Лиза Бетт "Его принцесса"

– Б-б-блондинка с голубыми глазами? – предполагает очевидное. Надеется, что ее босса именно это впечатлило. Но оказывается не права.

– Она же просто ее копия! – мужчина всплескивает руками и вновь оборачивается ко мне недовольный тупостью прислуги. Подходит, протягивает длинные пальцы, украшенные перстнями, к моему лицу и отводит прядь волос, застлавшую щеку. Я вздрагиваю, отшатываюсь, барин хмурится, заметив синяк на пульсирующей скуле. – Кто это сделал?

Гаркает, я машинально бросаю взор на толстуху и обратно на этого маньяка. Он понимает без слов.

– Подойди…

Ни единая душа не сдвигается с места, но толстуха неохотно оживает и делает пару шагов к нам.

Этот самодур поворачивается и смачно ударяет ее по щеке наотмашь. Она хватается на эту часть лица, но покорно сносит вспышку его ярости.

– Не смей больше распускать руки! Ты едва не попортила экземпляр! – рявкает на женщину истерично.

Я должна бы испытывать удовлетворение, но от его истеричности впадаю в еще большую панику.

– Дитя, – обращается ко мне, делая голос приторным. Неприятно мерзким. Звучащим слаще патоки. – Поздравляю тебя с прибытием в клан Орсини. В нашей фамилии тебе понравится…

Он чем-то напоминает вампира из нашумевших фильмов. Такой же манерно напыщенный самодур, который привык царствовать в своем мирке.

– Карин, распорядись, чтобы ей приготовили лучшие покои для гостей. Позаботьтесь о девочке! – обращается к доктору, которая тут же кивает, почтенно опустив голову. Потом обращается ко мне. – Как тебя зовут дитя?

– Лилия, – отвечаю затравленно.

– Лилия – тянет, смакуя. Будто пробует на язык каждую букву, и ему нравится послевкусие. – Невинная… Ты стала благословением Божьим для всех нас, дорогая… Скоро благодаря тебе наша фамилия расширит свои владения.

Говорит мне, но ощущение, что разговаривает сам с собой. Я никак не реагирую на его слова, лишь напряженно ожидаю, что же будет дальше.

– Сколько тебе лет, дитя?

Меня пугает, что он обращается ко мне так. Да, я невысока ростом и очень худа. Но ребенком меня можно назвать с натяжкой.

– Двадцать, – отзываюсь глухо.

– Прекрасно! – его мой ответ удовлетворяет, и самодур довольно оборачивается к подчиненным. – Господа! Запомните этот день! Сегодня сам Ангел Господин снизошел с небес. – Напыщенно распахивает руки и вскидывает их вверх. Все замирают в благоговении. Я окидываю взглядом присутствующих и сомневаюсь, а не попала ли я в дурку. – Позаботьтесь о ней. Пусть у нашей гостьи будет все необходимое. Она не должна ни в чем нуждаться.

Присутствующие кивают, я понимаю, что схожу с ума. Самодур оборачивается ко мне, и я вздрагиваю, когда он бережно подхватывает мою руку и укладывает на сгиб своего локтя.

– Дорогая моя, тебе несказанно повезло. Скоро ты станешь нареченной моего дорогого брата. Станешь невестой клана Орсини. И ты родишь ему наследника, и продолжишь наш род!

И на этом моменте я не выдерживаю, пошатываюсь, и начинаю проваливаться в темноту.

Глава 2

Второе мое пробуждение происходит иначе. Медленно открываю глаза, первым дело оглядываюсь. Рядом ни единой души, и это радует даже сильнее, чем шикарная обстановка вокруг.

Нет ни полной конвоирши, ни докторши, ни охраны. Сажусь на огромной постели, мягкая кровать прогибается подо мной. Она такая удобная, будто сделана специально для царей. Замечаю, что на мне надет белый пеньюар и такая же сорочка.

Так, стоп! А где мои вещи?

Оглядываю комнату в надежде их отыскать, но простых джинсов и кремовой футболки нигде не видно. Неприятная горечь травит нехорошим предчувствием. Я стараюсь не впадать в панику, переключаю внимание на комнату.

Обстановка вокруг поражает.

Эта спальня явно сконструирована, чтобы принадлежать хозяевам дома или дорогим гостям. Она так разительно отличается от тех помещений, что я видела, что мне кажется, я попала в другой особняк.

