Вскоре пришла Анри. Она вкатила потрепанное кресло-каталку в кабинет и двинулась в сторону Ника, он сразу встал и пошёл навстречу несмотря на боль, которая уже становилась невыносимой, но он не показывал вида. С его стоп все ещё падали капельки крови.
– Садись уже – проворчала Анри. Ник весело помахал ручкой Марку, чтобы его раздразнить ещё больше, и они покинули кабинет. Марк кивнул на прощание и схватился руками за голову. Эта вечеринка, Анри, Мари теперь ещё этот псих всё это навалилось на него, он чувствовал, как его комфортный мирок разрушается и он ничего не мог с этим поделать. Ему не хотелось испытывать хоть какие-то эмоции, а получать тычки, от какого-то бойца уж тем более, буллинга ему сполна хватило в школе, но он тут же прервал эту мысль, так как это был не какой-то боец, потому что он знал слишком много для обычного солдата. Марк, недолго думая пошарил в полученных документах, нашел нужное ему дело и принялся изучать. В дальнейшем он ещё полезет в сеть, чтобы накопать побольше про Ника, зачем он пока и сам не знал, но слепое желание его пересилило.
Анри быстро катила кресло впереди себя, слева пролетали двери кабинетов, справа были широкие окна коридора. Прежняя усталость вернулась к ней, она не отрывалась от каштановой головы в кресле, которая доставила ей столько неудобств сегодня.
– Ну, и стоило поднимать такой шум? – недовольно спросил Анри.
– А-а-а, то есть ты так ничего и не поняла? – «гаденыш» подумала Анри. Его слова задели её самолюбие. В общих чертах она понимала, что они сегодня обсуждали с Марком, но думала, что можно было избежать такого размаха конфликта с медперсоналом в палате.
– Я смотрю ты не самый приятный человек? – не сдавалась Анри, ей хотелось кольнуть его побольнее.
– А я смотрю ты знаешь только риторические вопросы – он повернул голову и подмигнул. Это было крайне оскорбительно для Анри, она сильнее сжала ручки кресла и ускорила шаг, понимая, что вроде Ник и не сказал ничего оскорбительного, но в тоже время умудрился испортить уже, итак, подпорченное настроение.
– Воу, надеюсь ты меня не скинешь с лестницы, я ведь такой больной и такой беззащитный защитник родины и вашего спокойствия – он скорчил рожицу, сарказм бил в цель безошибочно.
– Ага, знаем мы таких защитников – она сделала акцент на последнем слове, чтобы максимально обесценить его – ты заключенный, у тебя на предплечье отслеживатель – его голова повернулась в сторону руки, он думал, что под больничной робой не будет заметно браслета, но ему в целом было без разницы, это его не задевало.
– Ага, я с ним даже в душе не расстаюсь – сказала, он, пытаясь сделать наигранно эротичный голос. Анри уже сдалась, говорить с ним как ей казалось было бесполезно, абсолютно бесчувственный и безэмоциональный чурбан. Видимо то человеческое, что было в нем выжгли тюрьма и фронт – останови на минуты – голос его уже не был столь наигранный, первая мысль, которая пришла в голову Анри – что-то с ногой. Она быстро обошла коляску и присела на корточки, чтобы проверить. Нога была раздутой, как и прежде. Возможно, у него были и другие повреждение, которые не обнаружили первые специалисты и она, в силу большого количества бинтов и крепежа при переломах.
– Нога? Что болит? – с тревогой спросила она, всматриваясь в его глаза и ища намеки на болезнь.
– Спасибо – он улыбнулся, Анри смутилась и встала.
– Да не за что – по привычке ответила она и снова покатила коляску. Смена его настроения и формата общения её насторожили.
– Давно я не видел девушек у своих ног – съехидничал он, не оборачиваясь на Анри.
– А нет, показалось, ты всё такой же придурок – Ник заливисто засмеялся, люди, идущие на встречу с недоумением, оценивали странную парочку, а слух о психованном пациенте уже разнёсся по всем корпусам. В каждом кабинете, в каждой палате описывали буйного всеми возможными эпитетами, приукрашивали историю новыми деталями, пока сам виновник такого ажиотажа смеялся так, как никогда раньше, пусть и без поддержки со стороны спутницы, но радость и долгожданная хоть и относительная свобода поднимали его дух из бездны четырехлетнего заточения на фронте.
К вечеру ажиотаж из-за прибывших немного поутих. Анри уже была готова уходить, когда вдруг на выходе из очередной палаты её поймал тот самый врач. Вид у него был запыхавшийся и измотанный. Он догнал Анри на ходу окрикивая девушку. Анри замерла, она уже знала, что ей скажут «ночная смена», ещё одна ночная смена.
