– Мне не сказали, что у вас волкодавы… – тихо произнес он, понимая, что приехал совсем не по адресу, проделав такой тяжелый путь по заледенелым трассам. Роберт с разочарованием выдохнул.
– Алабаи чистопородные. Я ими уже десяток лет занимаюсь. Обрати внимание, какой костяк у мамки, какие щенята пухлые, откормленные, – хвалился дед. Но, Роберт уже развернулся и собирался уйти. Старик остановил его и предложил поговорить.
– Заходи в сарай, присядем, подумаем вместе, что тебе делать.
Крохотная комнатка, которую дед назвал сараем, была набита какими-то газетами, бумагой и макулатурой, а в центре этого «убранства» – деревянный стол и пара пеньков возле него. Комнатка продувалась со всех сторон так, что долго в ней находиться было невозможно – замерзаешь за пару минут.
– Садись, я сейчас подумаю, к кому тебя из соседей отправить за хорошеньким квартирным щенком, – дед достал папиросы и предложил их Роберту. Но тот вежливо отказался.
– Ну, конечно! Ты, наверняка, такое не куришь. Что вы там в городе курите? «Кэмел»?
– Мальборо, – ответил Роберт. Вдруг, он бросил взгляд в угол сарая. Что-то маленькое, пушистое беззвучно пошевелилось. Один раз, второй.
– Дед, а кто у тебя там в углу? Кошка что ли?
– Ах, это! Голова моя садовая, точно! – он подскочил со своего пенька, – не кошка это. Щенок.
Пушистый рыжий комочек с белой грудкой и коричневыми ушами издал жалобный писк. Видимо, ему не понравилось, что его побеспокоили. Черным носом он уткнулся в тулуп деда, чтоб не замерзнуть. Хозяин аккуратно протянул его Роберту, сказав:
– Это спаниель. Он алиментный. Знаешь, когда я отдаю своего кобеля на случку к заводчикам, они мне в подарок привозят щенка, пацана или сучку от моего Лучика. Лучик – потому что рыжий. А у нас в деревне они для красоты, как игрушка, да и большая редкость. Пользы от такой псины никакой нет. Старик протянул тёплый комочек шерсти гостю. Глаза у Роберта загорелись, как у ребенка, когда на его коленях мохнатый комочек свернулся калачиком и продолжил сладкой спать.
– Дед, продай его мне. Не пойду я никого искать. Будет он наш!
– Вообще, – дедушка поджал губы, – я его продавать не собирался, думал, себе оставить. Но, так уж и быть. Раз ты приехал сюда, значит должен не с пустыми руками уйти.
– Сколько ты хочешь? – погладив щенка, спросил Роберт.
– Знаешь, денег мне за него не надо. А вот сигаретки твои, – дед прищурил один глаз, – много с собой у тебя?
– Несколько блоков будет. В каждом по 20 пачек. Я их на продажу иногда привожу, поэтому у меня курева в достатке, – уверенно сказал Роберт.
– А, так ты этот… Как там, челночник?
– Был когда-то, теперь уже это всё по-другому делается, – он не стал вдаваться в подробности, – ну, так что?
– Парочку блоков дашь? И щенок твой, – дед в предвкушении потер ладони.
В том же сарае они раздобыли картонную коробку, уложив в нее поролон и немного газет. В коробке ключом проделали несколько отверстий. Бережливо Роберт поместил щенка внутрь, перевязав ее верёвкой. Они вместе с дедом вышли к машине и, открыв багажник, Роберт достал заветные сигареты, чем очень обрадовал продавца: ему такая «валюта» подошла очень кстати.
– Счастливо тебе, малыш, – попрощался дедушка с уже проданным питомцем. Дав по газам, водитель белой машины развернулся в сторону трассы, и «Волга» исчезла среди снежных сугробов.