Огромные окна до самого потолка увенчаны дорогими розовыми портьерами. Потолки тут выше, чем в тех помещениях, где работала прислуга, поэтому пространство кажется каким-то царским. Нежно-кремовые стены оттеняют цвет штор и ковра в тон, мебель с розовыми узорами в стиле рококо идеально вписывается в обстановку. Я ощущаю себя принцессой из девятнадцатого века.

Спускаю ноги с кровати, подхожу к окну. Перед моим взором простирается шикарный ухоженный сад с разбитыми в нем розовыми клумбами и прочей растительностью. Дорожки из камня витиевато петляют между кустами кизильника и туями. Вдоль дорожек работники суетливо расставляют резные лавочки. Мой взгляд натыкается на конвоиршу сейчас стоящую в саду. Она руководит прислугой, и я с налетом страха наблюдаю за ее властными движениями. А потом мое внимание привлекает другая персона.

Стройная брюнетка с темными, почти черными волосами подходит к конвоирше и они о чем-то разговаривают. Их диалог нельзя назвать дружеским, лица девушки я не вижу, но судя по недовольной мине толстухи, они явно не подруги.

Брюнетка держится чуть свысока, ее плечи расправлены, голова гордо поднята. У меня складывается ощущение, что она хозяйка этого дома. Тогда почему же толстуха так пренебрежительно общается с ней, будто сквозь зубы?

Парочка исчезает из виду, и я отхожу от окна и замечаю резную дверь за розовой ширмой. Открываю ее, перед моим взором предстает шикарная ванная с утопленной в пол джакузи. Я все отдала бы за то, чтобы помыться сейчас, но делать это не стану не при каких обстоятельствах.

Обстановка вокруг хоть и располагает расслабиться, я прекрасно понимаю, что все еще нахожусь под стражей того самодура. Только меня перевели из помещений с грязными заляпанными полами в помещения более презентабельные. Но от этого мой статус не изменился. Меня все еще удерживают силой. И подтверждением этого служит запертая входная дверь, которую я пытаюсь в этот момент открыть.

В отчаянье застываю, глядя на дверное полотно и подавляю желание пнуть его ногой. Возвращаюсь к кровати, едва успею присесть на край, как слышу щелчок ключа в замке. Потом дверь отворяется, и на пороге возникает та самая стройная брюнетка. Я вскакиваю, инстинкт самосохранения заставляет меня отступить к дальней стене и замереть.

– Кто вы? – не отрываю взгляда от девушки. Напряженно смотрю, как она приближается. Она изучает на меня спокойно и уверенно. Ни капли ненависти и злости, которая пропитывала взоры толстухи и докторши. Только нотки легкого любопытства и интереса.

– Я тебя не обижу, присядь… – примирительно произносит, и ее ровный тон напрягает сильнее, чем ненависть тех особ. Но я уже уяснила, за неподчинение можно очень сильно пострадать, поэтому покорно подхожу к краю кровати и опускаюсь на него. Скрещиваю руки на груди. Она опускается на противоположный угол изножья кровати. – Меня зовут Мира. Я пришла, чтобы удостовериться, что с тобой обращаются хорошо.

Я смотрю на нее волком. До сих пор не укладывается в голове, что это происходит со мной наяву.

– Как тебя зовут? – она спрашивает, и я натянуто отвечаю.

– Лилия…

– Как ты попала сюда, Лилия?

Её вопросы сбивают с толку. Если он хозяйка дома, она явно должна знать, как я попала сюда. Она либо недоговаривает, либо на самом деле не в курсе.

– Меня похитили из ночного клуба, – напряженно тру лоб, пытаясь припомнить детали. – Мы с подругой пошли туда отметить окончание первого курса. И какие-то мужчины силой усадили нас в свой внедорожник…

Воцаряется тишина. Мира молчит, задумчиво хмурится.

– Здесь все не так плохо, как могло бы быть, – после короткой паузы она заговаривает. – Тебе повезло, что ты девственница. Завтра в этот дом приедет важный гость. Тебя готовят для него.

Мои глаза округляются, мне не верится, что это реальность. Я что, какая-то вещь, рабыня? Что за бред? Как можно вот так просто взять и похитить человека, а потом распоряжаться его судьбой, не моргнув глазом?

