– Мам! С днем рождения тебя! Здоровья тебе и долголетия!
Кирилл встал, поднял бокал и выпил до дна. Полина пригубила воду, по-прежнему сидя перед пустой тарелкой.
– А ты почему ничего не ешь? – поинтересовалась Вера Степановна, – Не вкусно?
Девушка смутилась и, схватив тарелку, стала выискивать на столе, что бы положить. Вскоре на блюде уже находился салат и куриная голень.
– Как поживаете? – спросила хозяйка, обращаясь скорее к ней.
Полина выпрямила спину и взглянула на мужа.
– Нормально, – наконец, ответила она, – работа, дом.
– Я смотрю, ты прическу поменяла. Жаль косу, – посетовала Вера Степановна, – теперь как-то простовато выглядишь.
Полина «вспыхнула», но тут же взяла себя в руки, отодвинув тарелку.
– Кажется, салат пересоленный, – поморщилась она и сделала пару глотков воды.
Настало время нахмуриться свекрови, но она только усмехнулась и подложила салат Кириллу, молча слушавшего их обмен любезностями.
– Кирюша, попробуй! Правда что ли пересолила?
Он чуть не подавился.
– Я уже пробовал. Отличный салат. Соли в меру.
Он посмотрел на криво улыбавшуюся жену.
– Ты кушай, сынок! – Вера Степановна пододвинула к нему курицу, – Жена-то поди совсем не готовит. Все на работе.
Кирилл снова украдкой взглянул на Полину и улыбнулся матери.
– Ну, что ты. Закормила меня. Что ни день, то новое блюдо.
Он понял, что перестарался в похвалах супруги, когда мать снисходительно покивала головой.
– То-то я гляжу, Димочка уплетает картошку за обе щеки. Явно ребенку вкусной и здоровой пищи не хватает.
Полина, молчавшая до сей поры, не выдержала.
– Вера Степановна! Мне кажется, Вы намеренно хотите меня унизить.
Та подняла от удивления брови, но совладала с желанием поставить невестку на место.
– Ну, что ты, Поля! Я просто переживаю за ребят.
Девушка, расправив плечи, готовилась к перепалке, но, решив, закончить нелицеприятную беседу, сказала:
– Спасибо. Я пожалуй пойду посижу в комнате.
После того как она вышла, Вера Степановна погладила внука по голове и подмигнула ему.
– Мама, зачем ты? – начал Кирилл.
Вздохнув, та покачала головой.
– Не обижайся, сын! Все хорошо.
– Чего ж хорошего? – запротестовал он, – Вы обе как с цепи сорвались.
Вера Степановна вдруг наклонилась и сказала ему тихо:
– Что-то не так с твоей Полиной. Не узнаю я ее. Ты сам-то не видишь? Грубит, дерзит!
Немного опешив, он уставился на мать, пытаясь понять, в своем ли она уме. Иногда она становилась невыносимой. Собираясь резко ей возразить, Кирилл вовремя вспомнил, что сегодня ее день рождения, и выдохнул.
– Мам! Ты делаешь все, чтобы мы поссорились.
– Прости! – она накрыла ладонью его руку, – Прости старуху! Совсем из ума выжила.
– Мам! Мне кажется, ты не справедлива к Полине. Я тебя прошу, будь к ней добрее!
Тополев приобнял Веру Степановну и грустно улыбнулся.
Вернулись они домой к девяти вечера. Полина, как ни в чем не бывало, сразу же пошла спать, а он еще некоторое время пытался читать какой-то третьесортный детектив, но одолевавшие мысли постоянно уводили от сюжета. Кирилл не мог не признать, что в их отношениях с женой произошли изменения.
Он не мог точно сформулировать, в чем эти перемены выражались, но однозначно стало иначе. Полина стала реже произносить его имя, прикасаться к нему, и вообще, начала сжиматься при его появлении.
