По коже вновь пробежались мурашки.
– Вы с ним похожи, – высказала я свою мысль, на что услышала тяжёлый вздох со стороны Камиана.
– Да, фамильные черты… Это мой предок. Думаю, поэтому я вижу эти видения.
– С ума сойти…
– Да, его сын Дэмиан основал новую Инверию, которая и тебе, и мне так отлично знакома. Он же и поделил наш дом на Благой двор и двор Тьмы.
– В пророчестве ещё сказано про меч, выкованный при священном лунном свете. Речь идёт о Мече Всевластия, полагаю?
Юноша призадумался на мгновение, а после утвердительно кивнул.
– Полагаю, что так. Меч Всевластия – мощное оружие, выкованное специально для Норриса. Его создавали в условиях, которые, как по мне, больше похожи на чётко выверенный ритуал; в процессе создания кузнецы также запечатали в мече кровь, взятую у властителя. С помощью того клинка ему и удалось создать былую Великую Инверию; он пошёл войной на остальной мир, но собственное же оружие Норриса стало причиной его гибели. Какая ирония, согласись? Что ж, властитель вернулся, и, полагаю, он будет охотиться за Мечом. Здесь говорится, что каждые сто лет меч наполняется священным лунным светом, из которого он был выкован, и этот свет наделяет его необъятной силой. В таком случае, если Норрис завладеет им, нам всем крышка. И тебе, и мне, и всем Пяти королевствам. Эти предзнаменования тому подтверждение.
– Значит, нужно опередить его и завладеть мечом первыми.
– Верно подмечено, душа моя. Остаётся найти ответ на главный вопрос…
Я вопросительно вскинула брови, ожидая продолжения.
– Где находится Меч Всевластия?
Глава 4
Наши с Камианом поиски упоминаний о возможном местонахождении клинка затянулись на несколько долгих часов, а результата всё не было. Мы не нашли больше ни единой строки о мече, не говоря уже о дальнейшей его истории и указаниях, где видели злополучный клинок в последний раз. Когда была просмотрена сотая книга, перед глазами всё плыло от усталости и количества страниц с мелкими буквами.
«Кто вообще додумался печатать книги таким малым шрифтом?» – негодовала я, открывая очередной справочник. При мысли о том, что придётся снова вчитываться в мелкий текст, у меня заболела голова.
После нескольких часов работы Камиан принёс нам перекусить. Перекус придал мне немного сил, и я вновь с головой погрузилась в работу. День сменялся ночью, а в мире по-прежнему была беспроглядная мгла. Я начала терять надежду, когда стрелка на часах практически приблизилась к концу суток, но, перевернув очередную страницу, наткнулась на изображение… того самого меча. Изображённый масляными красками клинок был воткнут в каменную глыбу, его лезвие сияло в лунном свете. Изящную рукоять с выгравированными на ней незамысловатыми символами украшали драгоценные камни, переливающиеся в падающих с звёздного неба лучах.
Я легонько коснулась ладонью бедра Камиана, который уже успел благополучно задремать, развалившись в кресле. Он тут же распахнул глаза, и сон его как рукой сняло.
– Я не сплю, – прохрипел юноша, выпрямляясь и едва не роняя на пол толстенный фолиант. Он протёр глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на мне.
– Я нашла кое-что, – тут же затараторила я и впихнула ему в руки книгу. – Посмотри. Это же он?
– Ну-ка, дай взглянуть.
Правитель двора Теней окинул взглядом изображённый меч и поджал губы. Выглядел он весьма озадаченным.
– Смею предположить: да, это он. Клинок Норриса – древняя реликвия, созданная ещё до начала Великой войны; думаю, обычному мечу не стали бы посвящать целую книжную главу. Здесь и описание есть. Хм… – на мгновение юноша затих, вчитываясь в мелкий текст. Губы его беззвучно шевелились. – При правлении властителя Инверия охватывала все Пять королевств, и здесь сказано, что после смерти Норриса меч был погребён под руинами бывшей столицы. По крайней мере, последние сведения указывают именно на это.
– Понятно. Где находилась бывшая столица?
– Вот это и самое интересное. Она была расположена на тех землях, которые на сегодняшний день являются частью… королевства Мериан.
– В Мериане? – переспросила я, в удивлении вскидывая брови. Родина моего жениха – ну неужели не забавное совпадение?