– Анри, Анри погоди – он наконец остановился возле неё, отдышался и продолжил – Анри, у нас завал сама видишь, путаница эта бесконечная, хирурги вообще уже не выходят из операционных, останься на ночную – Анри закатила глаза, плечи её опустились, но отнекиваться она не планировала – я всех вызвал кто был на выходном, но кто за город уехал, у кого с детьми не с кем посидеть – он с надеждой на неё посмотрел.
– Да, конечно.
– Отлично, спасибо большое! В операционную не прошу, прошу только по корпусу всех проверить, кто только после операции, особенно этого психа – он указал пальцем на палату, где днем произошёл инцидент – его привезли после операции час или два назад, надо проследить как он будет отходить от наркоза. Манжетами мы его привязали на всякий случай, ты не переживай. Парнишка подсдал немного, одному Богу известно, что ему довелось пережить, очень рассчитываю на твоё понимание. Если будет буянить, два санитара в другом блоке, можешь их смело вызывать, они его угомонят. Но думаю, после наркоза у него не будет сил бороться как днём, главное, чтобы сам не покалечился – он протянул несколько папок с пациентами – у него перелом, поставили штифты, так что надо проследить, чтобы он не сильно брыкался – Анри послушно взяла папки и кивнула.
– Хорошо, прослежу – врач просиял. Ещё около двух часов он бегал по палатам, что-то решал, возмущался, а потом исчез. Анри сидела за стойкой медсестер. В голове было пусто. Она собрала папки для обхода и лениво встала. Ей в целом нравились ночные смены, везде было тихо, свет становился мягче и не резал глаза. Если не было экстренных ситуаций и были ещё медсестры на этаже, то можно было даже вздремнуть часок другой. Она поочерёдно прошла по палатам, проверила показатели, почти все уже спали. Оставалась самая нежеланная палата двадцать восемь, там, где лежал дневной дебошир.
В палате он был один. Пустые, аккуратно заправленные койки так и манили прилечь. Анри бесшумно подошла к нему и проверила показатели на экране. Всё в норме. В свете тусклой лампы она смогла наконец повнимательнее рассмотреть его лицо. На вид ему было около двадцати трех-четырех лет, она проверила по документам «двадцать три, ну почти угадала». Каштановые волосы прикрывали лоб и частично уши, видимо стригся он дольно давно, хотя она привыкла видеть коротко постриженные головы бойцов. Лицо бледное, нос без горбинки и тонкие губы. Остановившись на губах, она вспомнила его ехидную улыбку, которую впервые увидев восприняла как злую насмешку. Руки и левая нога туго привязаны манжетами к кровати – это внушало ей некоторое спокойствие. Правая нога была зафиксирована специальными крепежами от колена до лодыжки. «Странный парень, интересно за что он сел, вроде не дурак?» задавалась мысленно вопросами Анри.
– И долго ты будешь на меня пялиться? – Анри вздрогнула, в животе схватило от страха, сердце гулко застучало. Овладев собой, она ответила:
– Я проверяю показатели – Ник немного приоткрыл глаза, получился такой подозрительный прищур.
– Не похоже, что ты показатели смотришь – голос его был слабый и медленный. Он ещё только начал отходить от наркоза и было заметно, что ему с трудом дается каждое слово. Анри обошла его койку и села на соседнюю, пускаться с ним в беседы ей не хотелось. Она откинулась на постель и решила полежать немного. Она знала, что не уснёт, такого за ней не наблюдалось даже после нескольких суток без сна, но легкий отдых ей не повредит. Краем глаза она всё же следила за ним. Ник попытался поднять руки, но обнаружил что они крепко привязаны к кровати, он безнадёжно их опустил и уставился в потолок. Анри машинально повернулась на бок в его сторону.
– Привязали – равнодушно констатировал он – как собаку, а то я убегу на одной ноге – хохотнул он и снова замолчал.
– Это меры предосторожности, чтобы ты после наркоза не навредил себе. Утром развяжем – учительским тоном объяснила Анри. В её голове возникла идея, которую она уже несколько минут усиленно отгоняла – узнать у него про того бойца. Но всякий раз она гнала прочь эти мысли, потому что подобные вопросы будоражащие не самые лучшие воспоминания и могли спровоцировать его неадекватную реакцию. Лучше обходить такие острые углы. Хотя состояние беспомощности могло развязать ему язык. Она снова перевернулась на спину и тоже уперлась взглядом в потолок.
– А у тебя что нет других пациентов? – она повернула голову, спокойные глаза смотрели на неё.
– Я всех уже обошла – также бесцветно ответила Анри. Она не пыталась вникнуть в логику его вопросов, а всё ещё мусолила свою мысль. Совесть откуда-то из глубин сознания требовала подтверждения её дневной легкости. Она решила полежать ещё минут двадцать и уйти в другую палату, где были более сговорчивые пациенты, которые бы не стали докучать ей вопросами.
