Татьяна Чекасина "Канатоходцы. Том II"

Лестница во двор крутая (как тут Брюханиха с полными вёдрами?) А и вправду, автомобили! Народу вокруг! Двери уборной открыты. В прокуратуре Варя (глупая корова!) брякнула: «В пучину». Но сыщики сыщут. Лицо жалкое, неприглядный платок. Отдать бы ей новый, подаренный на недавний день ангела. Плохая примета – дарение платков. Им не дают перекинуться и словцом.

Какой-то жандарм хватает под руку и уводит, «обругав» «бабушкой». Ей неугодно, чтобы люди так к ней обращались.

– Скажи мне, внук, коли бабушкой зовёшь, в недавнее время кто-нибудь убит из револьвера? Открыто какое-нибудь дело? Ведь револьверы теперь не в ходу.

– Не берите в голову. – Ответ не внука, а милиционера.

Телефон. Алекс. У них нормально. Аристарха никуда не приглашают, её, тем более. Ильин, юный князь, телефонирует и обещает быть. Но по аппарату Белла никаких деталей.

Внук Пётр с нетерпением… В том не её вина. Фёка и советская власть. Но и она детям иногда говорит неправду. Например, о том, что они могли бы иметь этот дом, но пять комнат – давно контора рудника. О том, что их мать Евдокия из бедноты, не упоминает.

Ребёнок об еде. Макароны только подогреть на электроплитке. Жанна не успела котлет, и её в тюрьму.

16 февраля, воскресенье

Кромкин

Дровяник немаленький. Дрова доверху. Неудивительно, хозяева в юные годы трудились на лесоповале, но прокурора удивляет обилие дров: у него квартира нормальная, дачи нет.

В задней стене лаз в некий коридор между штакетником детсада и тылом дровяников. И только от этого сарая цепь ямок в снегу. Никто, кроме братьев Крыловых, не уходит «огородами к Котовскому». Ощутим дух «фермы», которую не «ликвидировал» ликвидатор Брюханов.

– Будем перебирать? – майор с ухмылкой оглядывает штабель.

Кромкин направляет фонарик в углы: деревянный ящик – копия того, в котором найден «ТТ». Спичечные коробки, папиросная бумага и…

– …марихуана. – Два имени: Мари и Хуан. Но тут не они, а Пётр и Михаил.

Пни – как табуретки: отдохнуть, курнуть конфиската. Кромкин – на один нажимает ногой педаль виртуального рояля. Звук не тупой, отвечает на удары. Отволок пень. Пол в опилках. В углу два колуна и пила, мелодично дзинькнувшая. Веник, метла – выявлен квадрат люка с кольцом. На дне площадка, не как у Хамкиных. Войдёт только один труп. Но и одного нет. Под рогожей бугорки картошки. Не полита, как там, человеческой кровью. Кадка с капустой плотно упакована, в ней цинковый совок. Портплед нелёгкий, но – наверх.

– Трубка.

– …от стиральной машины «Рига».

– А это?

– Дробь. Для дробовика, для охоты.

От сарая ледяная дорожка к лестнице в некое патио с выходом на улицу боевых братьев Фарберов. Чёрный вход в дом. И тут двойные двери.

Малыш напоминает Петра Крылова (не доктора), плюёт и вопит: «Дядьки убирайтесь». Его прабабка топит печь.

У входа сундук, но не деревянный, как у Мельде, а плетёный.

– Что там?

– Одежда неновая.

Кромкин оглядывает, будто готов купить.

– Куртки. Пьера цвета «шоколад»…

– Мы берём на время обе…

…Накануне он с работы, а дома Евгения Эммануиловна с билетами в филармонию. Он говорил, чтоб прекратила организовывать эти культпоходы, но Милка поощряет. «На какой халде женился бедный Яша!» Мнение мамы о вдове её брата.

«Лена Смирнова так и живёт напротив дворца и говорит: Крыловы в тюрьме. Это ты их туда? Дело Хамкиных? И бабку надменную?» – «Драгметаллом кто торгует?» – напоминает племянник. «Я только три кольца! А она девять с бриллиантами, вернее, её богомолка Фёкла Павловна. Эту Фёку и Наталья Дионисовна боялась». – «Незаконная торговля», – он почти не шутит. «Ха-ха-ха! Сенька, ты гений! Недаром так говорит Раня (и маме перепало)».

