революции, прорыва. Подменяем цели, идеалы, образцы.
Секта христиан в начале своего пути подвергалась гонениям, как и прочие другие. Полторы тысячи лет понадобилось для того, чтобы безумцев стали считать нормальными, эта религия стала официальной. Бездна времени по вашим меркам. Религиозный ученый не может усомниться в догматах, а когда опыты его заходят слишком далеко, он уничтожает себя вместе с результатами своих опытов.
Сектантов уничтожают, те огрызаются терактами. Тем временем сторонники господствующей, победившей секты ликуют и улюлюкают вслед новым великомученикам. Секта сменяет секту, безумие становится нормой. Вера окончательно выметает знания. Убеждения превращают человека в домашнее животное. Животное обожествляет человека, как, наверное, стоило тебе обожествить меня, – улыбнулась Натали.
– Пока собака не выйдет из плоскости веры в хозяина, она не станет супер-собакой. Больше веры, дольше Темные века. Людям проще просить и ждать, чем добывать и создавать. Никто не решается обвинить религию в обмане. Она ограничивает отклонения, срезает выпирающие индивидуальности, зачищает мутации – ключевой фактор прогресса, как эволюции.
– Естественный отбор. Человек выживает, неважно каким, выживает, же. – Не понял я. – Как акула, как амеба, и продолжает переживать многие другие виды.
Не обращая внимания на это замечание, Натали продолжала.
– Очень просто управлять обманутой толпой, которая не видит в жизни другого смысла, как поддержание своего сытого состояния в заданных свыше границах. Людям не нравится, когда их заставляют задумываться, они воспринимают то, что заставляет их думать, как зло.
Человеку тяжело задумываться о причинах природных явлений, и он просто верит в них. Служба распределения отлично сработала – огненные круги и всякое такое. Мракобесие у нас получается отлично. Никто не хочет остаться один на один с Вселенной. Все прячутся за устоявшуюся повседневность. Сиюминутное заслоняет будущее. Страх парализует. Заставляет думать только о страхе.
– Я уже ничего не понимаю! – почти закричал я.
– Давай по-простому, – спокойно заговорил Лерой. – Нужно сделать дело. Авария с сотней жертв. Транспорт, энергетика. Большой спад энергопотребления. Люди радуются, какое счастье, что их там не было! Забыли про все свои беды. Заботы бросили. Стали думать по-другому. Стали пешком ходить. Дома с семьей посидели. Гормоны получили, ударную дозу. Такое дело. Не бойся. Сам все посчитай, обдумай. Внимательно все. Вопросы будут – всё помогу.
Чего-то подобного я и ожидал. Серьезное дело. Большое и опасное.
– Важно, чтобы информации было как можно больше, – Добавила Натали. – Чтобы на каждом углу об этом говорили. Что-то волнующее, леденящее кровь. Это станет кусочком большой картины.
– Потом все вместе сам увидишь, – перебил Лерой.
– Пусть обсуждают аварию, боятся техники. Пусть устраняют последствия, что угодно лишь бы не думали о будущем. Не думали, как вырваться из этого заколдованного круга. Пусть они все время думают об этом и боятся.
– Это, конечно, все просто звучит на слух. Но могут быть последствия! Меня поймают и посадят пожизненно.
– Пожизненно? Вот, сразу и выйдешь. Не бери в голову. Еще чаю?
9 (читаю книгу).
17 апреля
Плюс четыре, плюс три, ветер северо-восточный умеренный.
Евгения! Я люблю тебя! Может быть твое тело, когда потеет, пахнет неприятно, но я люблю и этот запах, потому что он – твой. Люблю все, что с тобой связано. Люблю, даже может быть запах твоей грязной одежды, лишь потому, что она – твоя. Не говоря уже о твоих руках, губах, носике… Я не подарил тебе сегодня цветов, ты это заметила и запомнила. А то, что ты пообедала на последние деньги, что у меня были, ты не оценила. А я сидел и смотрел, как ты ешь, и чудовищные спазмы скручивали мой желудок, разъедаемый слюной. Может быть, дело в денежном эквиваленте. Если бы я тебе подарил цветов на миллион, ты была бы счастлива? А если я делюсь с тобой последним, этого ты не замечаешь и не желаешь со мной разговаривать.
Поговорим, когда деньги утратят свой сакральный смысл?
Вещи, похоже, уже утратили его. Ценность вещей сомнительна. Теплая тряпка может быть совсем копеечной, но нужнее древней потрескавшейся вазы. Перчатки – ценная вещь. Куда как ценнее книги. Одеяло важнее модного пиджака. Сапоги куда желаннее туфель. Калорийность – теперь основополагающее качество пищи. Теплоизоляция. Теплотворная способность. Теплоемкость.
Совершенно ничего не можем продать. В магазин никто не заходит. Погреться немного и укрыться дот ветра с дождем? Вряд ли. Продать что-то из домашнего имущества так же не получается. Зачем сейчас кому-то мебель? Топить камин? Газонокосилка? Допустим, ее можно переделать в генератор. Но зачем электричество? Жечь бензин, чтобы посмотреть фильм или почитать что-то? Надо беречь все, что можно надеть, съесть или сжечь.
Можно пройтись до школы, где обустроены места для обогрева и ночлега. Говорят, там более-менее тепло и можно полакомиться теплым чаем. Просто теплой водой. Надо представить себе вкус чая и пить теплую воду. Однако до школы еще надо дойти. А потом вернуться обратно. По дороге так продрогнешь, что сведется на нет весь эффект теплого чая. Так и заболеть недолго. Остаться там, среди панически настроенных соседей по городу? Еще скорее заболеешь от плаксивых разговоров. Говорят, днем будут раздавать горячий суп. Мы, что, бродяги? Нищие? Это что, ночлежка с бесплатной похлебкой? Вы, земляки, не забыли, памятник кому стоит на центральной площади? Будем достойными потомками и не опустимся до очереди за супом в ночлежке! Пусть мы тут все сдохнем от холода и голода, но пусть уж наши тела лежат в наших кроватях, в наших собственных домах. А не лежат в ряд у ночлежки.
Наше положение сложное, но не безнадежное. Пусть хотя бы останется микроскопическая надежда на то, что Солнечная система после аномального возмущения, все-таки придет в равновесие. Силы всемирного тяготения понемногу выправят орбиту Земли. Наш город станет опять теплым и гостеприимным. Море прогреется. Все вокруг зацветет. Пусть не сразу, но климат вернется к своим старым значениям. Равновесие, в которое пришли гигантские небесные тела за миллиарды лет, не может так необратимо и стремительно пропасть. Мы привыкнем к более поздней весне. Пусть будет немного холоднее, зато, наверное будет чуть меньше вредных насекомых.
В городе организована выдача дров и угля. Отличная идея для курортного города, где камины – глупая роскошь. Мы не станем побираться или протягивать руку за поданными дровами.
Не с протянутой рукой, но со сжатыми зубами будет стоять народ наш на нашей земле.
Допустим, благотворительные дрова помогут нам продержаться еще неделю. Месяц. Пусть полгода. Но дальше? Если весна не наступит? Никакая – ни холодная, ни последняя, ни теплая, как раньше. Синоптики стыдливо произносят прогноз погоды только на завтра. Все более дальние прогнозы как будто разом отовсюду исчезли. Как и астрологические на следующие год, месяц, неделю. Новая мода – не думать о будущем, не говорить о будущем, не писать о будущем.
Мать попыталась «раздобыть» на вокзале жильца. У нее ничего не вышло. Ее прогнали с вокзала занявшие места ранее. Угрожали. И в итоге просто вытолкали на парковку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69792502&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
