R I. "P.S Реквием"

– Дуракам везет.

– Ларион, здесь ребёнок, – осуждал его герцог Горнилов.

А батюшка в открытую насмехался над побежденным другом:

– Ничего, ничего, – нарочито ласково говорил он. – В следующий раз отыграешься. Аврор, сыграешь?

– Ни за что, – отмахивался герцог Горнилов. – С тобой связываться себе дороже. Моргнуть не успеешь, как отдашь последние портки.

– Эх, – тяжело вздыхал граф Краевский, пересаживая Надежду себе на колени. – Все же найдется, когда – нибудь тот, кто тебя обыграет.

– Хотел бы я посмотреть на этого смельчака, – хохотнул князь Горнилов. – Кто на такое решиться? Кыриваткин? Или может быть Багров? Точно, Багров никогда не упустит шанса померяться силой.

Андрей Володарович скептически посмотрел на друга.

– Ты ставишь на самый проигрышный вариант.

– Ну кто-то же должен на него поставить, – развел руками герцог Горнилов.

– Таких тугодумов во всей Империи ещё поискать, – усмехнулся граф Краевский, поглаживая Надежду по голове.

– За то они сильные, – заметил Андрей Володарович, перемешивая карты. – Идеальные солдаты.

Мужчины покивали и пустились в разговоры о политике, в которых Надежда ничего не понимала. Поглаживание тёплой руки по темным волосам, дарило покой, словно она была кошкой, принимающей ласки хозяина.

Герцог Горнилов громко засмеялся, развеивая почти уже овладевшую девочкой негу.

– Иногда ты напоминаешь мне глупого гимназиста, – отсмеявшись, сказал он. – Так и не скажешь, что передо мной сидит настоящая змея.

Андрей Володарович сделал вид, что его это задело и отпил из стакана с коньяком.

– На шее “хороших” быстро затягивается петля.

Граф Краевский передал Надежду Андрею Володаровичу, а сам закурил трубку. Девочка прижалась щекой к тёплой отеческой груди.

Медленно разъехались створки окна и подул теплый ночной ветерок. Он нежно касался лица и волос Надежды, убаюкивая и девочка уснула, прижимаясь к родному человеку.

Больше ей не суждено было наблюдать за посиделками троих друзей.

Из её жизни пропали единственные мужчины, которые пускали девочку в свой круг: тройняшки никогда не принимали Надежду в свою кампанию, говоря, что она девочка и не может держать в руках оружия; Александр и Владимир только и делали, что просили, дядюшку Льва, рассказать, что – нибудь ещё о колдовстве; остальные малыши, с ними не поиграешь.

Вышивать с тётушками и матушкой было ужасно скучно. Только медленно тянувшееся время и исколотые пальцы. А ведь Надежде так хотелось приключений, чтобы ветер путался в волосах, и прекрасный принц из далекой страны увез её в свой сказочный замок.

– Принцу ещё нужно понравиться, – по-доброму усмехнулась тётушка Алёна, когда Надежда поделилась с ней своими мыслями.

Она сидела перед трельяжем, румяня лицо. Сегодня брат, брал её с собой в столицу, чтобы она смогла блеснуть на завтрашнем балу в императорском дворце.

– Как же его заслужить? – спросила девочка, поглаживая устроившуюся на её коленях пушистую, как тополиный пух Снежинку.

Видя, как Надежда чуть подалась вперёд, готовясь запоминать всё, что она скажет, тетушка Алёна улыбнулась.

– Нужно быть самой красивой, – она распустила свои светлые кудри и те заструились по тонким плечам, – и загадочной…

– А как это, быть загадочной? – не поняла Надежда.

Тётушка Алёна задумчиво вздохнула, накручивая прядь волос на палец.

– Это когда у тебя есть секрет и все вокруг об этом знают, но что именно ты скрываешь, догадаться не могут, – попыталась объяснить тётушка Алёна.

– Тётушка, а я загадочная? – спросила девочка.

– Конечно, Наденька, – говорила женщина своему отражению, сбрызгивая шею духами с манящими нотками. – Ты самая красивая, самая прелестная, самая загадочная. Ты самая, самая. Стоит только вырасти, и все принцы будут твои. Вот увидишь.

Вдруг в дверь постучали.

– Сударь ждёт Вас, – низко поклонился камердинер.

