С Филом ещё проще – Кар его и на метр не подпустит к Яне, поняв, что теперь она рулит ситуацией.
Не я в них нуждаюсь.
Кар я нужна, чтобы тереться возле Кайманова, попадать на трек и не получать от всех ревнивых девчонок, чьих парней она уводит здесь, потому что ко мне мало кто сунется. Посмотрим теперь, как быстро она лишится своих волос.
Василису начнут дурить все, кому не лень.
А Яна… она просто продолжит страдать по Филлимонову.
Так что, им можно всем только пожелать удачи.
Сажусь на своё место и просто вожу ручкой в тетрадке, ожидая, когда Антонова уже приготовиться. На Арса я не смотрю, не хочу, уверена, в ближайший час мне его вида будет за глаза.
– Кристина, Арсений? – окликает нас учитель.
И вот теперь я уже смотрю на Арса, он не встаёт первым, глядя через плечо, ждёт меня. Я поднимаюсь и прохожу первой, понимая, что засранец уже начинает это делать. Он понимает, что даже пройти мимо и продержаться сейчас даётся не просто. Чувствую его идущую за мной фигуру буквально каждой клеточкой кожи, что хочется передёрнуть плечами, чтобы сбросить с себя ощущения от его взгляда.
Внаглую приваливаюсь к стене возле доски спиной, складывая на груди руки и всем видом демонстрируя «безудержное веселье». Одно радует, выражение лица Багирова ничуть не уступает моему, мы оба не спускаем друг с друга взглядов, точно готовится не к полемике, а к самому настоящему испытанию. Арс делает тоже самое, что и я, приваливается к стене, вот только поворачивается боком, скрещивая ноги в лодыжках. Всё ещё смотрит в упор, ни на кого не реагируя. Мы оба молчим, когда я не выдерживаю и закатываю глаза.
– Так и будешь продолжать сверлить меня взглядом? – показываю я сразу, что даже и не думаю делать вид, что мы не знакомы. – Или это такая тактика замолчать меня, пока я не умру от скуки?
Арс усмехается, но это больше от того, что принимает правила моей игры. Он коротко кивает в мою сторону.
– Уступаю нанести первый удар.
– Какое благородство, – с «наивеликим» энтузиазмом бормочу я, прежде чем всё-таки выдать улыбку. – Вот только пьесой ошибся, любительница рыцарей выступала час назад.
Арс выгибает бровь.
– Разве? Это ты у нас, Крис, любительница подвигов.
– А ты, значит, их исполнитель?
– Я же сказал уже, что доброволец.
Я прикладываю руку к груди в притворном умилении.
– Ох, Китнисс Эвердин где-то сейчас наверняка прониклась твоей отвагой.
Арс снова коротко усмехается.
– Я думал, у нас «Мария Стюарт», а не «Голодные игры».
– И правда, какая досада, а то я с превеликим бы удовольствием сейчас не отказалась бы пустить тебе стрелу в голову.
Взгляд Арса становится острым.
– Перепутала, Крис, ты умеешь стрелять только в сердце.
С моего лица сходит улыбка. Засранец определённо решил идти дальше, чем просто знакомые.
– Тааак, – тянет Антонова, останавливая нас. – Мы явно уходим не в ту степь. Давайте я начну: Мария Стюарт – за или…
– За, – отвечает Арс, не давая закончить Антоновой.
И тут только дурак не догадается, что речь про казнь.
Я качаю головой.
– Что ж ты будешь делать, бедненький, если я тоже скажу «за», – я говорю это не вопросом, больше показываю, что его рьяное рвение меня переспорить может сразу сойти на нет, если я посчитаю, что в принципе не хочу продолжать.
Но Арс и тут находит, как уйти в личное.
– Ну, тогда мы точно, наконец, достигнем согласия, что королева заслужила расплаты.
Лаааадно, мерзавец, давай поиграем по твоим правилам.
– За что? За то, что имела более широкие взгляды на жизнь?
Арс глубоко тянет воздух, пока я наблюдаю за ним с маленькой улыбкой. Потому что я собираюсь уходить в тему пьесы, пока у него не закипит мозг от продумываний, как из моих ответов перевернуть всё обратно.
