Анастасия Белова "Мафия. Замуж за главаря"

Адски все болит, но я забиваю на боль. Сцепив зубы делаю пару шагов. Останавливаюсь.  Недолго стою, выравниваю дыхание и придерживаю рану, спускаюсь вниз. Нога тоже ужасно горит. Вчера я лучше справлялся с болью.

Преодолеваю два пролета лестниц. Падаю в гостиной на диван, потому что в глазах темнеет от боли. Нога мне кажется, даже больше беспокоит, чем дыра в боку.  Доберусь до этой выдры, отшлепаю по мягкому месту!

Лима пацаны бинтуют в кухне. Слышу, как он матерится и шипит.

– Я ведь просил не вставать. Только открытых ран и воспаления нам не хватало, – бурчит за спиной Владимир.  – Олег не приедет сюда!

– Значит, тебе придется наконец-то вспомнить, что ты врач, – передохнув, поднимаюсь на ноги. – Уже нормально, – Вова недоверчиво покачал головой.

Вышел во двор. Окна в тачке затонированы, не видно ничего. Эта сумасшедшая с пистолетом вздумала играть? Заставила меня за ней спуститься, ну подожди…

Резко открываю заднюю дверь внедорожника, в лицо мне упирается дуло пистолета…

Глава 4

Агата

Я сама от себя в шоке. Стрельнула в человека…

Была уверена, что не убью охранника, а только слегка зацеплю, но все же… Пусть думают, что я настроена серьезно. Несколько лет я занималась в стрелковом клубе. У меня были хорошие результаты, инструктора просили меня серьезно заняться спортивной стрельбой, которая давала возможность не только участвовать в соревнованиях, но и заключать контракты с производителями оружия, рекламировать новинки и получать неплохие деньги, но меня всегда тянуло в медицину. После поступления сложно было совмещать и я оставила тренировки.

Люди Германа окружили машину, но боялись к ней подойти, будто в ней тикающая бомба. У меня было что-то вроде истерики, наблюдая за ними, я даже смеялась. Еще бы мне не вести себя неадекватно. Тяжелая ночь, грубое похищение. Одна дорога с головорезами, чего стоила. Думала, от сердечного приступа умру. Не понятно, пугали они или правду говорили:

– Если рот ментам откроешь, мы тебя по-тихому в лесочке прикопаем, – сказал один из них, а другие поддержали.

После этого, отпало желание кричать и звать на помощь. Оставалась рассчитывать на себя. В голове рождался план побега, но вытащить пистолет по дороге не получилось…

Люди Германа не знали, что делать, бегали за указаниями к главному, который наверняка без обезболивающего встать не мог с кровати. Как долго это продолжалось,  не знаю. Я стала уставать. Нервничала, не зная, что происходит. После того, как я нажала на курок, все отскочили от машины и перестали меня уговаривать «опустить пушку».

Когда из дома вышел Герман, мое сердце пропустило удар. Он был зол. Шел медленно, хромал, сжал зубы, наверняка из-за боли.

Прямиком направился к машине. Я подняла пистолет, когда он резко дернул за ручку двери. Дуло уперлось ему в лоб.

– Прикажи своим людям отвезти меня обратно. С такого расстояния даже новичок не промахнется, а я тем более, – откуда только твердость в голосе взялась.

– Стреляй, – губы исказила ухмылка, напоминающая оскал зверя.

Я стрельнула, пуля пролетела возле его виска и попала в глаз каменного льва охраняющего лестницу. Оскал стал более выраженным, но Герман не дернулся, не повелся. Я выстрелила еще раз, в глаз второго льва. Его люди напряглись, зашептались, повытаскивали пистолеты и наставили на меня.

– Пошли вон! – прорычал Герман. Ослушаться никто не посмел, даже Владимир нехотя, но ушел.

– В голову стреляй, синеглазка. Давай, стань одной из нас. Ты сможешь.

