Подруги заливаются смехом, их лица раскраснелись, Яся даже слезы утирает. А я брови хмурю осуждающе, глядя на это безобразие и воплощение предательства.
– Девушки, можно потише, – шикнули на нас с соседнего столика, и я не смогла не поддержать незнакомку, кивнула, всем видом показывая подругам, какие они невоспитанные.
А эти змеюки еще громче расхохотались, постанывая при этом.
– Если что, я вас не знаю, – буркнула я обиженно.
– Ой, умора! Как п-перестать смеят-ться? Живот уже б-болит, – всхлипывая смогла произнести Яся.
Роксана глубоко вдохнула, надула щеки, задержала дыхание, но… губы её задрожали, и они снова принялись хохотать. А на нас, кстати, уже администратор антикафе грозно смотрит!
– Девочки, блин, – шикнула я.
– Прости, – простонала Роксана. – Но это такой пипец! Севилька, ты такой чудик!
– Давайте я покажу вам сиськи за зачёт, – вытирая новую порцию слез прохохотала Ярослава.
– Я не так ему сказала!
– Угу, ты еще и раздеваться начала. Ну, Севиль! Ну, скромница!
– Ай, ну вас. Знала бы, что вы так отреагируете – в жизни бы не поделилась с вами, – я скрестила руки на груди и отвернулась к окну, окончательно разобидевшись.
– Севилька. Ну Севиль! Ладно тебе, не дуйся.
– Прости нас, дуры мы, но, – Роксана хихикнула, быстро зажала себе рот ладонью, и спустя пару секунд продолжила, – но мы просто не ожидали, что ты можешь так отжечь.
Я – ноль внимания на предательниц. Смотрю за окно, на улицу, вся скорби преисполненная. Как мне теперь в университет идти? Ветров со вторника у нас теорию разрушения будет вести и, кажется, еще один предмет. О, ужас!
Может, отчислиться? Сейчас этот вариант мне кажется привлекательным, даже несмотря на то, что папу и дедушку это убьёт. Но мучительнее их убьёт понимание, какая я испорченная, так что отчислиться будет более гуманно.
Да! Отчислюсь, скажу Эльнуру, что не нужно ждать со свадьбой до окончания университета. Свадьбу сыграем, сяду дома, буду долму мужу крутить и детей рожать. Может, их я правильно смогу воспитать.
Прокрутила эти мысли, и носом шмыгнула – так жалко себя стало!
– Севилька, прости, прости, прости, – Яся пересела на мой диванчик, Роксана обошла меня со спины, и обе кинулись обниматься. – Давай мириться!
Я фыркнула. Моя вера в женскую дружбу отныне мертва.
– Ну хочешь, сними уже видео как ты нас красишь, и выложи ролик на свой канал. Только не обижайся. Согласна? – жалобно спросила Роксана.
– Ладно, – проворчала я. – Постараюсь не обижаться на вас.
– Точно проехали?
– Посмотрим, – дернула я плечом. И ойкнула от щипка. – Да всё, всё, прощаю я вас.
Мы с подругами еще немного похихикали, сделали селфи, и они расселись по своим местам.
– Ты хоть Стасе вломила за её шуточки? – воинственно спросила Ярослава, возвращаясь к теме дня.
Вместо ответа я печально вздохнула.
– Надо ей отомстить. Серьёзно, так нормальные люди не поступают. Это подстава!
– Ясь, но она же не заставляла меня предлагать всякое Корнею Андреевичу. И раздеваться тоже не заставляла. Я всё сама.
– Как ты вообще могла в этот бред поверить?
– Не знаю, – спрятала я пылающее лицо в ладонях. – Сначала не поверила, а потом… правда, не знаю, девочки. Разволновалась из-за того что предмет не понимаю, из-за пересдач этих, из-за того что папа и дедуля могут узнать что я неуч. Еще и срок сдать хвосты – до конца месяца дан, преподаватель новый, опять же, и Стася еще напела мне… Короче, я сама в шоке, но в тот момент я ей поверила. И подумала что легче перенести пару минут позора, постояв без лифчика, чем документы забирать из универа. Ой, ужас, – с ужасом прошептала я на вдохе.
