Александра Суслина "Что случилось с речкой Аджибейкой. Роман"

То ли час был неурочный, то ли направление непопулярное, но в отличие от моего вчерашнего маршрута в автобусе было всего несколько человек. Кондуктор неохотно поднялся со своего места и лениво протянул мне билет и сдачу. Я занял место у окна. Ехать предстояло долго. Гостиничные комплексы сменяли друг друга, пустыри чередовались с оптовыми магазинами. Авторынок, главная автобусная станция, и вот я снова в городе. Но уже в другом его конце.

Эта часть города была вся перекопана. То ли прокладывали новые трубы, то ли чинили старые. Я протиснулся между ограждениями и прошел по узким деревянным настилам три квартала. Как ни странно, второй адрес из блокнота также привел меня в антикварный магазин. С одной стороны, я был удивлен и разочарован – ну не люблю я дышать пылью, а с другой – подобное совпадение было настолько логичным и предсказуемым, что, окажись на этом месте что-либо другое, я бы тоже чувствовал себя удивленным и разочарованным.

Через мутное стекло витрины проглядывал очередной набор бессмысленного хлама. Я вошел внутрь. Магазин был несколько больше и аккуратнее предыдущего. Вещи лежали не так хаотично, и при внимательном взгляде просматривалась даже некая система.

Я немного побродил внутри и осмотрелся. Среди обычных кофейников и старых картин выделялась витрина с фашистской утварью: касками, перстнями, орлами. Антиквариат антиквариатом, но от этих реликвий меня замутило, и я поспешил покинуть это неприятное место. Хорошо, что хозяин магазина так и не появился.

Увиденное меня перезагрузило. Зачем я сюда приехал? Что хотел найти? Очевидно, что меня привели сюда скука и пустота. Я не знал, чем себя занять, и ухватился за эту пародию тайны. И вот теперь я все выяснил. Это адреса антикварных магазинов. И все. Грант, наверное, выписал их, когда искал что-то по работе. Никакой загадки. Я бы мог просто спросить у него. И дело с концом.

В расстроенных чувствах я направился по третьему адресу со стопроцентной уверенностью, что и там меня ждет очередная лавка по продаже старья.

Как будто отвечая на мое внутреннее состояние, солнце спряталось, и небо потемнело. На улице стало гораздо комфортнее, и я шел пешком.

Примерно через час я оказался на искомой улице. Дом был достаточно большим, в левой его части располагался ресторан, в правой – сувенирный магазин и офис мобильного оператора. Я обошел дом вокруг, но никакого антиквариата не нашел. Из ресторана доносился запах фритюра, и я вспомнил, что не завтракал. Самое время сделать паузу.

Я съел свой бургер и долго сидел в полутьме заведения в гордом одиночестве. Куда мне двигаться дальше? И зачем? Осознание бессмысленности моего существования давило – я физически ощущал, что нет сил даже встать. Молчаливый официант три раза прошел мимо и на четвертый забрал грязную посуду. Он даже не предложил мне кофе. Или пива. Или десерт. Ничего не предложил – как будто меня не существовало. Может, если меня нет, то я могу и уйти, не расплатившись? Я немного понаблюдал за официантом. Он оказался сыном хозяина. Семейный бизнес. Наверное, здорово расти и знать, что у тебя всегда есть работа, что кто-то постарался, чтобы у тебя было приносящее доход собственное дело. Немногие могут этим похвастаться. Единицы. Все прочие вынуждены пробивать себе дорогу сами. И даже в случае успеха им нечего будет передать своим детям. Все адвокаты, художники, страховые агенты, директора и наемные сотрудники, нотариусы? Что они оставляют после себя? Талант, знания и должности не наследуются. А все прочее – лишь деньги. Деньги, которые наследники, не задумываясь, спустят на очередной поиск себя. И дальше все начнется сначала. Семейное дело – единственное, что ценно. Дело, которое не зависит от таланта. Дело, с которым может справиться любой. Я бы хотел получить такое наследство и не думать никогда о своем призвании. Прекрасная предопределенность. Свобода выбора остается, но, если ты не хочешь ничего решать, у тебя всегда есть надежный тыл.

У меня такого тыла никогда не было. В наше время труднее всего тем, кто не амбициозен. Кто не хочет достигать и побеждать. Тем, кто хочет просто жить, ничего не доказывая и ни с кем не соревнуясь. Но общество требует от тебя быть активным. Покажи всем! Добейся! Как же я устал от этого. Устал считаться неудачником только на том основании, что не хочу заниматься неинтересными мне вещами и гнаться за чужим одобрением. И пусть я не знаю, чего хочу. Я точно знаю, чего я не хочу.

