– (Николай): а то я смотрю, мои «враги» с утра вдруг слишком ушлыми стали!
– (Геннадий): ты тоже свои фейки прямо на ходу поменял… и при всём моём старании не упал ниже девятнадцати… но на сегодня абзац… после обеда другая команда на макет придёт.
– (Николай): а мы на стрельбище маханём… по низколетящим, а?
– (Геннадий): ну уж нет!.. если на цинки пересчитать… знаешь сколько ты за пять месяцев извёл?.. одних гильз набралось бы на пару бочек… каптенармус меня бы убил за такое… слава Богу, что мы пользовали лазерные «пули».
– (Николай): ещё снайперскую дуэль обещал… говорил, под огнём я мажу.
– (Геннадий): под огнём все мажут… завтра отстреляешься… в потёмках… я ещё одну Варфоломеевскую ночь приготовил… специально для отпетых…
– (Николай): не получится… той ночью я должен крепко спать… послезавтра утром машина за мной придёт… решили, что я на всё готов.
– (Геннадий): а мне почему не сообщили?!. вечно у нас такие тики-таки.
– (Николай): мне тоже только сегодня утром объявили… эх, Гена… хорошее на белом свете всегда быстро кончается… а если какая лажа, то длится годами… вот ты где пахал до школы?
– (Геннадий): в ИГИЛе[3 - Исламское государство Ирака и Леванта (запрещено в РФ).] лямку тянул… откуда выход был только в ящик.
– (Николай): но ты всё же вышел… удрал, что ли?
– (Геннадий): выгнали за пьянку… нелюди…
– (Николай): небось, сам себе эту пьянку замастырил?
– (Геннадий): не шей дело, начальник… вот завтра заберут, где, ты думаешь, окажешься?
– (Николай): тоже, наверно, в ИГИЛе[4 - Исламское государство Ирака и Леванта (запрещено в РФ).]… на твоём месте.
– (Геннадий): годков десять придётся отпахать в какой-нибудь верзухе… а потом я тебя здесь буду ждать… на должность инструктора.
– (Николай): не вернусь я… нехорошее предчувствие у меня насчёт этой профессии.
– (Геннадий): ну хватит о смурном, есть дела поважнее… по непроверенным данным, на обед сегодня баранья нога… а если парашютисты закончат практику раньше… скажем, им приплывёт удача в купола… все сядут на контрольную полянку и никто не улетит в дальний лес… или у самолёта бензин кончится, что бывало… то нам останутся одни объедки.
***
Турция – Стамбул —
слежка
Собор Святой Софии (Айя-София)… Старый дворец султанов… порт… изогнутая береговая линия… бесконечное море к югу и северу… сжатое в узкую полосу причалами и домами на обоих берегах Босфора… и постоянная дымка, которая размывает очертания и делает этот город мистическим и загадочным… как на картинах Тернера… Стамбул блестит в дымке, как старинное серебро… как необработанный алмаз… как память о Трое.
Многое здесь привидится, если есть время любоваться красотами… а когда ты бежишь от слежки – Стамбул совсем другой… лестницы с грубыми каменными ступеньками… то вниз, то вверх… опять вниз… однако большей частью почему-то вверх… мостовая из брусчатки с арбузными корками… кожурой апельсинов… чтобы ты, лопух, поскользнулся… с мусорными бачками… откуда прёт запах гнилых фруктов и сочащихся где-то нечистот… дощатые ларьки у каменных заборов… крохотные магазинчики типа «щель в стене»… со всем тем дешёвым барахлом, которое можно купить где угодно… в каменных стенах торчат чешмеги[5 - Маленький общественный фонтанчик питьевой воды, расположенный на стене.] с водяными раковинами… нет времени попить… за тобой следят… идут по пятам… эркеры с арабесками и кружевными завитушками… если глянуть в их окна, то можно увидеть слежку сзади… невысокие колонны и каменные перила у входов… две тётки-ханум на скамейке любопытно смотрят на тебя… пусть смотрят… пыль и жара… но пыль преобладает… нет конца твоему бегу, и хочется сдохнуть.
