И вот, по-видимому, мы подошли к месту назначения. Дом представлял собой хижину, не отличавшуюся роскошью, однако она была сделана просто и добротно. Ночью я и не заметил, что в деревне есть обжитые дома. Участок был тщательно прополот и полит, земля, еще влажная после вечернего полива, дышала свежестью. Повсюду были насажены овощи, а у самой хижины имелись клумбы, слева находился колодец, а справа – загон для скота, который в данный момент пустовал. Мы прошли по тропке среди множества посадок, дорогу мне переползал какой-то жук, и я аккуратно переступил через него.
Когда мы подошли к дому, хозяин жилища извлек старинный ключ из-под половика, дверь лязгнула и нехотя отворилась. «Милости прошу», – произнес он голосом, который уже не гипнотизировал, а скорее приободрял. Мне одновременно сделалось любопытно и как-то не по себе.
Первое, что бросилось в глаза, – это изобилие трав, развешанных под потолком. Всех названий я, конечно, не знал, но среди них, кажется, были розмарин, мать-и-мачеха, крапива, цикорий, тысячелистник обыкновенный и много чего еще.
А запах от растений был такой необыкновенный! Он напоминал травяные сборы, что готовят алтайские племена. Когда-то мне довелось попробовать чай с целебными травами, которые в пору болезни сослужили добрую службу.
В дальнем конце комнаты на двух вкрученных ножках бурлил котелок, видимо, в нем варился бульон или суп, я не смог определить это по запаху. Огонь уютно потрескивал в самодельном камине. Рядом с котелком находились стол и стулья, а в маленькое окошко без занавесок все еще светила красавица луна.
Вдруг мой живот скрутил сильный голод. Я робко глянул на хозяина, стараясь передать во взгляде уважение и раскаяние. Присев на край лавки, стоящей подле стены, я не почувствовал облегчения и оттого громко вздохнул.
– Похоже, что ты голоден, – справедливо заметил хозяин дома, – располагайся, ешь. От приема не обессудь, я не часто гостей принимаю.
Комната была обставлена просто, из чего я сделал вывод, что хозяйки в доме не имелось. Мой знакомый, словно прочитав мои мысли, невесело усмехнулся:
– Эх, брат, не бывать этому. Знаешь, я ведь один в своем роде, а люди меня опасаются. Какая баба согласится так жить? Вот если б можно было…
Мне сделалось жутко. Предметы мебели, до того казавшиеся такими славными, теперь смотрели на меня алчущими глазами, казалось, дом ожил, так и норовя переварить нас, выплюнув разве что пару ботинок.
– Вы что же, и мысли читать умеете?
– А чего здесь уметь? – весело подмигнул человек с глазами-бусинками. – Это, вестимо, несложно. Вот поживешь с мое и не такому научишься. – Сказал – и плюхнул по три поварешки себе и своему гостю: – На-ка, пожуй с хлебушком. Ты издалека к нам прибыл?
– Известно, издалека, – отвечал я, с благодарностью принимая похлебку. – С самого Петербурга. – Немного подув на суп, я все же решился спросить: – А вы знахарем местным работаете?
Знакомец мой загадочно улыбнулся:
– Я не тот и не другой. А травы мне надобны, чтобы лечить животных. Тебя это удивляет?
Проглотив ложку супа, я отрицательно замотал головой.
– А люди, как я уже говорил, меня почему-то боятся.
«И немудрено, – подумалось мне. – С такой-то улыбкой жить, что с оскалом у дикого зверя».
Хозяин дома, снова, по-видимому, прочитавший мои мысли, не выдержал и прыснул от смеха:
– Нет, ну странный вы народ! – при этом он поднялся со стула и стал нарезать головокружительные круги по комнате. – Рассуждать эдак, все равно, что приехать в саванну и обвинять зебру в том, что она белая в черную полоску, а не наоборот.
Я продолжал отхлебывать суп, следя за ним, как кошка, которая играет с солнечным лучиком: «Занятная личность». Через несколько минут моему знакомому, похоже, надоели бесцельные метания, он вернулся за стол и принялся за еду:
– Ты учился в Петербурге?