Вот и сейчас Тополев не спешил ложиться в общую постель, хотя раньше ему и в голову не приходило валяться на диване, пока она не уснет. Пройдя в спальню, Кирилл проверил сына. Димка посапывал в своей детской кроватке. Подумав, что ребенку уже нужна полноценная кровать, он решил заняться этим на следующей неделе. Вернувшись в гостиную, он прилег на диван.
Проснулся он тут же. Круглые настенные часы с перламутровым циферблатом показывали шесть. Растерев затекшую шею, Тополев накрыл спинавшего одеяло Димку и направился в ванную, хотя на работу он вставал обычно часом позже. В зеркале на него смотрел тридцатидвухлетний мужчина с опухшим небритым лицом и красными глазами.
Утром встал и уже устал, – вспомнил он поговорку. Смочив веки холодной водой, он полез в душ, откуда вышел гораздо бодрее. Решив сегодня не бриться, Кирилл аккуратно уложил послушные волосы, зачесав набок вьющуюся челку, и одобрительно кивнул отражению. Спортом Тополев уже давно не занимался, но и лишним весом не страдал, хотя дополнительная мышечная масса бы не помешала.
На работу он ушел, когда Полина и Димка еще спали. Зайдя в свой офис, Кирилл включил кофемашину и приготовил себе «американо». Пожалуй, нет ничего более бодрящего, чем утренний кофе. Он сразу почувствовал желание что-то делать. Проверив почту, он практически за час закончил отчет, начатый еще вчера до полудня, и отправил его начальнику по локальной сети.
Решив пройтись по кабинетам отдела, Тополев вышел из офиса. Сотрудники относились к нему скорее, как к старшему товарищу, а не как к начальнику. С одной стороны, это способствовало взаимопониманию, но с другой – нередко расшатывало дисциплину, а о ее непреложной роли в коллективе Кирилл убеждался уже не раз. Заглянув в кабинет с пятью рабочими модулями, он обратил внимание на отсутствие двух подчиненных.
– А где Гуляев с Копыловым? – спросил он у остальных.
Те лишь пожимали плечами, даже не оторвавшись от мониторов.
– Доброе утро! – мимо него протиснулся радостный Гуляев.
– Почему опоздал? – поинтересовался Тополев.
Взглянув на часы, тот улыбнулся.
– Да всего-то на полчасика.
Развернувшись, Кирилл направился к выходу.
– Ко мне зайди через пять минут!
Тополева колотило. Он готов был взять этого наглеца и приложить улыбающейся рожей об стол. Однако через пять минут он уже взял себя в руки и поглядывал на дверь.
– Разреши?
Кирилл не стал разводить воспитательные разговоры.
– Пиши заявление!
– Какое заявление? – опешил тот.
Тополев невозмутимо положил на стол листок бумаги и ручку.
– Ты тут больше не работаешь.
– Это как?
Парень замер в ступоре.
– Или за прогул. Выбирай! – усмехнулся Кирилл, – Ты, кстати, вчера вообще на работе не был.
– У меня уважи…
– Пиши! – перебил его Тополев, и Гуляев, видно, окончательно понял, что дело серьезное, – Все пароли и файлы передашь мне!
Спустя двадцать минут его вызвал Куницын.
– Кирилл, зайди ко мне!
Тополев постучал в дверь и тут же открыл ее. Молоденькая секретарша, направляясь к выходу ему навстречу с папкой, испуганно вскинув на него взгляд, смутилась и поспешила покинуть кабинет начальника.
– Вы получили отчет? – спросил он.
Тот пробормотал что-то вроде «не смотрел еще».
– Что там с Гуляевым у тебя случилось?
Уже наябедничал, подумал Тополев. Теперь понятно, почему паренёк так нагло себя ведет. Интересно, что их связывает?
– Ничего особенного. Он решил покинуть наш коллектив.
