Газета стукнула меня по носу. Следом в окно залетела ручка. Заварив кофе, я уселся у окна. Это была «Виа-Виа», популярное издание объявлений со всех концов страны. Машин были сотни, и разобраться в этом хаосе было непросто. Наконец, мой взгляд остановился на коротком резюме. «БМВ-525 инжектор. Цвет бордо. Кожа. Минимальный пробег. Отдаю только в хорошие руки. 10000 гульденов. Барт. Наймеген».
– Ким, сколько ехать поездом до Наймегена?
– Два часа. Это далеко, на немецкой границе. Я – в магазин. Заходи, что-нибудь купи.
Ким стала одеваться и прихорашиваться перед зеркалом, а я взялся за телефон.
– Менеер Барт? Худеморхен, я по объявлению. Автомобиль продан?
– Вы прочли, что продаю его в хорошие руки? – ответил густой голос.
– Да, менеер Барт, прочёл. Именно потому звоню.
– Я слышу арию Поллиона из «Нормы». Вы любите оперу? На каком канале трансляция? Хочу послушать… И зовите меня просто Барт.
– Это не трансляция, Барт. Это мой сосед, солист Стоперы, а сегодня там премьера.
– О, как жалко, что не могу приехать. А вы идёте на «Норму»?
– Я бы сходил, но занят с головой поиском приличной пятой «БМВ» с инжектором, цвета бордо и минимальным пробегом. Точно такую, как ваша.
– Что ж, раз так… Машина мне дорога, я её берёг. Состояние ажур… Я должен посмотреть на вас, но вечером на неделю уезжаю в Германию. Вы можете приехать до семи часов? Вам придётся пропустить Беллини…
– Да, я буду. А Беллини не убежит – он всегда в моём сердце. Как поётся в «Норме»: «Не решусь я никогда наш храм оставить…»
– Бог мой, вы поёте, словно Рубини, – похвалил меня Барт. – Приезжайте. Жду вас.
Что-то мне подсказывало, что это объявление для меня. Барта следовало убедить, что его машина попадает в хорошие руки. Я должен немедленно ехать в Наймеген.
Записав адрес, я начал собираться. Белая шёлковая сорочка и самый строгий тёмно-синий костюм… Оглядевшись в зеркале, я повязал приличный галстук в золоте с синим и довершили картину соломенной шляпой и тёмными очками «Диор» в черепаховой оправе. Ещё раз осмотревшись в зеркале, я сбежал вниз и зашёл к Ким…
В магазинчике Ким густо витал тяжёлый аромат парфюма. Слева по стене шёл ряд с поддельными дорогими джинсовыми марками, справа висело дамское барахло. Ким сидела за конторкой, закинув ноги на прилавок, и полировала ногти. За её спиной был стенд с разной мелочью.
– Хай, Ким. Как я выгляжу?
– Как настоящее дерьмо, Ваня. Это твой стиль. Видно, что приехал из провинции. Или из Советского Союза. Ни капли вкуса. Ужас… И зачем таких впускают в Схипхоле?
Она скорчила рожицу, затем подошла, сдёрнула с меня галстук и забросила его в мусорную корзину.
– Это «Диор», Ким…
– «Диор» на тебе словно седло на корове, – отрезала соседка. – Ужасный фасон.
Вильнув бёдрами, Ким скрылась в подсобке. Через миг она принесла оранжевый галстук, повязала его и толкнула меня к зеркалу. С этим галстуком я выглядел дерьмово, но очень по-голландски. Я был сам себе противен.
– Вот сейчас ты красавчик. С тебя шестьдесят гульденов, – сказала Ким.
– Эта мерзкая оранжевая тряпка не стоит и гульдена, Ким. Вот, возьми четвертак по-соседски.
– Нет, Ваня. Цена шестьдесят. А по-соседски пятьдесят. И не благодари. Это в знак дружбы.
– Прима, Ким. Сейчас бери двадцать пять, остальное завтра. Мне надо переварить дикий голландский колорит.
– Может, в Ленинграде не поймут, но здесь все девицы твои. Как говорят голландцы – хоть чем-то ты будешь напоминать мужчину. Ха-ха-ха… Привыкай, Ваня.
– Худ, Ким. Позвони на вокзал и спроси время поезда в Наймеген.
Ким позвонила.
– Сегодня воскресенье, Ваня. На дороге ремонт, и поезда ходят с большими промежутками. Ближайший рейс через двадцать минут, а следующий вечером в семь.
– Ни одного рейса до вечера? Я успею на метро, Ким?
– Ваня, ты совсем не ездишь подземкой? Наша станция уже месяц, как закрыта на ремонт.
