Ренедарским трактом гордо именовалась обычная, в общем-то, дорога, ответвляющаяся от Карского тракта. Вела она вглубь Долины Рен и там давала извитую петлю, в причудливом порядке соединяя здешние деревеньки. Своим замысловатым изгибам Ренедарский тракт был обязан многочисленным болотам, значительно удлинившим его и время на его преодоление.
– Рен. Деревня верстах в семи к востоку от того перекрёстка.
Он закрыл глаза, запустил пятерню в шапку каштаново-рыжих волос, тяжело вздохнул. Минимум сутки потерянного времени.
Колдунья тоже помрачнела. Тяжело было разговаривать с незнакомцем, тяжело притворяться «нормальной». Очень не хотелось продлевать этот разговор сверх необходимого минимума, особенно – неловкими паузами. Впрочем, для неё все разговоры были в какой-то степени странными и неловкими.
Знакомиться за всю свою жизнь Табите приходилось нечасто. И обычно с теми, кто и так отлично знал, кто она такая. Ощущения не из приятных. Впрочем, возможно, в том были какие-то положительные стороны. Меньше дурацкой болтовни, например.
– Кажется, мы перескочили первый этап. Я Табита, – представилась она, откидываясь на спинку стула. Делая над собой очередное усилие, чтобы не спрятать глаза за чёлкой.
– Что? – встрепенулся мужчина, вырванный из раздумий.
– Моё имя. Табита, – пояснила она, нахмуриваясь. Что она сделала не так? Уже.
– Кир, – ответил он, переводя взгляд на колдунью. Кажется, хотел что-то сказать, но она перебила.
– Ешь, набирайся сил. Я не профессиональный целитель, такого здесь у нас ты не найдёшь. Так что ты должен мне помогать в своем лечении – как минимум, отдыхать. Потом поговорим.
Он кивнул, отворачиваясь и снова погружая ложку в гущу. Тарелка опустела в считанные секунды. Мужчина недоверчиво посмотрел на кружку. Находившаяся в ней жидкость больше всего напоминала на вид болотную жижу, но, слава Богам, была без запаха.
– Что это? – недоверчиво спросил он.
– Лекарство. Тебе придется выпить всё.
Сдерживая накатившую внезапно дурноту, Кир залпом опрокинул стакан, жидкость в котором, на удивление, была не такая уж мерзкая.
– Ну? Вкусно? – добродушно поинтересовалась Табита.
Вкусно не было. К тому же, сила заклинания подошла к концу, и колдунья видела, что больному снова становится всё хуже. Видела, как он бледнеет, несмотря на возрастающий жар, как сознание начинает медленно угасать, уступая место болезненному бреду.
– Тебе ведь что-то от меня нужно? – тихо спросил мужчина. – Ты ведь маг, маги ничего не делают просто так…
С каждым словом голос звучал всё слабее. Что ж, весьма распространённое мнение, и вовсе не лишённое истины. Интересно, чего в этом высказывании больше – предрассудка или проницательности?
– Ничего, – пожала плечами колдунья, стараясь добавить голосу убедительности. Правда ведь – ничего. Пока.
Кир ощутил новую волну дурноты, не понимая, что проваливается в забытьё. Он чувствовал какой-то подвох, но мысли ускользали. Сознание билось в голове проблесками, в один из которых он вдруг заметил, что не видит в глазах колдуньи своего отражения. Будто смотрит в чёрную бездонную пропасть… в глубине которой вдруг померещились злые жёлтые точки. По телу пробежали мурашки.
Амулет на шее нагрелся.
Мужчина привык доверять сначала голове, а потом уже магии, но эта штука не могла его подвести. Он медленно отодвинулся, настороженно глядя на колдунью.
Через мгновение странное чувство схлынуло, заставив больного всерьёз задуматься над своим плачевным состоянием. «Доброжелательная колдунья» вернулась и вела себя так, будто ничего странного не происходило. Та-ак… Только галлюцинаций ему не хватало для полного счастья.
– Отдыхай, – повторила она, изображая на лице некое подобие улыбки, и вышла из комнаты, оставив мужчину наедине с нехорошим предчувствием.
Кир метнул взгляд на амулет. Золотое сияние медленно таяло, пока не исчезло совсем – капелька снова превратилась в дешёвую стекляшку. Значит, не почудилось. Амулет мог среагировать только на одно. На то, что находится за много вёрст отсюда.
По спине пробежали мурашки. Как такое могло случиться? Как могла быть связана колдунья с его амулетом? Либо странноватая девушка была пифией, принесшей из своих видений часть реальности с другой стороны, либо… она действительно могла что-то знать.
