– Я хотел тебе предложить уехать на месяц.
– Хорошо, – Женя встал и посмотрел на Николая Петровича, – Что-то еще?
– Нет, это все.
Женя развернулся и вышел из кабинета.
***
Я и Катя вышли из медпункта, не проронив ни слова. За дверью стояла медсестра. Она взглянула на меня с тревогой и, вроде бы, даже что-то сказала, но я не расслышал. Мне было все равно.
Мы спустились в кафетерий. Я взял две чашки кофе. Катя села за дальний столик. Обернувшись и оглядев наш кафетерий, я подумал, что он чем-то похож на тот, что был в гильдии. Вспомнил, как мы с Сашей там завтракали, и снова почувствовал боль.
– Спасибо, – сказала Катя, когда я поставил перед ней чашку кофе и сел рядом.
Я кивнул. Мне не хотелось разговаривать. Но по ее взгляду я понял, что она подбирает слова, чтобы о чем-то спросить.
– Как ты?
– Нормально, – ответил я холодно.
– Валь, он тебе был как старший брат. Я знаю, что ты переживаешь. Ты можешь со мной поговорить.
Я кивнул, глядя в свою чашку. Ну как же она не понимает, что разговоры его не вернут! Мне было больно просто слышать его имя, не то что говорить о нем.
– Я знаю, что дело закрыли, – сказала она негромко.
Волна ярости снова начала подниматься. Я постарался не дать ей волю.
– Так будет лучше, – сказала она.
– Что? – спросил я, сдерживаясь из последних сил.
– Валя, я…
– Что ты знаешь об этом? Что тебе сказали?
– Я не хотела обидеть тебя, извини, – начала оправдываться Катя.
– Отвечай! – крикнул я и почувствовал, как на щеках снова начала проступать шерсть.
– Я знаю, что дело закрыли. И что это было не убийство.
– И что? Ты тоже в это веришь?
Катя немного отодвинулась от стола. В ее глазах был страх.
– Вы все за одно! Вам всем плевать!
Я чувствовал, что, если не остановлюсь, то бегать мне волком несколько суток, а, может, и дольше. Сделав несколько глубоких вдохов, я взял себя в руки и сказал:
– Я не ожидал от тебя.
– Валя, я не хотела… Валя!
Я ее уже не слушал. Я развернулся и пошел в свой кабинет. Меня трясло от ярости и обиды. Катя… Как же так? Как ты могла…
***
В кафетерии было тише обычного. И не только из-за количества посетителей. Люди тихонько перешептывались, обсуждая недавний скандал, свидетелями которого случайно стали. Катя плакала, уткнувшись в платок. Единственный в этом мире человек, которого она любила, на чью сторону встала бы без раздумий, ушел. Она хотела поддержать его, предложить помощь. Но он даже слушать не стал.
Сотрудники обходили ее столик стороной. Им было интересно узнать, что случилось, но не сейчас. Придет время, и все обо всем узнают. Как и всегда.
Катя встала и ушла из кафетерия. Закрывшись в туалете, она рыдала несколько минут, сидя на полу и обхватив руками колени. Ей было больно, обидно и страшно за Валю. Вскоре рыдания прекратились. Она просто смотрела в стену, вспоминая, сколько раз ей доводилось так же, как теперь, запираться из-за него в туалете. Сколько раз он в порыве эмоций отталкивал ее! И она его всегда прощала. И сейчас простила.
Собравшись с духом, Катя направилась в свой отдел, но в коридоре ее остановил незнакомый мужчина. Он был одет в серые пальто и шляпу, а в руках держал черный дипломат.
– Екатерина Сергеевна? – спросил он, вежливо улыбаясь.
– Да, – ответила Катя, всматриваясь в лицо мужчины, – Вы что-то хотели?
– У меня к вам несколько вопросов. Где мы можем поговорить?
– Хорошо, – Катя пыталась вспомнить, назначали ли ей встречи. – Давайте пройдем сюда.
Они зашли в небольшое помещение для переговоров – крохотную комнатку с одним окном. Катя села за стол, мужчина повесил пальто и шляпу и сел напротив нее.
– Я вас слушаю, – подчеркнуто вежливо сказала Катя.
– Екатерина Сергеевна, меня зовут Валерий Анатольевич Сорокин. Я – уполномоченный представитель своей расы в этом мире.