– Боже, в первый раз мог проехаться в голландском метро, и такая незадача. А велосипед привязан у королевского дворца. Ким, вызови такси!
– Какое такси, Ваня? Лучше беги! Вокзал рядом, а наша улица не проезжая. Потому на такси доберёшься за полчаса, а добежишь за пятнадцать минут. Ты беги через красные фонари. Успеешь, если не будешь глазеть на голых девиц в витринах. Вот… Полюбуйся, чтобы не отвлекаться…
Ким вывалила из выреза грудь, потрясла ею и вытолкала меня на улицу.
II.
Старая Верхняя улица с нашей стороны не проезжая, повсюду висят запрещающие знаки. Никогда не видел на ней машин, но сейчас за спиной резко завизжали тормоза. Я обернулся и в тот же миг уткнулся лицом в капот зелёного автомобиля.
За рулём сидел высокий худощавый голландец средних лет, спокойно, без тени беспокойства или тревоги смотревший на меня серыми, пронзительными глазами.
– Садитесь и едем, или отойдите с дороги, – невозмутимо промолвил он.
На шум выскочила Ким.
– Ваня, ты цел? Что стоишь столбом? Садись в авто! – закричала она.
– Спешка приводит к аварии. Куда отвезти вашего сынка, мифрау? – вежливо осведомился водитель. – В госпиталь?
– Идиот! Не остри, а во весь дух мчи к поезду до Наймегена. И попробуй не успеть!
Водитель открыл переднюю дверь, и я упал рядом с ним.
– Держите свои очки, – отрывисто сказал водитель и завёл мотор.
Машина резко рванулась назад, и я ударился лицом о переднюю панель. Под звуки итальянской канцоны, рвущейся из колонок, мы лихо мчались задним ходом по узенькой Старой Верхней. Прохожие в панике отпрыгивали, а велосипедисты спешивались и жались к стенам домов. Вслед неслись проклятия, но сладкий голос из колонок заглушал их, превращая жестикуляцию прохожих в кинематографическую ленту.
Мы перескочили широкий мост через Кловенирбургвал и промчались задом ещё метров пятьдесят.
– Держите очки, – снова сказал водитель.
Он резко затормозил, затем влетел в узкий переулок у бывшего монастыря Марии из Вифании, разорвав тишину старинного уголка хриплым голосом итальянки. «Касабланка-касабланка…» неслось из динамиков. «Касабланка, касабланка…» отдавались ухабы в моём теле.
– Вы мчитесь, словно от чумы! Сбросьте скорость, или мы не доедем до вокзала, – прокричал я сквозь музыку.
– Вы придерживайте очки и помалкивайте…
Водитель снова вдавил ногу в тормоз и резко вывернул влево, чуть не снеся стайку велосипедистов.
– Вас остановит полиция, и я ни за что не доберусь до вокзала, – снова закричал я.
Будто ожидая мой призыв, из-за угла выскочил полицейский, размахивавший руками.
– Держите очки!..
Машина замерла перед полицейским, словно вкопанная. Водитель достал из перчаточного отделения портмоне, вытащил из него пятидесятигульденовую купюру и неспешно свернул в трубочку. Чуть-чуть приспустив стекло, он сунул деньги полицейскому.
– Вот, возьмите. И отойдите с дороги, вы мешаете…
Он снова нажал на газ, и мы вылетели на канал в красных фонарях, полный толп туристов. Заслышав рёв и фырканье автомобиля, они рассыпались перед нами в стороны. Ещё раз крикнув об очках, водитель резко свернул и, перепрыгнув через ступеньки, взлетел на пешеходный мостик, вырулил на противоположную сторону, где промчался против движения и выскочил на оживлённый односторонний Зеедайк, ведущий к вокзалу.
Прибавив газу, мы змейкой понеслись навстречу плотному потоку машин, велосипедистов и туристов, непостижимым образом лавируя в этом столпотворении. Дома, витрины, пешеходы мелькали, словно в калейдоскопе. Вслед нам неслись проклятия. В конце Зеедайка перед нами снова возник полицейский. Водитель хладнокровно повторил трюк со свёрнутой купюрой.
Нам следовало пересечь оживлённую набережную принца Хендрика. Мой водитель не собирался ждать красного. Машина зафырчала, резко ускорилась и стрелой вонзилась в табун мчащихся железных коней. Я закрыл глаза. Проскочив сквозь плотный поток машин, мы с воем вылетели на привокзальную площадь и резко остановились. С автобусных и трамвайных остановок на нас вовсю глазели окаменевшие от ужаса люди.
– Данкевел. Остановите. Здесь я выйду.