Вот если бы у меня было семейное дело. Если бы отец оставил мне такой ресторанчик. Или магазин. Или обувную мастерскую. Да что угодно. Я бы варился в этом бизнесе с детства и, когда пришло время, с удовольствием принял бы перешедшую на меня ответственность. На это мозгов моих точно хватило бы. Вряд ли бы я стал развивать бизнес, но сохранить точно сохранил бы. И потом передал бы дальше.

Отца я помнил очень плохо. Я даже не уверен, что вообще видел его когда-либо. Они развелись с мамой, когда мне было три или четыре года. Мои детские воспоминания целиком связаны с отчимом. Мама вышла замуж второй раз, когда я пошел в первый класс. Я помню, как отчим хотел мне понравиться. Вечно водил меня то в кино, то на футбол. Однажды взял меня на рыбалку. Это было мое самое ужасное воспоминание детства. Меня искусали комары, я промерз и потом болел три недели. Чтобы компенсировать этот моральный ущерб, на день рождения мне подарили поездку в Диснейленд. После нее отчим официально стал моим отчимом. И мы переехали.

Через год у меня родилась сестра. Потом еще одна. Сейчас они все – мама, отчим и сестры – живут за границей. Уехали после того, как отчиму предложили там работу. Меня спросили, хочу ли я с ними. Я отказался. Я был уже взрослым, и менять школу в выпускном классе казалось глупым. Да и свобода после их отъезда привлекала меня гораздо больше, чем какие-то потенциальные карьерные перспективы.

В тот год я учился как никогда. Мне во что бы то ни стало нужно было поступить в университет. Иначе они взяли бы меня с собой. Я поступил с наивысшим баллом. Полная уверенности в моем блестящем будущем, мама с новой семьей уехала. Я остался. Это был последний раз, когда я прилагал усилия к чему-то. Больше никогда я этого не делал.

Что плохого в том, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления? Если это никому не вредит. Кто придумал вообще это понятие «нереализованный потенциал»? В какой скрижали выбито, что каждый должен раскрыть свой потенциал? На самом деле пресловутый потенциал – это просто красивая фраза, которым заменили неприглядную формулировку «соответствовать чужим ожиданиям». Это ровно то же самое. И именно поэтому этот нереализованный потенциал так давит и угнетает. Ты мог бы… С твоими-то данными… Подавал такие надежды… Отстаньте! Идите к черту! Раскрывать или не раскрывать – это только мое дело. И не надо сочувственно кивать, сожалеть и считать упущенную выгоду. Даже если она и была – эта выгода, – она не ваша. И, значит, не ваше дело!

Я смотрел на этого лениво ползущего официанта, и мое возмущение нарастало. Я резко встал, оставил на столе купюру и вышел из ресторана.

Автобус звенел и трясся, угрожая рассыпаться на каждом повороте. Прислонившись лбом к мутному стеклу, я смотрел на выкрутившийся уже наполовину винтик. Еще пара кочек, и он выпадет точно так же, как и его давно потерявшиеся собратья, оставив после себя зияющую черную дыру. Три адреса – два магазина и один ресторан. Странная вилка и полное отсутствие понимания себя и своего места в этом мире. Вот все, чего я добился этой поездкой и своими нелепыми поисками.

– Зачем тебе эти адреса? – спросил я вечером у Гранта.

– Какие? Не понял, – удивился Грант.

– В блокноте с мельницей, – ответил я, протягивая ему блокнот.

– Это не мои адреса, – пожал плечами Грант. – Блокнот местный, не мой.

– Местный?

– Ну да, я нашел его в ящике, мне нужна была бумажка записать телефон. – Грант перевернул блокнот, и на последней странице я увидел записанные почерком Гранта цифры. – Остальное – не мое.

– Надо же. – Я растерялся. Такого поворота я не ждал.

– А что? Ценные адреса?

– Два антикварных магазина и ресторан.

– Ты узнавал?

Я кивнул.

– С тобой все хорошо? – Грант сел рядом. – Ты пугаешь меня немного.

– Да вроде бы. Я думал, будет интересно разгадать тайну блокнота, – усмехнулся я.

– Тайну блокнота?

– Ну да. Четыре адреса и карта. Единственное, что не укладывалось ни в одну в стопку. Я подумал… вдруг это что-то значит?

– А что за четвертый адрес? – спросил Грант, казалось, его зацепило слово «тайна».

– Его не было на карте, – пожал плечами я.

– На этой карте, может, и не было, а на какой-то другой точно должно быть.

– Интернет не ловит.

– Да, в глуши ничто не сравнится со старым справочником, – согласился Грант. – Ну или на худой конец можно вызвать такси.

– Думаешь, стоит съездить?

– Ну раз начал, доведи дело до конца. – Грант налил в стакан воды. – Я спать.

