Надо мной вяло горел уже и потолок. Пожалуй, пора было выбираться из вагона, поджаренный альфа – вряд ли вкусное блюдо. Хотя Лиенне нравилось. Я закинул за спину автомат и рюкзак, напоследок оглянулся по-хозяйски, может, прихвачу что полезное?
На недогоревшей половине туловища тлела знакомая кобура. Я обмотал пальцы рукавом и достал новенькую гюрзу. Нерасторопный был коммун, не успел вытащить, чтобы стрелять в повстанцев. Штучка красивая, пусть для дальнего боя и не годится. Только запасные патроны к ней, видимо, остались на другой половине охранника.
Не помню, зачем я решил сунуться в дальний конец вагона. Там клубил дым в свете лампы, огонь уже закоптил прогнутую взрывом перегородку и гулял по полу за решётчатой дверью. У меня зверски разболелась голова, и казалось бы – вали на свежий воздух, хорош травиться. Но я решил взглянуть, что прятали там коммуны.
Разглядел за решёткой бритую до блеска голову. Гладко-мускулистые плечи без единой царапины. Крепкие ноги с темневшим пушком. Едва заметно поднималась грудь, примотанная эластичными ремнями к койке…
Гюрза выпала из рук. За перегородкой в едком дыму лежала омега. Голая, неподвижная и живая.
Я схватился за решётку, обжигаясь. Рванул изо всех сил, железо только звякнуло. Омега задыхалась там, кхарнэ! Толстенные прутья не гнулись, решётка ходила ходуном в мощных петлях. Да ни в жизнь мне её не вырвать! Где тут ключ искать?
Я взялся за голову. Замок сейнский, на складах такие ставят, пуля не возьмёт. Клещами эти прутья не перекусить. Задёргал снова, захлёбываясь дымом. Решётка лязгала в стальной раме, прикрученной болтами в потолок и пол. Пять, семь, десять болтов. Слишком много для одного альфы. Но я должен! Должен!
Она там умирала – из-за нас!
– Та-а-а-ар! – я высунулся в окно по пояс.
На крыше его не было. Я повертел башкой: Тар сидел наверху соседнего зерновоза, скрестив ноги. Перелез – тут припекало, видно. Оглянулся вопросительно.
– Здесь омега! – заорал я сквозь грохот поезда. – Живая!
Скакнув с зерновоза, Тар склонился надо мной, обмотав руки рукавами – крыша горячая. Глядя на клубящий вокруг меня дым, побледнел и напряжённо сглотнул.
– Там живая омега за решёткой! – надрывался я. – Один не вырву, помоги!
Тар помотал головой. Да не время же дрейфить!
– Здесь уже потухло всё, – соврал я. – Скорей, она умирает!
Горло саднило от крика и гари. Тар только дальше отполз от дыма. Не слезет, тварина – убью.
– Она задыхается, гад ты трусливый! А если бы это была Лиенна?
Как я это придумал? Уже хотел лезть за ним и спихивать силком, но перед лицом свесились сапожищи. Я загородил плечами окно, чтобы он не видел раньше времени, что внутри. Ещё спрыгнет на скорости за сотню.
Тар вцепился в нижний край окна. Я – в его руки, потому что горящий потолок он уже заметил. Следа не осталось от хладнокровия: на меня умоляюще смотрели расширенные глаза. Тар захрипел сквозь стучащие зубы:
– Н-н-не могу.
Бздун паршивый! Я дёрнул его за шиворот и затянул в вагон.
– Зажмурься!
Мы рухнули на горящие обломки; автомат больно ткнул в ребро. Я подскочил, сбил с волос искры. Тар скрючился на полу, обхватив голову, отчаянно заныл на одной ноте. Я поднял его за ворот и залепил леща по зажмуренной морде.
– Не смей раскисать!
Потянул его в дальний конец, спотыкаясь о завалы. Не переставая выть, Тар волочился за мной безвольным кулём:
– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…
Что ж за ссыкло такое! Ничего, не околеет.
– Хватайся! – Я вытянул его рукава, чтобы не сжечь ладони, дал ему нащупать прутья. – Выведу, когда вырвем решётку!
Омега ещё дышала, затянутая ядовитой пеленой. Сейчас, сейчас…
– Дёргай!