– Ага. Я плохо помню историческую географию, но, если мне не изменяет память, бывшая столица располагалась где-то на севере соседнего королевства. Значит…
– Значит, туда нам и лежит дорога. Мы должны отправиться в Мериан, чтобы разыскать меч раньше Норриса.
– Я, несомненно, восхищён твоим энтузиазмом и решительностью, душа моя, но это лишь моё предположение. Как уже и сказал, я плохо помню историческую географию. Истинное местоположение бывшей столицы никому точно не известно, эти знания давно утеряны. Подведу итог: мы в тупике.
– Нет. Не в тупике. Скорее всего, я знакома с тем, кто может что-то знать об этом.
Камиан скептически выгнул бровь, словно сомневался в уверенности сказанного.
– Да ну? И кто же это?
– Армунд может знать. Мериан – его родина. Он наверняка хотя бы раз слышал о том, где мог находиться этот старинный город. И Армунд может поехать с нами, ведь он…
– Ну-ну, попридержи коней, душа моя. Твоего павлина разукрашенного никто с собой не возьмёт.
Голос его внезапно вновь наполнился той самой злостью, неконтролируемой яростью, выбившей меня из колеи. Прозвище, сказанное в сторону близкого мне человека, досадно резануло слух. Будь между ними напряженные отношения, какая-то неприязнь – я могла бы понять, почему друг детства воспринимает мерианца в штыки, но эти двое никогда не встречались друг с другом. Если Армунд что-то и знал о Камиане, то лишь из моих уст, а Камиан, насколько я знаю, за время моего правления никогда и не ступал на чужие земли.
Я вздрогнула, словно меня хлыстом ударили.
– «Павлина разукрашенного»? Какая муха тебя укусила?..
– Элла, тебе не кажется, что это не самая лучшая затея – вмешивать в дела нашего с тобой государства постороннего человека?
– Армунд не посторонний. Он – мой жених, а совсем скоро станет и супругом. Будь добр не отзываться о человеке, которого ты даже не знаешь, в подобном тоне.
– Это наши с тобой беды! Это наши земли полыхают, и убивают наших людей. Ты серьёзно пойдёшь на принцип и откажешься ехать со мной только потому, что мы не взяли твоего жениха в дорогу? Спятила?!
Он с отвращением, брезгливо скривив тонкие губы, отвёл взгляд в сторону.
Гнев, закипающий внутри меня, начал подступать к горлу.
– А ты в своём уме?! Да ты совесть свою пропил, не иначе, одна лишь наглость осталась! Чем он так насолил тебе?! Ответь же мне, что такого сделал Армунд, что тебя бешенство охватывает при одном только его упоминании?!
Обычно мне удаётся сдерживать подкатывающую к горлу ярость, но в тот раз конфликта было не избежать, это очевидно. Тёмно-карие глаза Камиана стали почти чёрными, а глазные яблоки налились кровью. Руки его мелко подрагивали.
Но Камиан молчал. То ли от того, что ему было нечего ответить, то ли потому, что он не хотел подливать масла в огонь разгоревшегося конфликта.
С губ сорвался разочарованный вздох: грубое поведение Камиана затрагивало всех, включая и меня. Его бесцеременность не имела границ. Однако я понимала, что начавшаяся война непременно будет сталкивать нас друг с другом, а значит, нужно как-то найти компромисс. Если мы с ним не уживёмся, то никогда не сможем одержать верх над мятежниками. Мне хотелось верить, что и он это понимал.
– Послушай, Камиан, – потянувшись, я коснулась ладонью его руки, чем, кажется, озадачила юношу: чужие глаза заметно округлились. – Мне не хочется устраивать с тобой распри, мы… не виделись много лет, и начинать общение с противоречий – не самая лучшая затея. Я не знаю, что за обиду ты затаил на Армунда, но сейчас не то время, чтобы гневить друг друга. Мы должны действовать сообща. Ты правильно сказал – наши земли полыхают, убивают наших людей. Так позволь же объединить силы с теми, кто готов помочь нам по доброте душевной.
Он молчал, но глубокие морщины на лбу выдавали его серьёзную задумчивость. Спустя несколько мгновений размышлений, показавшихся бесконечно долгими, Камиан всё же кивнул, цокнув языком.
– Хорошо. Твоя взяла.
– Если не Армунд, то… есть ещё двое, кто мог бы помочь нам с поисками города, – на вопросительный взгляд молодого человека я продолжила. – Родители Армунда. Уж их-то помощь ты примешь?
– Приму.
– Хорошо. Отправляться нужно как можно скорее, чтобы не терять время зря.