– А как же! – невольно вырвалось у меня. – Лицей окончил. Три класса начального звена, потом четыре среднего, затем мой батюшка разорился, и пришлось поступить на обучение в мастерскую, но там уже карьера была обеспечена, клиентов, слава богу, хоть отбавляй. Сейчас занимаюсь резьбой по дереву, считаюсь, так сказать, ценным специалистом.
– Понятно, – продолжал хозяин, улыбаясь и лукаво подмигивая. – А где же это ты так сильно ногу повредил?
И правда. Нога моя отяжелела и плохо слушалась, я попытался размять ее, но все без толку. Даже в лучшие годы она меня подводила, а сейчас после изнуряющей погони и вовсе распухла: я понял это, когда дотронулся до колена и это вызвало ноющую боль.
– Давай я взгляну.
Хозяин дома присел подле меня, в его глазах отражались алые блики горевшего в камине костерка. Черные волосы были настолько густыми, что напоминали звериную шерсть. А еще он беспрестанно улыбался, но не той легкой улыбкой, что одаривают тебя случайные прохожие, и не той, с которой мы смотрим на близких людей. Его улыбка была похожа на оскал, хотя казалось, что у него не было намерений меня запугать. Вопреки всякой логике мне сделалось жутко.
Пришлось закатать штанину. Я недоверчиво покосился на своего нового знакомого.
– Да не бойся ты так, я еще ничего не сделал.
«Ничего не сделал, – пронеслось у меня в голове. – Ничего не сделал, ничего…» Голова понемногу тяжелела. «А может, он подсыпал мне чего-то в суп? Как же трудно думать…»
Внимательно изучив припухлость, ощупав ее со всех сторон, чуть ли не обнюхав больное место, хозяин жилища почесал затылок и, глядя мне в глаза, уверенно произнес:
– Перелом коленной чашечки. Это очевидно по нескольким явным признакам. Мы сейчас поступим так: я наложу компресс, учти, брат, будет немного щипать, а затем заварю тебе обезболивающий чай. Он с малинкой и медом, пить его, знаешь, одно удовольствие.
Не прошло и пяти минут, как все уже было готово. Человек с глазами-бусинками поставил передо мной деревянную кружку с довольно массивной ручкой, на секунду мне показалось, что по канту нанесен знакомый узор, только где я его видел, никак не припомнил.
С благодарностью кивнув и подняв питье в знак почтения и признательности, я поднес кружку к губам. «Эх, опоит меня и убьет, а ведь ни одна живая душа не знает, что я здесь, – пронеслось в моей голове с первым же глотком. – Ну и пусть, лучше уж так, чем погибнуть от рук этих варваров в звериных шкурах… Откуда пошло слово варвар?» Я помнил лишь то, что данным словом в старину называли народы, говорящие на другом, непонятном языке. Нет, тогда эти люди не варвары, они самые настоящие вандалы!
Подавив в себе мрачные мысли, я силой воли заставил себя допить настой из трав, который, несмотря на мои опасения, оказался очень вкусным, и аккуратно поставил кружку на стол.
– Ну вот и прекрасно, – заключил мой знакомый, как-то странно поглядывая на ножи, висящие над самодельным камином. – И прошу заметить, что я никакой не душегуб и не странная личность, а просто-напросто целитель – санитар леса, если так будет угодно. Что же здесь непонятного? Почему вы, люди, так любите придумывать то, чего смертельно боитесь? Страх еще никому добра не принес. А этих-то, ну ты сам видел, и вовсе с ума свел. Застряли они в каменном веке.
Кажется, хозяин был раздосадован. Мне стало неловко, и я попытался загладить свою вину:
– Вы, это самое… Не подумайте чего. Я очень вам благодарен за помощь и за теплый прием. Будете в Петербурге, заходите на огонек, как говорится, отблагодарю чем бог пошлет. Ежели приютить надо будет или просто поболтать, то вы…
– Прошу меня простить, – перебил с улыбкой мой собеседник. – Но как мне тебя там разыскать? Как мы будем знакомы?