***
Глухая серая тропка вела на юг в сторону окраины деревни. Она петляла между чахлыми голыми деревьями, умоляюще воздевшими искорёженные ветви к чистому звёздному небу. Узкий лоскуток надёжной тверди среди болотистой земли. Тропа заканчивалась строем заброшенных амбаров.
Построенные во время последней войны с Империей Солнар для хранения продуктов первой необходимости и оружия, теперь они стояли запущенные, никому не нужные. Местная ребятня додумалась приспособить это место под «тайный форт», но обосновавшиеся в болотах неподалёку химеры быстро их разогнали. Чудо, что обошлось без жертв.
Деревенский староста порывался снести лишний пережиток прошлого, но бесплодная земля не имела ценности ни в хозяйстве, ни в строительстве, так что не стоила и таких усилий. Единственное достоинство Долины Рен – большая золотая жила в горах на северо-западе. Она кормит, а эта земля только душит.
Итак, амбары стояли. Их не смывали жестокие ливни, не подтачивала болотистая почва, и они продолжали свое существование назло всему и всем – кроме одного.
Сегодня, впервые за последние несколько лет, заброшенный амбар мог кое-кому пригодиться.
Густой мрак затхлого помещения пронизывал свет единственной свечи. На полу были изображены сложные сдвоенные Врата. На начерченную специальным алхимическим составом октаграмму накладывалась сложная матрица, на первый взгляд не поддающаяся ни одной системе…
Нет, не на первый. Никто никогда не узнает, никто не поймёт. Только он один, её создатель, смог забраться так далеко. Оставалось совсем немного. В вершинах октаграммы загорелись синим огнём восемь смоляных свечей.
Заключительные штрихи. Немного подправить здесь, подновить там… Врата должны быть идеальны.
В центре Врат испуганно попискивала и слабо дёргалась связанная пленница. И откуда столько энергии? Почти сутки без еды и питья, а всё ещё сопротивляется. Ничего, эта возня не сможет ему помешать.
Склонившись над разрозненными записями, неизвестный зашептал вступительные слова обряда. Свобода опьяняла, мысли о близкой цели заставляли кровь петь в жилах. Он чувствует, знает: на этот раз всё получится.
Окраину деревни, её жителей и амбар разделяют восемьсот двадцать девять загодя вымеренных шагов по тропе. Никто ничего не почувствует…
…Восемьсот двадцать восемь….
Потоки энергии вращались внутри Врат, пересекаясь, вспыхивая, рассеиваясь, кружась в безумном танце. Октаграмма засияла всеми оттенками зари, став похожей на распускающийся цветок.
…Семьсот тридцать четыре…
Врата сияли, горели, словно поглощали в себя всю его суть. Казалось, сейчас цветок распустится, одурманит, околдует – и утянет в небытие. Вокруг раздавался многоголосый шёпот: то тихо, то отдалённо, то над самым ухом. Предостерегал ли он? Поторапливал ли? Теперь магу было всё равно.
Врата, соединяющие два далёких мира, с едва ли не слышимым свистом распахнулись.
…Шестьсот восемьдесят три…
Шёпот усиливался, раздавался всё громче, всё ближе, путая мысли. Перед глазами замелькали чужие лица: неестественно спокойные, искажённые смертельным ужасом, счастливые, недоуменные… Октаграмма цвела, источая смертельный яд.
Чужой мир не желал казаться дружелюбным. Нужно торопиться. Творящееся по ту сторону – то, что обитателям того мира казалось обычным, – постепенно сводило его с ума.
…Пятьсот двадцать семь…
Голос зазвучал тише. Теперь следовало быть осторожным, ему не нужны бесконтрольные чудовища этого мира. Нет. Только одно существо. И оно явится, если правильно позвать.
…Триста шестьдесят пять…
Кровь лилась сквозь пальцы на сияющие линии октаграммы, отсчитывая секунды, удары сердца, единицы почти материальной силы. Весь мир проносился у мага перед глазами. Он сможет, сможет найти эту сущность. Сможет заманить. Нужно только сосредоточиться. Чужой мир пытается свести с ума, но он готов, думал, что был готов, он…
Зачем это сосредоточение? Ведь сейчас всё вдруг стало так просто и понятно! Секреты мироздания, структуры бытия, всё самое таинственное и неизведанное вдруг стало обыденным, элементарным. Стало казаться, что нет ничего реального. Нет пространства, нет времени… Мир, где нет ничего неизведанного. Мир, где нет ничего познаваемого…
Нет! Этот обряд – смысл всей его жизни. Маг вовсе не нуждается в просветлении, он здесь, чтобы…
Шёпот, ставший уже невыносимым, вдруг резко оборвался.