7
Практически всю ночь Альбина не спала. Как же можно уснуть в ожидании праздника? Ведь, именно 31 декабря – самый весёлый день в доме. Он начинается рано. Папа уже на кухне – маринует большую утку, купленную на рынке у бабушки, что разводит их в деревне. Он вынес обеденный стол в центр зала, чтоб за ужином можно было смотреть не кухонную видеодвойку, а большой телевизор «Sony». Стол из кухни выносили только по большим праздникам, ведь, несмотря на маленькую квадратуру квартиры, в неё очень любили приходить друзья семьи, чтоб отведать шедевры кулинарии, совместно приготовленные супругами. Особенно им нравилась грузинская кухня, блюда, которые Роберт научился готовить еще в детстве, наблюдая за мамой. Мила в суете накрывает на стол, застелив его клеёнчатой скатертью, а поверх кладет праздничную, тканевую, с узорами. На балконе уже застывает холодец, Мила полночи провозилась с ним, прежде чем разлить по формам бульон и мясные кусочки. Неизменный король новогоднего стола – салат «Оливье» готовили целым тазиком, чтоб хватило и себе, и гостям. По большому телевизору мама постоянно переключала каналы, на каждом из них шёл концерт или музыкальное шоу. А еще, одни и те же старые добрые фильмы. Альбина их очень любила, хоть и знала уже почти наизусть. Но в детской спальне она неизменно включала советские мультфильмы: про лису и ворону, «Морозко», «Двенадцать месяцев». Комната становилась сказочной и уютной.
– Ой, – схватился за голову Роберт, – я ж совсем забыл напитки со склада привезти! Мила, – крикнул он жене из кухни, – скажи Аркаше, пусть зайдет в магазин по пути домой. Купит «Фанту» и «Кока-Колу».
– Хорошо, – взяв в руки радиотелефон, Мила набрала номер своей матери. Трубку поднял Аркадий.
– Сынок, это мама звонит, ты еще у бабушки?
– Да, мам. Помогаю ей собираться к Ульяне.
– Папа попросил купить газировок по пути домой. Не забудешь?
– Нет, конечно.
– Слушай… Дай бабушке трубку, пожалуйста, – неуверенно попросила Мила, закрывшись в спальне на замок.
– Мила, я занята, собираю вещи, – резко произнесла Элина, мать Ульяны и Милы.
– Мама, может ты все-таки к нам в этот раз придешь? Уже который год ты на праздниках у Ульяны и её военного. А к нам даже не заходишь, чтоб поздравить, – Мила неловко себя чувствовала, обращаясь к матери с просьбой побыть на праздничных выходных вместе. Она прекрасна знала, что и в этот раз мать не согласится.
– Ты извини, дочка, но нет. Мне рядом с твоим благоверным не комфортно. Мы друг друга не перевариваем. А уж праздники с вами проводить – и подавно не хочу. Я бы забрала Аркадия с собой, но вы же «показательная семья», хотите в полном составе отмечать! Тебе с мужем хорошо, вот и справляйте вместе.
Прижавшись спиной к стене, Мила запрокинула голову и глубоко выдохнула, закрыв глаза.
– Причем тут показательность? Это традиция. Утром дети под ёлкой найдут подарки. Они каждый год этого момент ждут. И потом, Роберт абсолютно ничего против тебя не имеет. Вы же не можете всю жизнь не общаться? Ну правда же, мама?
– Еще чего! – ухмыльнулась в трубку Элина, – Не хватало, чтоб он что-то против меня имел, живя в моей квартире! А на счет общения, я с ним и так нормально общаюсь. Так, как он достоин. «Здравствуйте – до свидания!».
– Мы же тебе отдали за квартиру деньги, – попыталась поспорить Мила, в сотый раз начиная этот бесполезный разговор.
– Я не хочу ничего слушать. Ты меня задерживаешь. С наступающим! – в трубке раздались короткие гудки.
– Бабушка, может всё же поедем к нам? Мама с папой там готовятся: много вкусных блюд будет, потанцуем, попоем. Папа купил микрофон-караоке, будет весело, – уговаривал Аркаша.
– Папа. Тоже мне, твой папа. Деревенщина неотёсанный. Только такая дура, как твоя мать, могла связаться с ним. От него до сих пор воняет нищетой, хоть сколько он бы ни заработал денег. Уля тоже никогда в мужиках не разбиралась, но её генерал, хоть и скупердяй, зато имеет свое жильё. Она к нему жить пошла, да еще и с ребенком. А не он искал, куда бы пристроиться, как ваш приезжий папа.