– Меня зовут Митя, а фамилию за-за-забыл, совсем плоха моя голова…
Сознание постепенно начало тускнеть. Сначала исчезли краски. Помню лишь, что ярко горела лампада в углу, а в воздухе стоял свежий аромат ландышей. Почему именно ландыши? Как они могли оказаться в доме в самый разгар лета? Был еще какой-то запах, он напоминал паленую шерсть. Окружающие звуки уходили на второй план и последнее, что я услышал перед тем, как окончательно отключиться, – это был голос, переходящий в звериный рык: «Брат, у тебя все хорошо?»
* * *
– Вам понравилось наше путешествие? – знакомый голос раздавался откуда-то сверху.
– Какое путешествие, о чем вы говорите? – звуки собственного голоса доносились как будто из банки.
– Я спрашиваю, вам так больно или терпимо?
Несколько мгновений спустя до меня начала доходить суть происходящего. Вокруг нависали стены, вполне приличные на первый взгляд, свежеокрашенные, в тонком слое декоративной штукатурки. Надо мной склонился грозного вида мужчина, но вызывающий скорее расположение, нежели тревогу.
– Вы опять уснули у меня на сеансе, – промелькнула знакомая улыбка. Глаза-бусинки смотрели внимательно и с теплотой. – А это значит только одно: что вам не больно и мы можем еще разок провести все необходимые манипуляции.
Я немного повертела шеей, которая предупредительно хрустнула Из глаз брызнули слезы, не те, что бывают от обиды или злобы, а скорее непроизвольные, вызванные физической болью. Да, мануальная терапия – серьёзная вещь.
– Это ничего, зато все суставчики размяли. Вы шею обязательно поворачивайте, но, прошу вас, осторожнее, без резких движений.
Тряхнув головой и уставившись во все глаза на Анатолия Владимировича, я как-то странно пискнула:
– Нет, так не бывает.
– Еще как бывает, если не спать по ночам, – строго произнес лечащий врач. – Вот вы хотите стать приличным писателем и вместо того, чтобы набираться сил в ночное время и делать упражнения перед завтраком, как я вам говорил, маетесь ерундой. Писательство, конечно, дело благородное, но творить все-таки лучше днем. Давайте договоримся с вами, только честно: вы будете придерживаться советов, которые я вам дал касательно вашей спины и распорядка?
– Да, Анатолий Владимирович.
– Не будете больше спать днем?
– Я, честно, постараюсь.
– Надо так и сделать. Поставьте будильник на час раньше, так и вам будет комфортно в режим входить, и больше дел успеете выполнить. Это ли не здорово?
Я согласно кивнула. Надевая одежду, развешанную на стуле, я вспомнила, что пришла с книгой.
«Записки охотника» невинно смотрели на меня из дамской сумочки, и обложка, будто подмигивая, говорила: «Ну все, окончательно свихнулась. Видишь сны, в которых ты мужчина!»
Надев золотую цепочку, я как можно скорее распрощалась с врачом и, судорожно сжимая крестик, выбежала в вестибюль.
Тем же вечером, возвращаясь по безлюдному коридору после ужина в la sale commune[4 - (фр.) общий зал], я испытала странное чувство. По спине словно пробежал холодный горный ветерок, а в ушах раздалось приглушенное рычание.
Со всех ног я бросилась бежать в свой номер, судорожно пытаясь вставить ключ в замочную скважину, оказавшись внутри, закрылась на три оборота и стала дожидаться maman[5 - (фр.) мама]. Когда она вернулась, обнаружила меня в кресле, свернувшуюся калачиком и вздрагивающую сквозь неровный сон. С тех пор прошло много лет. Теперь я ложусь спать вовремя и встаю с первыми петухами.
Писатель
Так приятно воображать себя писателем, будто сидишь ты в обставленной на старинный манер комнате, склонившись над желтоватым листом бумаги, и слышен только скрип пера. Хотя, конечно, ты прерываешься, время от времени задумчиво почесываешь голову, прислушиваясь к окружающему миру, ведь что угодно, любой незначительный предмет или звук, может послужить для твоего дальнейшего вдохновения.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69823645&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
(англ.) Похоже на аппендицит. Его нужно немедленно удалить.
2
(англ.) Вы, правда, нравитесь ему.
3
Асклепий – древнегреческий бог врачевания.
4
(фр.) общий зал
5
(фр.) мама