– Я вспомнил, что меня так сегодня порадовало – он снова обернулся на Анри, она затаилась – Гарыч, ублюдок, умер – Анри ликовала внутри, вот и появился повод вытянуть из него все интересующие её вопросы. Она повернулась к нему. Свет лампы едва дотягивался до нее и Ник мог видеть только её силуэт.
– Так что он тебе такого сделал?
– Что он мне такого сделал? Что он мне такого сделал? – повторял Ник – больше, чем все бойцы Рауков вместе взятые – Анри недовольно скривилась в темноте, понимая, что ответа она не дождётся, а расплывчатые намеки были не особенно полезны.
Молчание воцарилось, в палате мерно шумело оборудование. Анри поняла, что Ник уснул, тихо привстала и пошла к выходу, но в дверях замешкалась и остановилась. Мысли её были об одном, что кем бы он ни был, нельзя так лезть в чужую душу, всем есть что скрывать, но он же не лезет к ней с расспросами. Совесть восторжествовала, прежние её уколы вернулись, да и мысль о том, что чтобы не сделал это Гарыч вины её это не обнуляет. Она его не знала, на его месте мог быть кто угодно, а она ценою его жизни спасла врага и зачем? Анри до сих пор задавалась этим вопросом, чем она тогда руководствовалась, что приняла такое опрометчивое решение? Эти мысли не давали ей покоя, и она зареклась больше не спрашивать у Ника ничего насчет того бойца, не её это дело. Хотя нет, её конечно тоже, но заставить страдать ещё одну покалеченную душу, заставляя вспоминать все былые травмы было сравни насилию, которого она так избегала.
– Не уходи – раздалось за её спиной. Она обернулась и посмотрела на койку – можешь мне хотя бы ослабить манжеты, очень давят? – она быстрым шагом подошла к нему, взяла одну его руку и осмотрела. Манжеты и правда были затянуты так, что обе руки чуть набухли, а сами манжеты оставили четкие следы на коже. «Санитары постарались на славу, видимо хорошо запомнили бой штативом» подумала Анри. Она немного ослабила сначала один манжет, потом обошла койку и проделала то же самое с другим.
– Ну как? – она посмотрела в лицо Нику, оно было уставшее и бледное, к чувству совести примешалось ненавистное ей чувство жалости – её враг номер один, которого она подозревала в пособничестве совести, когда спасла того бойца из Раука.
– Отлично, спасибо – протянул он.
– Тебе надо поспать, постарайся поспать – он приоткрыл глаза насколько мог и выдавил слабую улыбку. В золотисто-карих глазах отражалась тусклая лампа.
– Хорошо, мам – он хихикнул и закрыл глаза. Анри чертыхнулась в голове и быстро вышла. В каком бы он ни был состоянии он всё равно умудрялся уесть её, это ей уже порядком поднадоело, достаточно для одного дня. А сколько он ещё тут будет лежать на восстановлении, может месяца два, а может и меньше, но у него будет вагон времени, чтобы засесть у неё в печенках.
Глава 10
Говорят, молва бежит впереди человека. Так уже на следующее утро весь блок продолжал шептаться о вчерашнем инциденте. Кто-то накопал через знакомых информацию о психованном бойце и бережно передавал свежеиспеченные сплетни дальше по цепочке, кто-то стал узнавать про неприметную медсестру, которая была так добра, что осталась на ночь в палате двадцать восемь. Ларин давно ждала такой горячей повестки дня, это был её момент славы, ни на минуту её аккуратный ротик не переставал щебетать. Она бегала из палаты в палату, с этажа на этаж, из блока в блок, чтобы не только собрать самые свежие новости, но и самое важное поделиться своими. Люди такого душевного склада кажутся довольно безобидными, они не преследуют какой-то злонамеренной цели, однако подчас забывают о личных границах чем влекут за собой всяческие проблемы и недопонимания среди прочих менее искушённых ценителей сплетен, кто не способен отделить зерно от плевел.
Пока Анри досыпала свой десятой сон, её образ в глазах множества сотрудников и пациентов стал обрастать новыми деталями и вот она уже героиня местных баллад, спасшая беззащитных сотрудников и усмирившая дракона, державшего в страхе целый блок. Конечно, реальные люди были далеки от тех персонажей, которые нарисовались в головах многих за столь короткое время, но толпа любит и даже жаждет видеть в ком-то идеальные образы. Тем более подогреваемые активной полевой деятельностью Ларин, образы обрастали всё более реальными чертами. Ларин жалела о том, что не сошлась так близко с Анри за всё это время, ведь тогда у неё было бы больше материала для историй, а сейчас ей приходилось высасывать из пальца всяческие подробности. Припомнила она и то, как решительна была Анри, когда в разгар вечеринки были разбиты дорогостоящие часы, как ловко и быстро она составила план действий и отправилась на спасение бедной Таточки в ущерб самой себе, когда могла попивать вино в веселой компании и строить глазки молодчикам.