Зачем он провоцирует меня?

– Боишься, что мои люди убьют тебя?

– Не боюсь, – на самом деле я об этом даже не подумала. – Я привыкла спасать людей, а не убивать.

– Отсюда ты не выйдешь без моего приказа, а я его не отдам. Мне нужна твоя помощь, – выдавил он из себя. Не привык видимо просить.

– Капельницы и уколы вам могут поставить ваши люди, наверняка среди них найдутся те, кто отлично с этим справится, – продолжала держать нацеленным пистолет.

– Я хочу, чтобы твои нежные руки касались моего тела, – голос его, словно преломился, в нем появились хриплые нотки. Меня смутил его намек, рука дернулась вниз. Герман неожиданно ударил по кисти, ствол выпал из руки.

– Синеглазка, у тебя что, мужика еще не было?

Его вопрос – верх бестактности. Я теряю дар речи от наглости и грубости.

– Отвечай, – позволяет себе требовать. – Ты была с мужчиной?

– Это не ваше дело! – опустила взгляд на пистолет, валявшийся у заднего колеса автомобиля. Сейчас я бы не задумываясь его подстрелила!

– Значит нетронутая… – его ухмылка до жути пугала. – Чистая… – слова ввергали в панику. – Ладно,  выпрыгивай из тачки, пошли меня бинтовать.

– Когда вы меня отпустите? – приходит осознание, что я попала в капкан, из которого выбраться очень сложно.

Нужно набраться терпения, успокоиться и хорошенько все обдумать, но как это сделать, если я замечаю мужской интерес во взгляде этого бандита. Спасть с ним я не стану, а от одной мысли, что это может случиться против моей воли, жить не хочется!

– Все будет зависеть от тебя, – после непродолжительной паузы ответил он. Уклончиво. Не ясно, что будет со мной.

– Я хочу получить четкий прямой ответ.

– Ты не в том положении, чтобы что-то требовать. Быстро вылезла из машины и пошла в дом, пока тебя туда не затащили, – в его голосе появилась жестокость. Мы на подсознательном уровне улавливаем малейшие изменения и выбираем тактику поведения. Если не ошибиться, то можно выжить. Дальнейшее мое сопротивление могут жестко обломать. Все-таки не стоило из жалеть… но я не убийца.

Глотая беззвучные слезы, я покинула салон автомобиля, в котором испытывала призрачную защищенность. Не дожидаясь Барсаева, направилась в дом. До меня долетал его глухой негромкий мат, произнесенный сквозь болевой стон, но я не остановилась, не обернулась и руки не подала.

– Владимир, куда мне нужно подняться, чтобы оказать помощь вашему брату? – тело било мелкая дрожь, но я старалась прямо держать голову. Плакать и жалеть себя буду, когда останусь одна.

– Рыжий, проводи в комнату Германа!  – отдал он приказ, а сам поспешил к брату.

– Я тебя грохну, когда босс с тобой наиграется, тварь! – тихо прошипел он. – Из-за тебя меня ждут большие неприятности. Ты очень пожалеешь, что протянула руки к моей пушке, – не глядя на меня, угрожал он мне сквозь зубы.

Боже, куда я попала? Что со мной будет? Почему я, Олег Иванович? Как вы могли такое допустить? Не знали, что ваши братья нелюди способные на самые низменные поступки?

– Заходи, – Рыжий открыл передо мной дверь, когда я сделала шаг, он жестко толкнул меня в спину.

Когда ты не ожидаешь чего-то, не успеваешь среагировать. Я со всего маху полетела вперед, подставила локти, чтобы не разить лицо, но разбила локти и ободрала колени.  Я вскрикнула, а он подошел, наклонился и схватил меня за лицо, больно впиваясь пальцами и ногтями в кожу.

– Закрой свой рот, мразь! Еще один косой взгляд боса по твоей вине и ты начнешь молить меня о смерти!