Николай, весь в собственном соку, спешит вверх по ступенькам… уж который раз… резко сворачивает в узкую боковую улицу и застывает, прижавшись к стене… пот заливает глаза, а надо всё моментально сечь… до смерти устал и надоело… второпях озирается в обе стороны… мама с авоськой и двумя киндерами тащится прочь… парень оживлённо беседует с девушкой в машине… и так повернётся и эдак… она смеётся и ждёт… Николай тяжело дышит и осторожно выглядывает из-за угла туда, откуда пришёл – на улицу со ступеньками… неожиданно у дальнего конца этой улицы показывается парень в кепке и сразу отступает обратно за угол.
Николай тоже прячется… выползает глянуть одним глазом… и видит, как парень в кепке выходит из-за угла и быстро бежит вверх, перескакивая через ступеньки и держась совсем близко к стене.
Николай бросается прочь… несётся по своей боковой улице… прыгает по каменным плитам… добегает до конца… осторожно зыркает из-за угла на поперечную улицу.
Видит, как солидный дядя, сразу нагибается и начинает завязывать шнурки, скрываясь за запаркованной машиной… мог и раньше завязать, сундук… чё тя вдруг кинуло?.. спиной чует движение сзади и резко оборачивается… кто-то чуть выглянул из-за угла и тут же скрылся… зажали, суки… суматошно озирается… видит кафе!.. бросается внутрь… петляет между столиками… на ходу спрашивает продавца за прилавком, где служебный выход… продавец возмущённо возражает… Николай видит узкую дверь за его спиной… перепрыгивает через прилавок… распахивает дверь… мчится наугад через подсобные помещения… кладовку… продавец с гневным криком кидается вслед за наглым беспредельщиком и отморозком… Николай выбегает наружу… продавец останавливается в дверях и орёт вдогон нехорошими турецкими словами.
Длинный узкий дворик, заваленный мусором… Николай бежит и бежит… а дворик всё не кончается… наконец видит просвет сбоку и выбегает на соседнюю улицу… озирается.
Вдали тот же солидный дядя, «со шнурками», покупает на углу пирожок у лоточницы… Николай прижимается к стене.
Три цыганёнка идут по улице на противоположной стороне… они продают мобильники и спортивные часы… Николай машет им… те радостно улыбаются, перебегают улицу, окружают… он приседает, показывая на солидного дядю, и шепчет заговорщицким тоном:
– (Николай): вон тот богач только что дал десять евро каким-то пацанам.
Счастливые цыганята опрометью бегут вниз по улице… атакуют солидного, танцуют, строят рожи… тот покупает им пирожки с лотка, но поверх их голов продолжает следить за улицей… в это время мимо проезжает большой фургон.
Николай видит узкий проход на другой стороне… прячась за фургоном и запаркованными машинами, перебегает улицу… быстренько чешет вдоль, прилипая к стене… на лету сканирует занятого детишками солидного… и скрывается в узком проходе между домами… мчится по нему дальше… меж картонных коробок и куч мусора… видит впереди выход на большую улицу… тормозит, оборачивается – сзади никого… забирается под коробки… шебаршит там, устраиваясь… затихает.
Солидный дядя осматривает улицу… спешит туда, где совсем недавно стоял Николай… останавливается… ищет… сворачивает в тот самый узкий проход… медленно идёт… осматривается… пинает ногой кучу коробок… они разлетаются встревоженными курами… идёт дальше… но не замечает, как сзади быстро дёрнулась внутрь стопа, предательски приоткрытая развалившимися коробками.
***
Турция – Стамбул – базар
Широкая длинная улица с булыжной мостовой, идущая вниз к причалам… невысокие особнячки… разноцветная мозаика на стенах и потёртые двери затейливой резьбы… запаркованные машины… кое-где деревянные лотки у стен… и Босфор вдали внизу… такой синий и просторный… но сейчас не до него… где-то здесь… где-то здесь должен быть базар (на уроке географии в разведшколе вдолбили).