Уже на следующий день в свою смену Анри стала замечать на себе восхищенные взгляды, одобряющие кивки, а особо наглые даже подходили и похлопывали её по плечу. На посту медсестер девочки вечно шушукавшиеся между собой одновременно замолчали, когда Анри подошла забрать свои медкарты. Она медленно потянулась за папками, не сводя с них взгляда ожидая, что они что-то скажут ей, а может даже прояснят это странное поведение среди окружающих, но девочки с округлёнными глазами замерли по струнке и ждали, когда старшая медсестра покинет пост. Они были моложе её года на четыре, с первого дня она уже изрядно с ними намучалась неопытные, невнимательные, за ними вечно всё надо было переделывать. Анри не ругалась с ними, не видела смысла, так как её сменщица отрывалась на них по полной. То была женщина с богатым опытом и не терпела беспорядка на местах, все моменты переучивания, скандалы и выговоры она выполняла за двоих, поэтому уже наслышанная об этом Анри не утруждала себя лишними усилиями в их адрес. Тем более временами в её смену она наконец видела плоды непосильных трудов сменщицы, что ей хоть немного, но облегчало работу.
Осознав, что ответа от них она всё равно не дождется Анри отправилась на обход. Утки, капельницы, перевязки и уколы ждали её в большом объёме и времени на бессмысленную болтовню, как она сама посчитала, у неё не было. Она сходила сперва палаты самых тяжелых, потом решила зайти в двадцать восьмую. Анри была уверенна, что его уже больше не привязывали и он разгуливает по палате нарушая постельный режим. Так оно и было. Она застала его беззаботно курящим у окна.
– Здесь не курят – строго сказала Анри. Идя в эту палату, она уже настроилась на очередной словесный батл. Ник оглянулся, смерил её оценивающим взглядом, всем видом показывая, что даже и не думает прекращать.
– А где мне курить тогда? – возмутился он, но на лице вновь промелькнула ехидная улыбка. Анри подошла к окну, выхватила сигарету у него из рук, когда он хотел в очередной раз затянуться, и затушила в уже организованную им пепельницу из донышка разбитого графина. Она твердо посмотрела ему в глаза, демонстрируя, что ему не уступит ни в чем, каким бы психом он не казался остальным, однако в ответ он только усмехнулся, улыбка была теплая и Анри это смутило, не такой реакции она ожидала.
– Окей, босс, в палате ни-ни – и он наигранно махнул рукой как отдают часть военные в старых фильмах, но с места не сдвинулся. Современные методы лечения позволяли быстрее восстанавливаться от тяжелых травм, поэтому на второй день он уже мог ходить, но врач конечно же рекомендовал постельный режим. Ник не выходил за пределы палаты, всё-таки силы его ещё не вернулись, но до окна и туалета он дойти мог.
– Давай в постель – скомандовала Анри сжимая в руках его медкарту. Ник не стал спорить, медленно повернулся и поковылял к постели, Анри хотела было его поддержать, но потом передумала, он вполне справлялся сам. Фиксаторы на ноге были устроены так, что он мог на них ступать, не нагружая при этом прооперированный отдел ноги. Но само движение, сам шаг ещё давались тяжело.
Анри отмотала в своей голове последние свои слова и удивилась, что он не воспользовался моментом высказать ей гнусную сальную шуточку. Ни один боец на его месте не удержался бы, чтобы не отпустить что-то вроде «Так быстро, детка? А как же прелюдия?» Пока Ник ковылял к постели, поворачивался и ложился, она сама за собой не замечая, следила за каждый его шагом. Он был хоть и мелковат, чем те бойцы, что ежедневно транслировались на экранах беттинговых компаний, всё же был хорошо сложен. Видимо годы на фронте подтянули его мышцы и возможно из обычного дохляка с бледной кожей вышел ничего такой мужчина, хотя лицо и эта неприятная ухмылка, выдавали его скверный характер, напоминала себе Анри. Она обошла постель, потом снова глянула на капельницу, словно тянула время.
– Как самочувствие в целом? Что-то беспокоит? – спросила Анри, сделав задумчивое лицо.
– Нет, всё отлично, а ты как? – Анри будто пропустила мимо ушей его слова и продолжила.
– Врач будет через пару часов, если что-то беспокоит сообщи ему, он скорректирует твоё лечение – равнодушно отчеканила она.
– Так у тебя всё хорошо, ну спасибо, что поделилась, приятно встретить в этих стенах, хоть одного живого человека – съязвил он. Анри поморщилась.