– Спокойной ночи, – на автомате ответил я.

5

И правда. Раз уж взялся, надо довести дело до конца. Как бы глупо оно со стороны ни выглядело. Если адреса писал не Грант, то кто? Хозяин квартиры? Или другой бывший жилец? И как давно? Что может связывать эти три места. Антикварные магазины еще куда ни шло, но ресторан?

Рано утром я вызвал такси и поехал по четвертому адресу. Это было далеко и дорого. Через перевал, по туннелю и по новой эстакаде. Разговорчивый таксист всю дорогу рассказывал историю этих мест от сотворения мира до тендеров на землю под застройку. Я слушал его вполуха, когда неожиданно услышал знакомое слово. Аджибейка.

– Аджибейка? – переспросил я.

– Да, горная речка. Текла тут. Теперь, говорят, она в трубах. Под землей. Все, что от нее осталось, – поросшее травой русло и бессмысленные теперь мосты. Городские даже и не представляют, что речки больше нет. Тут она была как ручей, а дальше она разливалась…

Так вот что случилось с речкой Аджибейкой. Грант, наверное, обрадуется этому знанию. Уже не зря съездил в такую даль!

Четвертый адрес привел меня в большой, по местным меркам, дом с офисами на первом этаже. Я перешел дорогу и оказался перед множеством мелких табличек. Множество мелких фирм занимало комнаты в этом здании. В блокноте же кроме общего адреса ничего написано не было. Я подергал главную дверь – закрыто. Тупик.

Солнце жарило, тень нашлась только около автобусной остановки. Все-таки удивительно, насколько конструкторы остановок общественного транспорта не думают о людях. Ну что мешало сделать у остановок более длинные козырьки и непрозрачные стены, чтобы дать возможность прятаться от палящего солнца в любое время суток, а не только по утрам? Но увы! Единственный шанс спастись от солнца в ожидании автобуса – это попытаться уложить себя в тонкую полоску тени, что отбрасывает единственный крепежный столб. Наверное, остановки проектируют те, кто никогда не пользуется общественным транспортом. Во всех странах так. Там, где ожидающие автобуса вынуждены стоять под дождем или снегом, дизайн остановок всегда предполагает микрокрышу и декоративные элементы в виде щелей. Я выдохнул и пошел к столбу. Там, разумеется, уже было занято. Я постоял пару минут рядом.

– Уступить вам столб? – неожиданно спросил пожилой человек. – Будем чередоваться? Туристам тут непросто, – с улыбкой добавил он.

Я поблагодарил и занял освободившееся место. Некоторое время мы стояли молча.

– Сегодня плохо с транспортом, – начал мужчина. – Праздник.

– Праздник?

– Да, день какого-то святого. Выходной. Ничего не работает. Все по домам. И автобусы ходят раз в час.

– Какого-то святого? – усмехнулся я.

– Ну да, я в них не разбираюсь. Хотя переехал в эти края уже давно.

– Переехали сюда? Но зачем? Простите за бестактность, – смутился я.

Мужчина рассмеялся.

– Сейчас уже и сам не знаю. Думал, это будет лишь первая остановка в начале большого пути. Но… – он развел руками, – жизнь есть жизнь. Всегда есть о чем сожалеть.

Мне стало любопытно, но спрашивать я постеснялся и просто кивнул.

– А вы какими судьбами тут? – спросил он меня. – Туристы редко забираются так далеко от пляжа.

– Долгая история, – усмехнулся я.

– Нам ждать еще минут сорок, – улыбнулся мужчина и вытер лоб клетчатым носовым платком.

– Ваша очередь. – Я освободил место у столба и снова ощутил себя на сковородке.

– Спасибо. А как вы тут оказались?

– Хотите правду?

– Почему бы и нет.

– Я тут из-за собственной глупости, – улыбнулся я.

– Интригует.

Я вкратце рассказал ему, как нашел блокнот с адресами, и про свои поиски. Он на минуту задумался, и мне показалось, что он хотел что-то добавить, но передумал.

– Нам повезло! Автобус! – Мужчина вышел из тени и направился к дороге. – Надо махать ему руками, а то может и не остановиться.

Автобус, как и всегда, был старым – без кондиционера, но с открытыми окнами и по контрасту с улицей казался прохладным.

– Вам до какой остановки? – поинтересовался мужчина.

Я понял, что не знаю. Более того, я вспомнил, что вообще не собирался ждать автобус и на остановке оказался случайно.

– Даже не знаю, что и ответить, – рассмеялся я. – Наверное, поеду до конечной. А там пересяду на что-нибудь знакомое и поеду домой.

– Меня зовут Виктор, – представился мужчина.

– Алекс.