– (Николай, себе): учила предупреждал… не рынок и не «базар», а «пазАр»… или на худой конец «баз-аар», если хочешь скосить под англа, который ещё и сакс… а тут не просто «пазар»… а «пазар» с каким-то весёлым именем… помню – ЧаршАмба![6 - ?arsamba (тур.).] …вишь ты, выходит, не все твои мозги уплыли на закат… ЧаршАмба!.. магическое восточное слово… заговор, наговор и приговор… под него хочется танцевать… и не просто танцевать, а враскоряку, размахивая двумя саблями… ЧаршАмба!.. ЧаршАмба!
Ниже лавки начались… с натянутыми над ними парусиновыми тентами… улица плавно переходит в базар… Николай спускается и засматривается на панораму гавани… скрытно оглядывается – хвоста нет, он ушёл.
Некое подобие входа на базар отмечено поперечными рядами прилавков с лотками… усердной толкотнёй… и непередаваемым смешением восточных говоров, образующим что-то вроде птичьего клёкота.
Шофёр, открыв дверцу, сидит на кресле водителя ногами наружу… читает газету… уличные продавцы-разносчики… их громкие настырные призывные крики, пронизывающие общий гомон… наркоман спит в тени за кустами у забора… два старика на скамейке играют в нарды… опять же с гриля продают жареное мясо… эти упоительные запахи!.. подкожные, нутряные… особенно если с утра не жрал… дальше по улице сплошные прилавки… и плотная голосящая толпа… накал живости… напряг усилий… театр чувств, страстей, темпераментов… решительности, настойчивости, деловой хватки, смётки, чутья… узел Шакти… смысл жизни… меня б тут легко надели, кинули, бросили и сделали бедным… Господи, ну почему я абсолютный лапоть в любом народном бизнесе!.. они все как-то могут… причём с детства.
Николай останавливается у входа… и вдруг слышит русскую речь…
– (Пётр, в мобильник): ребята, отбой… он сам ко мне прибежал… нет-нет… разбор потом… идите в отель… утром – отлёт.
Николай резко оборачивается… Пётр сидит недалеко от входа в тенёчке под деревом у забора… на пакете спрессованных картонных коробок… рядом лежит газета, которую, видимо, читал… валяется пара пустых бутылок из-под воды… Пётр выключает мобильник и с усмешкой поворачивается к нему:
– больно долго возился… всё!.. пошли жрать.
Он встаёт, хлопает Николая по плечу… тот недовольно качает головой и разводит руками:
– не, ну скажи, откуда ты мог знать, что я сюда приду?!
Пётр кивает на густую толпу народа на рынке… иронически улыбается:
– после долгой беготни ты, конечно, пойдёшь под горку… и к ближайшему базару… поскоку здесь толпа… а в ней лучше всего уйти от слежки… ведь так? – Пётр насмешливо и испытующе смотрит на него и переходит уже на серьёзный тон: – а вот и нет!.. никогда не иди в самые лучшие места и не выбирай самые разумные ходы… будь нежданным и негаданным… не иди под горку – ползи вверх из последних сил… поскольку внизу тебя будут ждать неправильные люди.
Николай отворачивает голову в сторону, якобы глядя на гавань… на его лице разочарование… на простой мульке лоханулся.
– (Пётр): с другой стороны – хвосты ты отрубил, а они ушлые ребята… в целом – тройка с плюсом.