– Если ты сумеешь понравиться ему, он заберет тебя с собой, и ты сможешь сбежать из этого ада, – последнее слово брюнетки повисает в воздухе, и я не могу подавить удивления от этой фразы. Она на самом деле назвала место, в котором живет, адом?

– У тебя кто-то есть? Там на родине? Родители, друзья? – продолжает вести диалог спокойно, будто ничего из ряда вон не произошло.

– Да, – я киваю, с тревогой вспоминая, что сейчас мои близкие наверняка с ума сходят, ища меня. А что будет с дорогой бабушкой, когда дядя расскажет ей, что я так и не вернулась из поездки к подруге? – Бабушка.

– Ты должна быть сильной ради нее, понимаешь?

Киваю, понимая ее правоту.

– Если ты будешь делать все, что от тебя требуют, ты увидишь ее снова. Но нужно быть терпеливой. Это может произойти не завтра и даже не через год, понимаешь?

Её слова подтверждают мои опасения, но я все равно киваю.

– Ты знаешь, что происходит в постели между мужчиной и женщиной? – спрашивает меня как будто я маленькая девочка, которая спросила у мамы, откуда берутся дети. Я напряженно отвечаю.

– Да.

– Хорошо. Завтра ты должна быть покорной и терпеливой. Я не знаю, хороший ли любовник тот мужчина, которому тебя прочат, но полагаю да. О нем ходит дурная слава ловеласа, а значит, он как минимум знает, что делать с девушкой, и как сделать ее первый раз менее болезненным.

Мои глаза расширяются, и я понимаю, что это не злая шутка, а реальность. Завтра меня как проститутку отдадут какому-то мужчине.

– Моя комната недалеко отсюда. – Она переключается с темы на тему так внезапно, будто после рекламного ролика начался триллер. – Я сплю в хозяйской спальне. И если тебе что-то понадобится, обратись к любой горничной и попроси, чтобы отвели тебя к Мирославе. Они меня найдут.

Значит, она все-таки хозяйка. Хумрюсь. Моя гостья поднимается с кровати и шагает к двери. И я нетерпеливо отмираю и окликаю ее. Она оборачивается.

– Сколько времени вы тут? – спрашиваю взволнованно. Она опускает задумчивый взгляд.

– Почти два года, дорогая, – отвечает и покидает мою комнату, а я лишь смотрю ей вслед и не могу отделаться от мысли, что она только что солгала мне.

Глава 3

Утро следующего дня – настоящий ад. С семи часов ко мне в комнату как к себе домой заходят горничные, посыльные, стилисты. Горы платьев, туфель, аксессуаров – некуда яблоку упасть. Около окна образовался столик для маникюра и педикюра, меня сонную и ничего не понимающую усадили в кресло и принялись колдовать над внешностью.

Эта сцена могла бы стать мечтой любой девушки, если бы ни одно «Но». Меня готовили на убой для какого-то толстосума, которого я никогда не в глаза не видела. Меня готовили как товар, как вещь, как конфету оборачивали в красивую упаковку. И я впадала в еще большую истерику благодаря такому размаху.

Всю ночь мне не спалось, я ворочалась с боку на бок, только под утро смогла забыться беспокойным сном. И его прервала эта толпа людей.

– Вот этот кремовый с холодным подтоном…

– Нет, ей больше пойдет персик, бери его!

– Персик? Ты шутишь? – стилисты спорят так, будто меня тут и вовсе нет. Они наперебой тащат бутылочки с лаком, суетливо подбирая цвет. – Хотя да, холод будет бледнить ее.

– Вот это цвета расплавленной стали?

– Нет, убери, ей больше подойдет золотистое.

Голова шла кругом, я едва успевала выхватывать взглядами все варианты, которые они обсуждали.

В покое меня оставили только во второй половине дня. Как только за последним стилистом закрылась дверь, я устало плюхнулась на край кровати и уставилась в пол.

Ощущение было такое, что на меня налетел и подхватил огромный смерч, который только сейчас оставил меня в покое.

Мне казалось, что я попала в какую-то дешевую передачку по ТВ с преображением.