…Двести восемь…
Демон принял вызов. Он уже близко…
…Сто двадцать один…
Маг глубоко вздохнул и… захлопнул с таким трудом открытые Врата.
Октаграмма мгновенно погасла. Огни оплавленных почти до низу свечей съёжились и затрепетали, готовые угаснуть вслед за ней. Как понравится демону закрытая прямо перед носом дверь?
Ответ маг получил быстро: по октаграмме молнией пробежала сеть крупных светящихся трещин – и угасла. Затем ещё раз. И ещё. Обманутый демон ломился в этот мир, стремясь жестоко отомстить магу, осмелившемуся на такое. А может…
Наконец беспорядочная россыпь росчерков-трещин превратилась в целостный рисунок. Над открытыми извне Вратами взвихрился белый туман…
…Тридцать семь…
Туман сгустился, заплясал, не желая принимать форму, словно издеваясь над настойчивым магом. Вдруг в облаке зажглись две золотые точки. Маг думал, что готов, но глаза демона – жуткие, всезнающие, пронизывающие, – заставили замереть, словно он был кроликом перед удавом.
Нет! Это он здесь – удав. Он Хозяин.
Пять.
Четыре.
Глубокий, тяжёлый, страшный вздох.
– Это ты… – прошептал маг, бессильно опускаясь на колени, словно уставший старик. Золотые глаза демона зло сузились. Странный свистящий голос прошипел однозначно неодобрительные слова.
Три.
Два.
Деревянная дверь распахнулась. На пороге стояла маленькая испуганная девочка с огромными тёмными глазами и светлыми волосами. Перед её глазами предстала мрачная картина: мужчина лет тридцати пяти, весь в крови, стоял на коленях перед мерцающей волшебным огнём октаграммой, а в центре…
Девочка испуганно охнула и попятилась. Маг разглядывал её страшным, безумным взглядом. Наконец, он как-то странно усмехнулся, будто узнал, и тяжело, на дрожащих ногах, поднялся с пола.
Девочка сделала ещё один шаг назад, споткнулась о низкий порожек, и с испуганным возгласом упала на землю, дрожа всем телом. Её глаза горели ужасом. От испуга она даже не могла кричать.
Обманчиво жалостливая улыбка скользнула по лицу мага. В воцарившейся тишине громом раздались тихие слова:
– Ату её!
***
Его разбудил жуткий пронзительный крик. Сам он подскочил как ошпаренный. Правая рука потянулась к тому месту, где обычно лежал меч, ещё до того, как он проснулся и понял, что нет ни меча, ни врагов.
Сел на кровати. Сквозь щель в закрытых оконных ставнях пробивалась полоска лунного света. Какое-то время было тихо, пару раз раздалось невнятное шуршание, которое было настолько призрачным, что он задумался, было ли оно вообще. Неужели приснилось? Он мог поклясться, что нет. Амулет слабо поблёскивал золотом.
Кир встал с кровати и вышел на кухню. Никого.
Поколебавшись, мужчина развернулся обратно, как вдруг услышал:
– Не спится? – голос будто раздавался со всех сторон, так что сложно было определить его источник. Снова галлюцинации? Проклятая лихорадка плюёт на выпитые лекарства и не отпускает.
– Табита? – негромко позвал он.
– Ожидал увидеть кого-то другого?
Она вошла из прихожей, на ходу накидывая куртку, одновременно пытаясь пригладить торчащие во все стороны волосы. Значит, что-то разбудило и её.
– Вообще-то, да. Что-то произошло сейчас, – сказал он. – Что-то… непонятное.
Неловко объяснять, что носишь при себе артефакт, который реагирует на… Что? Кир и сам толком не понимал.
– Тебе приснилось, – пожала плечами она.
– А тебе?
Колдунья почему-то поёжилась. Заглянула ему в глаза и тихо, словно нехотя, призналась:
– Вот и мне… приснилось.
– Куда ты идешь?
– Нужно кое-что проверить. Не волнуйся, здесь ты в безопасности.
– О чём это ты? Может, я могу помочь?
Она опустила глаза. Смешок.
– Серьёзная тема. Отложим разговор? Утро вечера мудренее, как-то так?
Ну да, чем помочь, в таком-то состоянии? Но…
За её кажущимся спокойствием пряталась мрачная сосредоточенность. Девушка словно раздумывала над каждым шагом. Взгляд её постоянно перемещался с одного предмета на другой. Она казалась испуганной. И Киру это очень не понравилось.
– Я в порядке, правда.
Неправда. Только что он сомневался в собственном рассудке.