– Но, мама тоже была с ребенком… Со мной…– Аркаша замолчал, взгляд его в мгновение ока потух. Тема его кровного отца в семье никогда не поднималась. Чтобы не травмировать внука и сына, ему никогда не рассказывали, как случайно им забеременела Мила, и кто его отец.
– Аркадий, – Элина присела на кресло напротив внука, – мы об этом еще не говорили. Но, я хочу, чтоб ты знал: я уважала твоего отца, несмотря на то, что он не остался с вами. Он – благородный человек, и в трудную минуту выручил твою мать. Когда-нибудь я расскажу тебе всё, как было. Но, не сегодня. Просто знай, что парень ты достойных кровей. Не в пример плебею – нынешнему мужу твоей матери. И дочка их – отцовской породы. Его копия, что внешне, что по поведению. Я её никогда так не буду любить, как тебя, ты же знаешь.
– Зря. Альбинка хорошая девочка, тихая такая, спокойная. Мама её всегда хвалит за послушание, а я-то не такой, я был всегда шкодой.
– Просто ты в него пошел…– Элина не стала продолжать.
– Если тебе тяжело об этом говорить, можешь не рассказывать о моём… родном отце. Да, и мне это не интересно. Вокруг меня столько людей, которые меня любят. Зачем знать о том, кто меня не захотел полюбить? – лукавил Аркадий. В глубине души ему очень бы хотелось знать подробнее о том мужчине, который дал ему частичку своей плоти и крови. Хотелось знать, за что тот мужчина не принял его, как сына. Ведь сам он ни в чем не виноват?
Выйдя из спальни, Мила наткнулась на Альбину, стоявшую прямо за дверями.
– Что ты тут стоишь, дочь? – вытирая глаза, спросила она.
– Мама, – на лице ребенка читалась тревога, – ты что, плакала?
– Нет, милая, тебе показалось, – отмахнулась она, присев на корточки рядом с дочкой, – давай я поправлю тебе заколочки.
– Мамочка, ну кто же плачет в Новый год? – так искренне, по-детски, Альбина провела ладошкой по щеке Милы, – ты такая красивая! Мы с папой так тебя любим! – она обвила руками шею мамы.
– Доченька, – Мила обняла дочку, крепко прижав ее к себе, – ты лучше скажи, какие желания будешь загадывать в новогоднюю ночь? – перевела она тему на предстоящий праздник.
– Собаку загадаю, конечно! – не задумываясь ответила Альбина.
– Ну это понятно, а кроме собаки?
– Я загадаю, – шепотом сказала девочка, – чтобы ты больше никогда не работала.
– Как это понимать? – Мила отпрянула и посмотрела на девочку, недоумевая.
– Тогда мне не придется сидеть с Томой и ждать, пока ты или папа вернетесь с работы. Папа – главный, он не может работу бросить. А ты же мама. Тебе можно.
– Хм, а что же мы будем делать дома вместе весь день?
– Мы будем… – голос Альбины дрогнул, – вместе печь пироги, играть, делать домашнее задание тоже вместе.
– Но у тебя и без меня прекрасно получается делать уроки, ты же отличница у нас! – с гордостью похвалила она дочь.
– Это другое. Ты посиди рядом, даже не подсказывай. Просто побудь со мной и все, – вот-вот большая слеза скатилась бы по щеке Альбины, но она ее быстро смахнула.
– Всё не так просто в жизни, – произнесла Мила с долей грусти.
– Как же? Очень просто! Так просто быть рядом со своей семьей, – в детских, непосредственных мыслях не было места сложным проблемам взрослой жизни.
– Мила, – снова раздался голос из кухни, – ты орехи подготовила? Мне они нужны для блюда из фасоли. И для десерта.
– Уже иду, – ответила супруга, – мы с тобой потом договорим, иди пока посмотри сказку, – отправила она дочку в свою комнату.
Девочка, подойдя к окну, снова принялась наблюдать за танцем снежинок. И тихонько повторила:
– Чтобы мама и папа были со мной как можно чаще. Это же так просто.
