– Может, тебе удастся поработать в этой лаборатории?! – подхватил Никита. – Надо выяснить, как можно в нее попасть.
– Да, интересно, – рассеянно ответил Алекс.
Куда более важной проблемой сейчас для него было непостоянство подруги.
В XX веке деревня Сен-Сирк-Лапопи оказалась связана с именами двух деятелей искусства.
Андре Бретон, писатель и лидер сюрреализма, влюбился в живописную деревню с первого взгляда, заехав сюда однажды летом 1950 года. До самой своей смерти в 1966 году Бретон проводил здесь каждое лето.
Каталонский художник Пьер Дора жил в Сен-Сирк-Лапопи с семьей с 1930 по 1939 год, пока не уехал в США из-за войны и болезни жены. После возвращения во Францию Дора, как и Бретон, проводил в Сен-Сирк-Лапопи каждое лето до конца своих дней.
Дочь художника подарила региону Южные Пиренеи принадлежавший Дора прекрасный дом. Сейчас в этом здании XIII века находятся временные мастерские для деятелей искусства Les Maisons Daura. Дважды в год шестеро победителей специального конкурса из разных стран получают возможность жить и работать здесь в течение полугода при финансовой поддержке Центра Жоржа Помпиду.
– Между прочим, недалеко отсюда Рокамадур, мы с папой заезжали туда весной без тебя, – продолжила Ольга. – Ты знаешь, я равнодушна к Средневековью, но там необычно, дома и церкви построены на отвесном склоне, а на вершине скалы над ними стоит за?мок. Поговори с Дедом. Если в Каркассоне вам не надоест средневековая тема, можете заехать в Рокамадур на обратном пути.
Деревни и старинные крепости казались Ольге одинаково скучными. Она питала слабость к более поздним эпохам и классическим музеям изобразительного искусства, поэтому в каждой поездке с мужем ей приходилось искать компромисс. Впрочем, любить одно и то же для счастливой жизни им было не обязательно. До сих пор хватало того, что они любили друг друга.
– Мы сейчас выдвигаемся в Альби. Папа хотел по дороге заехать в Корд-сюр-Сьель, но две деревни за один день я не вынесу, – не скрывая иронии, усмехнулась она. – Меня мог бы утешить местный Музей сахара и шоколада, но твой отец отказался туда идти.
– Да, такие музеи, пожалуйста, без меня! – фыркнул Никита. – Мы вполне могли разделиться по интересам. Ты – в музей, а я бы поснимал в это время!
– Ты слышал, Алекс?! – она предприняла еще одну попытку расшевелить сына. – Папа фотографирует. Дома и ландшафты. Ему никогда не надоедает!
Алекс терпеливо слушал их разговор.
Никита первым уловил послание «родители-мне-не-до-вас» и начал прощаться:
– Хорошего дня! Привет Эдварду и Шарлиз!
Скрепя сердце, Ольга повторила за мужем:
– Привет Эдварду и Шарлиз. Пока, мой дорогой!
– И вам привет от Шарлиз! Отдыхайте и ни о чем не волнуйтесь! Пока! – оживился Алекс, поглядывая на девушку, которая с напускным безразличием слушала незнакомую речь.
Ему было приятно, что мать произнесла ее имя вслух.
– Тебе привет от моих родителей! – радостно сообщил Алекс. – Они сейчас едут в Альби.
– Мерси, – без особого энтузиазма ответила Шарлотта.
Римляне основали поселение Альбига на высоком холме, где люди селились еще в Бронзовом веке. Благодаря удачному географическому положению уже в раннем Средневековье Альби стал важным торговым городом и епископальным центром. Дополнительный доход приносил городу большой каменный мост через реку Тарн, Pont Vieux (Старый мост), построенный в начале XI века. За проезд по нему местные власти взимали с путешественников пошлину. Мост с почти тысячелетней историей используется по своему прямому назначению до сих пор, только денег за его использование давно никто не берет.
Исторический центр Альби, построенный из красного кирпича в характерном для Лангедока стиле южной готики, располагается вокруг Собора Святой Цецилии и включен в перечень объектов всемирного наследия ЮНЕСКО.
В XII–XIII веках Альби стал одним из центров религиозного движения катаров. По имени этого города широко распространившаяся на юго-западе Франции ересь получила свое второе название – альбигойская.
Уроженцами Альби были два знаменитых потомка местной знати – художник-постимпрессионист граф Анри де Тулуз-Лотрек и французский мореплаватель граф Жан-Франсуа де Гало де Лаперуз. Музей Тулуз-Лотрека, в экспозиции которого собрано более тысячи работ художника, и Музей Лаперуза, посвященный истории его жизни и кругосветному путешествию, определенно заслуживают внимания.
