Звонок француза застал ее врасплох – она как раз составляла налоговую отчетность:
– Марина, а как насчет запасных частей к компьютерам? То, чем мы начинали заниматься с тобой… на той фирме?
Журавлева простонала:
– Я не знаю, Оливье, не знаю… мне бы управиться пока с порошком!
– Но мопед своему сотруднику ты уже купила?
Она негромко рассмеялась:
– А как ты догадался?
– По твоему голосу! Он наполнен таким энтузиазмом – это доносится даже по телефонным проводам!
– Да, купила, – вздохнула она. – И теперь приходится еще каждый день выписывать круглую сумму на бензин. Потому что он носится на нем по Москве, практически не слезая.
– Значит, у тебя получится и с запасными частями к компьютерам. Так тебе прислать?
Она помолчала, но потом ответила:
– Хорошо, я подготовлю для тебя список, Оливье…
Звонок Шарпантье не заставил себя ждать:
– Я твой список получил. Очень интересно. Я уже начал над ним работать. Но знаешь что?
– Что?
– Я сам решил приехать в Москву.
Она невольно улыбнулась:
– Ты – решил приехать в Москву?!
– Да, а что? В прошлом году я был в Катманду, в Непале. И еще проехался по Каракорумскому шоссе из Пакистана в Китай. Думаешь, Москва – более опасное место? – с некоторым сарказмом поинтересовался он.
– Нет, конечно, – рассмеялась она. – Просто… это немного необычно.
– Но ты не против, я надеюсь?
– Я? Ну конечно, нет.
– Я прилетаю в Москву послезавтра. Сможешь меня встретить?
– В аэропорту?
– Ну, да. Рейс «Эр Франс» из Страсбурга.
– Да, смогу. – Марина спохватилась. – А как я тебя узнаю?
– Я пришлю мое фото тебе на телефон…
Ночью Марине не спалось. Она все время ворочалась, никак не могла найти удобную позу, переворачивалась с боку на бок, но сон все не шел… Интересно, как они встретятся с Оливье? На фото он очень симпатичный. Типичный галл – высокий, худой, стройный, с тонкими и резковатыми чертами лица и умными глазами. А каков он в жизни?
Она соскочила с кровати и подошла к зеркалу. В зеркале отразилось ее обнаженное молодое крепкое тело. Девушка долго разглядывала себя – грудь, живот, бедра… Ее тело никогда особенно не волновало ее… а сейчас она разглядывала его, словно пытаясь что-то понять.
«Интересно, что подумает обо мне Оливье Шарпантье? – пронеслось у нее в голове, когда она улеглась. – Похожа ли я на француженку, или сильно отличаюсь от них? А может быть, ему все равно – главное для него бизнес?»
Она вдруг рассердилась на себя: «Почему я об этом думаю? Какая чепуха!»
Она отвернулась к стенке – и вскоре крепко заснула.
– Ты куда, доченька? – не удержалась от вопроса Людмила Ильинична.
– В аэропорт.
– В аэропорт? – удивилась мать.
– Да. Встречать француза.
– Того самого, что прислал тебе вино?
Марина радостно кивнула.
– Тогда почему ты так невзрачно одета?
Она уставилась на мать:
– А в чем, по-твоему, ездят в аэропорт? В вечерних платьях?
– Ну, может быть, и не в вечерних, – пожала плечами мать, – но, во всяком случае, можно было бы одеться поэлегантней. Он же все-таки прилетает из Европы.
– Мама, я же не лицо России, вроде Виктории Лопыревой Федоровой и других официальных красавиц, и мне не надо думать об этом! – недовольно произнесла Марина.
– Дело не в лице России, – вздохнула мать, – а в твоем собственном. У тебя же полно красивой одежды. Тебе что, не хочется прилично выглядеть?
– Мама, – чуть притопнула ногой Марина Журавлева, – у меня совсем нет времени!
Но Людмила Ильинична твердо стояла на своем,
– Так не годится, доченька. Пожалуйста, переоденься. Ты поедешь в аэропорт в белой юбке и в бирюзовой блузке. И наденешь бирюзовый с золотом кожаный пояс, который тебе привезла подружка из Туниса.
– Белая юбка, бирюзовая блузка, – возмутилась Марина. – Но я же буду похожа на какую-то актрису, заявившуюся на кинопробы. Нет, нет, нет!
– Зато ты сразу сразишь его своей элегантностью, – улыбаясь, заметила мать. – И не спорь. Просто одень все это, подойди к зеркалу, и увидишь, как ты здорово выглядишь.
– Но что он подумает? Что я пытаюсь…
– Он подумает, что более элегантных и красивых женщин, чем русские, в мире нет, – отрезала мать. – А если он подумает что-то другое – я готова отдать ему всю свою месячную пенсию.
Вытянувшись на цыпочки, Марина стояла в толпе людей, ожидающих прибытия рейса из Страсбурга, и высматривала в толпе Оливье Шарпантье. Некоторые пассажиры уже прошли. Но его все не было.
«А вдруг он… не прилетел?» – подумала она. Сердце ее упало. У него ведь в самый последний момент могли измениться планы… да мало ли что.