Я же и правда начала раздеваться. И Корней Андреевич меня не останавливал, смотрел, хмурился… а потом в три шага ко мне подошёл, я даже испугалась, перестала пуговицы расстегивать. Даже мысль мелькнула, что сейчас меня будут грязно домогаться, и хорошо бы убежать.
Но увы, я не убежала. Стояла, замерев как кролик перед удавом. Глазами хлопала – дура дурой.
– Кстати, а что там дальше было? – вырвала меня из воспоминаний Яська. – А то у меня истерика началась после того, как ты сказала что предложила преподу грудь показать, и начала раздеваться.
– Угу, интригу повесила, и в кусты. А мы – мучайтесь от любопытства, – поддакнула Рокси.
– А нечего было смеяться надо мной. Ладно, – вздохнула я, – хотите знать, что было дальше? Дальше был еще больший позор. Хотя, кажется, куда уж больше, да?
Когда Корней Андреевич подошел ко мне – я продолжила стоять, руки вцепились в пуговку в районе талии. Меня потряхивало то ли от ужаса, то ли от своей лихой смелости, то ли от пикантности всей ситуации – сама не знаю, от чего именно, но дрожала я как цыплёнок. И всерьез готовилась в обморок грохнуться.
А затем Корней Андреевич сжал мои ладони, заставил меня выпустить пуговицу из пальцев. Будет раздевать сам, – подумала я, и ошиблась.
Мужское прикосновение обожгло кожу на моём животе. Еще и тишина между нами – густая, тёмная – она всё сильнее меня смущала, но я ничегошеньки не могла сказать, голос отказал. Дышала-то через раз! Дрожала, краснела, сглатывала нервно… а потом поняла, что мужчина меня не раздевает. Он меня одевает! Пуговицу за пуговицей застегивает – быстро, ловко, снизу-вверх, к вороту, в злом молчании.
– А что было потом? – Яся прижала ладони к щекам.
– А потом он меня за плечи обхватил, развернул, и довёл до выхода из кабинета. И только тогда сказал… сказал… – я «дала петуха», и раскашлялась от волнения.
Ну как же обидно! Даже не знаю, что меня сильнее задело.
– Что он сказал-то?
– В подобном я не нуждаюсь – вот что, – пропищала я.
Угу, так он и сказал. Холодно, презрительно. Процедил, отошел от меня, подал мою сумку, и выставил вон. А я даже объяснить ничего не могла – онемела в тот момент. Сразу в голове прояснилось, и я поняла очевидное – Стася надо мной недобро пошутила, а я в эту дурь из-за стресса свято уверовала как полная лохушка.
– Козёл этот Корней Андреевич! – возмутилась Яся.
– Мудак, – припечатала Роксана. – Но зачёт-то поставил?
– Держи карман шире. Нет, конечно, – я жалобно скуксилась. – Девчонки, я без понятия, что теперь делать: идти и каяться перед ним, или через декана договариваться о зачёте, или вообще отчисляться.
– А ты не пыталась вернуться на кафедру, и объясниться?
Конечно же нет. Оказавшись в коридоре, я припустила к женскому туалету, в котором заперлась, рыдала, и жалела себя. А потом подумала, что не только я должна себя жалеть, у меня для этого лучшие подруги есть, и позвонила им.
– А ты поговори с ним на паре. Задержись, подойди к нему, и объясни всё, – предложила Яся.
– А если сказать не можешь – записку передай. Или электронку напиши, – кивнула Роксана.
– Или на кафедру подойди.
– На парковке можно его поймать еще.
– Или в фирму его съездить, он же в универе не на полной ставке. Запишись на приём у его секретаря, и толкни ему речь.
– Хотя… а почему это ты должна извиняться! – задумчиво пропела Роксана, будто не она пару секунд назад накидывала мне идеи с покаянием. – Вообще-то, он мог бы и поласковее с тобой обойтись.