Грубо отпихнув, он вышел из спальни и захлопнул дверь. У меня помимо Германа появился еще один опасный враг. Даже не знаю, кого мне стоит опасаться больше. В спальне была личная уборная. Прихватив со стола аптечку, я скрылась в ней, чтобы обработать раны, которые кровоточили. Хромая доковыляла до ванной комнаты и закрылась. Не спешила. Прикладывала холодные компрессы к ушибам, чтобы они меньше болели в будущем. Я слышала, как Герман и его брат вошли в комнату. Слышала их негромкий разговор. Главарь мафии терял терпение, мое долгое отсутствие его раздражало.

– Ты специально там закрылась, синеглазка? – грубо поинтересовался он, дойдя до двери. Я не ответила. – Вышла оттуда, бегом!

– Да пошел ты! – тихо себе под нос.

Не знаю, услышал он или нет, но дверь резко дернулась, срывая замок-барашек, а я стою в одном белье посреди комнаты…

– Ты?.. – под его  взглядом, почувствовала себя полностью обнаженной.  Захотелось скорее прикрыться, но полотенце, как назло находилось в другом краю комнаты. Тут еще и другой братец заглянул.

– Закройте дверь, я сейчас выйду, – приковываясь руками, яростно произнесла.

Герман и не подумал выйти, он  повернулся и зло уставился на своего брата. Тот понял его без слов, вышел и прикрыл дверь.

– Вас это тоже касается, – зло уставилась на него.

– Что с коленями? – увидел он зеленку на ногах.

– Упала, – глядя ему в глаза.

– Когда? – он подошел к стопке полотенец, взял одно и протянул мне.

– Какая разница?

– Прикройся? – он направился к двери,  думала, что оставит меня одну, я еще локти не успела обработать, а он позвал брата.  – Почему у нее разбиты ноги? – выговаривая зло слова.

– У нее и руки разбиты, но это не мы. Доставили аккуратно, как ты и просил, Барсаев подошел ко мне, взял руку и развернул ее.

– Как это произошло? – мне показалось, что он стал еще злее.

Мне хотелось рассказать. Я возненавидела урода, который поднял на меня руку, но этот был ничем не лучше. Да, Герман меня не бил, но по  его приказу я оказалась здесь. Со мной обращаются, как с рабыней. Не известно, какими проблемами обернется моя жалоба. Никому их них я не доверяла.

– Не важно. Я упала. Обработаю раны и выйду.

– Агата, никогда не пытайся меня провести, – подошел он, ухватил за подбородок, по сравнению с Рыжим, почти нежно. – Раны свежие, ты их только что получила. Еще раз спрашиваю, что произошло за то время, пока вы с Рыжим были одни?

– Ничего, – сложно было врать, глядя ему в глаза. Я в них даже не отражалась, там была темнота.

– Он трогал твое лицо? – тихо, почти шепотом, но у меня озноб по коже.

Герман убрал руку с подбородка и огладил лицо – те места, где Рыжий сжимал мое лицо, наверняка оставив следы. Его челюсть с такой силой сжалось, что удивляюсь, как зубы не треснули.

Потом он взял перекись и стал промывать мне раны. Кровь капала прямо на пол.

– Не надо, я сама, – почему это проявление доброты меня смутило. Он ничего не ответил, продолжал обрабатывать раны. У него наверняка ужасно болят раны, а он стоит на ногах.  – Вам нужно прилечь.

– Одевайся, – бросил он, когда закончил смазывать локти зеленкой и вышел из ванной комнаты.

Дрожа после пережитого, я медленно натягивала на себя одежду. В спальне никого не было.  Меня оставили одну. А как же перевязка, уколы, капельницы?