– Да нормально у меня дела, спать хочу просто и… и работы много – они переглянулись – сегодня все себя ведут немного странно – вдруг сказала Анри в возмущении. Она устремила взгляд в пустоту и продолжила – чет осторожничают со мной, поздравляют с чем-то. Вот я и думаю, что не так, может у меня на лице кусок говна висит, а я и не вижу? – она посмотрела в упор на Ника, будто он должен был подтвердить её теорию.
– То есть ты полагаешь, что люди тебя поздравляют с первым куском говна на лице? Ну да, значимое событие – они оба засмеялись.
– Я ещё загляну – Анри кивнула и выпорхнула из палаты. В течение дня он ещё видел её силуэт, мелькающий в дверном проеме, то в одну сторону, то в другую. Что-то в глубине его души двигалось, шумело как море и предвещало перемены. Он не любил такие моменты, они сулили боль и отчаяние, которых в его жизни, итак, было в достатке.
Ближе к вечеру Анри снова нагнал тот же врач, что просил её остаться на ночную смену, лицо его было напугано, глаза бегали, в руках он сжимал медкарту пациента из палаты двадцать восемь. Анри сразу поняла – что-то произошло. Она двинулась навстречу врачу и на ходу спросила:
– Что случилось? – глаза её наполнились тревогой, в голове она уже прокрутила несколько сценариев: бегство, драка, смерть после операции и многое другое.
– Он пропал – врач тоже был уверен, что Анри понимала заранее о ком пойдет речь – он пропал, а чтобы объявить его в розыск по датчику на руке, нужно звонить в часть и там его сразу прижучат, но… – он замялся, видимо такой план его в чем-то не устраивал. Анри немного выдохнула, часть самых пугающих её теорий отпала, но оставался один вопрос, где этот гадёныш прячется, так как если она не найдет его в ближайшее время, врач будет вынужден его сдать, а ещё по опыту на фронте, она слышала, что с такими дезертирами делали, тем более с судимостью. Она быстро достала телефон и набрала Марку. Гудки тянулись целую вечность, прежде чем он снял трубку.
– Марк привет, извини, снова за беспокойство, случайно не у тебя ли сидит это гаденыш, которого я на днях к тебе притаскивала посмотреть на Свид? – на линии повисла тишина.
– Да, я у него, какие-то проблемы? – глаза Анри расширились, ей хотелось орать в трубку, но при враче она только сдержанно улыбнулась.
– Да, Ник, нельзя так просто уходить из корпуса, предупреждай дежурного врача и тебе сейчас же нужно вернуться. И прошу передай трубку Марку – так ласково и вежливо Анри ещё ни с кем не разговаривала. В голову закрадывались мысли, что этот псих мог навредить Марку, за то, что тот, что-то не так там ремонтирует.
– Да, Анри, извини, забыл сообщить, что Ник ко мне придёт, всё хорошо, сейчас он уже спускается в корпус. Мы просто тут с ним совсем засиделись, его система охлаждения просто фантастическая – с восторгом продолжал Марк – я думал перегрев будет где-то в районе ста и более, но нет, он конечно выше обычного, но и не максимальный, представляешь? А он всего-то накинул пять килограмм – Анри не разделяла восторга Марка, теперь и он стал объектом её гнева.
– Марк, Марк – громко повторила она, чтобы прервать его тираду – он заключенный, он может быть опасен, и он четыре года провел на фронте, кто его знает, что у него в голове. Я всё понимаю, но будь аккуратен и сообщай на пост медсестер, если он идёт к тебе – на линии опять воцарилась тишина. Марк нервно перебирал мысли в голове, он так много уже узнал о Нике, подняв все его личные документы и не нашёл основания считать его опасным, но понимал беспокойство Анри. В душе он всё ещё переживал из-за его бегства и не хотел прослыть фриком в глазах ещё одной девушки поэтому нехотя согласился и пообещал сообщать о всех передвижениях этого бойца.
Анри положила трубку и выдохнула. Потом вспомнив, что врач, который сообщил ей о пропаже Ника, всё ещё стоял возле нее и ждал хороших новостей, хотя из разговора Анри по телефону уже понял, что всё складывается как нельзя лучше.
– Да, всё в порядке он сейчас подойдет. Сидел в инженерном корпусе, его Свид там чинят, и он переживает. Впредь будет сообщать о своих передвижения – врач шумно выдохнул и улыбнулся.
– Похоже парнишка не даст нам расслабиться – он прижал руку к груди и пошел по своим делам. Анри проводила его взглядом, потом повернулась и вскрикнула. Напротив неё стоял Ник, она не знала, как давно он подошел и как так получилось, что не слышно было его второй ноги как минимум, состоящей из множества металлических деталей, которые при каждом шаге, эхом звенели на весь коридор. Лицо у него было довольное, напугал так напугал.