Уходят от базара… сворачивают на другую улицу… идут вниз к Босфору мимо старых каменных домов с застеклёнными лоджиями, галереями, верандами… верёвки с бельём тянутся поперёк улицы от балкона до балкона на высоких этажах, чтоб шпана палкой не достала… а там за бельём… над бельём… в просветы между бельём видна гавань… и море, расплывшееся во все горизонты… синим миражом обнимающее всю Землю… в нём столько свободы… не только когда ты ходишь по нему, а просто когда видишь – оно шепчет про побег, про вольные просторы… наполняет душу безбрежным размахом… качкой… яростным свистом ветра… бурей!.. а ты ковыляешь себе зажатый домами в оврагах узких улиц… уже запродан… подписан и должен по уши крутым браткам… и все твои шаги предписаны наперёд… а тут вдруг – море!.. выход из тупой земной игры в другое измерение… если уж удирать, то только туда… на земле найдут… а в море – никогда… злая волна может найти, когда будешь спать в лодке… но это уж от Бога… с Ним не поспоришь… Ему видней когда и как тебя кончить.
Уютное кафе под балконом… стенки вокруг расписаны граффити… потускневшими от ярко выраженных тщетных попыток их выскрести… бедные хозяева, консерваторы чистых стен, стирали и соскрёбывали эту мазню много раз, а неуёмные творцы-граффоманы записывали по новой… и ещё раз по новой… и в двадцать восьмой раз по новой… интересно, на чьей стороне был бы Белинский?.. всё же фамилия обязывает.
У витрины кафе стоит диван и рядом с ним – кальян… пожилой хозяин любезно приглашает присесть и покурить… Пётр отрицательно машет головой… они заходят в кафе.
***
Турция – Стамбул – кафе
Николай и Пётр сидят у окна с видом на гавань… на маленькой сцене поёт певица в восточном наряде… она умело крутит голым животом и томно поднимает и опускает густо накрашенные глаза… туманящий взор, убегающий прочь… словно сама в себе и не видит никого… ею владеет смутное страстное желание, с которым она не в состоянии бороться… отдаётся и покоряется ему… этот потусторонний взгляд, как у наркоманов на поздней стадии улёта… однако её ведёт что-то более сильное, чем наркота.
– (Николай, себе): словно змея в животе крутится… а она прислушивается и следует… невольница змеи… вот всунешь в неё, а змеюка возьмёт и откусит твой член изнутри… да и в любом случае… стрёмно с такой бабой в постель идти… не ты её будешь трахать, а она тебя… не сумею я… с девчонками по-прежнему остался пацаном.
Официант принёс специи и лаваш… Пётр листает меню… а Николаю не надо… наизусть знает… в Баку те же блюда… долма… табуле… буглама… соскучился по ним.
– (Пётр): по нейтралке бегаешь резво.
– (Николай): да уж – нейтралка!.. того и гляди сзади в шею чего-нибудь психиатрическое вколют… замотают в халатик с длинными рукавами… а потом ты будешь меня, мяукающего дурачка, через посольство спасать.
– (Пётр): буду… правда, не через посольство… а ты знай, что здесь – лафа.
– (Николай): если америкосы в местные кичманы халифов возят… то значит здесь – сплошной беспредел!
– (Пётр): для тех особые тюрьмы… но это – посторонняя философия… к нам отмашка пришла – через три дня едешь за реку… один.
Удивление на лице Николая… он встревожен и озабочен… опускает голову, чтобы скрыть смятение и собраться с мыслями:
– не готов я к вашей шпионской химии… да, может, и никогда не буду готов.
– (Пётр): доставишь конверт и вернёшься… и не говори мне, что ты не готов даже для такой ерунды… инструкторы много хвалебного про тебя написали.
– (Николай): да уж… могу целый день провисеть на колючей проволоке, зацепившись глазом… если у человека нет слуха, то его можно сто лет учить пению… и всё кошке под хвост.
– (Пётр): мы все учимся всю жизнь… эта ознакомительная поездка – тоже часть учёбы… ты должен узнать обстановку на практике… и начинать надо с простого.
– (Николай): я не готов… моментально вляпаюсь во что-нибудь… и устрою вам ацтой… неужели нет замены?
– (Пётр): задействованы и другие… но могут быть варианты твоего профиля… выполняй все приказы своего контакта.