8
Ульяна крутилась на кухне, словно пчелка: окорок, который так любил ее супруг, уже был замаринован, на плите жарилась и скворчала картошка, порезанная длинными дольками (позиция в меню, без которой отставной генерал не садился за стол), а «закатанные» стеклянные банки с овощным ассорти уже были открыты и ждали, пока хозяйка разложит их аккуратными композициями на сервизные тарелки с золотой окантовкой, которые разрешено было доставать из «гарнитурной горки» только по большим праздникам. У Ульяны талант – колдовать над пищей. Из-под ее ножа всегда выходили аппетитные блюда, которые редко кому удавалось повторить. Эту же черту переняла и Ева, её старшая дочь.
– Давай, я сама сделаю, мам, – она впопыхах забежала на кухню, бросив на пол тяжелые пакеты с продуктами, – оставь ты всё, приляг, отдохни. Ты с самого утра на ногах.
– Не волнуйся, дочь. Еще Родион увидит, что бездельничаю, будет злиться, – вытирая мокрые, натруженные руки о передник, ответила Ульяна.
– Тебе с ним так тяжело… – шепотом произнесла юная девушка, опустившись на деревянный табурет.
– Что ты, что ты, – Ульяна поднесла палец к губам, – вдруг услышит.
Ева с жалостью и болью в глазах смотрела на замученную мать: светлые волосы прядями торчали из наспех завязанного пучка, старенький фартук просился, чтоб его выкинули, но мать всё никак не решалась, и лишь золотая цепочка, подаренная родителями в день первой свадьбы, выдавала благородное происхождение и то, что Ульяна была из достаточно обеспеченной семьи, которая ни в чем не нуждалась.
Ева хорошо помнила тот день, когда она переехала с мамой в большую квартиру генерала, хоть и была совсем ребенком. Помнит, что у мамы уже был надутый, округлившийся живот. Девочке много раз объясняли, что скоро у нее родится сестричка. Особенно, Еве запомнился момент, когда Родион завел ее в новую детскую спальню, подталкивая в спину пухлой ладонью, посадил на кровать, которая пахла свежим деревом и едкой краской, и громко сказал: «Теперь, это – твоя комната. Ты тут посиди и нам с мамой не мешай. Выйдешь, только если что-то очень срочно понадобится». Двухлетней Еве его настрой был неочень понятен, но предельно ясно было одно: новый мамин муж ее недолюбливал. Что могло быть срочно нужно ребенку в чужом доме? Конечно же – мамино присутствие! А этот «высокий, толстый дядя» постоянно отгонял девочку и не давал побыть с мамой лишнюю минутку.
После рождения Кристины, их общей дочери, на Еву он совсем перестал обращать внимание, будто она – предмет мебели. Или горшок с высохшими цветами. И лишь мама, как могла, уделяла время старшей дочери, боясь, что муж будет недоволен чрезмерным вниманием к первому ребенку. Родной отец не отличался родительскими качествами. Да и не только родительскими, положительным человеком назвать его вовсе было нельзя. Жаловаться ему не имело смысла: на следующий день он забывал всё, что ему сказали и даже то, что к нему в гости приводили дочь.
– Вот, сейчас посижу минутку и продолжу. Надо еще для бабушки сварить фасоль, очень она ее любит, – говорила Ульяна сама себе, куда-то в пустоту.
– А Кристинка не хочет тебе помочь? – возмущенно спросила Ева.
– Она в зале с отцом, они только закончили елку наряжать.
– Ну да, это тебе не картошку чистить, ёлку наряжать – приятное занятие. Что за привычка, ёлку ставить в последний день? – буркнула она.
– Ну, – развела руками мать, – Родиону некогда было. Дела, сама понимаешь, – оправдывала она мужа.
– Деловой, – пренебрежительно выпалила Ева, скорчив гримасу.