– Королеву погубило её бесстрашие и нежелание уступать, когда ее уговаривали все отступить и поступить разумно, но она решила даже самой Елизавете указать на то, что она ниже неё, и как итог её обезглавили, – снова намёками бросается он, но я не собираюсь их слушать, продолжая то, что задумала.
– Королеву погубили зависть, предатели и убеждения. И Мария была права, она была больше Стюарт, чем Елизавета, людям просто надо научиться принимать правду, а не исходить желчью, что кто-то просто не боится её говорить.
– И всё же, если бы она попросила помилования, а не отстаивала свой титул, Елизавета могла её спасти, – повторяет Арс, когда понимаю, что он снова давит на то, чтобы я отступила.
Я прищуриваюсь.
– Багиров, я не пойму, ты вроде выступал «за» то, что она получила расплату, а сейчас отчаянно пытаешься её спасти, даже больше, чем я, – а это ему уже мой ответ, что «нет», не отступлюсь и спасать меня точно не надо.
– Уверена? – спрашивает он предупреждающе.
Я же только безмятежно выдаю:
– Руби.
Арс смотрит на меня, кажется, целую вечность, точно поверить не может, что я так спокойно реагирую на то, что он собирается меня выдать, и тогда я делаю то, чего не ожидаю сама от себя.
Поворачиваюсь лицом к аудитории и, натянув одну из самых своих лучших улыбок, заявляю:
– У меня на всех вас есть компромат.
Я только что вырыла себе могилу. Буквально. Понимаю же, но всё равно не собираюсь останавливаться. Улыбочку только пошикарнее выдаю: если уж кто меня и похоронит, то это буду я сама, но никак не Багиров.
– Абсолютно на всех, – продолжаю беспечно.
И уже собираюсь добавить, что даже на нашу любимую Антонову он у меня тоже имеется, как слышу каким-то рычанием тихое:
– Да твою ж…
А в следующую секунду моя спина впечатывается в грудь Арса, когда он сгребает меня в охапку. Мгновения не проходит, а он меня уже вытаскивает в коридор на глазах у всей группы, с хлопком закрывая за нами дверь.
У меня вероятнее всего что-то в голове взрывается, потому что разум застилает абсолютная тьма. Бью его локтями, ладонями, извиваюсь и вырываюсь из его рук, а стоит только повернуться, сразу же обрушиваю на него криком:
– Охренел?!
И шаг инстинктивный выходит, словно собираюсь что-то сделать ему, но тут же меня как будто сбивает обратной силой, когда вижу его глаза. В стену будто врезаюсь. По телу проносится ударная волна, не вырвавшихся эмоций, когда все слова застревают в горле от встретившего меня взгляда.
Его глаза другие, в них буря бушует. Дикие и горящие. Он стискивает челюсти с такой силой, что об его скулы можно порезаться.
– Тебя вообще ничего не останавливает, да, Рогозина? – цедит он сквозь зубы.
У меня по спине холодок пробегает, тело на каком-то инстинктивном уровне требует отклониться. Ощущение, что он меня прямо здесь и сейчас готов похоронить, но я удерживаю себя стоять непоколебимо.
– А ты думал, что я позволю себя шантажировать? – ответно выдаю, шипя. Без разницы, что всё во мне кричит, чтобы сбавила обороты, видя впервые Арса в таком бешенстве. Он даже у отделения полиции на меня так не смотрел, как будто только и жаждет, что в прямом смысле оторвать мне голову. Я не могу и точка, и это уже даже не из вредности. Едва держусь, чтобы не поколотить его. Наброситься буквально, сколько во мне гнева и возмущения, что он позволяет себе подобное. – Обойдёшься, Багиров! Или думаешь, что я послушной овцой заткнусь и буду идти у тебя на поводу? – Я вскидываю руку, показывая ему средний палец. – Вот тебе…
А договорить не успеваю, Арс перехватывает мою руку за запястье, одним движением уводя её за спину и прижимая к ней, а у меня по новой что-то взрывается. Жаром внутри всё обдаёт, что остаётся одна злость. Даже уже не ведаю, что творю, второй рукой замахиваюсь, собираясь врезать ему, куда попаду, но успеваю только ребром мазнуть по его плечу, когда он перехватывает и её. Одно мгновение, и обе мои руки зажаты за спиной. Я дёргаюсь, вырваться пробую, столько внутри гнева, что даже готова не обращать внимания на боль, собираясь бороться изо всех сил. Вот только Багиров не отпускает, рывком всю меня в себя впечатывает, зажимая так, что вся моя борьбы бесполезное ёрзанье.