– Халат в клетку… – диктует он для протокола.

– …австрийские цвета, – добавляет подельница по золоту.

С очками труднее. Кромкин обещает купить в аптеке новые, ведь эти с одной дужкой.

– Ну, да, а ля пенсне…

Какие эгоцентрики – преступные личности! Плевать им и на бабок, и на детей. Этот ребёнок наверняка в детдоме будет. А у Милки детей не будет. И не хочет, и тридцать пять лет. Усыновить? Бредовая идея.

Олег Логинов открывает портфель лабораторно-химического цвета «морга» (аналог «маренго»), вынимает пакет и документ:

– Вещественное доказательство «Пистолет Вальтер» не пистолет.

– Автомат?

– Макет. Ствол и курок металлические. Рукоять деревянная, выкрашена.

– Умельцы!

– Отпечатков два. Обоих Крыловых Петра и Михаила. Фрагмент газеты с автографом «кв. 10».

«Револьвер» (ударение Филиной тёщи) крепко обёрнут, как новенький, не воняет.

– Вот бы в детстве такой, – Кромкин прицелился.

– Пётр Сергеевич, добрый день… – Интонация с «заместителем директора» (крупными буквами) «по хозяйственной части» (мелкими). – Мы говорили о «Вальтере».

Вводят Варвару. Ныне никаких молитв, он и она кидают беглые взгляды друг на друга. Правда, он кратко, но громко выпаливает про Бога и его подмогу таким, как они.

Олег Логинов выкладывает добытое в «пучине». Крылов бледнеет:

– Варвара Афанасьевна, что это?

– Ну, – глядит на Петра. – «Вальти?р», как Петя говорит.

– Попробуйте на курок.

– Ой, не надо! – Варя укрывает платком лицо.

Пётр – памятник каменный, но не молчаливый:

– Не «Вальтер», «Мишель»…

– А настоящий где?

– Где-то у брата.

– А этот выкинули?

– Крик…

Варвара торопливо:

– Бабушка: «Выкиньте немедленно!»

Мужа наедине с конвоиром. Жену в другой кабинет.

Логинов открывает портфель цвета «морга». Куртки.

– Ой, чё это тако? На них пятен нет. Я отмыла!

– Какая куртка чья? – Кромкин оформляет бумагу.

– Эта Миши. А эта Пети.

– Когда вы «отмывали» куртки? Летом?

– Ну, да.

– А ещё когда?

– Зимой.

– В какой день?

– Чё я каждую стирку помню!

В протоколе: «Вроде бы, в январе».

Фигурантку уводят в дебри тюрьмы. Олег Логинов с портфелем уходит. Кромкин обратно к фигуранту.

Конвоира – в коридор. Папка с фотографиями:

– Это ваш брат у дома. А вот в клети номер четыре, где найден «ТТ». Табельный убитого милиционера Миронова.

Крылов отдёргивает руки, будто фотографии под током:

– Я не имею понятия об этом. Он не в тюрьме? На фотографиях – вольный на воле.

– Документы. Дактилоскопия: палец Михаила на ящичке, в котором и найдено оружие. Баллистика: пуля изъята в его комнате.

– …изъята? – Вид: в обморок упадёт, но не падает. – А как?

– Дрелью. – Кромкин обводит пальцем некий виртуальный овал.

Вводят Михаила.

Пётр делает к нему рывок. Лицо перекошено на миг: реакция на беловатую прядку в волосах брата. Эта прядь, как дыра в иной мир, появилась наверняка в клети номер четыре. Да и лицо, до тайника нормальное, – нервное. Руки вибрируют, вроде рановато для недуга Паркинсона. Нет, он не «белый, как лунь». Кто такой «лунь», Кромкин найдёт. Любит рыться в энциклопедиях, параллельно на проигрывателе проигрывая скрипичные и фортепианные концерты, органные фуги…

– Михаил, в тайнике обнаружен боевой «ТТ» номер… калибр…

– Продал какой-то тип у вокзала, я отдал триста рублей, накопленных на отбытие во ВГИК!

– Ей богу, ненормальный! – Пётр, как педагог.

Михаил дёргает головой, лёгкое колыхание белой пряди.

– Да, купил, но ведь не значит, и милиционера убил? – тихо, кротко.

Готова бумага, в которой брат старший отрекается от брата младшего. А враньё-то грех. Брата-педагога уводят.