Облаченная в шелк и кружево тётушка Алёна поднялась и выпорхнула из комнаты, предвкушая свой первый императорский бал. Как же она похожа на самую настоящую принцессу, подумала Надежда. Девочка хотела бы быть такой же прекрасной, как тётушка.

Жаль вернулась она не столь блистательно, как выехала за ворота. Отец буквально ворвался в парадные двери, волоча её за руку. Тётушка Алёна упиралась и кричала во весь голос, размазывая по лицу слезы.

Дети, игравшие под лестницей со Снежинкой, уставились на них во все глаза, опустив веревочки, которыми дразнили кошку.

– Ты не имеешь права! – заголосила она, стоило разъяренному брату бросить её на ковер.

– Живо по комнатам! – прикрикнул на детей Андрей Володаровичь и те разлетелись, словно стая испуганный воробьёв.

Снежинка быстро юркнула за кресло, где до прихода хозяина сидела нянюшка, ленно наблюдая за детьми.

– Мы любим друг друга, – не унималась тётушка Алёна.

На лице отца играли желваки. Рыдание сестры распаляли его все больше и больше. Вдруг он одним рывком приблизился к ней и заговорил сквозь зубы, сдерживая горячую ярость:

– Да нас за…

Дальше Надежда не смогла услышать. Нянюшка подхватила её на руки и поспешила в детскую.

После этого вечера отношение тётушки Алёны и некоторых домочадцев ужасно расстроились.

Надежда слышала, как тётушка Варвара говорила сестре, качая головой:

– Какой же грех.

– Ещё твоих моралей мне не хватало, – огрызалась тётушка Алёна.

Надежда никак не могла взять в толк, что же случилось? Вот тётушка Алёна вся такая нарядная, словно редкая бабочка, отправляется на бал, а вот уже рыдает на ковре в холле с подрезанными крыльями. Они сломаны и растоптаны. Вдруг Надежде показалось, что тётушка из молодой прелестной девушки превратилась в удрученную жизнью женщину. И ей так стало её жалко.

– Что с тобой тётушка? – спросила она, найдя ту в очередной раз сидевшую в зелёной гостиной и неотрывно смотрящей в окно.

Тётушка Алёна тяжело вздохнула и ничего не ответила.

– Не выдумывай, – махнул рукой Александр, когда Надежда предложила братьям попросить батюшку выпустить тётушку за ворота, на которые она смотрела дни на пролет, не отрывая глаз. – Батюшка разозлиться и угостит всех розгами.

Остальные покивали, соглашаясь с его словами и только маленькая Верочка была на все согласна, принимая происходящее вокруг неё за игру. Но ни о чем просить батюшку не потребовалось. Тётушка Алена вдруг ожила и расцвела, словно после затяжной зимы наступила желанная весна, хотя за окном ливень сбивал последние листья с деревьев. Но ужасная непогода, что обычно миновала дом Орловых, унесла и этот её порыв.

Надежда думала, что особняк, который она считала нерушимым, падёт, как карточный домик: молнии пронзали чёрные тучи, раскаты грома оглушали, а град, величиной с куриное яйцо, сыпался с неба ломая всё на своем пути.

Как только на небе стали сгущаться тяжелы тёмные клубы, дядюшка Лев повелел всем идти в подвал, куда обычно, кроме него и батюшки никто не спускался. Матушка несла на руках несколько месяцев назад родившегося Константина, нянюшка вела трехгодовалую Верочку, а камердинер Олега, что был на год младше девочки, Александр, как старший брат, держал за руки Надежду и Владимира, тётушка Варвара шептала молитвы, позади шла тётушка Мария, опираясь на руку дядюшки Льва, она со дня на день должна была разрешиться от бремени. Всю процессию замыкали дворовые, по велению хозяйки захватившие только свечи. Отца и тётушки Алёны не было.

Стоило двери закрыться, как грянул гром, и особняк содрогнулся. В подвале, освещаемом несколькими подсвечниками, домашние расселись кто куда, старательно прислушиваясь к происходящему наверху. Но не слышали ничего хорошего. Живые души, укрывшиеся в подвале, полнились непониманием и желанием пережить эту ночь.

Надежда прижималась к коленям матушки. Та пела нежную колыбельную, чтобы успокоить плачущих и напуганных детей. Её голос заглушал звук бьющихся в доме окон и шум бедствия. Надежда впервые была свидетелем такого погодного буйства.