– Вашей расы?
Катя присмотрелась к нему: глаза отливали фиолетовым, кожа едва заметно мерцала. Собеседник улыбнулся, показав заостренные клыки.
– Есть проблема?
– Что же так сразу! Не проблема. Просто небольшая сложность. Скажите, пожалуйста, вам доводилось когда-нибудь перевозить неопознанных существ в хранилище Инквизиции?
Катя заметно побелела. Она сразу поняла, о чем он говорит и чего именно от нее хочет. Надежда на то, что тень никто не будет искать, не оправдалась. И липовые документы не помогли. Если вампир привлечен к расследованию, все очень плохо.
– Да, доводилось, – ответила Катя, стараясь не выдать свое волнение.
– Давно?
– Около полутора месяцев назад. Я не помню дату.
Вампир улыбнулся и положил перед ней документ.
– Это ваша подпись?
– Да, – посмотрев на документ, подтверждающий передачу существа сотрудникам Инквизиции, ответила Катя.
– Скажите, вы ведь работаете в канцелярии, все верно?
Катя кивнула.
– Почему же именно вам доверили перевозку?
– Не знаю, просто так вышло.
– Замечательно, – сказал вампир, улыбаясь, и в его глазах загорелся недобрый огонек. – Вы можете описать существо, которое перевозили?
– Нет, – голос Кати все же дрогнул. – Оно было в контейнере.
– И сотрудники Инквизиции приняли контейнер?
– Да, – ответила она, вспоминая пустой контейнер, за передачу которого расписывалась.
– Были ли сложности в дороге? – все не унимался Валерий Анатольевич.
– Никаких, – ответила Катя. – Извините, но есть ли у вас документ, подтверждающий, что вы можете вести допрос.
– Что вы? Разве это допрос? Мы просто беседуем, – сказал он, улыбаясь.
– В таком случае беседа окончена. Меня ждут дела.
– Как скажете, Екатерина Сергеевна.
Вампир поднялся и галантно открыл дверь перед Катей, которая быстрым шагом направилась в свой кабинет. «Ох, Валя, как же мы влипли!» – мысленно содрогалась она по пути.
***
Я вернулся на рабочее место и небрежно плюхнулся за свой стол. Увидев отражение в мониторе, я понял, что недооценил степень трансформации. Практически все лицо было покрыто шерстью. Я оскалился и увидел волчьи клыки. Тихо выругавшись, я принялся искать в ящике пузырек с лекарством. Женя не обращал на меня внимание.
– Когда ты поедешь к Лене? – спросил я, обрабатывая лицо.
– Сегодня вечером, – равнодушно ответил он.
– Я хочу пойти с тобой. Привезу ей что-нибудь вкусное. Может, помогу чем-то.
– Не стоит, – так же безразлично ответил он.
Я посмотрел на него с удивлением.
– Почему?
Он повернулся ко мне. Я снова увидел непроницаемый взгляд. Я не мог понять, что творилось у него в голове.
– Она не хочет тебя видеть, – сказал он, глядя мне в глаза. – Она мне сказала, что звонила тебе накануне. Просила сказать, все ли у нас хорошо. Ты заверил ее, что ничего не происходит.
– Женя, что я должен был ей сказать? – спросил я растерянно.
– Дело не в этом, а в том, что ты настоял, чтобы мы оставили тень здесь. Из-за твоего идиотского эксперимента она связана с тобой, и мы ее даже убить не можем, не убив при этом тебя. Нам приходится прятать ее и всем врать. Саша ввязался в это дело только ради того, чтобы ты не тащил его в одиночку. Он даже своей жене врал ради тебя.
Я впервые увидел его настоящие эмоции и боль.
– Женя, ты что думаешь, его убили из-за меня? Или, может, ты считаешь, что я это я его убил?
– Я не знаю, что с ним случилось. Но точно знаю, что прикрываю тебя в последний раз. Я не сдам тебя, но больше никогда не помогу. Ты всегда втягивал нас в какие-то истории. Тебе вечно не сидится на месте! Смерть одного из нас была лишь вопросом времени. И вот его нет. Мы никогда это не исправим, ты понимаешь?! – в глазах Жени стояли слезы.