– Какого черта, ты так подкрадываешься? – прошипела Анри подойдя к нему вплотную. Кричать и ругаться она не могла, но, чтобы подчеркнуть всю степень своей озлобленности говорила ему это прямо в лицо с таким злым шипением, на какое была способна.
– Гадёныш? Почему сразу гадёныш? – наигранно возмущался Ник. Анри замешкалась несмотря на то, что он её изрядно уже достал, ей было всё же стыдно за случайно слетевшую с её губ грубость.
– Ты же всё прекрасно понимаешь, правила больницы никто не отменял, тут могли такой хай поднять из-за тебя – она выдержала многозначительную паузу, чтобы проследить как её упрёк отразится на нем и продолжила – нам бы всем досталось, что мы потеряли пациента и в первую очередь мне, потом уже конечно врачу – он хотел было вставить слово, но Анри жестом руки его прервала и продолжила уже немного тише – и самое главное, ты понимаешь как бы это отразилось на тебе, если бы сообщили о тебе куда надо – воцарилось молчание. Анри казалось, что её речь возымела своё влияние и вот она уже видит, как он поменялся в лице. Цель достигнута.
– Мне ничего бы не сделали, слишком много беттеры на мне зарабатывают –спокойным тоном сказал он и сложил руки на груди – а что до вас, то наверно бы пожурили, учитывая мою репутацию даже бы пожалели, что на вас такой тяжкий груз, как я – его ничуть не задели её упрёки даже позабавили и Анри это понимала, глаза её горели злым огнём, в голове пронёсся ряд ругательств в его адрес, но она в силу воспитания не могла себе позволить такое в стенах столь именитого центра, где у всего есть уши. Да будь они в полях она бы пустилась во всё своё красноречие, не стесняясь в выражениях, но здесь, её сдерживало множество факторов. Она сама себе удивлялась, как место поменяло её в одночасье. Как стали восставать из пепла былые общественные условности, о которых она и думать забыла на фронте. Молчание затягивалось, они уже с минуту стояли и сверлили друг друга взглядами.
– Прошу впредь сообщай о своём уходе, о большем я не прошу – Анри уже ожидала его волну аргументированного возмущения и сарказма.
– Хорошо, я буду отмечаться на посту медсестёр. И признаться я не знал, что здесь такие строгие правила пребывания, но я тебя услышал – он вновь улыбнулся, но уже не по злому, что ещё больше кольнула без того задетое самолюбие Анри. Это было для неё сродни насмешке.
– Спасибо – холодно ответила она и тут его глаза устремились в другом направлении, куда-то за её спину, взгляд это выражал лишь легкую заинтересованность.
– Привет, Анри, я смотрю тебе достался самый непослушный наш пациент – Мари широко и открыто улыбалась Нику, её он ни капли не интересовал, даже пугал, но природное стремление быть везде приятной заставило выдавить из себя обаятельную улыбку. Она по-дружески положила руку на плечо Анри и встала рядом. Ник, недолго думая развернулся и ушел. Мари ему не нравилась, даже несмотря на всю её привлекательность. Когда он скрылся за дверьми палаты, Анри с тяжёлым вздохом повернулась к подруге.
– Слушай, ты завтра здесь, да? – Мари кивнула – пожалуйста, присмотри за ним, сегодня он до смерти напугал нашего врача своим исчезновением, и я полагаю завтра повторит тоже самое. Он ходит к Марку за своим чертовым Свидом, а завтра другой врач. Я его честно не знаю, насколько он благосклонно относится к пациентам, но боюсь он доложит куда-нибудь, куда не надо и у нас будут проблемы. Если его не будет, сходи за ним к Марку, пожалуйста, у меня завтра ночная, я хочу спокойно отоспаться перед ней – и Анри с надеждой смотрела вверх на высокую и статную Мари.
– К Марку? – протянула Мари, в её планы это никак не входило. Она всеми силами избегала контакта с ним, хоть и всей душой желала этого, а теперь такой расклад. Сказать нет она тоже не могла, все-таки завтра это будет её пациент, можно конечно пообещать, а потом сказать, что замоталась и забыла, но это противоречило её безупречного образу дотошной отличницы.
– Да, хорошо, конечно, схожу, не переживай так Анри – Мари, конечно, могла и написать ему, но дать повод для разговоров – этого она страшилось ещё больше. Зная Марка, она была уверена, что при личном визите он явно не решится высказать ей всё что думает, но вот если она напишет ему, то даст прекрасный повод разворошить их общее прошлое.
– Спасибо, я у тебя в долгу. Ох, он меня так достал сегодня, ты не представляешь и не только сегодня. Вчера он устроил бойню в палате и пришлось его тащить к Марку, чтобы показать Свид… – Анри продолжала рассказывать, а Мари с глазами полными сочувствия смотрела на неё, но за всей этой маской приветливости скрывалась только ненависть. «Анри опять была у Марка» – эта мысль сверлила ей голову. Она пропустила половину её рассказа, да ей и не требовалось слушать, история ей была уже известна в мельчайших деталях. Разглядывая растерянное лицо Анри, она всё больше находила доказательств того, что Марк испытывает глубокие чувства любви к новой медсестре. Женская фантазия способна создавать целые миры в своей голове, но концентрируется зачастую лишь на мелких склоках и домыслах.