– У тебя совсем чувство страха отсутствует? – его голос звучит тихо, почти гладко, но в нём столько угрозы, что у меня в очередной раз что-то предупреждающим звоночком отзывается.
А я так зла, что игнорирую любые порывы инстинкта самосохранения. Да и без разницы, что он сделает. Всё, что было важно, он всё равно уже уничтожил.
– А чего мне бояться? Тебя? – цежу я. – Всё, что у тебя на меня было, я только что сдала сама. Но ты и тут прогадал, Арс! Думаешь, мне за это что-то будет? Да я, не задумываясь, сдам всё, что у меня есть на любого, кто попробует сунуться ко мне. Так что, иди ты ко всем чертям, понял? Все твои ходы я отбила ещё до того, как ты это всё задумал, больше тебе угрожать мне уже нечем!
Арс смотрит в мои глаза пораженным взглядом, будто поверить не может, что я так просто могу ко всему этому относиться. Головой отрешённо как-то качает, словно хочет отогнать что-то, а потом вдруг один раз кивает и так спокойно говорит:
– А теперь представь, что с тобой, Рогозина, будет, если я обнародую хоть один компромат.
На моё лицо пробует пробиться сокрушение, когда осознаю свою ошибку. Я не подумала о том, что он мог что-то скопировать.
Вот же!..
Арс снова кивает, явно читая по моим глазам, что в какой-то мере я уже вижу все последствия этой осечки. Но нет, не возьмёт, серьёзно. Мне просто это уже всё осточертело.
– Плевать, – выдаю стойко и холодно, словно внутри меня не сходит лавина обиды и безысходности. Я всё это игнорирую, единственное, что мне сейчас важно, бороться до самого конца, даже если уже понимаю, что он слишком близко. – Делай, что хочешь, я всё равно не отступлюсь, Арс. Тебе меня ничем не взять.
А он лишь снова качает головой. И уже непонятно, разочарования это или просто нежелание что-то принимать.
– Ты реально не понимаешь, да, что хоронишь сама себя?
Понимаю. Больше, чем он может представить себе. Но сдаться… это сильнее меня, и этого ему уже никогда не понять.
– Рано хоронишь меня, Багиров, ещё ничего не закончено.
Арс усмехается. Коротко и даже как-то болезненно. Он даже меня отпускает, немного отходя. Улыбка всё ещё на его губах, хотя она и печальная.
– Ты так отчаянно помешана на том, чтобы не сдаваться, что даже не заметила, как только что проиграла мне, – говорит Арс, но в его глазах точно нет огонька победы, он всё ещё смотрит на меня так, будто ему невыразимо меня жаль. – Уговор был опустить тебя с трона, я это сделал. Не думаю, что после твоего заявления здесь хоть кто-то будет за тебя. – Он даже не ждёт, чтобы посмотреть, как я приму его слова. Ему без разницы, потому что мой проигрыш по каким-то причинам расстраивает его больше, чем меня. – Другой вопрос, нужен ли мне выигрыш теперь…
Арс неоднозначно вскидывает рукой в моем направлении, когда начинает пятиться, пока я продолжаю стоять, пытаясь делать вид, что мне всё ещё без разницы.
Не из-за его победы я испытываю непонятные, сдавливающие эмоции, а от осознания, что он прав. Я так отчаянно боролась, что сама не заметила, как в прямом смысле слова сама же и отдала ему победу в руки.
Арс уходит, не в кабинет, но я и не слежу за ним, отступаю назад, приваливаясь к стене и глядя на дверь в аудиторию, внезапно понимая, что мне ещё предстоит войти туда обратно.
Даю себе не больше пары минут, чтобы собраться, стоя напротив кабинета и думая, как теперь всё переиграть, когда внезапно дверь открывается и выходит Антонова. Она оглядывается по сторонам, словно кого-то высматривает, прежде чем покачать головой и посмотреть на меня усталым взглядом.