Я молчал. Мне нечего было ему ответить, нечем успокоить. Я просто остолбенел. Возможно, он был прав. Я не убивал Сашу, но ведь это я втянул его в историю. Женя отвернулся. Ему было невыносимо больно смотреть на меня. Тогда я быстро закончил обработку лица и рук, оделся и направился к выходу.
Остановившись у двери, я сказал:
– Я не хотел этого. И я сожалею.
– Сожаления его не вернут, – холодно прозвучал Женин голос.
Я вздохнул и ушел. Морозный воздух щипал еще влажное от раствора лицо. Сильный ветер практически сбивал меня с ног. Но я все равно решил пройтись пешком. На Санкт-Петербург медленно опускались сумерки.
Глава 9. Прости меня
Казалось, выходные тянулись бесконечно. Я еще никогда не чувствовал себя таким одиноким. Впервые со дня моего появления в ОРНС мне некому было позвонить и не с кем поговорить. Я снова погружался в удушающее чувство ненависти к себе. Оно меня словно поглощало. Я не мог спать, не мог есть. В голове эхом звенели слова Жени.
Лота… Ведь все началось со слежки за ней. Вспоминая все, что произошло, я невольно задался вопросом: «Что было бы, если бы я не обратил внимания на нее? Если бы я просто прошел мимо?» Эти мысли изводили меня. И я не мог ни на что отвлечься.
Стены моей квартиры словно сжимались, не давая мне дышать. Иногда накатывала паника, тогда хотелось кричать и бежать прочь, сломя голову. Но, несмотря на безумные эмоциональные всплески, энергии у меня не оставалось ни на что. Трансформации, даже минимальной, не происходило. Я осознал, что уничтожаю сам себя. Скоро энергии не останется и на контроль силы – она уйдет. Возможно, навсегда. Следом за силой меня покинет и защита. Останутся только минимальные запасы на поддержание жизни, но и они не безграничны.
Внезапно я поймал себя на мысли, что разговариваю сам с собой, мечась из угла в угол. Все, что я хотел сказать, было адресовано Саше. Я убеждал его в том, что не хотел, чтобы все сложилось так, что я был невиновен. «Ты всегда втягивал нас в какие-то истории. Тебе вечно не сидится на месте! Смерть одного из нас была лишь вопросом времени», – вновь прозвучал голос Жени в моей голове.
Ненависть к себе нахлынула с новой силой. Я схватил первое, что попалось под руку, и швырнул в стену. Будильник со звоном разлетелся на части. Я рванулся из квартиры вон. Стоя на лестничной клетке в халате, я сделал несколько глубоких вдохов. Откуда-то сверху тянуло свежим морозным воздухом. Я поднялся наверх и очутился на крыше. Яростный ледяной ветер сшибал с ног, но мне было все равно.
Пройдя несколько метров, я остановился. Передо мной было то самое место, где я впервые встретил Сашу. Я будто снова видел его, сидящего на крыше и тревожно смотрящего на меня. Меня душили слезы.
– Я не хотел, – прошептал я. – Не хотел. Я не убивал тебя.
Ветер завыл сильнее, словно отвечая на мои слова. Ярость и боль разрывали мое сердце на части. Мне хотелось кричать, громить все вокруг, но я сопротивлялся разрушительным порывам. И все же они взяли надо мной верх. Я с силой дернул ограждение у края крыши. Замерзший металл жалобно скрипнул и не поддался.
– Я не знал, что все будет так! – кричал я. – Не знал! Я не хотел этого!
Поскользнувшись, я упал и, в последний момент крепко схватившись за перила, удержался на крыше, едва не слетев с нее вниз. От взгляда за ограду у меня перехватило дыхание. Это был не страх высоты – наоборот. Мне показалось, что, если бы я не удержался, мне бы сейчас не было так плохо, так больно. Один шаг, думал я, и все закончится. Боль уйдет, ярость стихнет и мучительное чувство вины отпустит меня. Ветер дул в спину, будто подталкивая меня к этому решению.
«Нет! Я уже был здесь. Я уже думал об этом. И он меня отговорил. Он тогда сказал, что такой поступок – проявление жалости к себе и ничего больше. И он прав. Я не могу сейчас сдаться. Тот, кто так с ним поступил, все еще на свободе. И я направлю свою ярость на него».