Заскрежетали болты под двойными рывками, стальная рама заболталась легче. Трещали мышцы и плыло в глазах. Из чего эти двери варят, кхарнэ, я же джип приподнять могу!
Тара трясло, бормотал что-то несвязно, мёртво цепляясь за прутья. Великий Отец-Альфа, только не сейчас, брат!
– Ещё!
Я заорал, потянул на себя, упираясь ногой в стену. С резким скрипом тяжёлая решётка вместе с рамой оторвалась и накрыла нас, повалив на спину. Под лопаткой чавкнуло – угодил в кровавый шматок охранника.
Я отбросил раскалённую решётку через голову. Тар свернулся в клубок на закопчённом полу, поскуливая. Ох, горе моё.
Подождёт.
Шаг за перегородку – в серую муть, слезящую глаза. Я сорвал эластичные ремни, подхватил лёгкое тело и бросился к окну.
Дыши, дыши, моя хорошая. Всё кончилось. Я с тобой.
Омега, наверно, потеряла сознание в дыму. Дрожали длинные ресницы на смуглом лице – такую тёмную кожу редко встретишь. На атлетичных руках выделялись выпуклые вены, на гладком животе – изящные квадратики пресса. Сильная омега, как Лиенна. Безупречно сложённая – от бритой макушки до нежно-розовых пальцев ног, будто детских. Где она жила раньше, как её беты поймать смогли?..
Порыв ветра случайно донёс сладкий аромат её тела, и что-то громко щёлкнуло во мне – дзын-н-н! Будто встряхнуло мозги, и там всё встало на место в один миг.
Я понял, для чего выжил в разорённой деревне, лазал по помойкам, грабил фуры и продолжал трепыхаться в луже вселенского дерьма, куда нас окунули коммуны.
Для того, чтобы сейчас держать на руках сокровище.
Никому не отдам, никогда. Это она, истинная, как Керис в детстве рассказывала. Я взял самую дорогую в мире добычу.
Из тотального шока меня вывел протяжный гудок локомотива. Мне же сходить! Глянул на часы – до оговорённого времени пять минут. Гай уже должен заложить взрывчатку под рельсы, и скоро послышится большой бабах. Развести второй пожар на путях мы не успевали, но развороченная дорога тоже заставит машиниста притормозить.
Я оглянулся и ошалел: Тара не было в вагоне. Неужели выпрыгнул в окно, пока я освобождал омегу? Он в припадке вообще невменяемый. Но хлопающая дверь в тамбур успокоила: Тар просто уполз от огня. Значит, глаза всё-таки открыл, а это амбец.
Осторожно перекинув омегу на плечо, я заторопился к тамбуру – надо готовиться к выходу. Распахнул дверь и щёлкнул светоуказкой.
Тар сжался на корточках среди коробок в дальнем конце аптечного вагона. Уделанные сажей руки прятали перекошенное лицо, на них вздувались свежие волдыри ожогов. Полз по вагону не глядя, полоумный. Из-под трясущихся пальцев катились градины пота и сипело безумное:
– Ы-ы-ы-и-и-и-и…
Всё, тушите свет. Это уже не Тар. Если он от вида факела в пещере под лавку забивался… Что за сила превращает могучего альфу двадцати лет отроду в сгусток паники?
Я взял светоуказку в зубы, наклонился, стараясь не ударить омегу о коробки. Фляжка всегда у Тара во внутреннем кармане.
– Глотай, живо! – Я залил виски между лязгающих зубов. Тар давился, ошалело хапал дымный воздух и вряд ли меня видел.
Безнадёжно, такого Тара только Лиенна могла успокоить. И то не за пять минут, которые у нас остались. Ничто не заставит его добровольно вернуться в горящий вагон. Если я не вытащу его из поезда, он так и просидит здесь, пока коммуны не придут и не потушат пламя.
Что ж, как раз верну должок за гранату.
Я пошёл обратно к окну ждать остановки. Мы рассчитывали на то, что если в голове поезда есть охрана, то после взрыва все побегут вперёд, и я сумею выпрыгнуть и скрыться. Гай будет ждать с «Раском» в условленном месте. Подберём ладинол, съездим за Карвелом и Нили и вернёмся в укрытие, где лежат три коробки из аптек. Обедать будем уже дома.