Непогода отступила за несколько минут до рассвета и новый день встретил обитателей Сиреневого Сада солнечными лучами и разрухой: крыша была проломлена, окна перебиты, ковры и мебель испорчены, кустарники в саду поломаны. А также пропала Снежинка. Оказалась, что она ещё днем пыталась поймать рыбу в пруду и утонула. Для маленькой Надежды это стало большим потрясением и матушке пришлось воскресить её, хоть и ненадолго. Дворовые во флигелях не пострадали.

Отец и тётушка Алёна вернулись только к обеду, бледные и промокшие. После этого она вновь заняла свое место у окна, на этот раз в её глазах читалось смирение.

Через много лет, Надежде казалось, что буря, подобная минувшей, разразилась в её душе, когда она поняла, что собственная красота обречена увянуть в этом скрытом от посторонних глаз уголке, как, когда – то увяла красота тётушки Алёны. Когда она провожала братьев сначала в пансионат, затем в университет, то тешила себя надеждами, что и сама минует кованные ворота, когда придет время. Но стоило Фёдору и Ивану сменить поместье в глуши на столичные огни, как желание последовать за ними возобладало над Надеждой.

– Вот глупости, – встрепенулась тётушка Варвара. – Не замужней девушке и в столицу. Вот, – сказала она, сунув ей в руки потрепанный сборник молитв, – усмири свой дух.

– Не буду, – резко ответила Надежда, сбрасывая книгу с колен. – Это даже не наша вера.

Тётушка Варвара потрясенно смотрела на неё.

– Бог покарает тебя, – выдавила она, поднимая сборник с пурпурного ковра, словно он был самым большим сокровищем в её жизни.

– А Вас боги, – непокорно заявила Надежда и была сбита звонкой пощёчиной.

– Как смеешь ты так своевольно отвечать? – холодно спросила Екатерина Бориславовна. – Тебе всегда позволяли слишком много, но возьми во внимание, что почувствовать боль от розги никогда не поздно.

Ослабшие ноги больше не держали девушку, она опустилась обратно в кресло, держась за пульсирующую щеку. Надежда смотрела на матушку влажными глазами, слёзы унижения и обиды одна за другой, словно жемчужинки срывались с его ресниц. Лицо матушки было хмуро и свои обещания она всегда выполняла. Поэтому Надежда покорно приняла из ее рук пяльце, и низко склонив голову, чтобы не было видно мокрых щек, принялась медленно вышивать.

Единственной отдушиной был Олег, что приезжал, когда в университете наступало время каникул. Тогда он и сестры забирались в самый укромный уголок дома, чтобы избежать гнева старших, и Олег пускался в рассказы о блистающей столице, платьях и украшениях невероятной красоты, о блеске приёмов и весёлых танцах. Надежда и Вера, внимательно слушавшие его, лишь мечтательно вздыхали.

К сожалению, каникулы были слишком быстротечными и вскоре Олегу приходилось возвращаться в университет. А сестры вновь оставались под одной крыше с консерваторами и бедной тётушкой Алёной. Но вскоре представился шанс блеснуть. И Надежда, словно ощутила сквозняк в закупоренной комнате.

Фёдор решил жениться, значит быть свадьбе, а если быть свадьбе, то обязательно и танцам. Не зря их всё же учили танцевать. Надежда и Вера попросили Олега прислать из Царь – Града самой добротной и красивой ткани. Тот исполнил их просьбу наилучшим образом. Прислал не только заграничной легкой ткани, кружев, лент, бантов и бусин, но и журнал моды в придачу, чтобы их платья соответствовали столичному стилю.

Вера бережно перелистывала странички, едва касаясь их нежными пальчиками, словно в её руках было настоящее сокровище. Такой счастливой, Надежда Веру ещё не видела. Сестра мерила, кроила, шила с утра до вечера, не чувствуя усталости и с неохотой отвлекаясь на приемы пищи и сон.

Надежду же больше заботили украшения. И она проводила дни за копанием в матушкиной шкатулке, представляя грядущий бал. Девушка была обучена этикету, танцем, а главное умению держать язык за зубами. В свои года она ещё ни разу не была на балу, хотя возраст уже поджимал, и пора было определиться со спутником жизни.