– А ведь правда. Гадость сказал, выгнал, а ты перед ним раздевалась. Может, ты вообще влюблена в этого Корнея, потому и решилась на такой шаг.
Чем больше я слушала подруг, тем сильнее мне было за себя обидно. А вот не хочу я каяться! Извиняться в моём случае – это еще сильнее позориться.
Я поступлю иначе!
КОРНЕЙ
В родительском доме я редкий гость. Каждый раз, приезжая, чувствую дискомфорт из-за редких визитов, и обещаю себе быть внимательнее. Но едва выхожу за порог – меня затягивает работа, и лишь когда мама звонит, и буквально плачет в трубку, я вспоминаю о сыновних обязанностях: приехать, привезти ей цветы, отцу презентовать бутылку «Мартеля», выслушать обоих, покивать на вопросы о внуках.
– Мама, – я вручил ей букет, и склонился, принимая поцелуй в щеку.
– Спасибо, родной. Чудесные цветы. Ты проходи, не стой на пороге. Ой, ты так похудел, сынок, как обычно, плохо питаешься? А всё работа твоя! Скоро прозрачным станешь. И женщины рядом нет, чтобы проследила. Ну ничего, сейчас я тебя накормлю, я столько всего наготовила… И с собой дам контейнеры обязательно… нет, ну как же сильно ты исхудал…
Пока я шел за мамой в гостиную, слушал привычные причитания. По опыту знаю: спорить сейчас бесполезно, маме не доказать, что я не похудел, а наоборот еще сильнее набрал мышечную массу, и что питаюсь я более чем отлично.
– Андрей, сын приехал, – крикнула мама, и закатила глаза. – В кабинете всё сидит. Книгу уже три месяца как написал, но до сих пор редактирует, скоро с ума меня сведёт. Андрей! Да иди же сюда! – мама еще сильнее повысила голос, не прекращая суетиться в гостиной. – А ты садись, мой хороший. Ой, нет, сначала руки мыть!
– Так точно, – ответил я и, посмеиваясь, пошел в ванную. А когда вернулся, отец уже находился в гостиной.
– Надо же, кто пожаловал, – папа протянул мне руку, которую я пожал. – Я уже думал записываться к тебе на приём через секретаря. Или в университете время консультации узнавать, чтобы к тебе прийти.
– Только не на консультацию, – хмыкнул я, вспомнив вчерашнее безобразие с Сафаровой. Как и любой мужчина, занимающийся бизнесом, я повидал много девушек разного сорта. Но еще ни одна не раздевалась передо мной с видом великомученицы.
Интересно, а что это вообще было? Вчера я не спросил, разозлился, и просто прогнал Севиль. Если бы в момент её стриптиза на кафедру вошёл хоть кто-то – у меня были бы большие проблемы. И я не про увольнение из университета, а про репутацию и скандал.
Но всё же мне интересно: что заставило эту студентку с глазами Бэмби вести себя подобным образом?
– Что, студенты уже достали? – «понимающе» кивнул отец. – Ну ничего, привыкнешь.
– Я согласился на эту работу на семестр. Привыкать не придется.
– Сначала на семестр, потом на еще один, а там и не заметишь, как втянешься. И за докторскую возьмёшься, наконец, – отец сел на любимого конька, но ему, в отличие от матери, совесть мне позволяет возразить.
– Докторскую я писать не буду. Мне и кандидатская не пригодилась.
– Посмотрим, – пожал плечами папа.
– Так, не спорьте, дорогие мужчины. Давайте ужинать, – мама поставила передо мной тарелку, на которую я и переключил внимание. – Но я тоже хочу высказаться: у Корнея бизнес столько сил отнимает, а теперь еще и работа со студентами добавилась. Ну и зачем? Откуда сыну столько времени взять, чтобы всюду успевать? Немудрено, что он так исхудал.
– В компанию можно нанять управляющего, а самому сконцентрироваться на преподавании, – заспорил отец.