– Я распоряжусь, чтобы в порту к нашему прибытию был готов корабль. Он доставит меня и тебя в Мериан; там нас встретят и сопроводят до дворца. Отправимся через Благой двор, так дорога будет короче. Если всё пройдёт согласно плану, в их дворце мы будем через полторы недели.
На том и договорились. Я была рада, что мы с Камианом пришли к соглашению. Конечно, в пути нам бы пригодился человек, знающий земли Мериана как свои пять пальцев – коим был Армунд, – но раз мой старый добрый друг так принципиально хочет начать путешествие без него, так тому и быть.
Следующие несколько дней прошли в подготовке к отплытию. Мы готовили план, продумывали ситуации, когда что-то могло пойти не так, и таким образом складывался запасной вариант действий. Казалось, продумано всё до мельчайших деталей. Я была приятно удивлена стратегическому мышлению Камиана и его готовности защищать страну. Наше сотрудничество приносило плоды, и это не могло меня не радовать: ведь где-то в душе предполагалось, что наше видение ситуации и мнения насчёт происходящего будут кардинально разниться. Опять же, я прекрасно помнила о его вспыльчивом характере, и готова была погасить искру в тот же миг, как она загорится.
В ночь перед отплытием мне принесли новую одежду. Больше всего порадовал комплект из удобных штанов и лёгкой синей рубахи – в дороге удобное облачение должно было быть на первом месте. Пошитой для меня одежды было столь много, что некоторые вещи даже пришлось оставить во дворце: они элементарно не влезали в дорожную сумку.
Я уже собиралась ложиться спать, предвкушая долгий и полный опасностей путь до Мериана, когда услышала доносящиеся из коридора звуки скрипки.
Мелодия лилась из комнаты Камиана.
Никогда не имела привычки стоять под дверью и подслушивать, но сейчас любопытство взяло надо мной верх. Я прислонилась к деревянной поверхности ухом, позволяя медленному печальному звучанию скрипки унести меня в мир воспоминаний из детства. Мы с Камианом были не разлей вода; знали друг друга едва ли не с рождения, ведь наши родители тесно дружили. Также часто были друг у друга в гостях, и в особенности он любил бывать у меня – поскольку это были редкие, но ценные мгновения, позволяющие ему видеть солнечный свет. Его образ из далёкого прошлого кардинально разнился с тем, что я наблюдала сейчас, и это повергало меня в шок. Некогда жизнерадостный мальчик, мечтающий перевернуть мир, каким-то неведомым образом превратился в депрессивного озлобленного юношу, поддавшемуся своим слабостям.
«Что так изменило Камиана?». Этот вопрос непрерывно вертелся в моей голове, стоило потоку мыслей случайно затронуть его.
Было в этом моменте что-то… сокровенное. Я могла бы пойти спать, но упорно стояла и слушала скрипку, затаив дыхание.
Минуты шли, а тоскливая мелодия всё не утихала, а наоборот – только крепчала. Отчаянный мотив струился из-под смычка – роняя невидимые слёзы, разносился меж дворцовых стен. Я поймала себя на мысли, что его звучание не было мне знакомым. Интересно, он сам написал эту музыку? Какие душевные переживания терзали Камиана, когда он сочинял её?
Плавное звучание внезапно надломилось и затихло. Я даже не успела осознать произошедшее, когда из-за двери послышался его тихий голос и единственное: «Проходи».
Я вздрогнула. Мурашки окатили кожу такой волной, словно меня застали за чем-то постыдным. Затаив дыхание, я взялась за дверную ручку и чуть потянула на себя дверь, ступая в комнату.
Обстановка, царившая внутри, показалась куда приятней, чем при первом моём появлении: вещи стояли на своих местах, кровать была аккуратно застелена. Но что бросилось мне в глаза сразу, так это винные бутылки.
Вернее, их отсутствие.
Хозяин комнаты стоял у окна, держа в руке скрипку со смычком.
– Почему не спишь? Что-то стряслось? – пробормотал он, даже не взглянув в мою сторону. Юноша достал из-под кровати футляр, неспешно раскрывая его.
– Нет, ничего.
– Тогда что привело тебя ко мне в такой поздний час? Мы с тобой уже всё обсудили. Завтра выдвигаемся в путь.
– Мне не спится.
– Попроси помощницу заварить тебе успокаивающий чай.
– Вообще-то… Я пришла послушать скрипку.
Камиан неожиданно вскинул голову, поднимая на меня полный изумления взгляд.