– (Николай): какие варианты?!. какой профиль?.. я ни хера не умею!.. что в конверте?
– (Пётр): для прочих он бесполезен… а для адресата – это пароль… иди прямо к нему… не глазей по сторонам, не привлекай внимание, избегай свидетелей… веди себя словно ты при делах.
– (Николай): а если они будут глазеть на меня?!.. мочить их прикажешь?!
– (Пётр): зачем же лишний шум?.. будь как листик на дереве… неотличим.
– (Николай): то будь нежданным и негаданным, то неотличим… я в упор не бачу такие навороты… слишком тупой для ваших дел.
– (Пётр): что ж тут непонятного?.. то нежданным и негаданным, а то – неотличимым… всегда не таким, как вчера… как минуту назад.
– (Николай): и где же этот неотличимый листик должен трепыхаться на ветрах судьбы через несколько дней?
– (Пётр): Сирия… Идлиб.
***
Сирия – Идлиб – Николай идёт через город
Палаточный лагерь беженцев… давно высохшее бельё на верёвках… дети пускают воздушных змеев над палатками… пацаны пинают мяч… девушки в головных платках и хиджабах… парни в куртках и штанах камо с повязками на головах… редко кто с оружием… у забора лавки с овощами, фруктами, продовольствием… неподалёку на ящиках сидят старики в спокойствии чинном… молчат и взирают… они весь день вот так взирают… всё уже ранее сделано… остались последние годы жизни… бабы готовят еду на низких печурках, сложенных из нескольких кирпичей… ездоки на мотоциклах и мопедах… незаметно среди палаток стоит джип с зенитным пулемётом… а вокруг кипит повседневная бляха-жизнь… будто и нет войны и убийств… независимо протекает, ибо всё вписано и встроено одно в другое.
Много народа шляется вокруг лагеря… возле лагеря… через лагерь… ходит, стоит, оглядывается, смеётся, сидит, молчит… нет грустных лиц, есть задумчивые… вокруг машины ездят… все помятые и покорёженные жизнью… рядом – полуразрушенные дома… обломки балок, бетонных перекрытий отодвинуты к стенам, чтоб сделать проход… а дальше уже видны и целые многоэтажные дома, где живут… незаметно начинается город, но до центра отсюда пёхать и пёхать.
Если долго идти от лагеря по широкой улице, а потом ещё дальше… то можно выйти на площадь, которая раньше называлась центром… а сейчас, наверно, лагерь беженцев – это центр… или базар… а в бывшем центре разрушенные дома вокруг площади… бетонные обломки посреди дорог… не проехать… когда-то здесь народ собирался по вечерам, лясы точил, планы строил… а сейчас – никого… разбитые и разграбленные магазины и кафешки… в сквере посредине – квадратная ротонда с четырьмя исцарапанными колоннами и тремя здоровыми дырками от бывших часов… одни часы пока не выпали… болтаются на петлях и скрипят на ветру, но не ходят… остальные исчезли… не, ну кто мог их уволочь?.. они ж тяжеленные, мля… небось, испарились в иное пространство… потому что кончилось прежнее время, которое они отмечали… была эпоха завитушек и пряников, а сейчас эпоха разрухи и трупов.
Николай идёт по пустой площади… проходит мимо ротонды… за углом сворачивает на Ювелирную улицу.
Тут всё же имеется кое-какой народ… множество маленьких лавочек и магазинчиков… теснятся, прямо налезают друг на друга… многие едва ли больше метра в ширину – дверь и узкое окно, но подчас в два этажа… в окнах фотографии ювелирных изделий… вывески на разных уровнях внахлёст… каждая старается закрыть соседние… передвижной лоток с фруктами… из машины ящики выгружают… кусковые алмазы?.. пацан на вЕлике едет… бородатый дядька с бутылкой воды сидит у стены… Николай ищет свой магазинчик… читает вывески… ходит туда-сюда… всё нет да нет… заходит в случайную лавку спросить.
***