Но видные и не очень женихи старого дворянства получали неизменный отказ. Согласиться на предложение такого – значит запереть себя в подобной Сиреневому Саду клетке. Надежда совершенно не желала прожить жизнь, как тётушка Алёна, чувствуя, как проходят мимо лучшие годы и вянет красота.

Надежде напротив, хотелось ощутить всю прелесть бытия. Она мечтала тонуть в огнях той столицы, про которую тихими вечерами рассказывал сёстрам Олег. Мыслила броситься в пучину салонов, званных вечеров, балов и танцев, от которых кружилась бы голова. Но за окном таяли белые остатки зимы, а ветер колыхал голые ветви с набухшими почками.

Сёстрам казалось, что прошла вечность, прежде, чем они миновали кованные ворота усадьбы, сидя в карете. Все Орловы, кроме Петра и тётушки Варвары, покинули свой дом, чтобы увидеть свадьбу Фёдора. На нежелание Петра ехать, Надежда только зло хмыкнула. Ему были открыты все пути, но он продолжал сидеть в подвале среди склянок и трав.

– Ну и ладно, – бросила она, когда брат заявил о своих намерениях. – Лошадям будет легче везти карету.

Первая половина свадебного дня была откровенно говоря скучной. Надежда не видела никакого смысла в этих странных, чуждых им обрядах. За то вечер… Стоило перешагнуть порог бальной залы в доме Дольских, как Надежда поняла, что работа Веры была проделана не зря.

В новых платьях сёстры выглядели, словно коренные жительницы Царь – Града. Сшитые по последней моде платья придавали им лоска, делая в глазах свободных юношей, желанными партиями. Не прошло и нескольких минут, как приглашения на танец, посыпались со всех сторон. Надежда только и успевала отвечать на каждое, боясь, что желающие вдруг исчезнут и она весь вечер простоит у стены. Неважно, была ли это веселая мазурка или неторопливый падеграс. Надежда готова была наслаждаться любым танцем.

Она чувствовала на себе и восхищенные, и осуждающие, и завистливые взгляды. Но главное, что позволяло ей с удовольствием продолжать развлекаться, это одобрение со стороны старого дворянства. Признаться, ей и самой было немного приятно утереть нос зазнавшимся людишкам из нового дворянства.

Один кавалер сменялся другим, и Надежда стала уставать, когда оркестр заиграл мелодию вальса и вместо очередного юноши с приторной улыбочкой, её не подхватил Олег. Он медленно кружил сестру в танце, немного выбиваясь из общего ритма.

– Уже нашла, что искала? – спросил он, задорно улыбаясь. – Я думаю стоит лучше присмотреться к молодому Кириваткину. И богат, и хорош собой, и понравиться родителям, – Олег скользнул взглядом по сидящему в углу отцу. Отчего то тот был хмур и не сводил глаз с танцующей тетушки Алёны.

– Чтобы вновь оказаться в глуши? – скривила она носик.

– Они ведь живут в Юстинии.

– Только несколько месяцев в году, – хмыкнула Надежда.

– Тут ты права, – согласился Олег, а после скептично заметил. – Тогда остаётся только Багров.

– Ни за что. Он выскочка и крикун.

Кандидатуру Золотарёва они отвергли сразу.

– Более-менее подходящие претенденты на этом закончились, – не слишком удивился Олег.

– Не страшно, если мужчина не будет хорош собой, главное, чтобы был богат и жил в столице. Не подскажешь такого?

– Может и подскажу, – вздохнул Олег, готовясь к выговору от родителей и старших членов семьи. – Возможно тебе подойдет Горячев. Он богат и его некому отговорить от женитьбы на такой взбалмошной особе, как ты…

– Тот самый ювелир? – глаза Надежды вспыхнули алчностью.

– Но признаться, он мне не по душе.

– Почему?

– Слишком тихий, слишком неприметный. Он словно большое белое пятно, глазу не за что зацепиться, – чуть нахмурился Олег. – Ни друзей, ни семьи. Ни пьет, ни курит. Он… странный. Кто знает, что у него на уме? Да к тому же у него сын.

– Богат говоришь? Вряд ли он многого хочет. А ребенок, это ерунда.

– Не спеши с решением. Ещё есть Шилов, то же довольно богатый и видный.

– Это тот в бархатном камзоле?

– Да.