– Бедная, бедная Анри, как я тебя понимаю. Про него такие слухи ходят, одни хуже других. Не могу представить, какого было Марку, когда тот ворвался к нему – она закатила глаза, поддерживая видимость собственной включённости в беседу. Анри безостановочно кивала, сейчас она как никогда нуждалась в дружеском плече. Ей всё больше нравилась Мари, добрая, открытая она так походила на её сестру, которую она не видела уже много лет. Она знала, что Мари не сплетница как Ларин, не дурочка как Тата и не холодная как Катерина, ей казалось, что её новая подруга собрала в себе все самые лучшие человеческие качества.
Они медленно пошли по коридору в сестринскую. Мари нежным, материнским голосом лила в уши Анри все самые нужные сейчас слова. Ложь для неё была обычным состоянием души, настолько она сжилась со своим выдуманным образом идеальной девушки и подруги, что ей не составило особого труда потратить двадцать минут, чтобы закрыть все горести и переживания Анри. Она знала, что лучший способ подобраться к врагу, сделать его своим другом, выведать все его тайны и тогда-то она сможет приструнить это мелкую мерзавку, которая так бесцеремонно ворвалась в её владения.
Перед сдачей смены Анри была вновь вынуждена зайти в палату двадцать восемь. Можно было послать молодняк с поста медсестёр, но они всякий раз так каменели в её присутствии, словно напуганные овечки, которым оставалось только упасть на пол и биться в судорогах. Анри взвесила в голове, что было для неё предпочтительнее: увидеть снова эти глупые моськи, выглядывающие из-за высокой стойки администрации или пару минут поговорить с избалованным мальчишкой. Она выбрала второе. В мыслях она объясняла всё тем, что беспросветная глупость молодняка стала основной причиной её выбора. Но совесть уже начала подтачивать её уверенность. Было что-то ещё.
– Как видишь, я всё ещё здесь и позволь заметить – не курю – довольно оповестил её Ник, едва Анри зашла в палату.
– Да, спасибо. Жалобы есть? – она задумчиво листала карту, хотя всё его лечение уже знала наизусть, но столкнуться снова с его ехидным взглядом было выше её сил.
– Жалобы? Да нет, не считая того что у меня жутко чешется нога в этой железяке, а ещё санитар ходит с таким лицом – он попытался изобразить злую гримасу, но прекратил, так как заметил, что Анри не отрывается от карты – и одна медсестра настолько тупая, что уже целую вечность пытается прочесть, что написано на паре листочков в моей скудной карте – Анри резко оторвалась и уставилась на него «началось и минуты не смог промолчать» она демонстративно захлопнула карту и приблизилась к койке.
– Значит жалоб по существу у тебя нет? – она вошла в линию света от лампы и встала, заносчиво глядя ему в глаза.
– Значит все-таки тупая – констатировал Ник. Анри смутилась, она не поняла почему он сделал такой необоснованный вывод и ожидала продолжения – вторая страница, десятая строчка, я попросил отметить, что меня беспокоят головные боли с момента операции. Возможно, это результат сотрясения, но врач не согласился направить меня к неврологу, а просто снизил дозу обезболивающих. Теперь помимо головы у меня ещё болит нога. Супер правда? – Анри, не отрывая от него взгляда, осторожно открыла карту.
Она так сконцентрировалась на слепом игнорирование, что не заметила написанного от сегодняшней даты. Проверив весь второй лист, она обнаружила эту запись, отметила для себя до какого уровня снизили обезболивающие и перевела взгляд на Ника. Её совесть вновь восторжествовала. Во все рупоры она сообщала, что Анри так зациклилась на эмоциях, что упустила из виду такой важный факт. Конечно, медсестёр не особо волновали изменения в назначениях, так как в их задачи входило только беспрекословное исполнение написанного в карте. Но они часто отмечали какие-то изменения в состоянии пациента, так как находились с ними в более длительном контакте и сообщали о них врачу, а тот в свою очередь проверял догадки и корректировал лечение при необходимости. Но Анри, помимо этого, грезила стать врачом и постоянно проверяла пациентов на наличие каких-либо негативных изменений, для неё каждый обход был тестированием наработанных навыков, а сейчас она с треском провалила свой собственный экзамен. Но больше всего её расстроил тот факт, что она могла навредить своей мелочной озлобленностью. Это чувство уже горячей волной поднималось из глубин её души, подкрепляя неудержимые вопли совести.