– Вроде бы по твоей инициативе? – скривился Куницын, – Неплохой он парень, Кирилл.
Тополев усмехнулся.
– Тогда забирайте его к себе куда-нибудь! Пусть Вам мозги выносит!
Начальник открыл рот, явно не ожидая такого выпада.
– Может, тогда тебе подумать о другой работе? – предложил Куницын, наливаясь краской.
– Не Вы меня на работу брали, не Вам и решать, где мне работать!
Тополев почувствовал, как дрожит подбородок. Чтобы не выплеснуть накопившуюся ярость на начальника, он заставил себя развернуться и выйти. Больше звонков от начальства не было, а к вечеру он узнал, что Гуляева перевели в другой отдел.
****
Иван Андреевич Рощин открыл ящик стола и с удовлетворением обнаружил, что в бутылке осталась еще треть водки. Грузный с обвисшими щеками и подбородком, недавно отметивший свой полувековой юбилей, он казался старше лет на десять. Дополняла образ пару месяцев назад появившаяся одышка и мешки под глазами, скрываемые им под очками с тонированными стеклами.
Главным врачом частной клиники со странным названием «Исида» Рощин стал год назад совершенно случайно. В баре, где он проводил почти каждый свой вечер, к нему подсел мрачного вида лысый человек, угостивший его пивом и предложивший высокооплачиваемую работу. В минуты трезвости, что, прямо скажем, бывало нечасто, Иван Андреевич вполне себе мыслил адекватно, а по сему понимал, что такое предложение поступает не просто так. Однако, взвесив все «за» и «против», он его принял, ухватившись скорее не за деньги, а за возможность оказаться в центре хоть каких-нибудь событий.
Тяжело пережив развод с женщиной, прожившей с ним в браке двадцать лет, а потом и потерю работы в одном из ведущих научных институтов столицы, Рощин всерьез поставил перед собой цель завязать с алкоголем, а для этого, как он считал, нужно настоящее дело, и предложение того мужика в баре показалось ему подходящим.
В течение всего года он честно пытался побороть порочную привычку, однако надолго его не хватало, да и работа не требовала особых усилий, и Иван Андреевич махнул рукой, продолжая сваливаться в непотребное состояние и теряя последние признаки нормальной личности.
Чем занималась клиника, он не слишком интересовался, но догадывался, что в ее стенах происходит что-то странное. Застать его в твердом уме можно было только с утра. Тогда и приносили на подпись документы, среди которых он видел истории болезни пациентов, чудесным образом исцелившихся от тяжелейших недугов. Впрочем, ничего плохого Иван Андреевич в этом не находил, и со спокойной совестью к обеду удалялся в «свой мир».
Протерев далеко не свежим носовым платком мутный стакан, Рощин с вожделением наблюдал, как его наполняет бесцветная жидкость с характерным запахом, который он по странности не любил.
– Иван Андреевич! Вы бы повременили с этим, – сказал вошедший в кабинет высокий худощавый мужчина в белом медицинском халате, – еще только девять часов.
Рощин покосился на своего заместителя Халидова, по сути, всем здесь и заправлявшего. К роли номинального руководителя он привык, и даже радовался, что его не загружают проблемами клиники. К Халидову Иван Андреевич относился с осторожностью и даже с опаской. Человек с таким мрачным, как из преисподней, взглядом не сулил ничего хорошего, и он даже не помышлял задавать вопросы, и уж тем более перечить этому жуткому существу.
– А, это Вы, Рашид Алимович? – смутился Рощин и убрал пустую бутылку в ящик стола.
Халидов подошел к нему, положив на стол стопку бумаг, и спокойно произнес:
– Это надо подписать. Я зайду через десять минут.
Главврач хотел ответить, что все сделает, но вместо этого промычал что-то вроде «угу», стараясь не встречаться с ним взглядом.
****
– Зайди! – Халидов положил трубку и, достав из кармана платок, протер им очки.