Омега лежала на моём плече. Я касался щекой её бедра и утопал в сладком аромате. И не мог поверить, что буквально два часа назад хотел Тару смерти, чтобы получить Лиенну.
Лиенна хороша, спору нет. Единственная омега в клане, для меня недоступная, кхарнэ вызов. Столько лет при взгляде на неё я только и думал, как же чертовски я хочу её, так что в паху болью сводит.
Оказалось, есть вещи, которых можно хотеть куда сильнее. И это даже не навязчивое желание погружать член в горяче-мокрый рай. А просто держать омегу на руках. Прикасаться, оберегать, дышать её запахом – и всё, я почти кончаю, и не сотни раз пережитым способом, а до сих пор неиспытанным. Душой.
Неожиданно, ново… охренительно. Я стоял в закоптелом коммунском вагоне и млел от счастья.
Моё сокровище всё не приходила в себя. Может, её усыпили, чтобы не вырывалась во время перевозки? Какие ужасы пришлось ей пережить в коммунском плену?..
Я взял омегу удобнее, чтоб ветер овевал её напряжённое лицо с упрямо сжатыми губами. Чёрные брови вразлёт и во сне хмурились, непростой у неё должен быть характер… Пожалуй, мы были одного возраста, а значит, она родилась незадолго до войны. Как ей выжить удалось? Неужели есть и другие кланы?
На крепкой шее от уха до плеча темнела татуировка. До сих пор я видел тату только у Керис на спине, там был цветной хищно-витой узор, на белой коже он смотрелся дразняще. А шею найденной омеги пересекала уродливая синяя строка:
№015-РИС-С/4
Знакомая надпись, я видел такие в колонках коммунских газет в рубрике «Купите себе будущее». «На этой неделе ожидается поступление генного материала, происхождение…» – и списки вот таких же знаков с ценами рядом.
Коммуны клеймили её, как скот на ферме. C радостью убил бы их ещё раз.
Номер пятнадцатый, Репродуктивный Институт Саарда. Категория С, уровень четыре из трёх существующих – элитный геном. Про четвёртый уровень вообще не писали в газетах. Материал для спецпоставок, что ли? Это значило, что заказать младенца из яйцеклетки этой омеги стоило бы бетам бешеных денег.
Я не знал, по каким признакам учёные Института разделяли пойманных омег на категории и уровни. По красоте? Состоянию здоровья? Но альфье чутьё уже подсказало: в Саарде разбирались в генах. Это лучшая из омег, под стать мне. И теперь она моя.
Очнувшись от приступа эйфории, я встревожился. Пять минут истекло, а большого бабаха не слышно. Может, далеко, и грохот поезда заглушил взрыв? Но состав уже должен тормозить. Вон водонапорная башня, мимо которой мы проезжали ночью с группой. До Санеба тридцать километров. Объяснение одно: с Гаем что-то случилось!
Ну почему у меня нет связи? Гай один отправился обгонять поезд. Пусть и мелкорослый, но альфа. Любой наблюдательный коммун его раскусит. Поехал безо всякой подмоги и прикрытия. И на эту рискованную авантюру послал его я. Вернее, Карвела послал, но какая разница? Любой альфа легко убивается пулями.
Верный Гай, он вообще не обязан был ехать с нами. Неужели он погиб, спасая чужого ребёнка? Погиб ради Нили, которая ему всё равно вряд ли досталась бы?
И если поезд некому остановить, то и нам с Таром крышка. Спрыгивать на скорости за сотню – будет лепёшка из альфятины. Ближайшая остановка – вокзал Санеба, где коммунские шакалы превратят нас в два дуршлага. Мою омегу снова запрут за решётку; я так и не узнаю, каков вкус её поцелуя…
Зловеще тянулись секунды, а я всё надеялся. Гай, братишка, пусть ты будешь жив.
Надежда сбылась. Проезжая мимо того места, где мы планировали разворотить рельсы, я увидел его из окна. Гай сидел на капоте «Раска», скрестив руки на груди, и спокойным взглядом провожал поезд. Я видел его всего миг, но мог поклясться, что он улыбался.
Гай не собирался ничего взрывать.
Глава 6
Если б не моя фанатичная страсть к Лиенне, я бы не понял, почему Гай радовался. Но по той же причине я сам недавно мечтал, чтобы Тара не было в клане. Когда альфа очень чего-то хочет, он пойдёт на всё.
