– Ага, степень родства есть, – довольно заключил он.
Родство? Это еще что за?..
– Иначе бы его не принял дом, – с раздражением ответил Денис.
– А цвет Силы, – пробормотал Никон, после чего побледнел и отшатнулся. – Черный, – произнес синодник, уставившись на меня.
Денис побледнел и тоже шокировано посмотрел на меня. Синодальная комиссия переглянулась.
– И вы хотите пойти по пути ведьмака? – уточнил Никон. – Вы в своем уме, юноша?
– Разве цвет Силы так важен? – поспешно влез в разговор «братец». – Главное – твердая воля и желание сокрушать нечисть.
На его лице проступили красные пятна. Глаза лихорадочно заблестели.
– Темные могут свернуть с этого пути, – сухо отрезал глава комиссии. – Примеры Весс и Сарковой…
– Весс сошла с пути исключительно из благих побуждений, – напомнил Никону Морозов. – И изначально она была светлой.
Глава комиссии зло взглянул на парня из-под густых кустистых бровей.
– Это не отменяет… – начал было он, но Денис снова его перебил:
– В Кодексе не сказано, что темный не имеет права вступить на пост ведьмака.
– Пока! Да, не сказано, – сурово поправил его Никон. – Но все может поменяться. И быстро.
– Ну, может быть, мы сможем как-нибудь замять это… недоразумение.
Голос Дениса стал заискивающим. Но Никон был непреклонен:
– И говорить нечего, – забормотал он, собирая со стола документы. – Безумие сбивает с праведного пути даже светлых. А уж темного! Нет, не подпишу документы. И не просите. Это может навредить всем.
– Например, вашей карьере, – пробормотал Денис. Но Никон его словно не услышал.
– К чему ссориться, мастера? – послышался за спиной голос. И к столу подошел Федор. В руках он нес поднос с чайником и несколькими чашками.
Слуга поставил свою ношу на стол и разлил по кружкам отвар. И в гостиной тут же запахло лесными травами.
– Сбор по секретному рецепту дома Морозовых, – пояснил старик.
Глаза Никона при виде чайника как-то странно блеснули. Но через секунду синодник с подозрением покосился на Федора. С сомнением протянул:
– Наслышан о нем. Но пробовать не доводилось.
– У вас появилась возможность. – Федор улыбнулся. – Не волнуйтесь, в нем нет яда. Но если вы не доверяете – я могу попробовать.
Он отлил немного отвара из чашки Никона в небольшую пиалу, сделал глоток и довольно зажмурил глаза. Этот жест успокоил гостя из комиссии. Он взял чашку, сделал осторожный глоток и оценил:
– Весьма достойно.
Это несколько разрядило обстановку. И все взяли чашки, пробуя напиток.
Я тоже рискнул продегустировать данный отвар. Настой был горьковатым, но вкусным. В нем чувствовался аромат лесных трав и каких-то ягод. Первый глоток ожег гортань. А вместе с жидкостью по телу прокатилась волна умиротворения и блаженства.
Денис подошел к окну и заговорил глухим голосом:
– Когда-то мир не делился на цвета. Было зло и те, кто с ним боролся.
– Это было давно, – вторил ему монах.
– Зло порой принимает причудливые формы.
– И то верно. – Никон насупился.
– И даже мастер Феоктист поддался темной стороне, хотя не был ее адептом.
Все присутствующие закивали головами.
– Так почему темный не может служить добру, если он этого желает? Разве зло творится лишь ночью? Почти каждый ребенок был зачат во тьме.
Никон заворчал что-то нечленораздельное.
– И мир принимает всякого. Дайте шанс юноше доказать, что темные могут служить свету. Так что вы скажете, мастер Никон? – мягко поинтересовался Денис, как только чайник опустел, а гости немного расслабились и разомлели. И я их понимал. По телу растеклась слабость. А голова слегка кружилась, как будто я выпил немного пива.
Никон вздохнул.
– Так и быть, мастер Морозов. Только из уважения к вашему покойному батюшке, да будет он славен на Той стороне. – Мужчина коротко осенил себя знамением. – Но назначу вас поручителем. И если ваш брат перейдет на темную сторону – отвечать придется и вам.
Язык представителя комиссии слегка заплетался. А на щеках появился едва заметный румянец. Денис кивнул, соглашаясь с выставленными условиями. И Никон достал из папки лист бумаги и ручку. Тут же принялся быстро заполнять форму.
– И еще, – не отрываясь от заполнения, добавил он, – сбор за прием будет… скажем… тройной.
Денис поморщился, но снова кивнул.
– Основную сумму перечислите на счет Синода с пометкой «Пожертвование». Вот. – Никон закончил заполнение и протянул лист Морозову. – Ознакомьтесь и подпишите.
«Братец» взял бумагу, пробежал по ней взглядом и вывел витиеватую подпись. Передал бумагу мне.
– Где галочка, – пояснил он.
Я взглянул на лист, на котором красовались ломанные буквы, больше похожие на руны старшего футарка, которым обычно писали скандинавы. Внизу стояла галочка, где мне нужно было оставить автограф. С трудом разбирая буквы, прочитал содержание.
Как представитель дома Морозовых, я поступил на службу в Синод на должность ведьмака. Отныне моей задачей становился поиск и уничтожение чудовищ, на которых поступал контракт от представителей Синода.
Я пожал плечами и взял ручку. Коснулся листа, написал первую букву из автографа, которым я подписывал документы в родном мире. Но вовремя исправился и постарался скопировать подпись Дениса. Благо наши фамилии были одинаковыми. Передал документ Никону, и тот, с довольной улыбкой, убрал его в папку:
– Остались сущие мелочи, – напомнил он.