У Шарлотты не было иллюзий насчет отношений с Ольгой. В ответ на плохо скрываемую неприязнь она тоже держалась натянуто. Несмотря на это, Алекс был счастлив – его планы не реализовались пока в полной мере, но он уверенно двигался в желаемом направлении.
Они медленно шли по тенистой стороне узкой улочки, почти прижимаясь к стенам домов. Время от времени Шарлотта касалась ладонью шершавых камней, останавливалась, чтобы понюхать плетистые розы, которые росли почти у каждой входной двери, и снова двигалась дальше, уверенная, что Алекс идет вслед за ней.
Теплый ветер наполнял деревню ароматами фруктовых садов, тянувшихся на многие километры во всех направлениях от Лантерн. До начала учебы было еще так далеко, что о ней можно было на время забыть. Алексу предстояли две многообещающие недели во Франции без родительского присмотра. А главное – рюкзак Шарлотты лежал в соседней комнате. Последнее обстоятельство переполняло его сладким томлением, терпеть которое было одновременно мучительно и приятно.
– Ты не видел на стене какого-нибудь дома в Лантерн камень с отверстием?
– Что?!! – Вопрос Шарлотты застал Алекса врасплох. – Какой камень?
Она рассмеялась.
– Камень сильно торчит из стены, а в нем пробита большая дырка.
– Никогда такого не видел, – буркнул Алекс.
На фоне романтических грез этот разговор казался странным и неуместным.
– Зачем тебе? – с подозрением спросил он. – Ты вытащила меня на улицу в такую жару, чтобы искать камень с дыркой?
Шарлотта применила хорошо зарекомендовавший себя прием – обняла Алекса за шею и, приблизив лицо к его глазам, тихо сказала:
– Про камень с отверстием я спросила просто так, потому что в Лантерн был такой дом, я о нем читала. Подумала, что, может, он сохранился. Знаешь, для чего такие камни вставляли в стены домов?
– Понятия не имею, – буркнул подтаявший Алекс, усилием воли сохраняя обиженное лицо. – Даже не представляю, как он мог выглядеть.
Продолжая его обнимать, Шарлотта обрисовала свободной рукой полукруглый объем на расстоянии полуметра от стены дома:
– Вот так из стены выступает камень. Сверху вниз в нем пробито отверстие большого диаметра. Как думаешь, для чего?
Алекс наморщил лоб.
– Чтобы привязывать лошадь?
Шарлотта поощрила его поцелуем.
– Какой ты умный! – сказала она и снова пошла вперед по узкой полоске тени, касаясь ладонью стены, аккуратно обходя цветочные горшки и вьющиеся розы у входных дверей.
– Никогда такого не видел, – сказал ей в спину Алекс. – Ни в Лантерн, ни в других местах. Зачем тебе этот камень?
– Просто так, – беззаботно сказала Шарлотта. – В том доме, о котором я говорила, когда-то находилась лавка. И как у многих, была каменная коновязь рядом с дверями.
– Где ты читала об этом доме? Может, там написано что-то еще? Давай поищем, если он тебе нужен.
– Я прочитала о нем в одном старом письме. Это письмо… – Она замешкалась. – Неважно. Там еще было написано, что под домом был римский подвал.
– Может, это наш дом? – предположил в шутку Алекс. – Подвал у нас есть. Он очень большой и как раз римских времен. По крайней мере, так говорил Эдвард.
– Это вряд ли ваш дом, – совершенно серьезно сказала Шарлотта. – В том был камин с резьбой на портале, а у вас над камином деревянная полка. Я посмотрела. Хотя, может быть, камин переделали?
Она оглянулась на Алекса, но тот только пожал плечами в ответ.
Они вышли на деревенскую площадь. Середина ее была пуста – немногочисленные туристы сидели за столиками в аркадах домов или под тентами бара.
– Хочешь, посидим здесь? Можем что-нибудь выпить, – предложил Алекс, нащупав в кармане шорт пару купюр.
– Я бы не отказалась.
Шарлотта снова улыбалась и казалась расслабленной, но за ее улыбкой Алексу чудилось напряжение.
Бармен поздоровался с Алексом, как со старым знакомым – всех жителей деревни он знал в лицо – и слегка поклонился Шарлотте:
– Что вам принести, мадемуазель?
Они заказали две колы со льдом, и некоторое время тянули ее через трубочки, глядя по сторонам.
Молчание нарушил Алекс.
– Большой камин с резьбой есть у наших соседей, месье и мадам Куртепляк.
Шарлотта впилась в него взглядом. Дом с коновязью и старинным камином занимал ее больше, чем хотелось бы Алексу.
– Ты был у соседей? Вы с ними дружите?
– Дружим? Я бы так не сказал. Но они о-очень забавные старички! Моя мама как-то пригласила их на чай в прошлом году.
– Серьезно? И что?