– Что? – переспросил он, видимо решив, что ослышался.
– Я пришла послушать скрипку, – вновь повторила, неловко переминаясь с ноги на ногу у порога. – Не знала, что ты играешь. Сыграй ещё, пожалуйста.
Юноша застыл на месте как вкопанный, не веря своим ушам. На его уставшем лице сменилась тысяча эмоций, одна за другой – но вот растерянность прошла, и вместо ответа он кивком указал на кровать, приглашая меня сесть. Сам же взял свой музыкальный инструмент и сделал глубокий вдох, готовясь играть. Я не могла не заметить, как задрожали от волнения его руки. И тут комнату наполнило звучание уже другой мелодии, более живой и резвой. Она была не менее красива, звучала куда сильнее предыдущей, но в голову закралась мысль: я ожидала не её. Эта была… фальшивой. Ненастоящей. Мотив же предыдущей мелодии лился из души самого Камиана, повествуя о его переживаниях и боли, о чём-то… интимно-личном.
– Сыграй другую, – негромко попросила я, устраиваясь поудобнее на мягком матрасе.
– Какую – «другую»?
– Не эту. Ту, что ты играл до этого.
– Чем тебе эта не угодила?
– Угодила. Но я хочу не эту.
– Ну… хорошо. Раз ты так настаиваешь.
Тонкие длинные пальцы вновь заскользили по грифу с бережным напором – Камиан вновь принялся играть ту самую понравившуюся мне мелодию. Её звучание было плавным и чувственным, ведь он старался выводить мотив без единой фальшивой ноты. Пальцы юноши ловко орудовали смычком.
Стрелки часов перевалили глубоко за полночь, когда сонливость начала одолевать меня. Камиан стоял ко мне спиной, продолжая игру. Встав с кровати, я подошла к нему поближе и коснулась кончиками пальцев широких плеч – друг отреагировал, незамедлительно прерывая мелодию.
– Достаточно. Уже поздно, – пробормотал он негромко, по-прежнему не поворачиваясь ко мне. – Выдвигаемся рано утром. Тебе нужно отдохнуть.
Не знаю, что именно нашло на меня – возможно, всплеск чувств и нахлынувшие волной воспоминания, – но в следующее мгновение я неловко приобняла его, прижавшись щекой к спине юноши. И буквально ощутила, как под толстой тканью чёрного камзола сердцебиение Камиана участилось.
Собравшись с силами, я прошептала то, в чём не могла признаться себе последние пару дней, проведённых в его компании.
– Я рада… рада, что мы снова начали разговаривать.
И эти слова были чистой правдой. Пускай мы уже и успели поскандалить бесчисленное количество раз, я была действительно рада тому, что мы вообще заговорили после стольких лет разлуки. Ведь он не был для меня чужим человеком.
Юноша бережно коснулся моих рук кончиками пальцев, после чего прошептал:
– Я тоже рад, Аирэлла.
Пожелав хозяину комнаты доброй ночи, я ушла к себе. Сон принял меня в свои мягкие объятия в тот же миг, как голова коснулась подушки – я провалилась в небытие.
* * *
Мы выдвинулись в путь рано утром, когда Пять королевств уже должны были быть залиты первыми лучами солнца. Погрузив в седельные сумки всё необходимое, отряд вывел лошадей на дорогу. Камиан обговорил своё отсутствие с Генри, доверив ему управление двором Теней на время своего отсутствия, а также принятие важных решений и мер по защите королевских границ. В пути нас сопровождала пара дворцовых служащих; они же должны были сопроводить и к порту. Спустя четыре часа мы подъехали ко дворцу Благого двора.
Небо, по обыкновению своему голубое и безоблачное, теперь походило на чёрную вуаль. Создавалось впечатление, словно небеса окутало густыми грозовыми тучами – только цвет был гораздо темнее, чем если бы они просто предвещали грозу. Оттого и весь Благой двор был погружен в непривычный полумрак.
Я сразу помчалась на встречу с дядей Марком, не желая терять время; мы говорили обо всём. Я рассказала ему о нашей с Камианом находке во всех подробностях и поведала, куда мы держим путь. Дядя Марк слушал, не перебивая, а едва мне стоило закончить свой рассказ, как он крепко, по-отцовски, прижал меня к себе. На какое-то мгновение тоска по родителям охватила с головой: прежде мне никогда не доводилось совершать что-то опасное, похожее на нашу авантюру. Я очень боялась, очень переживала, хоть и не показывала этого.