– Что это за выходки, Кристина? – спрашивает она.
Не грозно, Лидия Сергеевна действительно пытается понять, что происходит. Я хочу как обычно улыбнуться, но у меня даже скулы сопротивляются этой затеи.
– Не я себя вытаскивала из аудитории, вы можете задать этот вопрос Багирову, – я и сама, очевидно, устала, потому что голос звучит вяло. Что уж говорить, чтобы он хотя бы передавал едкость? Но я всё равно пытаюсь не сдавать. – Хотя, уверена, он мог меня начать душить на паре, вы бы и то обвинили мою шею, что она примагнитила его руки.
Я собираюсь её обойти, когда Антонова делает шаг в сторону, перегородив дорогу.
– Ты его провоцировала два дня, Кристина, ни за что набрасываясь на его девушку, и думаешь, что это действительно его вина, что у парня просто закончилось терпение? Не все готовы мириться с твоим поведением, пора бы тебе уже остановиться.
Ох, ну вот что опять начинается?
Серьёзно, хоть кто-нибудь перестанет считать меня вселенским злом?
А я разве не «оно»?
Что-то противным уколом пронизывает нутро, когда в моей голове отзывается голосочек. Мне столько раз сегодня указали на то, какая я отвратительная и подлая, что у меня даже нет больше сил отталкивать эту истину.
Я ужасна.
Отрава.
Яд.
И я собираю компромат только ради своего спокойствия, чтобы чувствовать себя уверенно, не боясь никого и ничего. Меня здесь никто не любит и держатся рядом со мной только ради своей выгоды. А единственный парень, которому, я думала, небезразлична, на самом деле со мной играл, а сейчас меня ненавидит.
Я же говорила уже, что моя жизнь идеальна?
– Лидия Сергеевна, – я делаю шаг, подходя к ней и с вызовом заглядывая в глаза, – мой вам совет: оставьте меня в покое и перестаньте переходить на личности. Когда я говорила, что у меня компромат есть на всех, вас я тоже имела в виду.
Лицо Антоновой мрачнеет за мгновение, никогда ещё не видела, чтобы глаза этой женщины полыхали огнём, но и на это мне без разницы.
Не сегодня. Единственное, что мне нужно, это добраться до дома и взять небольшую паузу. Бесцеремонно обхожу учителя и открываю дверь. Не отвожу взгляд, встречаю практически каждый, пока дохожу до своего места. Даже на Дану смотрю, которая следит за мной с особым вниманием. Ей наверняка интересно, где я потеряла её парня, хотя в её взгляде меня серьёзно настораживает что-то ещё, что не могу разобрать.
Мозг плохо соображает, чувствую себя невероятно выжатой, но я не могу собраться и уйти прямо сейчас. Мне нужно досидеть хотя бы эту пару, чтобы никто не подумал, что мне страшно, после моего заявления. Уверена, не все поняли, насколько я серьёзна и говорила ли правду, однако, сомневаюсь, что кто-то полезет с расспросами. А взгляды всё равно на себе ощущаю, пытаюсь игнорировать и держаться так, будто ничего не произошло, но… черт – это практически невыносимо, когда ты знаешь, что каждый присутствующий желает, чтобы на меня как минимум обрушился бы потолок.
Арс всё ещё не появляется. Антонова входит обратно в аудиторию буквально через пару минут и молча садится. Молчат все, что даже слышно, как кто-то шумно сглатывает. Все пытаются чем-то занять себя, когда Антонова, наконец, берет себя в руки и говорит, что на следующей паре снова поделит на группы для следующих пьес. Ещё пятнадцать минут и наконец раздаётся заветный звонок. Я пытаюсь не спешить, собирая вещи, чтобы не создалось впечатление, что сбегаю, но всё равно получается выйти одной из первых.
Не в моих правилах бежать, правда, но сегодня я планирую их основательно нарушить. Сворачиваю сразу в сторону лестницы, а когда наконец дохожу до выхода, замираю почти что в дверях.
Мне в спину едва кто-то не врезается, тормозя с тихим ругательством, заставляющим меня ожить и продолжить идти.