– Мама много всего приготовила к чаю, но мадам Куртепляк испекла такой вкусный пирог с абрикосами, что все ели только его. А месье Куртепляк оказался весельчаком! Выпил с папой и Эдвардом рюмку водки и начал рассказывать разные истории. Мы ужасно смеялись, а Эдвард ничего не понимал, он же не говорит по-французски. Мама пыталась ему переводить, но ей было трудно делать все сразу…
– После этого ты был у них и видел камин? – перебила его Шарлотта.
– Да, они в ответ пригласили нас в гости. – Алекса все больше удивляла ее настойчивость. – Тебя интересует только камин?
– Нет, конечно. Не только, – не смутившись, ответила девушка. – Мне еще интересно, вы всегда пьете чай с водкой?
Попытка объяснить русские застольные традиции не имела успеха – со скучающим видом Шарлотта гоняла соломинкой льдинки на дне стакана. Взгляд Алекса невольно скользнул от ее пальцев к запястью, от складки локтя к плечу под футболкой, и далее к надписи «?'est les petites choses». Было глупо ссориться из-за пустяков.
– Да, я видел камин у соседей, – мирно сказал он. – Насколько могу судить, он старинный, но не мраморный, из какого-то простого желто-серого камня.
Шарлотта оторвалась от стакана.
– Это песчаник, скорее всего. Какая на нем резьба? Какое-то конкретное изображение?
Ее голос звучал требовательно.
– Не помню.
– Как ты мог не запомнить рисунок? Ты же художник!
– Я не художник, я дизайнер! – неубедительно огрызнулся Алекс, а сам потер лоб, силясь восстановить в памяти проклятый камин. – Боковые колонны с вертикальными бороздками, простые, без рисунка, а в центре верхней части вырезан… – И тут его осенило. – Я вспомнил! Там вырезан цветок, что-то вроде ромашки, и с двух сторон листочки. Резьба потертая, но очертания сохранились.
Он победоносно взглянул на Шарлотту, рассчитывая на поощрение, но ее лицо поскучнело.
– Пора идти, – сказала она. – Эдвард, наверное, нас потерял.
Алекс был не против вернуться домой. Поведение подруги казалось ему очень странным, но, по его мнению, девушки вообще были существами чудны?ми – так он объяснял себе любые недоразумения. Сейчас важнее всего было то, что к деревне подбирался вечер, вслед за которым ожидалась жгучая южная ночь.
Эдвард успел отдохнуть. Он вновь излучал бодрость и был эталонно приветлив.
– О! – воскликнул он, открывая входную дверь. – Вы отлично погуляли, молодые люди! На улице жарковато, не так ли?
– Жарко! – подтвердил Алекс. – Мы сидели на площади, в тени, пили колу со льдом у Пьера.
– О, это была отличная идея!
Шарлотта вежливо улыбнулась старику из-за плеча Алекса и пошла наверх.
– Я приму душ, – на ходу бросила она, – и потом спущусь к вам.
На приглашение провести время вместе это не походило. Алекс потоптался у подножия лестницы, проводил Шарлотту взглядом и поплелся за Дедом на кухню.
– Я собираюсь готовить ужин, – сказал старик. – Если кто-нибудь захочет помочь, милости прошу. Сегодня мы должны сделать что-то особенное для нашей гостьи, не правда ли?
Он занялся приготовлением еды, сопровождая каждый шаг глотком вина и подробными комментариями:
– Так, молодой человек, надо разобрать на листья латук и хорошенько промыть. Ха-ха, будет неприятно, если на зубах заскрипит песок! Отлично! Пускай полежит здесь, на полотенце. О, какие роскошные помидоры! Нет, с ними потом. Сейчас займемся мясом. Мне пришлось постараться, чтобы найти подходящую говядину. Зато из этого куска получится отличный ростбиф! Да-да, молодой человек, мы будем готовить настоящий английский ростбиф!
Алекс сидел за кухонным столом, подперев кулаком щеку, и рассеянно слушал болтовню старика. Он не принимал на свой счет обращение «молодой человек» – в монологах Дед частенько величал таким образом себя самого.
Эдвард быстро справился с мясом – средних размеров кусок лежал на противне, перевязанный шпагатом и обсыпанный специями.
– Ну что ж, молодой человек, надо хорошенько разогреть духовку, в этом один из секретов приготовления настоящего ростбифа. – Старик подчеркнул важность сказанного, одновременно подняв кверху брови и указательный палец. – И мясо не должно быть холодным, чтобы равномерно прогревалось в печи. Поэтому мы вынули его из холодильника еще перед ланчем.
Непринужденно болтая, Эдвард ни на минуту не выпускал молодого друга из виду. Разочарование на лице Алекса скоро сменилось мечтательным выражением – запасы душевного равновесия в юном организме были неисчерпаемы.
– Мясо – это мужская работа. Что скажешь? – спросил старик, ставя противень в духовку.