Ник заметил, как заносчивость соскользнула с её лица. Он начал мучаться в догадках, что её так смутило, но сделал вывод, что возможно девушка расстроена, тем, что придется задержаться после смены и обратиться к дежурному врачу, а это может затянуться надолго.
Анри сглотнула слюну, чтобы продолжить.
– И как болит? Острая боль или пульсирующая, опиши? В каком месте? Тошнота? – голос её был полон сопереживания и сдержанности.
– Вся голова болит, боль тупая такая тянущая, не тошнит – она заглянула ещё раз в карту, чтобы посмотреть, как давно ему снизили обезболивающие, вздохнула, понимая, что надо будить дежурного.
– Я сейчас вернусь.
Через десять минут Анри вернулась в компании заспанного и помятого врача. Он пару раз взглянул на карту и недолго думая вернул прежнее назначение обезболивающих. Что-то дописал в карте и исчез, не проронив ни слова.
– Сейчас тебе не смогут провести дополнительные анализы, завтра с утра всё сделают. На ночь тебе вернули прежнюю дозу, чтобы нога тебя не беспокоила. Не переживай, завтра я свяжусь с медсестрой на смене, чтобы она проконтролировала всё. Её зовут Мари, она очень хорошая и дотошная – «не то, что я» добавила разочарованно про себя Анри. Она уже приготовилась к долгому и колющему чувству вины.
– А тебя как зовут? – неожиданно спросил Ник. Анри немного растерялась, положила карту на прикроватный столик и села на соседней койке.
– Анри, извини, я сама не знаю, как упустила это из виду – она безуспешно подбирала слова извинения, но её собственные принципы говорили лишь об одном – слова не искупают содеянного. Ник заметил на её лице грусть и что-то внутри стало переворачиваться. Он почувствовал, как мысли на секунду остановились, шутки иссякли, и он не знал, как нужно правильно ответить. В голову приходили только глупости.
– А меня Ник зовут – «вот дебил у неё ж в карте написано» – это я на случай, если ты и имя мое не смогла прочитать – он не хотел её уколоть очередной глупой шуткой, но сделал это машинально, так уж он привык. Анри резко встала и направилась к выходу. Совесть её хоть и грызла, но выносить его колкости после того, как извинилась она считала ниже своего достоинства. Гордость не позволяла. Она не успела пройти и половину палаты, как услышала за спиной шаги. Ник, подволакивая одну ногу шёл за ней вкладывая все силы в то, чтобы догнать её в дверях. Обезболивающие ещё не подействовали, вставая он вырвал иглу капельницы и поэтому каждый шаг отдавался острой болью. В полумраке палаты это выглядело весьма пугающе. Анри отпрянула и остановилась.
– Слушай, я не злюсь и не обижен, и я несу чушь, извини, такой я человек. Воспринимай это как глупые шутки глупого человека, пожалуйста – он сам не понимал зачем он встал, зачем пошёл и зачем извиняется. Слов извинения он давно не слышал от самого себя, а сейчас они летели впереди него. Но хорошо обдумать это он не успел, потому что Анри подхватила его под руки и потащила к постели, он вяло перебирал ногами и наконец плюхнулся обратно в мягкую подушку. Нога ещё ныла. Анри быстро вернула катетер и селя рядом. Глаза её пристально следили за его лицом в поисках признаков острой боли. Тяжелее всего для неё было видеть, как мучаются другие, к этому невозможно привыкнуть и это невозможно переносить без боли душевной. Она не знала, что сказать, так быстро менялись его слова и поведение, не знала, как подбодрить и надо ли, однако её рассуждения уперлись в одну твёрдую идею – внутри этого колючего до невозможности человека, жило что-то хорошее и возможно даже доброе, то, что он так яростно защищал от всего внешнего мира, но не смог спрятать от неё.
– Больше так не вставай, хорошо? – он закивал, не находя сил ответить. Глаза его были полузакрыты, он ждал, когда боль схлынет – тупой здесь только ты – она беззлобно усмехнулась – куришь, дебоширишь, шляешься по этажам. Завтра попрошу Мари прикатить тебе каталку, и ты сможешь благополучно доехать до Марка, можешь даже её попросить тебя довезти, она добрая, не откажет – Ник чуть приоткрыл глаза. Ему хотелось кричать, он чувствовал себя слабым и немощным, он ненавидел это чувство, потому что оно ассоциировалось у него с опасностью. Он готов был отпустить очередную злобную фразочку, но тут же невольно тормознул себя. Часть его рвалась в бой, доказать, что не нужна ему чья-то жалось и тем более каталка, чтобы шла она отсюда и не приходила больше. Он ненавидел себя за то, что встал, что извинился, какой он жалкий был в этот момент. Но другая часть словно молчаливый старец покачивала головой и не одобряла его страстного желания обидеть Анри.