– Ева, дочка, – мать погладила по плечу свою дочь-подростка, которая уже стала юной, оформившейся барышней, – Родик нам с тобой очень помог в свое время. Если бы мы не сбежали от твоего отца, он бы мог нас убить. Его запои только имели начало, а конца не имеют до сих пор, – глаза Ульяны наполнились слезами, – как вспомню, так вздрогну, как ночью впопыхах собирала вещи, твои детские ползунки, кофточки, а на улице мороз лютый, не проехать. Как мы той ночью приехали к бабушке с дедом, Царствие ему небесное, а за такси заплатить было нечем. Дед Веня, мой отец, вышел нас встречать и молча расплатился. Он ни слова не спросил, только мама скандал закатила жуткий… Мы все вместе жили в той квартире, где сейчас Мила с семьей живет, ты наверняка не помнишь? – слеза скатилась по её щеке, оставляя мокрый блестящий след. Ева, отрицательно покачав головой и улыбнулась сквозь пробежавшую слезу.
– Я с тобой на руках, Милка с маленьким Аркашей. Вы с ним даже спали в одной кроватке, места ведь было мало. И, как будто нет у нас будущего, просвета нет, больше ничего нет. Только есть мы друг у друга, наш уютный родительский дом, стены которого всегда нам сил придавали, душу лечили. А бабушка Элина, конечно, была недовольна нами, сколько мы от нее наслушались тогда. Как она только нас ни называла, меня и Милу, – Ульяна поджала губы, чтоб не произнести эти оскорбительные слова, – дочки уважаемых людей, и что из нас вышло? Принесли «в подоле» от не пойми кого. Ну, это обычно про меня говорили. Аркаша-то… ну ты знаешь. Сын большого начальника. А вот у тебя клеймо от бабушки на всю жизнь – дочка алкоголика.
– Да все знают про Аркашу. Наверное, кроме маленькой Альбинки.
– Нет, ты что? Милка не позволяет, чтоб девочка узнала. Для нее Роберт – ее папа и папа Аркадия. И пусть так будет как можно дольше. Дружнее будут, – рассуждала Ульяна.
– И вы с тётей очень дружные. Пример для многих, – Ева взяла мать за шершавую ладонь.
– Дружными нас приучили быть с детства, но знаешь, эта ситуация, когда мы с вами остались одни, когда давили на нас со всех сторон, то ваши отцы, будь они неладны, то бабушка, то общественность со своим мнением и идеологией, очень нас сплотила. Суды эти бесконечные. Особенно у меня с твоим отцом. Постоянно надо было что-то кому-то доказывать, деньги из него выбивать, копейки эти несчастные! Мы на все слушания вместе ходили, Мила меня не оставляла одну. Мы с сестрой будто против всего мира выстояли в то время, а девки-то сами молодые. В голове – совсем не то, что в жизни происходило. Милка сразу после института, только закончила, а я… Я в том году снова не поступила. Вот, ты смотри на меня дочка, как на неудачный пример. Усердно учись, думай о своем будущем. Не кидайся в омут с головой, как я и тётя. С сестрой будьте дружными. Всегда, как одно целое. Ты – старшая, от тебя многое зависит, слышишь, дочь? – Ульяна вытерла накатившие на щеки слезы, – Кристинка растёт у нас балованная, у нее ветер в голове, а ты ее всегда направляй, ладно?
– Обещаю, мам, только ты не волнуйся, – они обнялись, и, если бы ни звонок в дверь, так бы и просидели до вечера.
– Бабушка пришла, – из зала послышался топот, Кристина бежала встречать гостей. А за ней вышел высокий и упитанный мужчина в полосатой рубашке и строгих брюках со стрелками.
– Заноси, заноси, внучек, – в распахнутых дверях показалась бабушка Элина и Аркадий, державший в руках тряпичную сумку со стеклянными баллонами.
– Мама, ну что ты опять с сумками, не стоило,– смутившись, сказала Ульяна.
– Это мое дело, стоило или нет. Там компоты, всё натуральное, а не та химия, которую вы покупаете.
– Зря в магазин ходила, – вздохнула про себя Ева.
– Спасибо, нам так приятно, – Ульяна улыбалась, изображая искреннюю радость.
– Здравствуйте, дорогая теща, – Родион помог Элина снять пальто, – мы вам очень рады, – понять, искренне ли говорил военный или нет, было практически невозможно. Его лицо никогда не передавало никаких эмоций. Словно маска с одним и тем же выражением безразличия.
– Мы и правда очень рады! Ты который год с нами новогодние праздники проводишь, так всегда от этого тепло и по-семейному, – поддержала мужа Ульяна.