«Но тогда бы он мне позвонил, – подумала она. – Хотя… он мог просто не успеть…»
– Марина? – услышала она веселый голос. Она захлопала глазами: живой Оливье Шарпантье стоял перед ней. Высокий, поджарый, темноволосый, скорее темный шатен, чем брюнет. Крупный нос. А глаза? Ярко-синие, очень внимательные. На Оливье были отлично сшитые брюки и голубая спортивная рубашка. Просто, но элегантно.
Он улыбнулся, разглядывая Марину.
– Вот ты какая! Больше похожа на артистку, чем на бизнес-вумен, – лукаво произнес он и подмигнул девушке.
Марина растерялась.
– Я и не заметила, как ты вышел, – кивнула она на узенькие воротца, сквозь которые «на волю» пробирались пассажиры.
– И неудивительно, – улыбнулся он. – Там прошла целая толпа – я просто в ней затерялся. – он внимательно посмотрел на нее. – А ты выглядишь шикарно.
Марина потупилась.
Внезапно француз опустился на корточки и принялся расстегивать свою дорожную сумку.
– Это – тебе. – Он вручил ей красивый букет в упаковке из золотой нити.
– Господи, Оливье, это лишнее!
– Это – самое дорогое, что я привез тебе из Франции! – блеснул он зубами. – Ну, рассказывай, как у тебя дела? Удалось все наладить?
Она вздохнула:
– Да, кое-что удалось. И знаешь, что самое смешное? Ко мне перешел из старой фирмы один паренек. Он там работал курьером. Я еще добилась, чтоб ему купила мопед и он мог быстрее передвигаться по городу. И вдруг он пришел ко мне, на мою маленькую фирму. Правда, здорово? – И Марина счастливо улыбнулась.
– Я даже не сомневаюсь, что с тобой ему приятнее работать, – произнес Оливье с теплотой в голосе.
Марина отчего-то смутилась.
– О делах мы поговорим позже. А сейчас мне больше всего хотелось бы посмотреть Москву. Можешь не поверить, но я действительно никогда в ней не был! Хотя объездил, кажется, весь белый свет, – заметил Оливье.
Они сели в такси.
– Кстати, – спохватилась Марина, – а где ты решил остановиться?
Оливье вытащил из кармана бумажку, прочитал по складам: «Националь». Он посмотрел на Марину:
– Хороший отель?
– Да – удовлетворенно кивнула она, – в самом центре, напротив Кремля. Вид – потрясающий, сам убедишься.
– Я очень рад, – слегка улыбнулся Оливье. – А это что? – Француз указал на странные металлические конструкции, окрашенные в красный цвет и стоящие у дороги, мимо которых они проезжали.
– Это – «ежи». – Марина посерьезнела. – Их делали во время войны. Брали рельс, резали его на несколько кусков и сваривали друг с другом. Считалось, что получается непреодолимая преграда для немецких танков. И их варили всю войну. А после войны им поставили памятник. Это еще и напоминание о том, что немцы так и не смогли прорваться к Москве…
– А Страсбург всю войну был под немцами, – со вздохом признался Шарпантье. – Освободили его только в самом конце, когда подошли американские танковые колонны. Ты, кстати, была в Страсбурге?
Марина покачала головой.
– А во Франции?
– Тоже нет. – Она улыбнулась. Правда, улыбка не выглядела веселой.
– Но почему? – не удержался от вопроса Оливье. – Ведь в вашей стране сейчас нет никаких ограничений на путешествия, как раньше, во время пандемии? – Он легонько сжал ей руку. – Так что ты можешь в любой момент поехать туда… Франция прекрасна. А мой Страсбург… Я его очень люблю.
Марина рассеянно кивнула. У нее не было особого желания поддерживать разговор на эту тему – пришлось бы объяснять, что ей это пока не по карману.
– А это что? – Француз оглянулся на уродливую коробку из железобетона, стоявшую на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе.
– Это «Гидропроект».
– Что, что?
Марина повторила,
– «Гидропроект». Институт по проектированию и строительству гидроэлектростанций. – Она тяжело вздохнула. – Он появился в сталинские времена, когда гидроэлектростанции в СССР строили заключенные. Здесь разрабатывали проекты гидростанций, а заключенные их воплощали.
– Заключенные? – удивился француз.
– Да. И строили они не только электростанции, – продолжила Марина, – но и железные дороги, порты, аэродромы, заводы, нефтяные вышки… в общем, все. Знаешь, как это происходило? Пустой участок земли обносился колючей проволокой, туда загоняли зеков, они сооружали внутри бараки, где потом и жили, и начинали строить. Затем, через несколько лет, проволоку убирали, и на образовавшееся здание вешали вывеску – «Магнитогорский металлургический завод», «Днепрогэс», «Красноярская ГЭС», Норильский комбинат. И так далее…
Оливье Шарпантье растерялся:
– Я и не знал…
Оставшийся отрезок пути они проехали молча. Оживился француз, только когда они подъехали к отелю. Устроив гостя, Марина спросила:
– Оливье, как ты распланировал сегодняшний день? Хочешь побродить по Москве, провести деловые переговоры или отдохнуть с дороги?
– О, я совсем не устал, чтобы отдыхать с дороги! – оживленно ответил француз. – Что же до деловых переговоров… давай перенесем их на завтра, хорошо? И если бы ты могла еще час или полтора поводить меня по Москве, я был бы тебе очень признателен. Очень! – Он произнес это так обаятельно, что Марина не могла устоять.