– Алекс, если вы не очень заняты, может хотите холодного пива? У меня дома припасен один симпатичный бочонок?

– Я бы с удовольствием, но сегодня же семейный праздник, как я понял. Я не хочу мешать. – Я сам не понимал, чего хочу больше – согласиться или отказаться. С одной стороны, я всегда терпеть не мог ходить в гости и общаться с незнакомыми людьми, а с другой – я так устал вариться в собственном соку, что готов был на что угодно, лишь бы загрузить свой мозг чем-то новым.

– Не помешаете, – уверенно произнес Виктор. – Не переживайте. Нам через три остановки.

Мы вышли из автобуса и пошли гуськом по узкой дорожке вдаль от большого шоссе. Я молча следовал за Виктором, совершенно не понимая, куда и зачем я иду. Мы шли довольно долго, и меня накрыло какое-то незнакомое чувство – я плыл по течению. Я принял решение идти за кем-то и слепо шел, не задавая вопросов. Ощущение было странным, одновременно пугающим и приятным. С одной стороны, я вроде сам лишил себя свободы – теперь уже не я решал, куда мне идти и что делать, с другой – наоборот, ощущал невероятное освобождение от необходимости ежеминутно принимать решения.

Мы шли в гору под палящим солнцем, и, хотя физически это давалось довольно трудно, на душе почему-то было очень легко.

Наконец тропинка закончилась. Виктор обернулся, и я заметил, что он тоже запыхался.

– Как вы там, живы? – спросил он. – Совсем чуть-чуть осталось. В обычное время 115-й довозит прямо до дома, но в праздники ходит только 101-й, и приходится пешком. Всего пару километров, но в гору.

– Я нормально, – ответил я. Мне не хотелось прерывать наш спокойный размеренный темп, но я понимал, что Виктор устал. – Как вы?

– Полминуты перерыва, и пойдем дальше, – кивнул Виктор. Платок в руке Виктора был насквозь мокрым – очень жарко все-таки.

Остаток пути мы шли уже рядом. Ширина дорожки позволяла.

– Наконец-то дома! – Виктор открыл дверь симпатичного белокаменного домика. – Вон, видите, там остановка 115-го. В сотне метров от дома. – Виктор махнул в сторону дороги. – Но чертов праздник. Проходите!

Я прошел внутрь и практически сразу очутился на кухне. Дом очень приятно пах. Чувствовалось, что в нем любят готовить и хорошо поесть, но при этом не зациклены на уборке.

– Если хотите освежиться, вторая дверь к вашим услугам, я пока приготовлю тут. – Виктор показал на дверь из старого дуба.

Я открыл кран с водой и удивился – вода ледяная. Обычно летом даже из холодного крана течет теплая вода. Я умыл лицо и как заново родился.

Когда я вышел, Виктор уже накрывал на стол.

– Вот мой припасенный бочонок. Мне подарили, но одному мне столько не выпить. Вот он и дождался своего часа. – Виктор показал на запотевший пятилитровый бочонок светлого чешского пива.

– Здорово как! – Я представил вкус ледяного «Пилснера» и, казалось, опьянел от самой мысли об этом напитке.

– Садитесь здесь. – Виктор поставил передо мной стакан и тарелку. – Вот закуски. Брынза. Овощи. Тушеные баклажаны – я сам делаю. И мясо холодное. Типа ростбифа запекаю. С хреном попробуйте.

Так вкусно я давно не ел. Возможно, даже никогда. Дома мама готовила мало. У бабушки в детстве я вообще ничего из приготовленного не ел. В моем детстве почему-то больше ценился фастфуд и подножный корм, а пойти домой и полноценно пообедать казалось чем-то «не крутым». Так делали только презираемые местными ребятами «маменькины сынки», и быть в их числе совершенно не хотелось. Поэтому все бабушкины кулинарные труды, если таковые и были, прошли мимо меня. О еде в студенческие годы я мало помню, а Марта готовить не любила. Сам для себя готовил я редко. И вот теперь этот неожиданный обед. Какой-то непонятный Виктор. В какой-то непонятной деревне. И так вкусно. Воля случая.

За обедом Виктор рассказывал о своей жизни. О детстве, проведенной в семье своего дяди-каменщика. О том, как помогал ему в работе и сам стал неплохим строителем. Как его чуть не засыпало камнями, когда на стройке обвалились леса. Как важно соблюдать пропорции раствора. О том, как сначала не хотел учиться и как потом стал лучшим в классе. Как решил повидать мир.

– А как вам тут? Нравится в целом? – спросил Виктор, когда я доел последний кусочек мяса.

– В данную конкретную минуту я практически счастлив, – рассмеялся я. Пиво немного ударило в голову, и меня разморило.