И если бы дело было только в макияже, я не паниковала бы так, но стилисты и косметологи подготовили и мое тело, полностью удалив с него все волоски. Они обработали каждый сантиметр моей кожи скрабами и натерли кремом, отчего я еще сильнее напоминаю себе конфету. И пахну так же… Осталось только сменить белый шелковый халат на блестящую обертку, лежащую сейчас на кровати, и дело сделано.

Обертка, кстати и правда притягивала взгляд. Платье из прозрачных как слеза камешков, усеявших тонкую бежевую сетчатую ткань, точно сделает меня центром всеобщего внимания. Я никогда бы не надела ничего подобного – от такого количества камней слепнут глаза, особенно их яркость заметна в лучах полуденного солнца, сейчас наполнявших комнату. Отворачиваюсь от платья и ловлю свое отражение в зеркале туалетного столика. И замираю.

Медленно встаю с места, подхожу ближе и не узнаю себя. Мои волосы и без того светлые засверкали теплыми карамельными бликами – стилист постарался подчеркнуть ими цвет моей кожи и глаз, получилось невероятно. Пряди уложили легкими небрежными волнами, которые смягчили черты моего лица и нежно его обрамили.

Брови, вполне себе обычные, теперь оформили по-новому, взгляд стал более открытым и подчеркнутым.

Легкий налет макияжа делал мои глаза ярче, а мешки под ними не такими заметными, все-таки бессонная ночь сказывалась. Мое лицо не казалось выкрашенной маской с обилием штукатурки. Оно сияло. И это сияние сохранялось даже не смотря на грусть в прозрачных голубых глазах. Глазах моей бабушки, моего отца и моего дяди… Светло голубые почти серые глаза – наша фамильная черта, и я с тоской смаргиваю с них влагу и отворачиваюсь к окну.

Мой дядя наверняка поднял на уши всю охрану, всех знакомых в правительстве страны и за ее пределами. Вот только в этой дыре он никогда меня не найдет…

Подхожу к окну и встаю напротив, глядя как садовники вычесывают каждый сантиметр аккуратно выстриженного газона перед приходом гостей.

Сегодня в доме намечается крупный прием, так я поняла из разговоров прислуги. Прием по случаю визита званого гостя. Того самого мужчины, ко встрече с которым меня так подготовили.

Поразительно, как порой складывается судьба. Я берегла свою девственность для мужа, которого подобрал бы мне дядя. Я стала бы верной женой и хорошей матерью своих детей. Так меня учили с детства. Этой мой долг.

Но вот я стою в розовой спальне огромного особняка, принадлежащего какому-то больному самодуру, который занимается торговлей живым товаром, и пытаюсь смириться с тем, что он использует меня как проститутку, подарив какому-то родственнику для постельных утех.

Думала ли я, что моя невинная ложь обернется так? Конечно нет. Когда я отпрашивалась у дяди поехать на неделю в гости к своей одногруппнице, я и подумать не могла, что все может сложиться так. Наш вполне невинный поход в клуб, выпивка из рук незнакомца, которого я приняла за официанта, а дальше провал…

Отчаянье топит, ненавижу себя за эту глупую беспечность! Отхожу от окна и забравшись на кровать с ногами, ложусь в позу эмбриона.

Первые слезы скатываются по щекам, а потом как рухнувшая плотина их сменяют другие, и я теряю счет времени. И постепенно, сама не замечаю, как отдаюсь этому спасительному забытью, которое маячит иллюзией, что все происходящее лишь дурной сон. И ухватившись за эту ложь, я проваливаюсь в темноту, где мне самое место.

Глава 4

Просыпаюсь от стука в дверь. Не сразу понимаю, где я и кто стучит. Открываю глаза, растерянно смотрю на обстановку вокруг.

– Входите, – отзываюсь, и тут же в памяти как калейдоскоп кошмаров всплывают воспоминания о прошедших двух днях.

В дверях появляется горничная с подносом.

– Я принесла вам ужин, вы сегодня с утра ничего не ели, – она, пожалуй, единственная, кто обращается ко мне как к человеку, а не как к скаковой кобыле, которую продадут на торгах. – Поешьте и одевайтесь, прием скоро начнется.

Я смотрю на стоящие на подносе блюда и к горлу подступает тошнота.

– Я не хочу есть, спасибо… – говорю машинально, понимаю, что и крошки в рот не возьму в доме этого самодура. – Вы не могли бы позвать ко мне Мирославу?