– Подождите. К поезду до Наймегена удобно выйти в северном крыле вокзала.
Взвыв мотором, мы понеслись по трамвайному пути, перепрыгнули через бордюр разделительного островка и замерли у стоянки такси. Канцона смолкла, и в опущенное окно ворвались звуки привокзальной жизни.
Полдюжины таксистов, сдёрнув с голов кепки и картузы, подбежали к нам.
– Хай, патрон! Что случилось? – нестройно приветствовали они моего водителя.
Он вышел из машины и голосом, не допускающим возражения, распорядился:
– Ян, узнай, когда и с какой платформы отходит «интерсити» до Наймегена. А ты, Вим, беги в кассу, возьми «ретур» и принеси к поезду.
– Патрон, поезда в Наймеген отменены. Ремонт пути у Амерсфорта.
– Я привёз клиента к рейсу, отходящему через пять минут. Узнайте точно.
– Патрон, все рейсы до вечера отменены. Послушай…
От вокзала несся приятный женский голос:
– Уважаемые пассажиры! В связи с ремонтом путей скорый поезд до Наймегена в двенадцать часов девять минут отменяется. «Интерсити» до Наймегена отменяется… Приносим извинения за доставленные неудобства… Следующий рейс до Наймегена будет в семь часов девять минут…
– Извините, но поезда нет. Скажите своей мамочке, что я доставил вас вовремя.
– Она мне не мамочка. Просто соседка.
– Слава богу. Её палец в рот не клади, откусит по локоть. Может быть, отвезти вас в госпиталь? Но только не назад на Ватерлооплейн. Домой вас отвезёт такси, а вечером вернётся и доставит на вокзал. Знаете ли, не хочу встречаться с вашей соседкой. Какая-то дикарка…
– Чёртова голландская железка, – невольно взорвался я. – Мне нужно срочно быть в Наймегене и в семь уже отправиться назад. Только и слышно хвастовство о том, что голландские поезда ходят, как часы. Маленькая гордая нация! А чем вы гордитесь, если поезд вовсе не ходит? С полудня до семи ни единого рейса!.. А самолёта нет. Или ждёте, что помчусь на велосипеде?..
– Извините. Я никак не могу отвезти вас туда. У меня дела. Поезжайте сами. Бак полный, достаточно в оба конца.
Мой водитель бросил на капот связку ключей. Я взглянул на него. Он не шутил.
– И когда вернуть машину?
– Как вернётесь. Сзади написан номер телефона. Позвоните по нему.
– Где сзади? – не понял я.
– Протрите глаза и взгляните на задний номерной знак. Там номер телефона моего гаража.
– Ясно. Как вас зовут?
– Я Дирк. Я патрон.
– «Патрон»?
– Патрон это хозяин, – встрял один из таксистов. – Патрон это большой баас. Очень-очень большой.
Я сел в машину.
– Менеер Дирк, вам не интересно моё имя?
– Вовсе нет. Меня беспокоит, как вы доберётесь до Наймегена. Просто езжайте по делу и много не думайте. Автомобиль спортивный. Будьте осторожны, идите на третьей, этого будет достаточно. Выезжайте из города по Хаарлемской дороге, так быстрее. С Амстердамского кольца берите направление на «А2» до Утрехта. Там строят тоннель под центром города и кругом объезды, потому не пропустите поворот на «А12» – это дорога на Арнем. Если проскочите, то идите до Гельдермальсена и оттуда держите курс на Тиль по «А15». Не проспите Гельдермальсен, или вы уйдёте на другую сторону Ваала. Запомнили?
– А почему я просплю поворот?
– Тогда счастливого пути…
– Придерживай авто, или окажешься в Германии!.. – услышал я вслед. – Если пристанет полиция, то дай им полтинник!..
Я не патрон и потому аккуратно выбрался на окружное амстердамское кольцо, приноравливаясь к автомобилю. Это была «Ланчия», я впервые сидел за рулём прославленной марки. Я много читал о том, что итальянцы изобрели цифровую приборную панель, и сейчас это чудо века мерцало передо мною зелёными, красными и чёрными строками. Я нажал на кнопку радио и быстро просканировал волны.
– Радио «Классика ФМ», – прохрипел женский голос.
Я чуть прокрутил настройку волны, и диктор продолжила с самой изысканной интонацией:
– Сегодня вечером Национальная опера представляет оперу выдающегося итальянского композитора Винченцо Беллини «Норма». Предлагаем вашему вниманию арию «Каста дива» в исполнении Марии Каллас…
«О, богиня! Взор твой ясный озаряет лес священный,
Обрати к нам лик прекрасный, нас улыбкой подари.