Иногда это забавно – наблюдать за их спорами, я в любом случае всегда поступаю как сам того хочу. И потому на вопросительный взгляд родителей я коротко сказал:
– Как и договорились, я преподаю один семестр, принимаю экзамены и зачёты, и ухожу. К декабрю Андреев должен найти подходящую замену, – напомнил я про совместный на троих разговор с ректором – отцовским другом.
Когда-то этот мужчина выручил меня, и я не смог отказать ему в просьбе взять несколько предметов. Да и самому было интересно себя проверить: смогу ли я не командовать, как привык на работе, а учить? Во время учёбы в аспирантуре я преподавал, но за давностью лет те впечатления стёрлись. Именно поэтому я и согласился на семестр преподавания. И опыт уже начал получать. Очень своеобразный опыт со взятками: то сорокасантиметровую стопку бумаг мне за зачёт предлагают, то неумелый стриптиз устраивают – и всё это одна студентка.
– Вот и правильно. Один всю жизнь отдал науке, – мама кивнула на отца, – хоть сын в своё удовольствие пусть поживёт!
– Корней вполне может получить удовольствие от работы в университете. Студенты умные, студентки – красивые, – подмигнул папа, на что получил хмурый мамин взгляд.
– Может, и красивые, но сейчас такая молодежь – меня бы отец выпорол, если бы я себя вела так как все они.
Я улыбнулся, снова вспомнив Севиль. Чуть ли не рыдала, но блузку расстегивала, вот актриса! Наверное, зря я столько думаю о её мотивах, они понятны: по её мнению я должен был поставить ей зачёт, и быстро вытолкать за дверь, надеясь, что о её стриптизе никто не узнает. Вот только я не робкий пожилой преподаватель, купившийся бы на подобное. Да и за место на кафедре не держусь.
Ловкая девчонка.
И я ведь уже хотел поставить ей этот зачёт! Планировал дать ей тему для эссе – пусть бы накатала что-нибудь, пусть бы даже из сети скачала, плевать. Но теперь хрен ей! Буду строить из себя принципиального задрота-препода.
– … вот и нечего про студенток-вертихвосток говорить, – услышал я окончание перепалки отца с матерью. – Корней, надеюсь, ты сумеешь оторваться от работы, познакомишься с кем-нибудь, и к нам знакомиться приведёшь. Нам бы невестку… ну, желательно от двадцати пяти до тридцати лет, старше не нужно, детки же нужны. Но и младше не стоит – зачем тебе глупышка? Нужна серьёзная, состоявшаяся женщина, нацеленная на семью.
– Составляй список качеств, мам, буду искать, – подколол я.
– А вот и составлю. Или… тут Лерочка приезжает, дочка Ерохиных. Может…
– Нет. Никакого сватовства, никаких Лерочек, – отрезал я, подозревая, что мама снова примется за старое.
Не желает она понять, что жениться я не собираюсь. Меня устраивают временные отношения. А свадьба, дети, пелёнки, распашёнки – это мимо. Не моё.
С родителями я пробыл два часа, и с чувством облегчения, что визит позади, поехал к себе. Едва вошёл в квартиру, увидел голубой пушистый брелок-помпон – его я нашёл рядом со стулом, когда прогнал Севиль с кафедры. И почему-то не выбросил, и даже не оставил на кафедре, а забрал с собой. Как трофей.
Ладно, отдам его Севиль во вторник после пары. Или не отдам, – хмыкнул я, и покрутил брелок на пальце.
Глава 4
В день, когда у нас по расписанию поставили пару Ветрова по теории разрушения, я проснулась взбудораженная.
– Надо поднять настроение, – пробормотала, выйдя из душа, и открыла ноутбук.
Мне всегда помогают и с самооценкой, и с настроением комментарии под моими видео. И первые пять минут я читала их с улыбкой – всегда приятно понимать, что кому-то из девчонок нравится мой голос, другая просит снять ролик про уход за волосами, третья пишет что на свидание красилась по моей инструкции, и свидание закончилось хэппи эндом.
Но один комментарий от Dmitriy2012 спустил меня с небес на землю.