И Денис со вздохом достал из кармана пачку разноцветных купюр. Отсчитал несколько и протянул их Никону, который воровато оглянулся и поспешно убрал деньги в скрытое отделение папки, которое таилось на ее нижней стороне. Я на это едва заметно хмыкнул. Вот она, хваленая честность.
– Остальное через кассу Синода, – напомнил он. – Ну, бывайте… братцы. – На последнем слове он сделал ударение, но Денис и ухом не повел. – Да, кстати. Чуть не забыл.
Никон остановился, обернулся. Сунул руку в карман и достал какую-то вещь.
– Подойдите, юноша, – велел он, и я послушно выполнил то, что просили. – Итак, когда остальные бьются в мире в поисках единой истины, помни…
Он вопросительно посмотрел на меня, ожидая, что я закончу клятву. Хм, ну, это было легко:
– Ничто не истинно, – ответил я, и Никон довольно кивнул.
– Когда остальные забивают себе головы ограничениями в виде морали или закона, помни…
– Все дозволено, – с готовностью ответил я.
– Мы бьемся с тьмой и служим свету. И не позволим тьме овладеть нашими душами.
С этими словами Никон схватил меня за запястье и вложил в ладонь ту самую вещицу, которую вынул из кармана. Я уставился на полученный дар. Это был перстень-печатка, на котором был изображен вегвизир – рунический компас поиска пути.
– Так, формальности соблюдены, нам пора, – подвел итог Никон.
– Отсыпать вам сбора? – с милой улыбкой поинтересовался Денис.
– Ну, если только вашего, фирменного, – довольно протянул представитель комиссии. Напиток сделал его добрее.
– Само собой, – кивнул Морозов и обратился к старику: – Федор, не принесешь с кухни кисет со сбором?
Неподкупный Никон залихватски заткнул длинный подол рясы за пояс, обнажив полноватые мохнатые лодыжки, и зашагал прочь. Я покачал головой, поняв, что почти поверил в его непогрешимость. Однако татуировка волка на его коже говорила о буйной юности.
Глава 6. Разговоры
– Удачного пути, мастер Никон. Будете в наших краях – заглядывайте, – попрощался с гостями Денис на пороге.
– Обязательно, – ответил Никон.
Представители комиссии сели в машину. И едва «Волги» покатили прочь, улыбка мигом слетела с губ Дениса.
– Трехкратный размер, – зло пробормотал он, глядя вслед уезжающим машинам. – А кто вернет тысячу рублей, которые я отдал Феоктисту?
– Хорошо, что все хорошо закончилось, – ответил Федор успокаивающим тоном.
Денис обернулся к нему и со вздохом произнес:
– Да, ты прав. Семейный бизнес удалось сохранить. И поглощение откладывается на неопределенный срок.
– Поглощение? – переспросил я.
Денис ненадолго замолчал. Потом сказал, обращаясь к слуге:
– Федор, будь добр, сделай нам чайник отвара. Того же, которым ты угощал гостей. А я пока введу брата в курс дела.
При упоминании родства старый слуга едва заметно усмехнулся, но смиренно склонил голову.
– Будет исполнено, мастер Морозов.
– Идем. – Денис хлопнул меня по плечу. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.
Мы прошли по коридору, который и привел нас к двери.
– Кабинет отца, – пояснил Денис. Коснулся ручки, и дверь открылась, приглашая нас вовнутрь.
В маленьком помещении пахло бумагой, пылью и амброй. Нос защекотало, и я, не сдержавшись, чихнул.
Кабинет был выполнен в английском стиле. Большой, во всю стену шкаф, за стеклянными дверцами которого виднелись ряды книжных корешков. В углу массивный камин, тут же расположился стол с ровными стопками бумаг. Два кресла с черной кожаной обивкой, а вдоль стены растянулся уютный диван.
Я шагнул в комнату, и ноги заскользили на начищенному до блеска паркете. Взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие.
– Осторожнее, – не оборачиваясь, запоздало предупредил меня Морозов. – Пол скользкий.
– Да я уж понял, – буркнул.
Денис прошел к столу, сел в глубокое кресло. Поежился. Щелкнул пальцами, и с ладони в камин улетел небольшой огненный шарик, который поджег сложенные заранее дрова. Я опешил от такого трюка, но говорить ничего не стал.
– Да ты садись, – устало произнес парень. – В ногах правды нет.
Я сел в кресло у стола. Некоторое время, мы молча смотрели на пляшущий на дровах огонь. И я решил начать разговор первым. Уж слишком много вопросов у меня скопилось.
– Что это за мир?
– Сваор. В переводе…
– Утренняя заря, – перебил его я. И Денис удивленно поднял брови. Но кивнул.
– Выходит, наши миры не так уж и отличаются. Помнишь, как сюда попал?
– Смутно, – ответил я. – Подрался с каким-то бомжом в обезьяннике. А затем провалился куда-то – и вот я здесь.
Морозов взглянул на меня с непониманием.
– А как ты оказался в обезьяннике? На примата вроде не похож… Да и на юродивого тоже. Ваш князь любит сажать в клетку нормальных людей? И в чем тогда забава?
– Обезьянником у нас называют камеру, где содержат мелких преступников, – пояснил я. – Права и свободы человека, все такое.
– То есть человека держат в клетке, но при этом у него есть права и свободы? – ошарашенно переспросил Денис. – Ты в своем уме? Почему городовой не возьмет с человека штраф и не отпустит на все четыре стороны? Зачем его в клетке держать? Какой в этом толк?
Я вздохнул.