Минут двадцать прошло, никто так и не появился. Я уже исследовала комнату. Перенюхала мужской парфюм, который стоял в шкафу. Искала пистолет, но видимо два раза они одну и ту же ошибку не совершают. Выходить из комнаты опасалась, хватит с меня общения с бандитами. Выглянула в окно. Во дворе стояло две машины. Охрана кругом. Заборы высокие. Соседи далеко, не докричишься. Тут начался какой-то переполох. Парни из охраны бросились открывать багажник. Я увидела, как двое молодцов взяв под руки Рыжего, тащат его к машине. Не знаю, был он жив или его убили. Когда стали заталкивать в багажник, выскочила из спальни и побежала.

Да, он меня ударил, обещал убить. Но я не хотела, быть  причиной его смерти.  Его надо спасти…

По щекам текли слезы, когда я спустилась вниз.

– Агата, ты нужна Барсу, он потерял сознание, – наперерез вышел Владимир, он был обеспокоен. – Срочно   ! Давай, шевелись.

Мне нужно сделать выбор.

Глава 5

Герман

Медсестра… девчонка, которая лучше моих парней стреляет! Да она мне способна составить конкуренцию! Я смотрел на львов лишившихся глаз и удивлялся, как у нее рука не дрогнула.

Стремно, когда пули свистят у твоей головы, а стрелок баба. Телка за рулем – жди беды, а тут девка со стволом. Она Лима подстрелила целенаправленно. Хотела бы убить, не промахнулась. Будь в ней меньше жалости, все моих ребят бы уложила. Я был в бешенстве, но при этом восхищался ею. Хотя, больше не позволю Агате размахивать пистолетом.  Ребята могут потом и отомстить.

Подняться в спальню не было сил, от боли выступил пот на висках. Постоял возле лестницы, с трудом добрался до комнаты. Меня нужно было обезболить. Ненавижу чувствовать себя слабым. Девчонка закрылась в туалете. Вот зараза! Специально что ли? Ждет, когда я сдохну?

Увидев разбитые колени, локти, следы пальцев на лице в глазах потемнело, но уже не от боли, от злости. Я бы в тот момент мог застрелить Рыжего. Чтобы взять себя в руки принялся обрабатывать раны на ее нежной белой коже. Желание путало мысли, гасило злость. Оставлять безнаказанным Рыжего не собирался. Пусть не забываются, кто тут главный. Одному с рук сойдет, другие расслабятся. Без моего позволения они дышать не смеют, не то что руки распускать.

Я на эту нетронутую девочку положил глаз. То что она невинная, почти не вызывало сомнений. Она так симпатично краснела, когда я спросил ее о мужиках. Никто не смеет трогать синеглазку, кроме меня. А еще не определился, что с ней делать. Интересная девочка, пока не хотел ее отпускать.

Злость заставила забыть о боли. Приказал брату позвать Рыжего и остальных ребят в кабинет, чтобы знали, что бывает с теми, кто  забывается.

– Это тебе за то, что просрал пушку! – нанося удар за ударом. – Это за то, что забыл кто здесь главный. Я тебе отдавал приказ наказать девушку? – еще серия ударов.

– Нет, – хрипя и сплевывая кровь.

Силы уходили. Боль была такая, что я сжимал до скрежета зубов сжимал челюсти, чтобы сдержать стон.

– Отвезите его в больничку, пусть залатают, – еле держась на ногах, отдал приказ.

В глазах темнеет. Падаю на диван, когда в кабинете никого кроме Владимира никого не остается…

…

Просыпаюсь за окном темно. Все еще слабый, но живой. Кто-то заботливо положил под голову подушку и накрыл. На столе горит ночник. В моем кресле поджав под себя ноги, спит синеглазка. Рядом стоит штатив с пустой бутылкой. Поднимаюсь с дивана, нужно отлить. Боль терпимая, значит обезболила.

– Может, ты не будешь ходить? – недовольно произносит брат, входя в кабинет. В руках тарелка с бутербродами и горячий чай.

– Мне в туалет надо, – недовольно.