Вот о чём они с Карвелом шушукались утром в лесу. И Карвел знал, понял я. Он пытался что-то изменить, предупредить меня об опасности, но о заговоре мне так и не сказал, потому что был заодно с Гаем. Если меня не будет, омеги перестанут рожать светленьких одинаковых детей.
Халлар предупреждал об этом, но я и не думал, что мои братья… Что это будет так скоро, подло и открыто, и так не вовремя. Я давал Тару намного больше шансов спастись.
Всё же коммуны правы. Мы, альфы – злейшее зло. Нас ведёт похоть, и нет ничего сильнее. Ни братство, ни мечты Халлара о сплочённой против врага армии. Всё чушь по сравнению с течной ароматной задницей.
Следующая остановка – смерть.
Ещё можно было выбраться на крышу, добежать до локомотива и расстрелять машиниста через окно. Но тогда пришлось бы бросить омегу и Тара. Сколько там в поезде ещё охраны, где они сидят? Поднимется тревога, я не сумею вернуться сюда и вытащить обоих. Меня всё равно убьют.
Хотелось метаться по вагону и что-нибудь крушить. Или орать от досады, что всё так позорно кончится. А я стоял и гладил омегу по тёплому бедру, в каком-то отупении. Никак не верилось, что это конец. Будто всё не со мной, сон…
Что ж, кажется, я сделал для клана всё, что мог. Никто не будет вспоминать обо мне плохо, кроме Карвела и Гая, самых близких братьев. Я не знал свою фамилию и не помнил родителей, но был уверен, что альфы моего рода умерли достойно. И я изо всех сил буду стараться, чтобы там им не пришлось краснеть за меня. Отставить панику.
Я поцеловал омегу в смуглую щёку и перекинул её на другое плечо. Проверил автомат. Надо не забыть оставить пулю для себя. Если бы я мог, оставил бы и вторую – для омеги. Но ни один взрослый альфа не способен убить омегу, против инстинкта не попрёшь. У меня рука не поднимется выстрелить в неё или выбросить из поезда, чтобы она долго страдала с разбитыми внутренностями.
Поэтому придётся оставить её коммунам. Она так никогда и не узнает, что один невезучий альфа держал её на руках. Беднягу снова будут терзать в неволе и использовать как источник сырья для инкубатора. Простила бы она меня?
А вот Тара следовало выбросить немедленно; коммуны не должны видеть гордого альфу таким жалким и уж точно не должны взять его в плен. Может, ему повезёт не свернуть шею? Он живучий.
Я уже шагнул к тамбуру, когда заметил за окном взметённую столбом пыль. За полосой деревьев по просёлочной дороге мчался «Раск», обгоняя поезд. Гай хотел удостовериться, что я не выпрыгну. Смог бы он добить меня, расквашенного о камни?
Я прицелился: попаду в него отсюда, есть шанс. Хотя поезд и шатает, а «Раск» то и дело ныряет за ветки. Но чёрное пятно головы на мушке. Предатель!
Автомат затрещал, очередь взбила листья. Гай пригнулся в машине и добавил скорости, пыльное облако скрыло его. Кхарнэ. На том свете отыщу тварину.
Прыжок через дым – я ворвался в аптечный вагон, хватая в зубы светоуказку. Выстроил ряд коробок и осторожно уложил на них омегу.
Тар истерично заскулил, учуяв пламя за дверью, вжался в стену. Прости, брат, подставил я тебя.
Карвел видел его на крыше поезда и до конца своих дней будет помнить об этом. В нашей битве за омег Тар вообще не участвовал, но вот – попал под раздачу… И ты, Лиенна, прости меня. Особенно ты.
Кулак обрушился на красно-синюю шапку, завывания смолкли. Нокаут с одного удара, он-то меня и сгубил. А как ещё Тара в огонь вытащить? Я поднял обмякшее тело – здоровый кабан – и поспешил к выходу. Санеб уже, наверно, из окна видать.
Сплошной белой полосой мелькала щебёнка между шпалами. Острая, я помнил. Надо бросать Тара подальше, туда, где зелёным забором топорщатся кусты. Пришёл бы сейчас в себя – сам бы от огня выпрыгнул.
